109.4 по F

Нашла я себя посреди леса, покрытого сумраком. Голые ветви деревьев плотно переплетены между собой, усиливая ощущение приближающейся ночи. Вокруг простирается глинистая земля, с редкими неглубокими лужами воды. Я сплю? – Лора! – кричит кто-то, но я не могу шелохнуться, даже повернуть голову на звук. Утробный голос раздался где-то в глубине моего сознания. Да, это сон. – Лора… Лора, Лора!... Мое имя шло отовсюду: то слева, из тени кустов, то позади меня, из дупла иссохшего дерева, а затем я ощущаю его источник прямо перед собой. – Лорейн! Я изо всех сил пытаюсь понять, что происходит, в чем цель этого квеста и кто тут главный босс, но разуму не за что цепляться. Тяжелый и громкий, словно хлопок, звук прерывает жужжание голосов. Плотная земля под моими стопами становится рыхлой и проваливается, утягивая за собой. Ко мне неожиданно, и, так напрасно приходит способность двигаться. Я размахиваю руками в попытке найти опору, но мои пальцы ловят лишь воздух. Я проваливаюсь в вязкую стоячую воду. Стоп, она красная? Это кровь? От осознания по телу пробегают брезгливые мурашки. Я оглядываюсь и узнаю в обстановке пещеру. В ее глубине спят летучие мыши, некоторые из которых уже ощутили мое тихое присутствие. Повернув покрытые вздутыми венами головы, они влажно облизывают рты со вздернутыми рылами, готовясь к полету. Алые глаза горят неоном в темноте древней скалистой породы. – Я говорил тебе быть осторожной. Кто-то резко хватает меня за ногу и тянет вниз, глубже погружая в жижу. Раз... я пытаюсь освободиться, и с каждой попыткой мышцы все больше наливаются свинцом. Два... пальцы начинает покалывать, сердце стучит неистово, норовя выпрыгнуть из горла. Три... воздуха катастрофически мало. Мое тело пронизывает тысяча раскаленных иголок. Я скоро умру. Умру?

***

Глотая воздух, Лора вмиг поднимает свою голову, опираясь руками о кровать. Из ее горла вырывается хрип. Серые глаза, в поисках присутствия живой души, натыкаются на тишину бетона и дерева. Летняя сорочка задралась на влажных от испарины бедрах. Она раздраженным жестом опрокидывает край пледа. Непроизвольный инстинкт найти защиту в человеке постепенно стихает. – Ебаные кошмары, – шепчет девушка, потирая покрасневшие глаза. Она бросает тело в кровать, и пытается вновь уснуть. Полежав несколько минут, и не найдя в себе желания ко сну, она с ворчливым вздохом открывает глаза. Ее взгляд обводит собственную комнату. С улицы светит желтый фонарь, и это значит, что начало светать. Она протягивает руку под кровать, выуживая смартфон, и смотрит на яркий экран: на часах чуть больше 5 утра. Девушка, в попытке вернуться ко сну, рассматривает свою комнату. Смешиваясь с лунным, фонарный желтый свет окрашивают комнату контрастной тусклостью; от причудливой картинки и форм, создается ощущение нереальности, и привычные силуэты теней приобретают пугающую противоестественность. Ее комнату не назовешь типичной женской, и незнакомец, кинувший беглый взгляд на интерьер, предложил бы, что ее обитатель увлекается странными вещами и хобби. Несколько минималистичных полок загружены книгами жанра психологии, научной литературы, биографии и классической прозы двадцатого века на нескольких языках, помимо английского. По облюбленным корешкам некоторых книг можно догадаться, что она все же предпочитает художественную литературу. Узкая вертикальная полка, с десятком кассет-документалок о серийных убийцах и редким изданием вселенной чужих, скорее служит усладой для глаз коллекционера. Единственный платяной шкаф, забитый вещами, пребывает в хаосе самых разных фактур и цветов, тем не менее, придержанного одного стиля. Пепельный пушистый ковер на полу завален парой подушек с кровати и домашней одеждой. Остальная поверхность пола была на удивление чистой и сверкала отполированным деревом. Из других примечательных и характерных вещей были осы, шершни, пчелы и шмели в коробочках-рамках, украшающие стены. Подарок