Мой дом на дереве

Длинный коридор, ведущий к нужной двери. Он кажется очень узким. Кажется, стены вот-вот врежутся в твои плечи и с хрустом раздавят тебя. Ты идёшь вперёд, зачем-то считая шаги. Вообще-то ты считаешь все, что только можно. С недавних пор. Дероти поощряет это, несмотря на то, что тебе этот бесконечный счёт кажется абсолютным провалом. Бессмыслицей. Считайте до одиннадцати, Гермиона. Вдох-выдох. Магический метроном отмеряет каждые полсекунды негромким щелчком. Я закрываю глаза и облокачиваюсь на мягкую спинку дивана. — Хорошо, Гермиона, — ее голос мягкий и приятный, — а теперь давайте ещё раз вспомним ту ночь. Я все помню. Каждую гнусную шутку Джагсона и непристойный жест Долохова. Помню, как Блейз выгибался в агонии круциатуса, когда спустя долгие месяцы увидел Луну живой. Слишком хорошо помню оглушающий крик Пэнси, когда Гарри упал замертво. Я помню. Я помню глаза Люциуса в тот момент. Помню, как его мир рухнул. И клянусь, я бы ликовала и смаковала это, если бы не цена, которую Гарри пришлось заплатить. Иногда кажется, что я поступаю как трусиха, когда с силой жмурюсь и выбрасываю образ Гарри из своей головы. Я должна помнить, так ведь? Слишком больно. Думаю, что я тряпка. Я помню, с каким треском деревянная балка упала, придавив нескольких пожирателей. Как Малфой старший выпустил «инсендио», преграждая дорогу аврорам. Помню, как Блейз усадил меня на метлу; сел позади и крепко ухватил черенок передо мной. Помню губы Драко, последний раз коснувшиеся моих пальцев. Была глубокая ночь, почти утро. Туман и абсолютный мрак. Мельчайшие частички воды вырезались в кожу, словно тысяча игл. Я плакала, а Блейз кричал прямо в мои волосы. Кричал, что все будет хорошо. Что все наконец закончилось. Это все, что я помню. Светильник над головой трещит и мерцает. Ускоряю шаг, чтобы не оказаться в темноте. Я чертовски боюсь темноты. Поднимаю взгляд перед собой и утыкаюсь в деревянную дверь с матовым стеклом в середине. Слышу голоса и как кто-то хлопает в ладоши, а значит, я как всегда опаздываю к началу. Прочищаю горло и поворачиваю ручку. — Гермиона! — Дероти поправляет очки на переносице и, прижав папку к груди, поднимается со стула, — Пожалуйста, проходите. Рядом с Джейкобом есть свободное место. Джейкоб, мальчишка, недавно потерявший родителей. Он посещает групповые сеансы с Дероти чуть дольше, чем я, и мы уже успели подружиться. — Благодарю, — киваю, снимаю пальто и набрасываю на крючок, — простите. — Расскажи, как прошла твоя неделя, Гермиона, — Дероти щёлкает шариковой ручкой и касается грифелем своего блокнота, — мы давно не виделись и, честно сказать, выглядишь ты просто замечательно! Дероти улыбается под одобрительные «да» и «конечно» остальных пациентов, а мне хочется стянуть с себя кожу, отделить мышцы от костей. Потому что они врут. Я сплю всего пару часов в сутки, если, конечно, принимаю зелья. Редко выхожу в свет, поэтому моя кожа бледно-оливкового оттенка. Я обстригла волосы почти сразу после того, как меня выписали из Мунго. Помню, как стояла перед зеркалом, разглядывая своё отражение. Это я? Что со мной стало? Как я вообще могла допустить это? А потом я понимала, что выгляжу недостаточно плохо. Понимала, что заслуживаю худшего. Потому что это я стояла в стороне, когда мой самый лучший друг отдал свою жизнь. Бегу на кухню, выдвигаю ящик за ящиком, пока не нахожу ножницы для разделки мяса. Наклоняюсь над раковиной. Мои слёзы вперемешку с каждой отстриженной прядью падают в чашу раковины. Тогда я неслабо порезала ухо и со злости швырнула ножницы об стену. Тогда и начались провалы в памяти, поскольку очнулась я уже в доме Луны и Блейза. — Это не дело, Грейнджер, — Блейз хмурил брови и потирал подбородок, окидывая меня встревоженным взглядом, — мы с Луной думаем, тебе нужен кто-то, кто соберёт тебя по кусочкам и вернёт к нормальной жизни. Хочется пнуть Блейза по ноге, но я держу себя в руках. — Этот «кто-то» вернёт Гарри? Или, может быть, оживит Драко? Блейз злится не меньше моего. Мы оба изрядно сломлены, но не позволяем лезть к себе в душу. — Вообще-то он прав, Гермиона, — Луна осторожно опускается на диван, кладёт тёплую руку на мое запястье, — обратиться за помощью не стыдно. Ты ведь сама это знаешь. Не знаю, насколько Дероти хороший специалист, но попасть к ней было непросто. Пэнс так же как и я остро реагировала на совет посещения сеансов у Дероти. Только вот это был не совсем совет, а скорее ультиматум. — Мы выпишем вас из психиатрической лечебницы, мисс Паркинсон, только в том случае, если вы согласитесь посещать квалифицированного психотерапевта, — В очередной раз повторял Уилсон, оборачивая вокруг изрезанных запястий Пэнси новые слои бинтов. Мы с Пэнс пересекались всего несколько раз, здесь, на групповых встречах. Ее часто одолевали панические атаки, поэтому Дероти приняла решения отменить сеансы. Теперь психотерапевт сама навещала Пэнси. На Гриммо двенадцать, где ей разрешили остаться. — Гермиона? — Дероти чуть склоняется, кладёт руку на мое колено, — все в порядке? — Да, простите, — выдавливаю из себя улыбку, — просто… если честно, я не знаю, что рассказать, — быстро облизываю губы и делаю глубокий вдох, — Я снова не нашла в себе храбрости. Я снова не навестила его. Чертовы слёзы. Ресницы пропитываются влагой, веки тяжелеют. Хочется заорать и швырнуть стул в разноцветные стены этой чертовой комнаты, что б её. — Если мне не изменяет память, — женщина говорит тихо и аккуратно, — вы посещали могилу мистера Малфоя два месяца назад? — Два месяца и четыре дня, — плачу. Ненавижу себя за это. Ненавижу эту дрожь в пальцах. — Может, вам не стоит наступать себе на горло и делать это? Вы можете прийти сразу, когда будете уверены, что справитесь со страхом. В любой момент, когда захотите. — Но я хочу, Дероти, — все вокруг слушают и пялятся на меня, будто я цирковая обезьяна. Они и все, кто «случайно» проходят мимо моего дома, ненароком заглядывают в окно, чтобы посмотреть на подружку скоропостижно погибшего Гарри Поттера и (О ужас!) любовницу Драко Малфоя. Бывшего пожирателя смерти, который помог бежать своей возлюбленной с