Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      К тому моменту, как Марин вернулась в комнату по окончании всех приготовлений, ее госпожа сидела на диване, ровно, будто по струнке. Застыла в оцепенении сжимая в руках подушку и уставившись в одну точку. Горничная бросилась к ней и коснулась плеча, что было мокрым от пота, но жутко холодным.       - Леди Вайолетт..! Что случилось, вам плохо?       - Марин.       - Прошу, подождите, я позову лекаря.       - Ко мне только что заходила госпожа Эльфа.       - ────       Ее взгляд так и не сдвинулся с места, а ровный голос, успокаивавший растерявшуюся Марин, будто пригвоздил ее к полу. Она села рядом с Вайолетт, двигаясь резко и рвано, как не смазанная оловянная кукла. Широко распахнутые глаза потускнели от удивления и страха перед чем-то, что неумолимо надвигалось на нее со спины.       Пускай она пыталась успокоить Вайолетт, накрыв сжимавшие подушку ее ладони своими, но, сказать по правде, в тот момент Марин и сама думала о том, как бы угомонить свое трепещущее сердце. Пульс стучал в ушах, словно всплески на поверхности воды от упавшего камня. Снова и снова, словно в предупреждение.       - Она улыбалась. У нее такое красивое лицо, ласковое выражение и добрый голос. Она такая, какой все представляют себе заботливую мать. Не обижала меня, не говорила гадостей. Просто сказала, что беспокоится обо мне... и все.       Девушка старалась говорить как можно спокойнее, без резких нот - возможно потому, что Марин выглядела просто ужасно. В противном случае Вайолетт бы не смогла выдавить больше пустого бессмысленного бормотания.       Но чем больше она говорила, тем меньше понимала, что же было не так. Она улыбалась без какого-либо скрытого умысла, Вайолетт не смогла найти и намека на опасный клинок, скрытый в языке женщины, и, сказать по правде, ее беспокойства возникли на пустом месте. Душа затаила дыхание и сыграла в мертвеца перед той, кого не было ни единой причины опасаться. Казалось, будто ее проглотят, головой вперед, медленно начнут переваривать, даже не жуя. То был страх лягушки перед змеей, страх рыбы перед лицом пеликана. Пустой желудок раздуло неведомым ей дискомфортом.       Пока Вайолетт жмурилась, дабы не дать поглотить себя воспоминаниям той сцены, Марин вспоминала утро.       Невыразимый словами страх, жуткое ощущение, что высеклось в глубине ее разума. Она не была уверено, было ли то чувство тем, что испытывала в данный момент ее госпожа, но не сомневалась в своих совершенно необъяснимых чувств в отношении Эльфы.       - ... Леди Вайолетт.       - ...       Она медленно подняла глаза на Марин, но взгляд невольно все норовил уйти в сторону. Нездоровой бледности, скорее, стал причиной психологический фактор, нежели физическое состояние. Слова, что горничная собиралась ей сказать, не были нежными словами утешения. Все было с точностью до наоборот: они могли только сильнее вскрыть ее рану.       - Прошу, будьте осторожны с госпожой.       Она чувствовала, что должна была это сказать. Даже если то была галлюцинация, порожденная волнением Марин. Даже если то был лишенный оснований беспочвенный страх. Потому что все, что гнездилось в ее груди, стало реальностью для Марин.       - Не знаю, я ничего, ничегошеньки не знаю. Но... но...       В туманных лесах даже скалы могут быть похожи на свирепых медведей. А человек, движимый страхом, может быть слеп даже к ловушкам, раскинувшимся у нео под ногами. Одержимый паранойей мозг всегда порождает нечто незримое. Создает иллюзию, что это нечто реальное.       - Я знаю, что это не то, что мне стоит говорить. Это может лишний раз побеспокоить вас, леди Вайолетт, у меня нет никаких доказательств и, быть может, я просто надумываю. Быть может, меня ослепили предрассудки... но.       ──Она напугана. Напугана чем-то, это что-то привело ее в подобный ужас.       - Прошу, будьте осторожны, пожалуйста, умоляю.       Ей не нужны ни раскаяние, ни попытки исправиться - она молила лишь о том, чтобы ее госпожу просто оставили в покое.       Молила, дабы никто и ничто не смогло угрожать этому дитя.       - Прошу, не мучайте себя.       Больше чего-либо в этом мире, больше любой боли, больше любых страданий.       Она была в ужасе от мысли, что эта слабая хрупкая леди больше никогда не сможет улыбнуться.       - ... Марин.       Рука Марин сжала ее плечо, а вьющиеся за спиной волосы девушки слегка подрагивали. Пока одна рука держала подушку, вторая медленно поглаживала девушку по спине. Вопреки обыкновению, они прижались друг к другу и делились теплом подобно детям, испугавшимся привидения. Тянулись к теплу человека, что должен был одарить их умиротворением, но лишь для тоо, чтобы спрятаться от "чего-то страшного и неведомого".       То было желание к несуществующему богу о том, чтобы все это было лишь тенью, порожденной их беспочвенными сомнениями.