ее отца, в молодости увлекавшегося насекомыми. Разнообразие насекомых на стене было бы куда большим, но Лорейн оставила именно братьев меньших в желто-черную полоску, отправив остальных засушенных представителей этого класса на чердак дома. Ее отец заметил, что все любимые насекомые его маленькой Лори являются ее отец повторял, что это перепончатокрылыми. К сожалению, все это никак не отвлекало от неприятных подробностей недавнего сна. Хочется, и запомнить, и забыть. Она усиленно зажимает глаза и накрывает их прохладными ладонями. Весеннее утро редко радует жителей пригорода Метрополиса теплом. За дверью слышаться шаги. – Лорейн?! – через стену доносится голос ее дедушки. Черт, даже утром нельзя побыть в уединении с тишиной. Она так привыкла быть одной из-за частого отсутствия матери, что забыла о дедушке, который приехал за ней присматривать. Что странно, так это то, что с полным отсутствием чувства заботы, он все же на это согласился. Когда она увидела его на пороге дома, несложно было догадаться, что этот отъезд матери будет незапланированно долгим. Ее мать, Диана, должна была приехать еще две недели назад. Вот уже пошла четвертая неделя, а судя по переписке, женщина до сих пор не определилась с датой возвращения. Диана является лейтенантом полиции и частенько либо задерживается на работе, либо разъезжает по штату с командировками. Лорейн рада тому, что подобные случаи очень редки, ведь эта упрямая женщина не любит лишний раз кого-то просить об одолжении, даже собственного отца и ее деда. – Чего тебе? – вышло немного грубо иp её уст. – Почему не спишь? «Потому что через час мне в школу? Потому что скоро экзамены и выпуск и я переживаю? Или потому что мне снятся кошмары уже который день после того странного случая? А может, потому что моя мать уже которую неделю не дома и я волнуюсь?» Лорейн молчит, и он продолжает: – Опять чем попало занимаешься? Иногда девушка разговаривала во сне, и гораздо чаще издавала разнообразные звуки от впечатлений в подобном состоянии. Он воспринимал их неверно, и считал что она ... как и полагается подросткам, занимается непотребствами. Или банально не спит до утра. – Сегодня решила пораньше встать. Все в порядке, деда. Спи дальше. Девушка закатывает глаза на молчание за дверью и беззвучно передразнивает мужчину, приобретая комичное выражение лица. Судя по тишине, он ушел к себе. Она аккуратно спускается с кровати, чтобы не издать ни звука, и идет к душу. Собрав в пучок свои осветленные до блонда волосы, она выходит из комнаты. Ее взгляд метнулся к настенным часам, но не уловил ничего, кроме размытых пятен. "Пора записаться к офтальмологу." – Откройсссяяаа, – еле слышный шепот. Девушку одолевает ступор, и она останавливается посреди комнаты. Что это сейчас было? Она активно трясется головой в поисках источника звука. Осознав что-то, она замирает. Прижимает к ушам плечи и стоит так некоторое мгновение. Ее словно окатили ледяной водой. «Это повторяется», пришло к ней неприятное осознание. Она делает шаг, два. Быстро переступая непослушными ногами по полу, включает свет, убеждаясь, что никого рядом нет, и она вменяема. Потирает плечи, покрытые мурашками. Успокоившись, она спускается к сушилке, берет свежее белье, и исчезает за дверью душевой. По возвращении в комнату, Лорейн замечает, что на улице уже светло. Солнце медленно поднимается над горизонтом, просвечивая сквозь свинцовые тучи. На улице накрапывает дождь, с каждой минутой становясь все сильнее и сильнее, обещая обернуться в ливень. Воздух в комнате застоявшийся, и она хочет открыть путь свежему воздуху с улицы, но замечает, что окно уже открыто. Странно. Подумав, что возможно это дедушка заходил в комнату, она отмахивается от мысли. Лениво устроившись на кровати, девушка обнимает подушку и начинает скроллить социальные сети. Они заполнены статьями о недавнем раскрытии мета-человека с банальным именем Супермэн. Серьезно? Даже простое