его лучшим другом. А после погиб в пожаре вместе со своим отцом, десятками пожирателей смерти и несколькими мракоборцами. Именно такими заголовками пестрели газеты в магическом мире. Именно это пишут до сих пор. Мусолят одно и то же. — Я хочу уйти, — сжимаю пальцы в кулаки, блокируя очередной приступ, — я могу уйти сейчас? — В любой момент, — соглашается женщина. — Вы расскажете об этом? Уилсону или моим друзьям? — Конечно нет, нет, — она мотает головой, поглаживая мою руку, — я жду вас на следующей неделе, Гермиона. А пока отдохните как следует. Не церемонюсь. Киваю Джейкобу и быстро вылетаю из комнаты, забыв прикрыть дверь. Выбегаю из здания и несусь вдоль оживлённой улицы. Мелкие капли дождя окрашивают асфальт в темно-серый, глубокий оттенок. Этот цвет напоминает цвет его глаз. Мерлин, как же сильно я люблю дождь. Как же сильно я скучаю, Драко. *** Пятое июня, десять часов утра. Стою у высоких ворот Малфой Мэнора, сжимая в руке букет белых гардений. Иногда ты сравнивал меня с этим хрупким цветком. «Ты словно гардения, Грейнджер. Дрожишь от каждого моего прикосновения.» Я дрожу и сейчас, Драко. Вот сейчас, пытаясь отыскать в себе хоть песчинку храбрости, чтобы навестить тебя. Господи, как я скучаю. Поднимаю ладонь, обхватываю кнокер. Громкий, оглушающий стук. Хочу рвануть остуда. Оставить цветы у ворот и исчезнуть. Раствориться в воздухе. Проходит несколько секунд и мои мысли перестраиваются в противоположное желание; хочу упасть возле твоего надгробия и остаться там. Состариться там. — Мисс? — поднимаю взгляд; молодая женщина, на вид не старше тридцати, стягивает садовые перчатки и жмёт мою руку, — о Мерлин, вы Гермиона Грейнджер? Кажется, я никогда не видела её. Возможно, она родственница Нарциссы? — Простите, а вы… — Хейли Грин, — она сдувает прядь, выбившуюся из высокого пучка, отступает в сторону, приглашая меня войти, — мы с семьей недавно купили этот дом. Мы идём вдоль живой изгороди, пока она рассказывает мне о покупке Мэнора, юридической волоките и деньгах, которые ее семье пришлось потратить на восстановление дома. Все это складывается в непонятную кашу в моей голове. — Прошлая хозяйка увлекалась садоводством, как и я, — брюнетка улыбается мне так, будто никогда не слышала о том, что я успела побывать в стенах этого особняка, — хотите, я покажу вам сад? — Извините, — чувствую, как желудок скручивается и кончики пальцев немеют, — я думала, Нарцисса все ещё живет здесь. Нарциссу оправдали. Как выяснилось, женщину не только шантажировали смертью сына, так ещё и опаивали различными психотропными зельями. Я видела ее в зале суда. Я видела ее трясущиеся руки, видела, как сильно она похудела. Она не слышала вердикта, не интересовалась судьбой наследства. Ей было плевать на всё, кроме смерти Драко. В прошлый раз я была здесь… давно. Мы с ней не разговаривали, она лишь пустила меня в сад и оставила наедине с его могилой. Я пробыла там до вечера, а после тихо аппарировала, как только покинула территорию поместья. — Нарцисса Малфой выставила дом на продажу, — Хейли пожимает плечами, — и мы с отцом сразу купили дом. Шестерёнки в моей голове начинают вращаться с бешенной скоростью. Я не видела, не слышала ничего о том, что Малфой Мэнор продаётся. Да весь магический Лондон стоял бы на ушах. Да что там Лондон, вся Англия! А может все это — уловка Нарциссы, и она просто не хочет пускать меня? Мне ничего не нужно. Только навестить Драко. Я должна делать это чаще и буду, пока мое сердце будет продолжать биться. — Где Нарцисса сейчас? — спрашиваю требовательно и, возможно, немного грубо, но ничего не могу с собой поделать, — куда она уехала? Где живет? — Эм, я не знаю, — Хейли чуть оторопела, это видно, — у вас какие-то трудности? Я могу помочь? — Нет, нет, все хорошо, просто, — делаю глубокий вдох и выдыхаю, успокаивая себя. Новая хозяйка дома смотрит на меня, как на умалишённую, — я хочу навестить могилу Драко Малфоя. Мне не нравится эта странная эмоция на лице Грин. Знаете, когда ты одалживаешь кому-то ценную книгу, и когда приходит момент возвращать ее, этот «кто-то» сообщает, что потерял твоё сокровище в твёрдом переплете. Что-то похожее. — Дело в том, что — она подбирает слова, ковыряя почву носком ботинка, — с разрешения прежней хозяйки, конечно, — я нервничаю, с открытым ртом хватая каждое ее слово, — мы с отцом выкапали могилу и обосновали небольшой сад на том участке. Брови взлетают вверх. Букет гардений падает и ударяется об землю. Я чувствую, как земля медленно уходит из-под ног. — Ч-что вы сделали? — Выслушайте меня, прежде чем бросаться оскорблениями, будто я не отдаю дань погибшим! — Она машет руками перед моим лицом, — могила была пустой, это ведь, это просто кусок камня! Как вы думаете, Гермиона, зачем мне, в моем саду, пустой гроб, если я могу усеять это место розами? Не церемонюсь. Отталкиваю Хейли рукой и бегу вперёд. Я помню, где могила Драко. Я прекрасно помню слова на надгробии. «Спи спокойно, мой милый сын» — Раз, два — считаю шаги, пока Грин бежит за мной, попутно выкрикивая какую-то неразбериху, — три, четыре… Иду по узкой тропе, уложенной гранитом. Сворачиваю в нужном месте, вижу ту самую иву, и срываюсь на бег. — Гермиона, подождите! Хейли задыхаясь бежит за мной, а я не помню, когда в последний раз чувствовала такой острой вкус отчаяния на кончике языка. Я здесь. На месте. Оглядываюсь по сторонам — вокруг меня все усеяно белоснежными розами. Падаю на колени и вырываю несколько цветков. Куст за кустом. Мои пальцы и запястья в крови, шипы не щадят, но я продолжаю. Этого просто не может быть. — Нет, нет, — продолжаю рвать розы, параллельно ощупывая землю, — не может быть, не может быть. — Прекратите, сейчас же! — Грин отталкивает меня, грубо схватив за плечо, — я сейчас же вызову охрану и попрошу вас убраться из моего дома! Что вы вообще себе позволяете? Я рыскаю глазами вдоль разбросанных вокруг бутонов. Опускаю взгляд на свои окровавленные ладони. Я не верю. — Простите, — пытаюсь взять себя в руки, прячу руки в карманы, чтобы не шокировать Хейли окончательно, — простите меня, Хейли, — сыплю извинениями, пока женщина