Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Вне всяких сомнений, что в прошлом она бы открыто запаниковала, окажись в той же ситуации. Сейчас, когда перед ней стоял разъяренный отец, а Мэриджун сидела вся в слезах, было яснее ясного, что произойдет дальше. Вайолетт и сама поражалась своему спокойствию. Но если спросите, была ли она по-настоящему спокойна в тот момент, то ответ нет. Ее дух был словно ровная гладь воды - спокойная, без волн, без ветра и какой-либо дрожи. То было не в силу уверенности или ситуационной этики, что ей по силам справиться со всем, что бы ни произошло. То был отказ от мысли, отказ от самой ее идеи: ей просто было плевать, что произойдет дальше.       Олд, приблизившийся к ним шагами, по резкости не уступавшими его взгляду, без колебаний схватил Вайолетт за грудки. Она не поднялась, но ощутила, как ее силой стащили с дивана, а после из уха с треском посыпались искры.       Дрогнувшее поле зрения, ставшие внезапно далекими разум и звук. Ей не дали времени устоять на ногах, и девушка рухнула на пол от удара - до нее наконец дошло, что ее ударили.       - ──‼　──、──‼‼       - ──！　──‼       Чей-то крик достиг ушей, что с трудом распознали звуки. Она не могла понять содержание, возможно потому, что потрясенный разум девушки не мог сработать должным образом. В глазах рябило, а во рту чувствовался привкус железа. Кажется, ни один зуб не был выбит, так что, судя по всему, она оцарапала либо щеку, либо уголок губ. Вайолетт коснулась щеки - она не распухла, но была горячей, словно обожженной.       Пускай он был достаточно зол для того, чтобы поднять руку на девушку, ему должно было хватить ума влепить ей пощечину вместо удара кулаком. Увы, он был не в состоянии мыслить трезво.       Ярость настолько затмила глаза отца, что он даже не обратил внимания на истекающую кровью Вайолетт. Если бы не отчаянные попытки Мэрижун его остановить, он мог ударить еще два или три раза. Казалось, сегодня у отца напрочь отключился институт под названием сдержанность.       Как будто промелькнули воспоминания о том, что случилось давным-давно.       Тело, ведомое сердцем а не разумом, походило на потерявшего управление робота. Многие вещи становятся далекими, и человек начинает ощущать себя центром мира. Начинает казаться, что все представления о ценностях привязаны именно к нему. Доброе - он сам, а зло - то, что он определяет злодейством. Он даже не ставит под вопрос свою легитимность. Отвратительнейший зверь. Чудовище, звать которое человеком - много чести, это существо, отказавшееся от разума и ставшее не более чем зверем, способным на словесную речь.       "Это твоя вина" - твердил задыхающийся голос. Слух, что начал потихоньку восстанавливаться, уловил все ноты гнева, презрения, горечи и ненависти. Трещины, появившиеся с тихим хлопком, медленно, но верно расползались дальше.       - Сколько ты еще будешь мне мешать... сколько мне еще страдать! Если бы тебя только не было, если бы ты только не появилась на свет, я бы...‼       Каждый раз, как на ее перекошенное болью лицо изливалось проклятие, в ушах что-то звучно лопалось. То было разлетающееся на осколки сердце, звук рушащихся барьеров, что Вайолетт выстроила вокруг него. То, что она оставила позади, дабы жить дальше.       - Больше не смей мешать моему счастью‼‼       Она думала точно так же. Точно так же терзалась гневом, ненавистью и обидой. Сжала в руке клинок с лицом, как у человека перед ней. Как ни крути, а они по праву звались отцом и его ребенком. До сих пор она считала, что все свои качества унаследовала от матери, но, как оказалось, оба ее родителя обладали этими качествами.       - Хватит, отец! Прошу тебя, перестань!       - Уйди, Мэри, она опасна!       - Это ты должен уйти! Не приближайся к сестре!       - О чем ты говоришь..! Мэри, не обманывайся, эта женщина...       - Отец, как ты можешь так говорить..!       Она смотрела на их споры, смотрела на их совершенный мир и оглядывалась на собственные осколки.       "Ха-ха..."       Невольно возникшая на губах самоуничижительная улыбка вызвала во рту болезненное покалывание. Даже эта боль была какой-то отдаленной. Все вокруг нее, все, что ее окружало, стремительно удалялось. Больше не было ничего. Ничего и нигде. Ее подкосившееся "я" уже никогда не вернется на прежнее место.       ──А-а, сколь жалкая же у нее жизнь.       - Вайо... миледи...!?       В открытой двери она заметила Марин, что, кажется, не только дар речи потеряла, но и забыла как дышать. Должно быть, она бросилась к двери так быстро, как только могла, и хотя теперь с трудом могла устоять на ногах, все равно отчаянно окликнула Вайолетт и протянула к ней руку.       Она была так счастлива, и в то же время столь опечалена что-то внутри нее, стойко державшее натиск, с хлопком разлетелось вдребезги.       - ..!       - Сестра...!?       Она проползла - низко, почти у земли - мимо Олда и Мэриджун. Юбка, путавшаяся в ногах, мешала, но потеряла какой-либо смысл, когда девушка сорвалась на бег. Стоило сконцентрироваться на ритмичном движении ног, и все помехи отошли на второй план.       Не было такого места, куда она желала отправиться. Просто хотела уйти прочь из этого дома, куда-нибудь, где ничьи взгляды, руки и голоса не смогут ее достичь.       - Леди Вайолетт...‼       И только голос Марин, ноги которой заплетались и грозились вот-вот потерять опору, до самого конца звенел в ее ушах.