человек-из-стал звучит лучше. Не найдя для себя ничего интересного, кроме писем от завуча школы о научном проекте, она включает свой утренний плейлист и откладывает телефон. В уюте относительно старого, но ухоженного дома, она готовится к очередному учебному дню. Ей по душе старые вещи, они хранят в себе что-то теплое и дорогое сердцу. Как этот кожаный пенал, в котором отец хранил графитные карандаши для зарисовок, и которым уже пользуется она, приватизировав после расставания ее родителей . «Вещи имеют свойство хранить не только хорошие, но и плохие, и даже совсем ужасные воспоминания. Жаль, что чаще всего происходит именно последнее.» Замерев посреди сбора, она хмуро смотрит в окно, подведя руку к губам. Этот кошмар снится ей уже месяц. Что он может означать? Она не помнит многого, но некоторые вещи глубоко въелись в память. Больше всего ее пугает темнота. Неприятная, именно та, что заставляет чувствовать себя беспомощной. Как если закинуть тебя в коробку из-под спичек, а ты всего лишь божья коровка, ничего не смыслящая в методах спасения. Еще и эти голоса! Все человечки в ее снах воспринимались как часть ее самой, они были безликими - лишь игрой подсознания. Мужчины и женщины, старики и дети, животные. Все, что ей снилось, было ее подсознанием, принимавшим разные обличения. Поэтому возникает ощущение, что гость в ее однотипных снах имеет что-то инородное в своей сущности. И это пугает. Невозможность к осознанию, вот что пугает больше всего. Поначалу казалось, что они пройдут. Чувства ото сна были притупленными и размытыми, она редко запоминала что-то. Несмотря на ее пренебрежение, они становились насыщеннее, реалистичнее. В конце концов, легкое негодование перешло в чувство выраженной тревоги. Как от этого избавиться? Принимать медикаменты? Или… как мать подружиться с алкоголем? – Лорейн, пошли завтракать! Она накинула последнюю часть униформы и принялась за финальные штрихи утреннего ритуала. Простыни и одежда с пола были отправлены в корзину для белья, полную спортивной одежды; разбросанные вчерашним вечером вещи отправляются на свои положенные места. Она подходит к зеркалу и наносит макияж, расчесывает и укладывает волосы, радуется смене шампуня. Как просто отвлечься, не так ли? Интересно отмечать, как такие маленькие вещи влияют на самочувствие и самооценку. Гостиная встречает ее безопасностью нейтральной зоны, и радует запахами скорого завтрака. Чувство реальности и вовлеченности в утреннюю суету радуют ее как никогда. Отис довольно редкое имя для «белых» людей, коим является ее дедушка. Сторона матери потомки итальянских эмигрантов. Говоря об Отисе, стоит упомянуть его талант готовить кофе по утрам, помимо которого он ничего не пил и не ел. Лори же любила сытные завтраки, поэтому принялась за готовку омлета. – Я так понимаю, сейчас молодежь прилично одеваться не умеет, ты даже прописанную форму умудряешься надевать по своему, - прозвучало неожиданно со стола в сторону пары расстегнутых пуговиц и юбки, натянутой чуть выше, - Всем вам дай похвастаться хозяйством, – кинув на нее недовольный взгляд, проворчал пожилой мужчина. Девушка, прикипевшая к очень похожему характеру матери, уже давно отрастила себе стальные нервы, а потому лишь промолчала. Положив готовое блюдо на стол, она решила сначала наполнить миску собаки. Животное, услышав шуршание сухого корма, прибежало с комнаты матери, на кровати которой любит лежать и скучать по старшей хозяйке. – Деда, слушай, ты пойдешь на мое вручение? – спросила Лори, поглаживая живот питбуля, – Две недели осталось, я попрошу пригласительный. – Ни ты, ни Диана, меня никуда не приглашаете, так что изменилось? – поставив кружку кофе на стол, сказал мужчина, и уставился на нее своими светлыми глазами, – Что, деньги нужны? – Нет, конечно! – похоже, идея не лучшая. И все же она понимает дедушку и его затаившуюся обиду, – А что, есть? Дашь сотню? Отис смотрит на нее искоса, подняв