достаёт платок и обеспокоено протягивает его мне, — но я точно знаю, что Драко погиб, я видела его могилу, — говорю сбивчиво, заикаясь, — то, что вы говорите, — развожу руками в стороны, — это просто невозможно! — Я не знаю, в какие игры играете вы и Нарцисса, но прошу меня понять, — тон новой хозяйки становится строже, — этот дом мой, и по закону я имею полное право убрать пустую могилу из моих владений. Если у вас есть вопросы — обращайтесь к матери мальчишки. Но его тут нет и не было. Я слышу биение сердце где-то в горле. Колени подкашиваются, голова идёт кругом. Все это невозможно. — А теперь прошу вас покинуть мой дом, Гермиона. Мне очень жаль. *** — Что ты хочешь услышать? — Блейз снова увиливает, клянусь, я почти готова запустить в его голову что-то тяжелое. — Правду! Скажи правду! — Я все сказал, Грейнджер, — он меряет комнату шагами, избегая моего взгляда, — закроем эту тему. Зачем ты вообще сунулась туда? — Что? — внутри меня закипает ярость, — я любила его! Да я вообще должна была навещать его могилу каждый день! — Но ты этого не делала, так ведь? — Заканчивайте, — Пэнси коснулась горлышком бутылки стеклянного «рокса» и наполнила бокал крепким напитком, аромат которого вмиг заполнил гостиную дома на Гриммо двенадцать, — я говорила, что рано или поздно она все узнаёт. Блейз бросает звериный взгляд на брюнетку, а я четко ощущаю пылающий гнев каждой клеточкой моего организма. — Блять, Пэнси. — Узнаю что? Что я узнаю, Блейз? — Ничего! Дерьмо. Паркинсон, кто тянул тебя за язык? — Блейз ударяет кулаком об стол, заставляя бокалы подпрыгнуть, — ты хоть понимаешь, что сейчас перечеркнула абсолютно все? Пэнси пожимает плечами, перекатывая на языке небольшой глоток бренди. — Она бы в любом случае узнала. Просто представь себе эту комичную картину; остервенелая Грейнджер врывается в министерство и устраивает настоящий разнос, а после выдаёт Кингсли, что могила Драко пуста, — слизеринка театрально разводит руками и цокает языком, — вот задача, правда? Я подрываюсь с места, делаю несколько быстрых шагов к Забини и толкаю его в плечо. — Я хочу знать, — требую, сквозь слёзы, снова и снова нанося удар по его плечам, груди и челюсти, — Где Драко. Я. Хочу. Знать! — Успокойся, — он перехватывает мои руки и заглядывает в глаза, — Грейнджер, успокойся, и я все объясню. — Уж постарайся! Иначе я за себя не ручаюсь, Блейз, — шумно дышу через нос, — клянусь, Блейз, я землю грызть буду, если потребуется. *** — Дамы вперёд, — Блейз шутит даже сейчас, когда по моему лицу отчётливо видно, что ещё немного и свет моей кожи сольётся с белым пиджаком, который я одолжила у Пэнси. — Нас раскусят. — Нет, если будешь слушать меня, — он закрывает дверь телефонной будки и набирает нужную комбинацию, — напомни, сколько у нас времени? — Действие оборотного зелья может длиться до двенадцати часов, это зависит от его качества… — Повторю ещё раз, мисс ходячая Библиотека: сколько у нас времени? — Пару часов. — Отлично, этого хватит. И перестань теребить волосы, Пэнс никогда так не делает. — Извини, — одёргиваю руки от непривычного чёрного каре, — надеюсь, это того стоит и ты понимаешь, как мы рискуем. *** В субботу в Атриуме мало народа, это усложняет задачу. Мы выделяемся. Да, я выгляжу как Паркинсон, но притворяться кем-то другим довольно сложно, учитывая, что я совсем не хочу за решётку. Блейз тихо приказывает мне выпрямить спину и поднять подбородок. Его шаг широкий и быстрый, я с трудом успеваю за итальянцем. — Паркинсон и Забини, отдел тайн, ежемесячный отчет воспоминаний. Дежурный нехотя поднимает взгляд на Забини и медленно переводит его на меня. Он щурит взгляд, а у меня мороз по коже. — Ваши палочки, пожалуйста, — пухлый мужчина с густыми усами протягивает ладонь, и мы отдаём палочки. Палочка Блейза и палочка Пэнси проходят проверку, после чего дежурный складывает их в нижний ящик стола. — Уровень девять, — мужчина тряхнул развёрнутой газетой и снова вгрызся взглядом в заголовок, — вы оба и сами знаете, чего это я. Блейз кивает, хватает меня за руку и мы несёмся к лифту. — Блять, Грейнджер, ты выдашь нас, — он оглядывается и закрывает за нами решётку, — ты помнишь? Сначала читаешь, потом смотришь. — Я помню, — выдергиваю руку из его ладони, — очень любезно с твоей стороны, что ты так ничего и не объяснил. Он тихо смеётся, а я наблюдаю за сменой эмоций на его смуглом лице. — Ты бы не поверила, Гермиона. Это я точно знаю. *** Мы проходим ещё одну проверку у входа, затем нас пускают в небольшую комнату; стены здесь выложены чёрными плитами, как и в Атриуме, три высоких стула выставленные в ряд, несколько встроенных в стены ящиков и чаша омута памяти, расположенная посередине. Блейз облизывает губы и опускает руку в карман своего пиджака, который, судя по всему, был увеличен с помощью заклятья невидимого расширения. Слышу лязг стекла и шелест бумаги. — Где же… Вот. Ради Салазара, не разбей! — Что это? — аккуратно перехватываю узкий продолговатый сосуд с серебряной жидкостью из его рук, верчу меж пальцев, — воспоминания… Блейз кивает, и следом я забираю из его пальцев скомканный конверт из плотной жёлтой бумаги. Прижимаю стеклянную колбу к груди, всматриваясь в буквы, каллиграфически выведенные на бумаге. «Гермионе Грейнджер от D.M» — Я… — делаю шаг назад, бросая ему осуждающий взгляд, — это шутка такая? — Сначала читай, потом смотри, — повторяет он десятый, наверное, раз за последние десять минут и открывает дверь, одной ногой заступая за порог, — у меня есть кое-какие связи тут, Грейнджер, — шепчет Блейз, проверяя, нет ли кого-то поблизости, — над нами нет какого-то точного наблюдения. У тебя пятнадцать минут. Дверь глухо закрывается. Я здесь. Возле омута памяти, в полумраке. В облике другого человека. Чувствую себя камнем; будто пару секунд назад я встретилась взглядом с младшей дочерью Кето. Пятнадцать минут. У меня есть пятнадцать. Минут. На что? Нахожу взглядом первый попавшийся стул и опускаюсь на колени рядом с ним; аккуратно кладу сосуд с чьими-то воспоминаниями на сидение. Трясущимися руками отрываю сургуч и достаю сложенный в несколько раз пергамент.

