Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Он понял, что что-то не так, едва ступив на порог кабинета.       Вчера Вайолетт была в таком предвкушении, но сейчас, когда их взгляды встретились, на лице девушки уже не было той улыбки, которую юноша себе представлял и так ждал.       Она по натуре своей с трудом могла улыбаться, но рядом с ним, казалось, расслаблялась. Это не было проявлением его эгоизма, скорее сложившееся со временем впечатление.       Та самая неловкая улыбка, когда Вайолет слегка прищуривала глаза и приподнимала уголки губ при виде лица Юлана, словно думая, что тут уже ничего не поделать. И все же она была чиста и прекрасна, куда лучше, чем когда девушка прятала истинную себя под маской достойной дворянки.       Вне всяких сомнений, сторонний наблюдатель будет одурачен ее маской и посчитает Вайолетт восхитительной. Смешно наблюдать за идиотами, клюнувшими на эту обертку. Да, она замечательна, но едва ли они знают и десятую долю того, чем Вайолетт завораживает.       Он хотел, чтобы Вайолетт всегда улыбалась.       Он хотел, чтобы Вайолетт была счастлива.       И хотел подарить ей это счастье собственными руками.       Потому он пригласил ее сегодня на прогулку.       Пускай Юлан не желал давать ей вернуться в тот дом, сейчас он ничего не мог с этим поделать. Уже давно было решено, что он огородит Вайолетт от дома Вахан, но для этого сейчас нужно было терпеть.       В глубине души юноша желал сбежать с ней и разрушить семью Вахан до основания, каким бы грязным ни оказался способ. Раз за разом он молился о том, чтобы все, что причиняет Вайолетт боль, исчезло из этого мира.       Но тогда бы даже исчезновение всего, что могло бы причинить Вайолетт боль, ни за что бы ни сделало девушку счастливой.       Сейчас он мог лишь ее утешать. Он желал, чтобы она забыла о той темнице, хоть на мгновение. И он жаждал самолично создать счастливые воспоминания той, кто никогда не испытывал радости от прогулки.       Когда он вбежал в кабинет, она не улыбалась так, как Юлан себе воображал.       Она выглядела несчастной и страдающей от боли, но силой выдавила улыбку, чтобы задавить эти чувства. Вайолетт улыбалась заметнее, чем прежде, но пусто, безо всяких эмоций. То была маска, которую она носила уже давно, как улыбка, которую натягивала перед отцом, в социальных кругах или же перед восторгавшимися ей леди.       То была грань, которую Вайолетт никому не хотела дать пересечь. Незачем причинять ей боль, бездумно вскрывая раны, что она так тщательно пыталась исцелить.       Так что Юлан как ни в чем не бывало улыбнулся и снова сыграл роль младшего братишки. Милый, добрый, нежный мальчик.       Тепло ее прикосновений доставляло ему радость; он знал, что должен сделать все возможное, лишь бы Вайолетт не стала и дальше прятать свои раны, а окончательно забыла о них.       Когда Вайолетт остановилась, Юлан невольно занервничал. Он заволновался, что Вайолетт стало нехорошо, а может ее хрупкое душевное равновесие отразилось на ее физическом состоянии.       Лицо девушки, поднявшей на него взгляд, не выражало дискомфорта, скорее нетерпение.       - Скажи мне. Юлан, что я могу для тебя сделать..?       Ее сверкающие чистые глаза смотрели прямо на него. Она даже не догадывалась, что миг, когда он видел себя в ее глазах, был для него самым счастливым в мире.       Скажи он Вайолетт, что его сердце пускается в пляс, когда она зовет его по имени, девушка бы сочла это за шутку. Ведь Вайолетт потеряла уверенность в себе и проявляла свою доброту за то, что, как она думала, пряталась за своим другом детства как за щитом.       То, что Вайолетт могла сделать для Юлана.       То, чего Юлан ждал от Вайолетт.       Он хотел и дальше гулять с ней, не только сегодня. Они могли бы сходить за покупками в городе, или же отправиться за его пределы. Он желал обвеситься себя всем, что она ему выберет. Желал показать всем эту прекрасную девушку, и в то же время хотел скрыть ее от всеобщего взора.       Хотел идти, держа ее за руку, хотел обвить руками ее тонкую талию, хотел обнимать, пока она не пожаловалась, что ей больно. Хотел подарить ей свою бесконечную любовь, чтобы эти бледные холодные щеки окрасил яркий румянец. Хотел, чтобы она всецело принадлежала ему, с головы до пят.       Юлан накрыл своей ладонью руку Вайолетт, сжимавшую ремешок ее сумки. В противовес розоватой коже рук ее холодные пальцы, казалось, выражали ее истинные чувства.       Она нервничает? Или же чего-то боится?       Не о чем беспокоиться: он избавится от всего, что мешает ее счастью. Он хотел, чтобы Вайолетт всегда было спокойно, чтобы не пришлось ни о чем волноваться.       Юлан не простит никого, кто посмеет навредить Вайолетт, он ни за что не позволит их планам воплотиться в жизнь.       Но его сильно порадовало то, что Вайолетт сама сделала шаг навстречу. Как же сладостно было думать, что все ее мысли сейчас занимал именно он.       Юлан поджал губы, сдерживая ухмылку: еще рано было сбрасывать маску милого младшего брата.       - Спасибо, Вай-чан.       За то, что думала о нем, что хотела отплатить Юлану за его доброту.       Но это проявление доброты обращалось не к ней, а к нему самому. Не во благо Вайолетт, а во благо него самого. Все его искаженное эго, что желает ей счастья ради обретения своего собственного.       Потому Юлан хотел от Вайолетт всего одно.       Ей незачем было что-либо делать. Все, что ей нужно, - быть рядом. Чтобы она улыбалась, ведь он не хотел, чтобы ей было больно.       Все остальное он подарит ей сам.       - Останься со мной.       Из мягких приоткрытых губ вырывался воздух, так и не сумевший обратиться словами. Она была удивлена... удивлена тому, что он сказал; ее глаза округлились как у котенка.       - Останься со мной. Позволь мне быть рядом. Не думай о том, чтобы однажды меня покинуть.       - Ю... лан...       - Не забывай, что я всегда буду рядом.       - ...       Уже и не сказать, когда он заметил, что ее лицо было готово вот-вот заплакать, что с трудом сдерживало слезы.       Она так привыкла быть одна, что боится быть с кем-то; стоит только отвести взгляд, и она мгновенно исчезнет. Юлан был уверен, что даже сама Вайолетт не знала об этой привычке, что детство высекло на ее душе.       Одиноко, когда рядом нет никого. Боится любви, и в то же время жаждет ее. Она хочет быть одна. Хочет быть рядом с ним, но не может себе этого позволить.       Разум Вайолетт был полон противоречий. Она напугана, надеется, сдается, упорно заковывает свое сердце в сталь.       Пока Вайолетт скована этим домом, она будет и дальше опускать руки.       Потому каждый раз, как ее сердце истирается и истончается, он делает все, лишь бы вновь вдохнуть в него жизнь.       - Вай-чан, ты не одна.       Он взглянул на закусившую губу Вайолетт и закрыл ее глаза ладонью.       Ее ресницы щекотали кожу, и почему-то, казалось, немного грели кожу.