Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      - Доброе утро..!       Они оказались лицом к лицу, так близко, что кончики носов почти касались друг друга. Юбка плавно колыхнулась, будто бы при нырянии. Сверкающие глаза приобрели более насыщенный оттенок драгоценного камня, нежели первоначальный бледный цвет. Такой же, в который были окрашены ее волосы.       Она была поражена, чувствовала себя не в своей тарелке, увидев ее грустную, болезненную, но счастливую улыбку, и уже который раз убедилась, насколько та была красива.       - Доброе утро, Розетта, у тебя все хорошо?       - Да... да, у меня, у меня все...       Голос оборвался на полуслове, и она раз за разом кивнула. Она не настолько растрогалась, чтобы вот-вот расплакаться, но слова будто застряли у нее в горле. Невнятное бормотание было настолько неразборчивым, что догадаться было тяжело.       Она не ведала, что происходило в ее отсутствие, но вряд ли все витавшие по школе слухи были хоть сколько-то близки к истине. А может, информации и вовсе не было, что куда вероятней? Узнай она правду - волновалась бы, не знай ничего - тоже мучилась тревогами. Ладно бы день или два, но Вайолетт отсутствовала несколько недель.       - Со мной тоже все хорошо. Так что... эм...       Было нелепо говорить, что все в порядке, говорить, что ей не о чем беспокоиться. Слишком поздно пытаться списать все на шутку, и слишком неправильно в отношении ее душевных терзаний делать вид, что ничего не случилось.       Подумать только, она заставила так волноваться свою первую подругу.       - Вай-чан.       Юлан, наблюдавший за происходящим с некоторого расстояния, коснулся спины Вайолетт. Глаза, что были почти опущены, встретились с глядевшими на нее глазами юноши, а улыбка, шедшая вразрез с тревогами Вайолетт, сняла с нее напряжение.       - Сейчас у нас не так много времени, так что, может, обсудим все во время обеда?       - В-верно... Розетта, ты же не против?       - Разумеется, я всегда готова.       Вмешательство Юлана на мгновение ее ошеломило, но вскоре девушка вернула свою прекрасную улыбку, будто в благоговении. Возможно, дело было в статусе и личности девушки, из-за которых ее часто окружали как знакомые, так и прежде ей неведомые личности, но вне зависимости от обстоятельств она никогда не проявляла признаков того, что сердце у нее было не на месте.       - А, я тоже составлю вам компанию.       - ... Да, я не возражаю.       - Слава богу.       Они оба улыбались подобно совершенству, но это лишь ее воображение, или воздух меж ними как-то отяжелел? Вполне возможно, что эти двое и прежде были знакомы: учились они в одной школе, а потому неудивительно, окажись у них дружба, о которой Вайолетт даже не догадывалась.       Да, она даже не подозревала, что их встреча в неведомом ей месте оказала на обоих неизгладимое впечатление во всех смыслах этого слова.       - Вы знакомы?       - Не думаю, что мы настолько для этого близки. Просто довелось однажды поговорить. Имя знал и до этого, но лишь раз увиделся лично.       - Я тоже. Знала лицо и имя, но не общалась в близком смысле этого слова.       - О, вот как... тогда, полагаю, мне стоит вас представить?       - Полагаю... мне бы хотелось услышать о том, кто она для тебя, Вай-чан.       Выражением лица и голосом он разительно отличался от Юлана, коего Розетта прежде встречала. Нет, взгляд и выражение лица в сторону Розетты были по-прежнему пропитаны фальшью, но все же он вел себя по-другому. Видимо, он вел себя в зависимости от собеседника, до той степени, что, казалось, в его теле уживались совершенно разные личности.       - Я зайду за тобой во время обеда, так что подожди меня в кабинете.       - Тогда я найду нам место. Встретимся у входа.       - ... спасибо вам обоим.       Она была более чем благодарна за их труды, хотя ей все-таки было неловко... заставлять их заходить так далеко. Сказать по правде, ей было неловко даже просто оставаться в кампусе наедине с собой. Она полагала, что здесь будет легче, нежели дома, но, возможно, дело было в том, что Вайолетт ныне знала место, ставшее для нее безопаснее дома или школы. И в академии, где было слишком много учеников, бдительность и страх остаться одной не давали ей хоть немного ослабить бдительность.       Со временем стало немного спокойнее. Будучи в безопасности, она вспомнила тот день. В памяти всплыло заплаканное лицо милой юной девочки. Сестра, что цеплялась за нее, печально и болезненно продолжая звать ее своей сестрой.       То, что Вайолетт хранила в своем ныне спокойном сердце, не было ни жалостью, ни состраданием, ни прощением и ни смирением.       Все то же равнодушие, что и тогда, до блеска отполированное отвращением.