Гермиона…

Отрываю взгляд от текста, крепко прижав ладонь к губам. Горячие ручейки уже льются по щекам, стекая на костяшки трясущейся руки. Мотаю головой. Нет. Все нереально. Нет. Возвращаюсь к тексту, жадно глотая каждую аккуратно выведенную букву.

Гермиона. Вероятно, сейчас ты находишься возле омута памяти, и я хочу, и я прошу тебя присесть, прежде чем ты выльешь в чашу мои воспоминания.

Сжимаю края письма в пальцах, зачем-то киваю.

Теперь вылей их и внимательно просмотри. Только после этого ты можешь читать дальше. Это важно, я хочу, чтобы ты освежила свою память, прежде чем прочтёшь это письмо

. Пятнадцать минут. Неуверенно откупориваю сосуд и касаюсь горлышком каменной чаши омута памяти, и вскоре комната озаряется яркой вспышкой, плавно перетекающей в лёгкое серебристое свечение. Вещество в омуте непрерывно двигается, пуская по поверхности рябь, словно по воде. Я окунаюсь в омут с головой. Густой, плотный туман обволакивает меня, и комната, в которой я находилась мгновение назад, трансформируется в совершенно иную локацию. — Мисс Грейнджер, на каком этапе вы находитесь в Данный момент? — Профессор Слизнорт поправляет запотевшие очки на своём носу. Вокруг меня десяток дымящихся котлов, наполненных бурлящими зельями. Я нахожусь в кабинете зельеварения. Шестой курс. По левую руку от меня, покачиваясь с носков на пятки, стоит Гораций, устремивший заинтересованный взгляд перед собой. Оборачиваюсь и нахожу объект его наблюдения. Это я. Рассматриваю различные сосуды с ингредиентами, периодически подглядывая по сторонам. Кажется, я помню этот день. Мерлин, я помню. Ищу взглядом Драко. Он хочет показать мне что-то, ведь зачем ещё я здесь, роюсь в его воспоминаниях? Светлая макушка Драко всегда выделялась из массы, так что поиск занимает всего пару секунд. Он напротив меня. Меня из прошлого. Ухмыляется и обводит пальцами крышку своей баночки, кажется, наполненной высушенными лепестками. Стучит ногтями по стеклу и едва заметно закусывает губу, в то время как я скомкано отвечаю на вопрос профессора и стыдливо опускаю взгляд. — Отлично, мисс Грейнджер, превосходно! Мы с Драко обмениваемся быстрыми взглядами, я посылаю ему робкую улыбку и отвожу взор, а его лицо вмиг теряет былое ликование. Ничего не понимаю. Я помню урок, но не помню эти совершенно несвойственные мне переглядки. Зато я отчётливо помню его «куда прешь, грязнокровка», которое он бросал мне между уроков. Туман снова обволакивает меня и рассеивается уже в другом месте. — То есть, ты спишь с ней? — Блейз обхватывает свою голову руками, изображая немой крик, — Папочка знает? Ты уже получил свою порцию нравоучений? Я в гостиной слизерина. Помню, как на далеком втором курсе мы были тут с Гарри и Роном. Все выглядит примерно так же; изумрудные тона, чёрный пафосный мрамор, серебристые подсвечники и высокие книжные стеллажи, выставленные вдоль стен. — Никто не знает, — Драко стоит спиной ко мне, руками оперевшись на письменный стол, — и не узнает, если ты будешь держать язык за зубами, — он разворачивается, поправляет манжеты рукавов атласной рубашки, — серьезно, Забини, у неё возникнут проблемы, а я не намерен их создавать. — Ну надо же, — Блейз цокает языком, оценивая удивленным взглядом плотно сжимающиеся пальцы Драко на спинке стула, — у тебя с ней что, серьезно? — Вроде того, — Драко устало падает на стул, закидывая ноги на подлокотник рядом стоящего дивана, — ничего не спрашивай, блять, пожалуйста, — он сжимает переносицу двумя пальцами и шумно выдыхает через нос. — Конечно, Друг, — Блейз изображает, как «застегивает» рот на вымышленный замок, — я могила, ты знаешь. Голова кружится как волчок, внутренности скручиваются. Чувствую, как слабеют колени, к горлу подкатывает ком, провоцируя судорожное глотание. Я опираюсь об стену спиной и поднимаю взгляд перед собой; слежу за плавными движениями Драко, за тем, как он смеётся и толкает Блейза в плечо. Она обсуждают квиддич и новые модели мётел, а я в это время нещадно роюсь в своей голове, пытаясь переварить услышанное. В прошлом меня и Драко никогда не связывало ничего, кроме постоянного соперничества и школьной вражды. Я не выжила из ума, определённо нет. Я помню годы обучения. Из моей памяти исчез лишь последний курс и события финальной битвы. Наверняка это был идиотский способ унизить меня, ничего больше. Картинка вновь меняется и я понимаю, что снова оказываюсь среди приглушенного, серебристого света и зелёных тонов. Снова Гостиная Слизерина, но в этот раз здесь есть кто-то ещё. — Хочешь сказать, магглы живут на деревьях? — Пэнси наклоняется над столом, вращая в бокале янтарную жидкость. — Конечно, — Драко сидит в развалку, его ладонь мягко устроилась на моем бедре. Он выгибает бровь, то и дело игриво подглядывая на меня, — ты бы знала, если бы не прогуливала уроки маггловедения. Заряжающий смех Блейза вынуждает нас расхохотаться. Драко хватается за живот и откидывается назад, и я вместе с ним. — Не смешно, придурки, — Пэнси щурится и тычет в нас пальцем, — Грейнджер, угомони его, пока я не бросила в его голову оглушающее. — Прости, — я смеюсь и смахиваю слезинку с внешнего уголка глаза, — это шутка. Нет, магглы не живут на деревьях, — признаюсь я, отпивая немного из своего фужера. — Тогда зачем тебе дом на дереве? — слизеринка дует губы, ее щеки краснеют. — Это