Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Когда Вайолетт объявила о своем возвращении, ответом ей как обычно послужила тишина.       Порой Марин приветствовала ее, но зачастую уже после того, как девушка возвращалась в свою комнату. Или в такие дни как сегодня, когда она вернулась домой позже обычного, никого не известив заранее.       Просторное поместье было как всегда тихим. Сейчас в нем проживала семья из четырех человек, но в сравнении с одинокой жизнью Вайолетт ничегошеньки не изменилось. До нее не долетали ни их голоса, ни их присутствие, ни даже дыхание.       Настолько большой была брешь меж Вайолетт и ее семьей.       - С возвращением, леди Вайолетт. Прошу прощения, что не встретила вас у дверей.       - Все в порядке. Я сама не предупредила о том, что вернусь поздно.       - Могу я узнать, где вы были?       - ... Меня попросили немного помочь студенческому совету.       - Э...       Необычно было видеть, как пронзительные глаза Марин округлились.       Марин уже давно служит Вайолетт, так что знает все о ее любовных похождениях. Пускай не стала свидетелем того, чем обернулась первая любовь девушки, наверняка предполагала. Ведь ее госпожа всегда была недовольна тем, что их с принцем отношения никак не продвигались.       Но в этот раз дело не касалось любви или выстроении отношений. Вайолетт желала сбежать от жестокой реальности, а студенческий совет был перегружен и нуждался в рабочих руках - так они смогли помочь друг другу.       - Видимо, в этом году у них большая нехватка кадров. Ну а мне было нечего делать.       - Вот как... Если вы устали, я принесу вам ужин в комнату.       - Не стоит, я не настолько устала.       Она передала Марин снятую одежду и взяла у нее свежую, только что подготовленную. Белая блузка, ярко-синяя расклешенная юбка с хвостом, и наконец завершающий штрих: Марин застегнула своей госпоже воротник.       Не так удобно, как то домашнее платье, но вряд ли семья оценит, если Вайолетт заявится на ужин в школьной форме.       Однако, раз уж этот наряд не такой уж вычурный, как большая часть ее платьев, и не подходит для выхода в свет, то вполне сгодится для дома. Устроит и ее, и ее отца.       - Тогда я пойду, скоро позову вас на ужин.       - Да, спасибо.       - Времени не так много, но все же прошу, постарайтесь передохнуть.       Она проводила взглядом Марин, покинувшую комнату после поклона. Вайолетт в одиночестве опустилась на диван и вскоре откинулась назад.       Марин посоветовала ей отдохнуть, но только отдохнуть, не спать. Ведь горничная прекрасно понимала, как болезненно отразится на девушке этот ужин.       Она опустилась на двухместный диван чтобы немного расслабиться, ибо тесное кресло оставило бы на ее одежде ненужные складки.       Возможно, дело было в чрезмерном умственном труде, истощившим мозг, но он настойчиво требовал отдыха, чего не скажешь о теле в целом. Пускай Вайолетт не так много работала, все же концентрация тоже отнимала силы.       Она сама не заметила, как веки тяжело опустились, а сознание, разрывавшееся между реальностью и грезами, окончательно отдалось во власть Морфея.       Девушка не знала, как долго спала.       Сознание вернулось к реальности оттого, что Вайолетт тихонько трясли за плечо, и первым, что она увидела сразу после пробуждения, было взволнованное лицо со сдвинутыми бровями. Девушка поспешно вскочила на ноги, ведь приход Марин мог означать только одно.       Вайолетт быстро привела в порядок свой наряд и спешно спустилась вниз. Она и сама не понимала, куда так торопится.       Но стоило дверям столом распахнуться перед ней, как на глаза попалось лицо отца, и в тот же миг девушка осознала, как сильно ее поступки вышли ей боком.       - Ты опоздала, где ты там копалась?       - ... Я прошу прощения.       - Садись уже. Все проголодались, но все равно были вынуждены ждать.       - Мне... нет оправдания.       