Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      - Доброго пути, леди Вайолетт.       - Я пойду.       Рука, расслабленно помахавшая на прощание, несла на себе следы вчерашнего лечения. Свежие бинты, которые Марин сменила этим утром, были безупречно чистыми и сияли на солнце своей отвратительной белизной.       Прошли годы с тех пор, как она в последний раз обрабатывала раны Вайолетт. При жизни Беллройс горничная частенько тщательно обрабатывала раны своей госпожи, чтобы не осталось шрамов, и регулярно меняла бинты на чистые, пока травмы не заживали до конца. Во время роста ее женственности она стала использовать бинты и в немедицинских целях тоже: утягивала грудь Вайолетт до такой степени, что кости начинали трещать. В то время Марин еще была слаба физически, вероятно - из-за того, что долгое время голодала, и результат оказался отличным от ожиданий Беллройс.       Едва Беллройс потеряла интерес к своей дочери, травм у Вайолетт поубавилось. Порой она получала небольшие порезы, но они были столь крохотными, что даже корочек не появлялось.       Она поняла, что именно мать была той, кто нанес девушке эти раны.       Раньше у Вайолетт было немало следов от ногтей на руках и спине. Иногда шла кровь, а некоторые ранки болели даже от простого прикосновения одежды. Таковая грязь этого дома, ужас, что он высек на сердце девушки. В ее теле еще остался яд, скрытый под маской любви.       Наблюдая, как Вайолетт, ободряюще улыбнувшаяся Марин, села в машину и отправилась на занятия, горничная невольно сложила руки на животе. Чем больше была разбита ее госпожа душевно, тем больше облекалась в красоту, подобную стеклу. Ошеломляюще прекрасная, но холодная, без малейшей теплоты.       Но сейчас ее пронизывала усталость. Что значит, она все еще способна чувствовать боль. Где-то в глубине души она все еще желала спасения.       "Еще не поздно".       Слишком много времени потребовалось на то, чтобы принять решение. Ей стоило принять его раньше, даже если после пришлось бы сожалеть. И все же, не начни она действовать сейчас, эти сожаления обернутся поражением.       Сейчас она должна была сделать все, что в ее силах.

***

      Она шла по пустынному коридору со всем необходимым для уборки. В это время мало кто сталкивается друг с другом: либо из-за подготовки обеда, либо в силу перерыва после утренних дел. Комната и ванная Вайолетт были убраны и отмыты. Треснувшее стекло убрали, и новое вот-вот будет поставлено на замену.       Ранее она бы в поисках нового дела переключилась на проверку принадлежностей и уборку особняка. Либо помогала Сисуи с мытьем посуду и выносом мусора. Сотрудники кухни, как правило, сами выполняют все необходимые дела, от закупки продуктов до самой готовки, но им можно поручить и другие работы, коли возникнет необходимость.       Там, куда шла Марин, не было ни комнат Вайолетт, ни кухни, ни тем более места для отдыха прислуги.       Она шла в сторону кабинета Олда, что в данный момент был закрыт из-за отсутствия его владельца.       Ключ был взят из комнаты мажордома. На всякий случай Марин заменила его похожим ключом, но теперь, когда им некому было воспользоваться, было мало шансов того, что кто-то обнаружит подмену. Будь это рабочий кабинет, даже в отсутствие Олда он бы находился под строжайшей охраной, но домашний кабинет был, по сути, местом, куда мог заглянуть любой в этом доме. Но при жизни Беллройс дверь была закрыта, а ныне Олд проводит в нем большую часть времени, потому никто кроме него никогда не посещал эту комнату.       До сих пор ни Марин, ни Вайолетт даже возможности не имели пройти мимо него. Невидимая стена разделяла сторонников Вайолетт и тех, кто пришел с другими тремя членами семьи. Слуги с той стороны питают недоверие к Марин столь же сильное, как и нежелание связываться с Вайолетт. Одно из ряда негласных границ, что существуют в этом доме.       "... Слава богу, здесь нет охраны".       Чтобы не выглядеть подозрительно, она как можно естественнее встала перед дверью кабинета. Горничная была слишком занята, дабы обращать внимание на свое окружение, потому плавным движением отперла дверь и проскользнула внутрь.       Кабинет был массивным, с большими окнами и стенами, вдоль которых стройными рядами стояли книги. Оставил ли Олд библиотеку такой, какой она была, или же адаптировал ее для собственных нужд? Марин, которая никогда не видела ее прежде, никогда не узнает ответа на сей вопрос. Комната была идеально чистой, без малейшей пылинки. Должно быть, кто-то совсем недавно провел здесь уборку. В качестве прикрытия она взяла с собой принадлежности для уборки, но, видимо, это было зря. Теперь она могла сосредоточиться на своих поисках.       - Но как же их много...       От бесчисленных корешков, заполняющих стены вдоль и поперек, у нее зарябило в глазах еще до начала поисков. Большинство из них были переплетами книг, которые она попросту не успеет просмотреть.       "Юлан... Кугрус, где же..."       Марин пришла сюда в поисках способа связаться с Юланом.       Ранее она подслушала разговор человека, ответственного за уборку этого кабинета, с другим работником особняка. С его слов, у главы появилась новая записная книжка, которую он держит где-то в этой комнате. Марин не знала, что это такое, но в мире аристократии - системе, где все вдоль и поперек решают связи, просто не могут не существовать списки имен власть имущих.       Она быстро пробежалась по корешкам, стараясь издавать как можно меньше шума и не трогать ничего лишнего.       - ... Нашла.       Найти его оказалось настолько легко, что даже не верилось. В одном из книжных шкафов с двойными дверцами. Среди выстроившихся на полке толстых старых книг по истории была одна новая. Вероятно, в нее были подшиты адресные книги старых поколений, ибо самый верхний край был настолько изношен, что, казалось, корешок может рассыпаться от малейшего прикосновения.       Настораживал замок на самом шкафу, возможно оттого, что вся комната была во всевозможных замках, но он открылся без особых проблем, стоило только немного надавить.       Стоило протянуть руку, и вес книги, который можно было угадать по ее толщине, лег на ладонь Марин. Витавший в закрытом шкафу запах бумаги и чернил тут же излился наружу и смешался с запахом кабинета.       - ...       То, что она собралась сделать - то, на что слуги не имеют ни малейшего права. Самое низкое поведение, попирающее доверие хозяина дома и использующее его положение в своих интересах. Подобное не сможет не возыметь эффекта и на других слуг, растопчет их гордость. Она совершит преступление прежде всего, как человек.       Но ни преступление, ни наказание за него ее не страшили. Горничная не жалела о своих действиях.       - Прошу, простите меня ── госпожа Вайолетт.       Однако, узнай она об этом, наверняка бы сожалела. Лила бы горестные слезы, считая, что Марин согрешила по ее вине.       - Ха-а...       Она тяжело выдохнула и стряхнула образ заплаканного лица, что мелькнул за закрытыми веками. Горничная открыла глаза, одновременно с этим стерев последние крохи чувства вины.       Все, что Марин собиралась совершить, было ее собственным решением. Никто другой не виноват, никто не должен за нее отвечать.       Она просто желала собственными глазами увидеть ее счастье; таково ее самовыражение.