что-то вроде детской мечты, — пожимаю плечами, опускаю голову на плечо Драко, и он аккуратно зарывается пальцами в мои волосы, — мы с моим папой давно хотели обустроить отдельное место летнего отдыха. Это что-то вроде нашего маленького секрета. Локация снова меняется, и теперь я оказываюсь на улице. Прохладный ветер гладит лицо, под ногами шелест травы. Ночь. Это поле для квиддича. Слышу вдалеке чей-то смех и направляюсь к его источнику. — Нас увидят, — снова вижу себя; я обнимаю свои плечи, оглядываясь по сторонам, — пожалуйста, давай уйдём, Драко. Если кто-то узнаёт, что мы были здесь ночью… — Никто не узнаёт, Грейнджер, — он всучивает мне метлу и обходит меня со спины, — я думал, гриффиндорцы храбрые, разве нет? — Храбрые, — отвечаю тихо и робко, сжимая черенок в пальцах, пока Драко кладёт одну ладонь на мою талию, второй укладывая мои пушистые от мокрого воздуха волосы на одно плечо, — давай, зажми ее между бёдер. Его голос хрипловатый и осипший. Он помогает мне устроиться на метле и медленно отходит назад. — Что я должна делать? — Взлететь, Грейнджер, — он игриво улыбается и облизывает губу, детально рассматривая меня сзади, — на мётлах летают, я думал, ты знаешь. — Но я не умею летать, — прошлая я нервничаю и злюсь, пока он тихо смеётся в свой кулак. — Мы здесь как раз за тем, чтобы ты научилась. Я научу тебя, Гермиона, но ты сама должна победить свой страх, — Я стою неподвижно, с зажатой между ног метлой, крепко вцепившись в черенок, — Я уверен, ты отлично летаешь. Я наблюдаю за тем, как «прошлая» я взлетает в небо, а глаза Драко заворожённо наблюдает за моим полетом. Его глаза горят, клянусь, я прежде не видела его таким… вдохновленным. Влюблённым? Происходящее кажется сном, ощущается, как фантазия, нежели реальные воспоминания. Глотаю слёзы и жмурю глаза. Чувствую боль в груди. Сдавленную и режущую. Злость и ощущение преступной несправедливости, горьким вкусом отпечатавшуюся на языке. Я начинаю вспоминать. Ночное небо и темно-зелёная трава расплываются, материализуясь в ночной коридор Хогвартса. — Ты стесняешься меня, — он стоит у стены, надменно выпрямив спину. — Нет, вовсе нет! — рядом я вскрикиваю от возмущения, но резко меняю тон на полушёпот, осознавая, что могу привлечь внимание Филча, — прошу, просто постарайся понять меня, — делаю шаг к нему, но он выставляет ладонь перед собой, будто обороняясь, — Гарри ни за что не поймёт, если узнает о нас с тобой. — Я понял, Грейнджер, — он плотно стискивает зубы, жилки на его шее выступают, вены пульсируют, выдавая внутренне напряжение, — в таком случае предлагаю покончить с этим. Слёзы непрерывно льются, тяжело дышать. Картинка меняется, и теперь я нахожусь в одной из комнат Малфой Мэнора. — Ты спятил, — взгляд Люциуса полон яростного гнева и презрения, — вертишься с грязнокровкой, позабыв о том, кто ты! Опустив голову, Драко сидит на стуле в самом центре комнаты. Люциус едва ли не брызжет слюной, но словно по щелчку пальцев натягивается, как струна, когда на его плечо опускается чья-то костлявая рука. — Не стоит, Люциус. Это Волондеморт. Здесь, в доме Драко. Он кружит вокруг него, словно акула, то и дело бросая презрительные взгляды. — Мальчишка совсем юн, в таком возрасте ему свойственно совершать глупые ошибки, — Реддл опускает ладони на плечи Драко, остановившись позади него, заставляя его напрячься, — но он может исправить своё положение, если выполнит несколько важных заданий. Он наклоняется над ухом Драко. — Ты ведь сделаешь это, я прав? Наблюдаю за происходящим с неподдельным ужасом; он въелся под кожу и, кажется, останется там навсегда. — Нет, — Драко отвечает четко, без колебаний. Нарцисса подбегает к сыну и падает на колени, хватая его за плечо, заглядывая в глаза. — Сынок, не делай глупостей, я прошу тебя, — женщина выглядит болезненно худой и истощённой. Одежда буквально висит на ней. — В таком случае, мы заключим сделку, — Волондеморт сильнее сдавливает плечи Драко, заставляя его бледное лицо скривиться от боли, — Твоя помощь в обмен на жизнь этой девчонки, — кажется, будто время замирает: с губ Драко срывается сдавленный выдох, и Реддл воспринимает это как мат в шахматной партии. Господи. — Молодец, Драко, — змеиная улыбка обнажает острые зубы, — уверен, ты не подведёшь. Стены рушатся, пол уходит из-под ног, вокруг слышатся чьи-то крики. Женские, детские. Над головой ночное небо, освещённое вспышками проклятий и разных заклинаний. Кругом толпы людей, обороняющиеся и атакующие, раненные и мертвые. — Рон, надо уходить! — Я тяну его за плечи, помогаю встать, но он снова падает, утыкаясь лбом в грудь бездыханного тела Фреда, — Пожалуйста, вставай! Примерно в пяти метрах раздаётся взрыв и несколько крупных валунов падают рядом с нами, поднимая пыль в воздух; она оседает в носу и горле, мы кашляем, схватившись за грудь. Вижу ярко-зелёную вспышку слева и оттаскиваю Рона в сторону. Он встаёт с земли, все ещё не способный оторвать взгляд от тела брата. Заглядываю в его глаза, обхватив измазанное в грязи лицо ладонями. — Посмотри на меня! Времени нет, надо идти! — Мне, — он часто дышит, его взгляд потерян, мечется из угла в угол, — нужно найти маму. Прости, Гермиона, я должен найти остальных, — он целует меня в лоб и отходит назад, сжимая пальцы вокруг древка, — найди Гарри. Крестраж у него. Крепко