Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Едва они обсудили одну тему, как вскоре плавно перешли к другой. Только намного позже Вайолетт осознала, что их небольшой первый разговор перерос в полноценную беседу.       Девушка, что, как она думала, была по другую сторону ее мира, ныне была настолько близко, что едва ли не дышала ей в шею.       Что Вайолетт, что Розетта - чем больше они говорили, тем больше ощущали некое сходство. Никто и не предполагал о подобном, а сами девушки и вовсе считали себя находящимися по разные стороны реки.       Хотя, если подумать, здесь не было ничего удивительного.       Вайолетт, что в детстве росла как мальчик, будучи наиболее восприимчивой, и Розетта, чьи предпочтения были далеки от таковых у превосходной принцессы. Обе таили что-то свое под масками благородных леди.       Пускай они не делили одних интересов, все же чувствовали, что их разговоры были чем-то похожи.       - Больше всего проблем возникает с шитьем нового платья. Всегда кажется, что мои вкусы порушат мой образ...       - Понимаю... Мои предпочтения всегда идут вразрез с тем, что мне идет.       - В такие моменты вы привыкли выбирать то, что хорошо на вас смотрится?       - Так я буду меньше бросаться в глаза.       - И правда...       Пускай сложившиеся среди людей мнения о Вайолетт противоречивы, она понимала, что этот образ уже успел засесть у них в головах - тиски, из которых было не выбраться. Будь то невинная чистая лилия, или же помпезная алая роза - в том не было и капли правды, это даже комплиментом было не назвать.       Возможно, дело в том, что обе девушки шли похожими путями: проходили через те же невзгоды, преодолевали те же преграды. Должно быть поэтому она - та, кто не особо общителен с другими людьми - так разговорилась с девушкой, разделявшей ее чувства.       - Мне приятно слышать, что мне идут пастельные тона, но... слишком уж устаю в постоянном страхе случайно поставить пятно.       - Подобное непременно осядет в памяти...       Вайолетт только и могла, что с горьким сочувствием улыбнуться Розетте, отрешенно улыбнувшейся - видимо, от воспоминаний о том времени.       Подобный разговор освежал, и потому девушка была так рада.       Прежде она ни за что не смогла бы позволить себе такой разговор. В средней школе и даже после перехода в старшую - Вайолетт всегда окружала ее "свита", но какой бы шум она подняла, узнай о том, о чем девушка сейчас говорила?       Потому что ощутят себя преданными, едва в их глазах рухнет уже сложившийся образ. Люди, грезившие о Вайолетт как об императрице, почивавшей на собственной власти, не потерпят и малейшей слабости.       Было так приятно. Было чувство, будто она в самом деле станет сильнее, если будет таковой в своих мечтах.       Хотя, думая об этом сейчас, она понимала, что подобные мысли и загнали ее в ловушку. Не только окружавшие ее люди, но и сама Вайолетт отдалась в объятия своих идеалов, коими и была предана. То больше не было ее темным прошлым. Лишь мрачный период ее жизни, который бы она желала навсегда стереть из своей памяти, не оставив места позору.       - Я ничуть не переживаю о подобном, поскольку мне не идут светлые тона, но... вместо них страдания причиняет корсет.       Окружающие ждут от Вайолетт пикантность и роскошность, без намека на вульгарность. Облик, что одним своим присутствием притягивал бы взор. Подобное редко когда может вызвать симпатию, но людям это и не нужно.       Именно поэтому Вайолетт избрала путь наименьшей заметности за счет своего привлекательного образа. Пускай она не хочет бросаться в глаза, это всяко было лучше, чем быть воплощением здравомыслия и дурного вкуса.       Ей никогда не нравилась ее внешность. Если честно, она ее просто ненавидела. Порой она отказывалась даже просто смотреть в зеркало; Вайолетт ненавидела все, из чего состояла - от крови в ее жилах до ее собственных генов.       Когда же это перестало ее волновать?       Лицо, что она так ненавидела; волосы, что вечно мешались; платья, которые были ей не по вкусу.       Почему подобное перестало казаться ей адом?       "... потому что Юлан меня хвалил".       Она только и могла, что вспомнить о мальчике, всегда встречавшего ее улыбкой на лице. Хоть в официальном наряде для мальчиков, хоть в неухоженном платье с только-только отраставшими волосами, хоть в одежде, что нравилась Вайолетт, но не подходила ее образу.       -- Ты прекрасна. Выглядишь мило. Тебе идет.       -- Вай-чан, ты прекрасно смотришься во всем, что ни надеваешь.       Он выказывал ей похвалу с широкой улыбкой на лице, отметая чужие замечания куда-то в сторону. Пускай все смотрели на нее с отвращением, пускай она не была "идеальной" Вайолетт - он никогда не смотрел на нее с неодобрением.       И тогда она начала гордиться собой. Стала верить, что она та, кто она есть. Ни волосы, ни глаза, не бегущая в ее жилах кровь, ни клетки, из которых она состоит - ничего из этого она не любила всей душой. Но поняла, что это не страшно.       Пускай Вайолетт ненавидела каждую частицу себя, желала от нее избавиться, Юлан дорожил всеми и каждой. Пока она нравится Юлану, Вайолетт в силах полюбить себя такой, какой ее любит он.       - ... Леди Вайолетт?       - ..! П-прошу прощения, просто вспомнила кое-что ностальгичное...       - Не переживайте. Полагаю, для вас это прекрасное воспоминание?       - Э..?       - Хи-хи, это очевидно, стоит только взглянуть на ваше радостное выражение лица.       От слов мягко улыбнувшейся ей Розетты у Вайолетт перехватило дыхание. Даже тихий свист ветра ушел куда-то вдаль, одни лишь ее слова четко звучали в разуме девушки.       Радостное выражение лица? Подобные воспоминания едва ли можно было назвать прекрасными - разве что только потому, что в них был Юлан.       Этот мир развратился до той степени, что сломался и пал. Она сама стала той, кто желал другим лишь горестей и смерти.       В среде, где этика, мораль и даже закон были отброшены. И все же, не все было столь уродливо.       - Да... я была очень... очень рада.       Истинные чувства Вайолетт проскользнули наружу меж прерывистым, неслышным дыханием.       Розетта не могла не взволноваться, видя, как Вайолетт опустила голову и спрятала лицо в ладонях. Неудивительно, что девушка решилась мягко погладить по спине ту, что ныне будто бы плакала.       В глазах Вайолетт не было и слезинки. Все, что она только что осознала, сделало ее счастливой; настолько, что даже несмотря на все свое недоумение и смятение она отдалась доброте Розетты, что оставалась рядом и не задавала вопросов.       Она была рада, счастлива, настолько, что было больно.       Она не знала. Не замечала. Не желала замечать. Она хотела быть счастливой.       И ее счастье все это время ласково ей улыбалось.