Исповедь

      С самого начала, еще до того, как Ветер дал подсказку, чутье меня не обманывало: в той полузаброшенной деревне и вправду жили дети. Двое – брат с сестрой, единственные несовершеннолетние в поселении. Их родители погибли в урагане, что с разрушительной силой прошелся по всей степи уж много лет тому. В деревне к ним относились с неприязнью: об этих людях ходили мрачные слухи о том, что они якшались с дьяволом, занимались колдовством и наводили порчу на других. Большая часть слухов не имела никаких обоснованных причин – людям проще складывать вину за все плохое в их жизни на своих сородичей, обычно без всякого смысла. Но по воле случая виновниками стали именно родители малышей. И после их смерти всеобщая ненависть перешла к их детям.       У мальчика с младшей сестрой не осталось никаких родственников, поэтому они справлялись с бедами только своими совместными усилиями. Заботились друг о друге вместо отца и матери. Так как девочка была еще мала, невинна и беззащитна, мальчик, будучи старше ее на несколько лет, брал на себя всю опеку над ней. Он воспитывал ее, как это делал его отец и мать, играл с ней, когда ей становилось скучно, ходил на охоту (пытался, если быть точнее), чтобы добыть что-нибудь съестное. Еды не хватало, питались они скудно – травой, ягодами и корешками. В мире, где каждый может и иногда даже хочет убить тебя, почти нет места детским потехам. Оба выживали в суровой среде, научившись довольствоваться малым.       Я за сотню миль мог чувствовать его любовь к сестре; таких искренних, великих по своей силе и верности чувств мне доводилось замечать в людях не так часто. Для мальчика сестра была единственным дорогим человеком, ради которого он без колебаний отдал бы жизнь. Смерти парнишка не боялся, лишь того, что какая-нибудь опасность настигнет малышку, и он не сможет ничего сделать, чтобы ее спасти. Их души с самого рождения оказались связаны воедино, и с годами эта связь только крепла. Если с одним случится неладное, пострадает и второй. Допустить подобное никак нельзя.       Когда «пари» было заключено, я ожидал, что Северный Ветер по своей натуре бросится к деревне первым и примется за свой коварный замысел, но и здесь лукавый дух меня удивил. Он предпочел меня подождать, чтобы наши шансы сравнялись (ссылаясь на то, что из-за моей медлительности «и улитка быстрее доползет до океана»). Что есть, то есть: Ветер был куда быстрее меня. То ли это одолжение с его стороны, то ли непривычная для хитроумной сущности порядочность и честное участие, но его поведение меня сбивало с толку. Я не знал, что от него ожидать и пробовал проработать в голове все варианты будущего. По крайней мере, все те, что поддавались моей логике, я все-таки не всевидящий.       Пока ни один из нас не начал опасную игру, в деревне на какое-то время воцарилось спокойствие. Жители проверяли посевы (был канун лета, если память мне не изменяет), пастух вел обратно с поля овечье стадо, кличем зазывая пастушью собаку, чтобы она подгоняла тех, кто отбился от отары. Под бледно-желтым солнцем, едва выглядывающим из-за туч, люди работали, торговались, занимались бытом, общались между собой. Их голоса были тихими, их с трудом можно было услышать в блеянии овец, стрекоте кузнечиков и треске сухого ковыля под ногами. Все чувствовали, что что-то надвигается. Они словно шестым чувством догадывались, что вот-вот над их головами разразится буря. Поэтому делали все поспешно, чтобы до прихода перемен успеть укрыться по домам.       Тем временем на окраине деревни, в маленьком ветхом домике с дырой в крыше, мальчик с девочкой играли прямо на полу в крестики-нолики. Одно единственное окно было открыто настежь, и через него сухой ветерок залетал внутрь, подбрасывая и рассыпая по деревянным прогнившим доскам травинки.       - Диагональ! Я выиграл! – воскликнул мальчик, стряхивая с нарисованных углем клеточек кусочки листьев и травы. Я буду называть его Первым, поскольку имя его мне неведомо, а обращаться к человеку, называя его «человеком» казалось для меня оскорблением. «Первым» он был для меня потому, что за долгое время, пока я скитался по Далекому краю, он стал первым ребенком, которого мне удалось найти. Его сестра, (пускай, в нашей истории ее будут звать Крошкой, потому что она выглядела очень маленькой), сидевшая по-турецки на голом деревянном полу, обиженно надула щеки и скрестила руки на груди. Ветерок шаловливо перебирал ее пышные черные волосы и потускневшую красную накидку.       - Так нечестно! Ты всегда выигрываешь!       - А вот и нет! В прошлый раз ты меня победила, - Первый накинул капюшон на голову – он не слишком любил ходить с непокрытой головой, плащ служил ему как покрывалом от чужих глаз, так и удобной маскировкой в степи. Снимал он его изредка, лишь дома, где не от кого было прятаться. Но иногда он машинально прятал голову под капюшон из-за защитного рефлекса.       - В прошлый раз ты поддавался, - буркнула Крошка, глядя на клеточки Первый примирительно выставил ладони перед собой.       - Вовсе нет! Я иной раз крестики с ноликами путаю, так что какое там – поддаваться, - соврал он, так как прекрасно разбирался в тактике игры и мог наперед знать, где его сестра поставит свой знак. Просто не хотелось ее обижать. Он также добавил с улыбкой:       - Зато ты постоянно обыгрываешь меня в угадайке!       Обиженная мина Крошки разгладилась, и девочка горделиво приподняла голову так, что луч солнца, пробившийся в окно, блеснул у нее в волосах, окрасив черные, словно вороново крыло, локоны в золото. На сей раз мальчик сказал правду: его сестра была мастером загадывать все на свете, да так умело, что брат терялся в догадках и был обречен на поражение.       Оконные ставни резко хлопнули, заставив обоих детей вздрогнуть. Первый вскочил на ноги, подбежал к лавочке, стоящей прямо под окном, встал на нее и выглянул наружу. Над деревней сгущались грозовые тучи, вдалеке острыми стрелами молнии распирали небо. Буря неумолимо надвигалась на их поселение.       В животе у Крошки громко заурчало. Первый отвернулся от окна и с тревогой посмотрел на сестру, которая обхватила себя руками, стараясь унять боль в пустом желудке. Он сам сморщился от того, как сильно скрутило его живот от спазма. Они уже день как ничего не ели. К поре урожая местные становятся более агрессивными, потому что не в первый раз детей ловили на воровстве. Сами ребята не умели работать в поле, не имели своих угодий, потому ворованный урожай становился их почти единственным источником пропитания. Дети жили в страшной нищете, и время от времени менее вспыльчивые сельчане проникались к ним милосердием, снисходительно оставляя у их дома ломоть хлеба, пару яиц или овощи. Где-то помидор закатится под крыльцо, где-то колосок упадет, а иной раз и целую корзинку с едой могли подкинуть (хотя последнее случалось всего пару раз). Тем и жили.       - Я есть хочу, - плаксиво отозвалась Крошка. Она еле поднялась и подошла к лавке, держась за живот. Первый спрыгнул на пол и ласково обнял младшую за ее худенькие плечи. Ему тоже хотелось есть, но в такую погоду выходить на поиски пропитания было очень рискованно. Урчание в обоих животах не оставило выбора.       - Хорошо, - все обдумав, сказал мальчик. Он положил сестренке руки на плечи. – Я смотаюсь за едой, может, у старика Эрни найдется чем поживиться. Первый пошарил в карманах и достал из-под плаща маленький, размером с мизинец, жестяной якорек, оставшийся, можно сказать, в наследство от родителей. В этих местах люди верили, что такие фигурки служили амулетами, защищающими от напастей злых духов, в том числе и Северного Ветра – виновника большинства несчастий, опускавшихся на голову поселенцев. Поговаривали даже, что, если держать амулет у себя, можно оставаться невидимым для взора нечисти. Первый мало верил этим слухам – якорек когда-то принадлежал его родителям, и от беды он как раз их и не спас, так что, как считал мальчик, вряд ли эта железяка по-настоящему обладала магическими свойствами. Но сестра об этом не знала, и Первый всем сердцем желал, чтобы она никогда не узнала о том, что волшебства не существует, и не перестала верить в добро.       - Держи, - он вложил в ладонь Крошки якорек. Девочка посмотрела на амулет у себя в руке, затем на брата – в ее глазах мелькнуло непонимание, словно она никак не ожидала такого подарка. – Он убережет тебя от опасности. Пока меня не будет, с ним тебе ничто не угрожает. -       Я... – малышка замялась. Она положила амулет на пол и отдернула руку, словно металл больно обжег ее.– Я не могу его взять. Ведь тебе нужнее.       Она со всей ответственностью понимала, что даже в таком ветхом домишке ей гораздо спокойнее и уютнее, чем Первому во внешнем мире, полным всевозможных угроз. Надвигающийся шторм еще больше убеждал ее в том, чтобы брат больше заботился о себе, чем о ней. Первый же, как настоящий взрослый мужчина, предпочитал некоторую самостоятельность и любил сам о ком-то заботиться, нежели кто-то сам бы нянчился с ним как с ребенком. Уступка сестренки ставила его в неловкое положение. Кроме того неведомое предчувствие грядущих невзгод не давало ему покоя. -       Глупости! Как раз ТЕБЕ он больше нужен, – одернул ее мальчик, настойчиво вернув ей якорек. Крошка открыла рот, чтобы поспорить, но, столкнувшись со строгим выражением лица брата, поспешно прикусила язычок и взяла амулет. - Я смогу за себя постоять, а ты еще маленькая, ясно?       