сжимаю в пальцах клык Василиска, киваю и срываюсь с места. Вокруг меня настоящая мясорубка; вижу мёртвых первокурсников, чьи тела разбросаны вдоль школьных стен. Сердце сжимается, влага застилает глаза. Продолжаю бежать пока мое внимание не привлекают ярко-рыжие волосы. Мерлин. Подхожу ближе и опускаюсь на колени. — Гермиона, — Джинни хрипит, слизывая капли крови с нижней губы, — уходи, не трать время. —Блять. Пожалуйста, нет! Бросаюсь к «прошлой» себе и сажусь рядом. — Господи, что произошло? — тяну на себя огромный валун, прибавивший Джинерву, — держись, я сейчас позову кого-нибудь. Нужна помощь! Здесь раненный человек! Вокруг слишком много раненных. Людей не хватает, чтобы помочь всем, и меня просто не слышат. — Погоди, — Джинни сжимает мою руку, оставляя на коже алые разводы, — Гермиона, ты же понимаешь, мне конец, — она кашляет кровью, задыхаясь, судорожно хватая воздух, — не губи себя, найди Гарри, закончи начатое, — слёзы текут ручьём, пока я уперто мотаю головой и пытаюсь стащить с подруги камень, — скажи, что я люблю его. — Чего ты замерла? Какого хрена ты замерла, Грейнджер? — Пытаюсь докричаться до «прошлой» себя, схватить за плечи, но моя рука просто проходит сквозь тело. Все нереально. Лишь воспоминание. — Джинни, пожалуйста, — Джинни улыбается, с ее ресниц срывается слеза, останавливаясь в ямочке над губой; она с трудом поднимает руку и кладёт ее на мою влажную щеку, обводя пальцем воспаленную ссадину. — Нет, нет, нет! Пожалуйста! — Я кричу. Кричу, словно обезумевшая, подрываясь с места, — Рука Джинни обмякает и падает на землю. Туман снова застилает взор и рассеивается уже в другой локации. Нахожу себя в толпе сражающихся волшебников; бегу, уворачиваясь от очередного проклятия; Мое лицо в крови, Волосы слиплись, под ногтями грязь. Ищу кого-то взглядом, периодически отбиваясь от новой атаки. — Драко! — срываюсь с места и бегу вперёд, но кто-то сталкивает меня со скалистого холма, и я кубарём качусь вниз. Принимаюсь на локтях, ощупываю землю рядом с собой. Блять. Моя палочка. — Грязнокровка, — чьё-то хриплое хихикание за моей спиной. Оборачиваюсь и вижу Беллатриссу Лейстрендж, облизывающую свои гнилые зубы, — просто убить тебя было бы слишком скучно. Она наводит древко на меня и выкрикивает незнакомое заклинание; чёрная, как смоль, дымка выстреливает из кончика палочки и стремится в мою сторону. Я безоружна, вокруг нет укрытия. Хромая пячусь назад. Щурюсь, наверняка ощущая вкус смерти на губах. Кто-то резко отталкивает меня после того, как чёрная субстанция касается моей ноги; она вздымается вверх и вонзается в голову человека, облаченного в чёрную мантию, заставляя того истошно закричать, затем медленно растворяется в воздухе. Я на земле. Без сознания. Неизвестный сбрасывает капюшон и я вижу его. Боже. Драко выплевывает непростительное в сторону Лестрейндж, и та падает замертво, будто безжизненный манекен. Он тут же возвращает внимание моему обезвоженному, бессознательному телу. — Блять, как же так, — Драко быстро оценивает мое состояние, задерживая взгляд на ноге; он с силой разрывает штанину джинс по самое бедро, и я с ужасом наблюдаю шокирующую картину, оцепенело стоя за его спиной. Никогда прежде я не видела ничего подобного. На щиколотке возникают темно-коричневые пятна. Они становятся широкими и настолько глубокими, что через десять секунд вырисовывается очертание кости. Язвы медленно ползут вверх, поражая новые участки кожи. Драко наводит палочку на ранение, но резко одёргивает, схватившись за голову. — Блять! Дерьмо! — он понятия не имеет, что это за проклятие. Он кричит, его застывшие над разрастающейся раной пальцы дрожат, взгляд беспорядочно бегает из стороны в сторону. — Это «гниющее проклятье», — оборачиваюсь на голос и вижу Блейза; он совсем недалеко, умело отбивается от смертельных проклятий, — режь ногу, Малфой, или она умрёт! Драко дрожит, касаясь палочкой кожи над коленом. Поражения захватывают новые участки кожи, в воздухе ощущается трупный запах. — Давай же! Гниль ползёт вверх, обгладывая кости. Его руки, липкие от ее крови, трясутся. — Чёрт, Малфой! Она же умрет! — Сектумсемпра! Местность вокруг рассыпается на миллионы песчинок, образуя небольшой кабинет. Хватаюсь за грудь и горло, пытаюсь дышать глубоко и размеренно. Выходит плохо, но я держу себя в руках. Размазываю по скулам слёзы и оборачиваюсь на незнакомый голос. — Твой мозг поражён, — высокий мужчина крепкого телосложения вращает шаровидную субстанцию над головой Драко, — вероятно, это тоже самое проклятье, которое попало в Гермиону Грейнджер. — Что с этим делать? — Требовательно спрашивает Драко, сжимая кулаки на своих коленях. Мужчина неоднозначно вздыхает, и Драко воспринимает это по-своему, — хочешь сказать, мне конец? — Не совсем. Можно извлечь поражённый участки, так как проклятье буквально «отскочило», — незнакомец хмурится и опускает палочку, в следствии чего субстанция над головой Драко исчезает, — существует ритуал, способный убрать эту гадость. — Отлично, — Драко встаёт и застёгивают рубашку на груди. — Есть одно но, — брови мужчины хмурятся, что говорит о всей серьезности ситуации, — одно и то же проклятье прежде поразило Грейнджер, — Драко втягивает воздух носом, плотно сжимая челюсти, — после отрикошетило в тебя. — И? Он нервничает и злится, когда кто-то ходит