бровь. Через молчаливое мгновение оба прыскают со смеху. Закончив с завтраком, она наслаждается компанией большой и теплой собаки, устроившейся у ее ног. – Держи, – неожиданно появляется дедушка и ставит на перила тарелку с выпечкой и купюрой в двадцать долларов. Ло сразу кладет их в карман рубашки, – Это освященная пища, – как бы невзначай упомянул мужчина,– это не гарант места в преисподней, но хоть какой-то прок для тебя будет. Ешь. Лора взрывается смехом, на что он лишь улыбается. Да, для кого-то это прозвучало бы как оскорбление, но таков ее дед, и этого не изменить. Ни у кого нет доступа к выбору родственников, но чему она рада, так это черному юмору, коим чувством обладает Отис. Лорейн не религиозна, она атеист, и придерживается своего мнения наперекор всей родне. – Эмм, спасибо… большое, – девушка подняла кружку в его сторону, – За ваше долголетие! – Дерзишь, – возмутился мужчина и замахнулся свернутой газетой, на что она лишь уворачивается, пытаясь не пролить чай и заливисто смеется. С внешнего двора доносит звук сигналящей машины. Это Берг, ее кузен. – - Передай ему, что у его машинки тормоза скрипят. Замаскировав смешок под кашель, она торопится в свою комнату за рюкзаком и позже появляется у парадной двери дома, цепляя пару кед. – Пожелай мне удачи! – крикнула она прежде, чем захлопнуть дверь. Отис сидит на втором этаже, и, возможно, не слышит – его слуховой аппарат давно нужно заменить. Впрочем, он даже не уточняет, что она сказала. Она выходит на крыльцо, обросшее чайной розой, и вдыхает их аромат, перемешанный с запахом грозы. Ауди Куп шестьдесят девятого года стоит у тротуара, капли дождя красиво оттеняют его темный зеленый цвет. В салоне играет музыка, сам Берг мерно покачивает головой в такт. Эти двое знакомы с пеленок, но тесно общаются только со средних классов. Со своим другом они путешествуют до школы и обратно практически каждый день, не считая тех, когда они в обиде друг на друга, или когда машину забирает его брат. – Сделай тише, уши завяли,– мило улыбаясь, прокричала Лорейн в приоткрытое окно. – Хэй,– Берг поворачивается к Лоре и встречает ее со смятенным выражением лица,– Оу, посмотри на себя. Для кого красилась? – И тебе доброе утро. – Садись уже, – говорит он с немым вопросом на ее игнорирование, и, проследив взгляд Ло, понимает, что как обычно забыл убрать свое барахло с переднего пассажирского, – Сорь, Лори, - и, очистив место, хлопает по кожаному сидению. – Как дед? – парень разворачивает машину и выезжает на главную трассу, немного притормаживая, чтобы проследить за движением. Его подруга детства живет на окраине города, чему он всегда удивляется. Ее матери с отличной зарплатой стоило бы переселиться в город, но видимо вопрос был в отсутствии рабочих возможностей в Метрополисе. Тем не менее, он никогда не понимал эту женщину, и не он один считал тетю Диану странной. Привыкнув к прохладной коже салона, она отвечает скорее как то лениво. – Как обычно. Просил передать что-то про «починить тормоза». – А, тормозные колодки? Да, надо бы съездить... Поскорее бы у твоего старика кризис старческого возраста прошел,– Берг смотрит на нее с сопереживанием, отрывая взгляд от дороги. – Я думала, кризис бывает только среднего возраста, что-то вроде от предков-приматов мало живущих досталось. – Сейчас все настолько поехавшие, что даже разбираться в этих кризисах не стоит. Они трогаются с места, как только загорается зеленый свет. За окном льет дождь, барабаня по полированному металлу, задавая успокаивающий ритм. Девушка надевает наушники, а парень прибавляет звук на магнитоле. Они хоть и друзья, но вкусовые предпочтения друг друга уважают. По радио звучит репортаж об очередном эпизоде террористической атаки. Кажется, это в Готэм сити. Лорейн не вдается монолог репортера, и отворачиваются к окну. Прожить бы свою маленькую жизнь. То, что происходит там, где-то вдали, ее беспокоит далеко не в первую очередь.