Крошка, немного уязвленная последней фразой, сжала губы в тонкую линию, а Первый с простодушной улыбкой взъерошил ей волосы. Он подвязал капюшон шнурками, чтобы тот не слетел от сильного ветра, запахнул плащ и вышел за дверь. Девочка залезла на лавочку, глядя в окошко, как ее брат ужом скользнул в траву, и желтоватая ткань плаща понеслась между ковылями куда-то за угол. Затем она как ни в чем не бывало села на пол и принялась чертить рожицы углем на досках, сжимая в кулачке заветный якорек.       ***       К тому времени как Первый отправился за пропитанием к соседним избам, я был уже близко к деревне, впрочем, как и Ветер, который терпеливо поджидал меня в небе. Погода заметно ухудшилась: жара сошла на нет, и в воздухе запахло сыростью и приближением грозы. Тучи своими рваными бархатными лапами закрыли полупрозрачное солнце, и в серой гуще замелькали короткими вспышками молнии. Я встал на пригорке, не заботясь о том, что меня могут заметить, и посмотрел вверх: темно-красный вихрь лениво покачивался надо мной, словно змея, готовая напасть.       - Раз все в сборе, - каркнул Ветер, - Пожалуй, начнем.       С неба забрызгал дождь, гром уже вовсю грохотал над степью. К тому времени как я успел принять настоящий облик и раствориться среди растительности, Северный ветер уже носился над деревушкой, гоняя перепуганных жителей, словно собака – голубей. Ураган сметал все на своем пути: все посевы были вырваны с корнем, заборы, обрамляющие огороды с треском разлетелись на доски, которые острыми кольями вонзались в землю, крыши с домов слетали на раз, животных раскидывало то в одну, то в другую сторону. Шторм разбросал всех по сторонам. Под проливным дождем кто-то упал в грязь, кого-то сбило с ног воздушной волной, кто-то застрял под обломками. Ветер, как и положено злодею в постановке, намеревался устроить переполох в поселении, чтобы сбить меня с толку. В какой-то степени его затея удалась: в ударах грома, безумных криках людей и визге домашних животных было трудно сосредоточиться.       Все произошло так внезапно, что я даже не успел ничего предпринять. Уже потом, когда полдеревни обратило в руины в считаные секунды, я спохватился и ринулся петлять между людьми и разрушенными постройками, прислушиваясь, приглядываясь, чтобы не упустить детей из виду. Но какофония звуков и скомкавшееся в одну грязную картинку пространство лишали меня обзора. Люди кричали, бегали по сторонам, как мыши, и, как бы ни равнодушен я был к взрослым, теперь мне стало их жалко. Они совершенно не заслужили такой участи. Ветер с невероятной деликатностью не тронул ни одного поселенца маленькой деревни, но в своем амплуа посеял панику в деревне, да еще и лишил крестьян урожая и крова. Повезет ли им пережить следующую зиму? Но не время было сожалеть. Ибо Ветер, как и я, не ведал точно, где конкретно живут дети, и поэтому не жалел избушек. Каждый сломанный домик неумолимо приближал его к цели – в деревне находилось не так много семей. Но и моя задача заметно облегчалась.       Среди мелькающих фигур я наконец разглядел Первого: мальчик, обхватив руками ржаную лепешку, которую он украл у того самого Эрни, бежал мимо разрушенной до основания избенки прямо в мою сторону, его плащ, мокрый от дождя, лихо развевался у него за спиной. Я пригнулся к земле. Вдруг он затормозил; глаза его едва не полезли на лоб, когда среди туч и вспышек молний пронесся багряный хвост злого духа из легенд, которые не давали ему спать по ночам. Северный ветер пролетел прямо над ним, разумеется, он заметил ребенка так же, как и я. Ситуация быстро превращалась в критическую.       «Беги, дурачок!» - мысленно воззвал я разуму мальчика, которого сковал страх. Ветер с ухмылкой смотрел на Первого, но не нападал. Некоторые крестьяне, не успевшие скрыться, поняли, что дух перестал крушить все вокруг, и немое любопытство побороло их ужас. Они спрятались за угол еще целого дома, перешептываясь друг с другом, и ждали, что произойдет дальше. Кажется, в их головах появилась мысль, что именно Первый с сестрой стали виновниками появления Ветра. И все прекрасно понимали, что смерть детей станет для них избавлением от ярости загадочного существа. Помощи ждать не от кого.       - И где же твоя сестра? – полушипящим, полускрежещущим голосом спросил Ветер, осклабившись. Мальчик сглотнул и машинально стрельнул глазами в сторону своей избенки. Я чувствовал, как колотится его сердце от страха – но не за себя. За сестру.       Прежде чем хищные когти сомкнулись вокруг Первого, я первым сделал рывок – проскользнул по траве прямо к мальчику и накрыл его как одеялом, он даже пикнуть не успел. Ветер презрительно каркнул. Не дожидаясь, пока он сдует меня куда подальше, я втянулся в землю и отполз за старый деревянный колодец с крышей, так удачно сохранившийся целым в буре. Имея возможность менять форму так, как вздумается, и подстраиваться под плоскости, я мог стать тоньше листа бумаги, но сохранить свою толщину изнутри. Вот и сейчас я пятном крался в траве, а Первый – целый и невредимый – мычал и барахтался внутри меня, будто в мешке. Дух на время потерял нас и теперь кружил над тем местом, где только что стоял ребенок, злобно зыркая по сторонам.       Я дернулся, ощутив толчок. Высунувшись на треть из земли, я осторожно вынул из своей теневой массы бледного, как мрамор, мальчика – он почти не сопротивлялся, лишь сильнее сжал лепешку. Я держал его бесформенными отростками под мышками. Сияющая фигурка Первого мерцала разными цветами-эмоциями: страх, гнев, удивление, облегчение. Он был поражен моим видом, но, похоже, не боялся меня так же, как и Ветра. Это не могло не радовать.       «Я тебя не трону», - промолвил я мысленно, отчего лицо ребенка еще больше вытянулось от изумления. Часть глаз смотрела на него, часть – следила за Ветром сквозь колодец, пока он шугал столпившихся у одной избы людей, полагая, что я мог замаскироваться под одного из них. Первый внезапно очнулся от шока, он затрепыхался в моих объятиях, точно бабочка – в сетке.       - Сестра! Моя сестра! – воскликнул он, пытаясь освободиться. Я поспешно опустил его на землю. Первый, как подсказывала мне его «аура» рассудил верно, что я не желаю ему вреда. Он собрался обежать колодец, но я остановил его, ухватив за плащ. Мальчик подергал за ткань, в его глазах отразилась мольба. – Пожалуйста, отпусти, я должен помочь ей!       «Я найду твою сестру, а ты пока посидишь здесь».       К счастью, мальчик не стал спорить. Он кивнул, губы его слегка дрогнули. Я обогнул его и укрылся в траве, уносясь к стоящей на краю деревни ветхой избенке. Хоть у меня и не было сердца, как такового, что-то внутри так же опасливо сжималось и трепетало. Глазами можно было увидеть, как Крошка, сидящая на полу под лавкой, дрожит от страха, а над ней со всей силой хлопали оконные ставни. В руках у нее лежал тот самый амулет в виде якоря, который, конечно, никого бы не спас от Северного ветра. Но он хотя бы вселял какую-никакую веру в спасение.       Я просочился сквозь открытое окно, завис прямо под лавкой. Запустил под нее свои черные усики и, после короткого крика, вытянул девочку. Не успела она закричать снова, как я укрыл ее своим волнующимся телом. На сей раз второй ребенок, оказавшийся в своеобразном коконе, не так сильно барахтался. Страх сковал Крошку так, что она не могла толком пошевелиться. Только бы не перепугалась до смерти.       «Не бойся, я помочь хочу», - мой шепот немного успокоил девочку. Пара моих глаз обернулась к окну: мальчик все так же прятался за колодцем, терпеливо дожидаясь, когда мы вернемся. Ветра нигде не было. Люди с довольно не добрыми криками рассыпались по округе, чтобы облегчить злому духу работу. А где он сам?       «Так, сейчас я отнесу тебя к брату и...»       Резкий воздушный толчок, подобно тому, как человек сдувает с полки толстый слой пыли, откинул меня к стене. Я не успел сгруппироваться, и Крошка выскользнула из-под защитной «шапки», кубарем прокатившись по полу, амулет выпал из ее маленьких ручек. Она упала прямо под дырой в крыше. Сильный воздушный напор припечатал к доскам, я едва не провалился через стену. Дернулся, но не справился с оковами. Беспомощно наблюдая, как в дыре показалось расколотое на две части око на черном фоне. Смотрело оно прямо на девочку.       «Только не это!!!»       - Шах и мат, - проскрипел с торжеством Ветер и с размаху опустил крылатые конечности на крышу. Когда сверху раздался отвратительный треск прогнившего дерева, на лице малышки отразились ужас и страшное для каждого человека осознание конца. Она в мольбе протянула ко мне руки, но я даже не мог отклеиться от стены – слишком крепко прижало ветряными когтями, со свистом влетевшими в окно. Секунда, последний вздох, последний взгляд, которого я никогда не забуду – и старая крыша, сломанная Ветром, обрушилась на наши головы.