вокруг да около. Прекрасно помню эту черту его характера. — Проклятье связывает вас, оно не отпустит не оставив след. — Ближе к делу, Спенсер. — Как только я извлеку гниль из твоей головы, исчезнет кое-что ещё, — Мерлин, нет, пожалуйста, нет, — ты навсегда забудешь, кто такая Гермиона Грейнджер. Картинка меняется. В голове шум и сильная пульсация в висках. Держу равновесие, как могу, дышу тяжело и медленно. Вдох-выдох, Гермиона. Вот так. — И каков твой план? — Нарцисса стоит лицом к окну, наблюдая, как капли дождя скользят вниз по стеклу, — ну же, Драко, удиви меня. — Ничего серьезного, — он сидит за письменным столом, изучая тот самый чертёж, который я видела, однажды пробравшись в его комнату, — для начала необходимо сплавить серебро и платину, потом я нанесу нужные руны, и… — Я не об этом, — женщина разворачивается к сыну, — я говорю о проклятии. Хочу знать, как скоро ты планируешь угробить себя. — Мама, не начинай, — тяжело вздохнув, он откладывает чертёж и разворачивается в полоборота, — Спенсер сказал, что у меня есть примерно восемь месяцев. Я успею собрать протез для Гермионы. Времени более, чем достаточно. — А ещё он сказал, что если кто-то напомнит тебе о девчонке, ты сойдёшь с ума, — Нарцисса в отвращении морщит нос и щурит взгляд, наводя на Драко указательный жест, — Ты правда думаешь, что она не заявится к тебе с распростертыми объятиями, как только очнётся? Драко, не будь идиотом! — Хватит! — резкий, сильный удар ладонью по столу вынуждает женщину вздрогнуть, — Я все расскажу ей, я все обдумал тысячу раз, и даже более того. Я напишу ей письмо, все объясню, — он говорит громко и почти истерично, в то время как лицо Нарциссы непоколебимо. — Тебе нужны гарантии, а не грёзы об ее благоразумии, — она быстро подходит к столу и, уперевшись в него руками, вдумчиво вглядывается в Драко, — у меня есть другое предложение. Драко с силой сжимает края стола, не сводит глаз от матери. — Мы уничтожим ее память о тебе. Он негромко смеётся, возвращаясь к чертежам. — Я не стану этого делать. — Нет, ты станешь, — Нарцисса присаживается рядом, разворачивая его хмурое лицо к себе, — я уже потеряла мужа, Драко, и не переживу, если потеряю сына. Сделай это для меня, сынок. Ради меня. Стены и потолок расплываются, и теперь я нахожусь в каком-то безлюдном переулке. Рядом несколько мусорных баков и разбросанные по земле стеклянные бутылки. Слышу хруст стекла и чьи-то голоса. — Нет, Господин, мисс Грейнджер все ещё прибывает в медикаментозной коме, — худой парень лет двадцати топчется на месте, боясь поднять взгляд на собеседника, — я сделаю все, как вы сказали. — Отлично, — Драко бросает в его ладонь мешочек с монетами и передаёт флакон с розовой, знакомой мне жидкостью, — никто не должен узнать об этом. Ты понял? — К-конечно, — бедняга заикается и опускает голову, — завтра ночью я остаюсь на ночное дежурство, и как только мой напарник по смене уйдёт в ординаторскую, я дам ей это Зелье. Драко кивает и набрасывает капюшон. Он почти скрылся за углом, когда парень окликнул его. — П-простите, — юноша трусливо оглядывается по сторонам, прежде чем продолжить, — вы сказали, чтобы память принявшего это зелье не вернулась, его нужно подливать в течении полугода, — он снова оглядывается и переходит на шёпот, — но Гермиону выпишут, как только ее состояние улучшится, ей, как и всем пострадавшим в битве, назначат помощника, и он вряд ли согласится опаивать героиню войны даже за самые большие деньги. Драко медленно закрывает глаза; со стороны это выглядит как борьба с собой. Как будто у тебя есть последний шанс, чтобы не совершить ошибку, передумать, отступиться. — А это уже мои проблемы, — он прощально кивает и скрывается за кирпичной стеной старого здания. Я закрываю глаза. Считаю свои вдохи и выдохи. Делаю это, чтобы не сойти с ума прямо здесь, в министерстве магии. Я ведь все ещё там, правда? Медленно поднимаю веки и вижу Драко; он сидит на полу, опустив голову на предплечье. В его руках откупоренная бутылка. — Я тысячу раз говорил, что идея хуёвая, — Блейз резко выхватывает напиток и прикладывается к горлышку губами. — Я все держал под контролем, — раздраженно рычит он, запрокидывая голову, — но мне кажется, что она вспоминает. Я думаю, она вспоминает нас. — Может и так, друг, — Забини садится рядом, прямо напротив, возвращая бутылку Драко, — или она влюбляется. Заново. В таком случае всё хуево, друг. Я сажусь на прохладный пол рядом с ним; Драко смотрит перед собой, его волосы легко развивает ветер, пробивающийся сквозь настежь распахнутое окно. Его плечи расслабленны, сам он выглядит безумно уставшим. Я все ещё не могу поверить в увиденное. Слёзы льются без остановки, мои веки болят. Болит все. Внутри. Кричит и скребёт когтями. Хочу дотронуться. Потрогать мягкие платиновые пряди. Провести кончиками пальцев вдоль линии челюсти, обнять его шею и плечи руками. На мгновение забываю, что выпала из реальности, потому как рука проходит сквозь него. Все нереально, это лишь воспоминание. Его нет, и от этого снова больно. Все вокруг меркнет, плавно растворяясь в воздухе. Я вновь слышу лишь своё дыхание и тихие всхлипы. Я все там же, на мраморном полу возле омута памяти. Мои трясущиеся руки все ещё вжимаются в письмо. Теперь оно мокрое, чернила расплылись, но я все ещё могу разобрать слова.