Она низко склонила голову и быстро села на свое место. На глазах у Вайолетт ее приемная мать со смехом медленно погладила мужа по руке, призывая усмирить гнев. Сидевшая рядом Мэриджун надулась, выдав "Не говори так, отец!". Неизвестно, злилась ли она на самом деле, или же нет, все одно: эффекта это не возымело. Мило, да и только.       Отец и дочь стала переговариваться между собой, мать же с улыбкой наблюдала со стороны. Отец, что не так давно пребывал в дурном расположении духа, похоже, принял слова дочери и успокоился, и на этом последний акт данной семейной сцены был завершен.       У Вайолетт не было никакого желания лезть в их идиллию, поскольку видела подобное каждый день, и все же девушка искренне недоумевала, почем они каждый раз утруждают себя ожиданием Вайолетт, раз прекрасно проводят время и без нее.       Отец сказал, что они хотят есть, но сам даже не притронулся к своей порции, лишь продолжал говорить.       Ужин уже давно перестал исходить паром, не стоило ждать, пока он остынет еще сильнее. Так что Вайолетт негромко пожелала приятного аппетита и взяла в руки нож и вилку.       Только так она могла сосредоточиться на пище. Взмахнуть рукой, открыть рот, распробовать еду, прожевать, проглотить, и так по кругу. Не хотелось быстро доедать и уходить из-за стола первой, или, точнее, не хотелось оповещать об этом отца, потому есть пришлось неторопливо.       И пускай краем глаза Вайолетт заметила, как другие члены семьи тоже приступили к еде, внимание отца было приковано к одной лишь Мээриджун, радостно сиявшей от каждого кусочка.       "Я слишком сильно переживала".       С губ тихо ужинавшей девушки сорвался тихий смешок над собственной глупостью. Она продолжала жевать, чтобы окружающие ничего не заметили, но даже это потеряло свой смысл.       В этом маленьком мирке Вайолетт не было места. По крайней мере, для родителей она была не больше чем цветочным горшком, декорацией. Возможно, они уже давно забыли о ее присутствии за столом.       Кому есть дело до той, что была не больше чем говорящей мебелью? Кто обратил бы внимание на то, что она поздно вернулась домой? Если бы не ужин, отец бы даже не заметил, исчезни Вайолетт на всю ночь, а то и вовсе не вернись она домой.       Девушка вздрогнула, осознав, как поздно это поняла. Возможно, что в где-то глубоко в своей душе она по-прежнему надеялась на отцовскую заботу? Но даже так это было и остается всего лишь несбыточной мечтой.       Порванная нить никогда не сплетется вновь.       С самого начала у девушки не было ничего, что связывало бы ее с ее семьей.       Пропасть меж ними была глубже самой бездны и никогда не сможет быть заполнена.       Вайолетт взяла в рот еще один кусочек нежнейшего рыбного филе.       Восхитительный ужин, что должен был угодить предпочтениям Вайолетт, окончательно потерял свой вкус.

***

      - Сегодня тоже было очень вкусно-о...       Мэриджун прожевала последний кусочек, и ее лицо преисполнилось радости. Ее родители, наслаждавшиеся чаем после ужина, удовлетворенно кивнули и, видимо, подумывали позднее похвалить шеф-повара.       Часть прислуги сменили, но шеф-повар остался, зарекомендовав себя еще с тех пор, когда мать Вайолетт была жива. Потому ей было радостно знать, что близкого ей человека ждет похвала. Прежде девушка пренебрегала им, поскольку знала уже очень давно, но, пожалуй, стоило и ей сходить к нему и выразить свою признательность.       Едва все покончили с ужином, и их мирное собрание распалось с удивительной скоростью. Пускай семья уделяла большое внимание совместному времяпровождению и вполне была не против остаться на чай, отец все же был занятым человеком, в расписании которого время находилось лишь на завтрак и ужин. Потому Вайолетт втайне надеялась, что рано или поздно ему надоест ее ждать: они поужинают сами и точно так же сами и разойдутся.       Но у нее не было права озвучивать свои желания, им находилось место лишь в ее мыслях. Успокаивало лишь то, что после ужина ее никто не удерживал.       