Мне жаль, что я не поступил по-своему. Не поступил, как надо. Как правильно. Что я посмел посягнуть на то, что мне не принадлежит. Твоя память. Кем я возомнил себя, Грейнджер? Как я мог поступить с тобой так нечестно? Мне жаль, мне так жаль, Гермиона. Я, блять, просто самый настоящий трус, если честно. Я думал, что все просчитал, я был уверен в своей правде. Но, как видишь, я облажался. Судя по тому, что тебе приходится читать это письмо, я пиздец как облажался, Гермиона. Я думал о Нарциссе, знал, она не переживёт, если со мной что-то случится. Я должен был думать о тебе, вместо того, чтобы сомневаться.

Крепко прижимаю ладонь к своим губам, всеми силами сдерживая всхлип. Я все ещё контролирую себя.

Сейчас, вероятно, я женат. Возможно, скоро стану отцом. Не знаю, как сложится моя судьба, но хочу, чтобы твоя жизнь была беззаботна и легка. Чтобы ты никогда и ни в чем не нуждалась. Прочти это вслух:

Ouvre-moi, cadeau d'adieu Мои искусанные губы кровят. Ощущаю металлический вкус, когда слизываю несколько капель. Дышу прерывисто, но все же собираюсь и произношу: — Ouvre-moi, cadeau d'adieu. Вновь опускаю глаза, вчитываясь в текст.

Осталось лишь коснуться рождественского подарка, и ты дома, Гермиона.

— Чего ты добиваешься, Драко, — шепчу, комкая края бумаги, снова и снова перечитывая последнюю строку. В голове мелькает воспоминание. Порывистый вдох, и я расплываюсь в улыбке. Наверняка выгляжу как сумасшедшая. Тяну ладонь к шее, ощущаю приятную вибрацию на подушечках пальцев. Легко касаюсь подвески, которую ни разу не снимала с рождества, и аппарирую в незнакомое место. Летнее солнце бьет в глаза, вынуждая ресницы трепетать от яркого света. Здесь тепло и пахнет цветами. Слышу пение птиц. Я сижу на мягком зелёном газоне, травинки ласково щекочут кожу. Поднимаюсь и оцениваю местность; я нахожусь на чьем-то земельном участке. Передо мной возведён двухэтажный коттедж, стены которого выложены кирпичом цвета слоновой кости. Крыша белая и высокая, окна длинные и широкие. Особняк огорожен невысоким белым забором, и я слышу чьи-то голоса за его территорией. Недолго думая возвращаюсь к письму.

Уверен, ты понравишься им. Все будет так, как ты того хотела. Ты проживешь яркую, наполненную счастливыми событиями жизнь. Я искренне желаю этого для тебя. И пусть я не помню тебя, Гермиона, но я уверен, что больше никогда не встречу кого-то, хоть немного похожего на тебя. Потому что ты особенная, Гермиона Грейнджер.

Будь счастлива. Навечно твой D.M

От влаги бумага буквально рвётся на части в моих руках. Втягиваю воздух и размазываю слёзы по щекам. Трава нежно гладит мои ноги, пока я медленно направляюсь к дому. Поднимаюсь на крыльцо, в воздухе материализуется небольшой серебряный ключ. Всхлипываю, плотно сжимая губы. Вставляю ключ в замочную скважину, делаю все на каком-то автомате. Действия отточенные и четкие, а внутри меня все рушится. Светлый дом. Много окон, много света. Бежевые, кофейные оттенки. Много маггловских примочек; улыбаюсь, когда вижу микроволновую печь на кухне и телевизор в центре гостиной. — Здравствуйте! — внимание привлекает до боли знакомый голос, — прошу прощения, мэм, вам нужна помощь? Выбегаю из дома, оглядываюсь; за забором кто-то машет и улыбается мне. Господи, я не верю. Мама… — Здравствуйте, — она выглядит счастливой; ее щеки украшает лёгкий румянец, лоб, нос и руки измазаны землей, — мы ваши соседи, — мама машет мне через забор, в ее руках садовая лопаточка, — Я Кристен, а это мой муж Тайлер, — из-за маминой спины появляется папа и с улыбкой кивает мне, приветствуя. Кристен. Тайлер. Конечно… Мерлин, я не видела их, кажется, целую вечность. В уголках глаз снова щиплет, я стою перед ними и улыбаюсь как ребёнок. — С вами все в порядке? — Мама обеспокоено щурится, а я начинаю смеяться. Заливисто и громко. — Лучше быть не может, — киваю я, продолжая улыбаться, — я Гермиона, безумно рада знакомству с вами. — Отличный у вас домик, Гермиона, — кричит папа Тайлер, одобрительно поджимая губы, — помню, в детстве я мечтал отстроить точно такой же! — Правда? — оборачиваюсь на свой новый дом. — Нет, я имею в виду тот, что на заднем дворе. Чудесный дом на дереве. Мечта любого ребёнка! Не понимаю, о чем он. Закрываю ладонью глаза рукой, прячась от настойчивых, солнечных лучей, обхожу террасу. Передо мной дуб — высокий и массивный. Поднимаю взгляд и не верю своим глазам; на дереве располагается небольшой деревянный домик, украшенный круглыми гирляндами и флажками. К нему ведёт веревочная лестница, едва касающаяся земли. Выглядит потрясающе. Точно так же, как мы с отцом представляли его на чертежах. — Вот, оказывается, ты какой. Мой дом на дереве.