Она легонько махнула рукой стоявшим позади слугам, и пускай девушка не сказала ни слова, они правильно поняли ее жест. Ведь в их числе были люди, что уже долгое время служили Вайолетт и прекрасно понимали ее положение.       Вайолетт покинула столовую, и Марин отправилась за ней следом. Девушка никого не звала, равно как ни к кому и не приближалась. Как если бы с самого начала рядом никого не было.       У Вайолетт был определенный вес в светских кругах, но в этом доме присутствие девушки было практически невесомым, как воздух. Стоило ли считать это наивным безрассудством, или же показателем того, что ей стало легче?       - Как насчет пенной ванны сегодня?       - Э..? Чего это ты вдруг?       - Подумала, что вы уже давно не баловали себя. Я потру вам спину, и за волосами тоже поухаживаю.       - О-хо, мило с твоей стороны.       - Да, позвольте мне так выразить свою признательность.       Для дворян в порядке вещей то, что горничные помогают им принимать ванну. Порой на эту должность дополнительно берут еще парочку слуг, чтобы те навели красоту своей госпоже.       Однако Вайолетт всегда принимала ванну одна. Вайолетт не помнила, когда это началось, но всю свою сознательную жизнь она грелась в этой огромной ванной одна. Мать девушки, что всегда желала просыпаться в одной кровати с Вайолетт, никогда не приближалась к своей дочери, когда та принимала ванну или переодевалась.       Это было в порядке вещей и не претерпело никаких изменений даже после появления Марин.       Когда Вайолетт была слишком уставшей, чтобы принимать ванну сама, когда была совершенно разбита и желала утопить печаль в этой приятной горячей воде, когда все ее стремления угасали, лишенные поддержки - Марин брала на себя заботы о ее волосах и омывании тела своей хозяйки. Девушка даже играла с ней в ванной после того, как мать Вайолетт перестала покидать свою комнату, но едва ли она могла позволить себе того же сейчас.       Прикосновения теплых ладоней приносили Вайолетт нежданное облегчение. Именно поэтому Марин разработала план утешения своей госпожи и решила воспользоваться им прямо сейчас, ведь едва ли предоставится еще одна такая же удачная возможность.       - Хи-хи... Тогда, пожалуй, я предоставлю это тебе.       - Положитесь на меня. Я заметила, что последнее время вы перестали ухаживать за волосами.       Напряжение постепенно отпустило плечи, и чувства Вайолетт наконец ожили вновь.       Отчасти потому, что она смогла сбежать из этого праздника жизни в столовой, но если бы не забота Марин, девушка бы просто стала пленницей собственных темных мыслей.       Сердце Вайолетт наполнилось радостью, теплом, которым ее не была способна одарить собственная семья. Она снова распахнула его, решив, что теперь никто и ничто не сможет ее побеспокоить.       - Сестра!       Беззащитное сердце Вайолетт содрогнулось, едва позади послышался голос. Приближающиеся шаги издавали негромкий стук, но девушке он казался оглушающим.       - В чем дело, Мэриджун?       Едва Вайолетт медленно обернулась, как мягкая расслабленная улыбка бесследно растворилась, уступив место маске Но. Можно даже не спрашивать, каким было ее настроение.       Но Мэриджун продолжала улыбаться, ее щеки слегка порозовели - не то от смущения, но то от чего-либо еще. Подобные создания у всех вызовут желание защищать и оберегать. Ведь даже Вайолетт не смогла не отметить, насколько очаровательна была ее сестра.       - Эм, ты не могла бы уделить мне немного времени?       - ... Да, хорошо.       Недолгая борьба. Она с трудом подавила желание сказать, что его нет. Но если отец прознает, что Вайолетт вновь отказала Мэриджун, сколь серьезный выговор он сделал бы ей в этот раз? Поскольку инцидент был бы уже вторым, он, скорее, эгоистично прочитал ей нотации, выставив дьяволом во плоти.       От этого бы только стало больше проблем.       Было нетрудно догадаться о том, что она скажет, потому девушка ответила без какой-либо настороженности.       - Ну, эм... Гм, не могли бы мы поговорить? Пойдем ко мне в комнату!       Вот видите, как она и думала.