Исповедь

      Человеческие глаза, говорят, отличаются качественным зрением, но дальше телесной оболочки они, к сожалению, не видят. Как же сложно иногда этим существам понимать друг друга, ведь они почти не в состоянии понять, что у кого лежит на душе в конкретный момент. Я же могу видеть дальше материи, дальше физической формы, я могу буквально смотреть «сквозь» живых созданий и замечать малейшие изменения в их душе. Уловив нужную волну, можно рассмотреть так называемую человеческую ауру, разложить ее по полочкам, чтобы выяснить, что данный субъект из себя представляет.       Единственное, что ограничивает мои способности – это расстояние. Чем ближе ко мне то или иное существо, тем легче видеть его изнутри, но с увеличением дистанции излучение ауры слабеет и найти его становится очень сложно. Вы понимаете, что мои глаза, которые ничем не хуже человеческих, делают значительную работу по поимке детей, но даже они порой не в силах помочь отыскать плутающие души. Приходится все время перемещаться, чтобы настроить подходящую дистанцию.       Безусловно, большая часть человеческих эмоций излучает слабые волны, едва заметные, но при возникновении эмоциональных всплесков, таких как гнев, порыв счастья или испуг, искать становилось куда проще. В основном, я ориентировался на страх – очень сильную эмоцию, довольно частую в мире кошмаров. Если ребенок испытывает сильнейший ужас, его нужно тотчас отыскать, чтобы с ним ничего не случилось за этот короткий промежуток. Но для того, чтобы не допускать ситуаций высокого риска для жизни, я не ждал до исступления, когда же кого-то проберет до мурашек, а продолжал искать, ориентируясь на слабые отголоски эмоций и интуицию.       Поиски загнали меня на восток, где не было больших городов и, следовательно, - особенно опасных монстров. Эти места отличались почти ровными бескрайними степями, которые в лучах солнца отливали золотом или изумрудом, а в пору весны и лета травяной ковер покрывался крапинками полевых цветов всевозможного цвета. Розовато-лиловые пучки бутонов вереска, красные, как кровь, головки маков, белые звездочки ромашек и желтые лучики диких тюльпанов – эти растения поражали своим простым, без лишней вычурности, очарованием. Иной раз проходишь по разноцветному полю и думаешь, что лучшего ты на свете и не видывал. Что или кто было способно создавать такую красоту, неизвестно, но ему надо отдать должное, это шедеврально!       Сейчас время шло к осени, и большая часть растений уже отцвела, и зеленые поля превратились в сухие желтые равнины. Потускневшая трава тихо шелестела от слабых дуновений ветерка, где-то в гуще степи стрекотали беспокойные кузнечики, а голубое небо сменилось на унылую однообразную серость. Проходя через степные заросли, я слегка касался рукой кончиков пушистых ковылей и осоки, сухая травка приятно щекотала ладонь. В теле чувствуешь любое прикосновение, а без него все ощущения пропадают.       Изредка я пытался вообразить, что бы было, имей я настоящую физическую оболочку. Это же так замечательно – быть кем-то, не пустым местом, не призраком, а кем-то живым! Пусть даже какой-нибудь мелкой букашкой, но иметь плоть, иметь тело! Не обязательно быть человеком, можно и собакой обойтись, да, собакой быть очень приятно, скажу я вам. Столько впечатлений, столько счастья быть кому-то нужным... Я не могу полностью обрести форму, рано или поздно все вновь обращается в тень. Даже думать не о чем, не о чем мечтать, когда ты тень, все твои мечты теряют значение. Я никто, у меня даже имени нет. Я никому не нужен и по своей сути совершенно бесполезен. Хочется верить, что в такой тяжелый период твои поступки важны, но ты не можешь не усомниться в этом.       Может, я просто обманываю сам себя? Я ведь далеко не герой из сказок, борющийся со злом – из-за меня оно стало только больше. Я просто сущность, которая хочет понять цель своего пребывания в этом мире. Хотел помочь, а сделал только хуже. И дети... их участь остаться здесь или на Чреве одинаково ужасна. Ничего ровным счетом не меняется. Так стоит ли вмешиваться в то, что изменить не в твоих силах?       Предаваясь скорбным мыслям, я все равно продолжал идти. Сколько бы мне не нравилось забирать на корабль малышей, я не могу поступить иначе – теперь это моя обязанность, возложенная Госпожой.       Плащ цеплялся за травинки, острые сухие ребра которых пропарывали псевдо-ткань, рвали материю, и та превращалась в то, чем являлась на самом деле – темную расплывчатую субстанцию. Оправившись от царапин, она склеивалась заново и принимала форму, цвет и текстуру ткани. Я не обращал внимания на то, что моя форма была крайне нестабильна – уже привык. Встал посредине золотисто-бежевой степи, направил мириады своих чутких глаз на все четыре стороны, чтобы ничто не скрылось от моего взгляда. Среди, казалось бы, безжизненной безмолвной равнины мелькали светящиеся фигурки живых существ. В земле копошатся муравьи-работники, жук ползет по травинке, мышка прячется в норку от хищника, а в небе перекликаются друг с другом птицы. Отринув от себя лишние звуки и образы, я направил взор дальше, насколько позволяли силы. Краем разглядел вдалеке небольшую деревушку, она была слишком далеко, чтобы ее полностью различить. В таких поселениях либо совсем не осталось детей, либо они жили не в очень комфортных условиях. Люди, живущие далеко от городов, пострадали меньше и казались мне более адекватными, но и от них можно было ждать что угодно.       - Эй, там, внизу! – оглушительный вопль, хриплый и режущий, точно осколки стекла, прокатился по степи. Поначалу он сбило меня с толку, но затем я вспомнил, кому принадлежит такой голос, и это осознание меня не обрадовало. Я нехотя поднял голову, прикрыв половину глаз, и посмотрел на зависшую в небе багровую тучу. На фоне пепельно-серых облаков она сильно выделялась и выглядела неестественно, неправильно. Облако, похожее на язву в мертвом теле, дернулось, начало растекаться по небу кровяным пятном, постепенно увеличиваясь в размерах, пока не затмило собой бледное солнце. Стало темно, повеяло холодом, а в лицо ударила такая сильная струя воздуха, что она едва не скинула шляпу с моей головы. Придерживающий тульи шляпы, я наблюдал, как красное месиво скручивалось в воронку и спускалось ко мне. Вихрь наматывал вокруг меня круги, словно акула, снующая рядом со своей добычей, сужая разделяющую нас дистанцию. В конце концов, он подобрался вплотную. В клубах дымчатых завихрений виднелись искаженные очертания человекоподобной фигуры – черной, как смоль.       «Ветер», - я даже не успел сообразить, как глухое ворчание само вырвалось изнутри. Такой встречи врагу не пожелаешь.       - Сколько лет, старик! – фигура скрежетала подобно пиле, которая вгрызается в дерево. Багровый вихрь был так близко, что почти касался лица. Он кружился вокруг, обвивая мои плечи и запястья дымкой цвета ржавчины. Мне были омерзительны его прикосновения, поэтому я тут же смахнул навязчивые клубы дыма и демонстративно отошел в сторону. Мне вслед понеслось обиженное карканье:       - Как ты, однако, неучтив, со старыми добрыми друзьями.       Северный ветер всегда был надоедлив, непокорен и колюч, но раньше он хотя бы не трещал без умолку. Катастрофа затронула и его, как ни трудно это себе представить. То, что раньше и думать не могло – обрело разум, какое-никакое тело и даже голос. Обычный воздушный поток стал живым, в плохом смысле. Без души он мог мыслить, но ничего не чувствовал. Думаю, вы понимаете, к чему это привело.       Мы столкнулись с ним много лет назад, когда ситуация еще не была столь патовой. Ветер разбойничал в селах и деревнях восточной стороны, пробуя свою силу. У людей по-настоящему мутило разум - от влияния Катастрофы и безумства злого духа, и они начинали терзать друг друга. Детям также крепко доставалось, тогда я и начал пробовать уводить их из общин туда, где может быть безопаснее. От Ветра это не могло не укрыться. Он не любил людей и всячески им досаждал, уничтожая ураганом посевы, разрушая дома, убивая скот, наводя ужас на и без того напуганных переменами двуногих. Он хотел казаться высшим существом, который вершит судьбы других. Он хотел, чтобы к нему относились как к божеству, боялись и почитали его все без исключения. Я же несколько портил его планы, спасая от него детей. Это делало нас вечными непримиримыми врагами. Ведь если все люди в общине погибнут, малышня продолжит жить где-нибудь за пределами степи, куда ему по воле Высшего путь был заказан. И Ветер мог остаться без своих почитателей в полном одиночестве.       «Мы не друзья».       - Не надо делать вид, что меня здесь нет! – вскричала ветряная сущность. Она кинулась за мной, окутав меня плотным облаком, из которого появилось очерченное расколотое око. Злое, пронизывающее насквозь. – Ты должен быть благодарен, что я позволяю тебе ходить здесь как вздумается. Не относись я к тебе не как к пустому месту, ты бы уже повторил участь тех двуногих бедолаг!       Он, конечно, не мог причинить мне никакого вреда точно так же, как я – ему. Северный ветер хоть и жестоко относился к людям, но все же сохранял поселения в каком-то первозданном виде. Дети редко рождались в таких отдаленных уголках, и постепенно деревни изживали себя. А этого Ветер боялся больше всего.       «Я не хочу иметь с тобой дело».       У меня не было рта, по крайней мере, в этой форме, и говорить я мог только мыслями, однако Ветер их не слышал. Иногда я жалел о том, что коварный дух не знает, что я о нем думаю – у меня ой как много накипело всего, что бы хотелось высказать ему в бесстыжее лицо. Так что приходилось атаковать молчаливым безразличием. Я спокойно вышел из дымчатого кокона и пошел себе дальше, в то время как Ветер застыл позади в немом замешательстве. Он не привык, что к нему кто-то относился без ужаса и благоговейного трепета, но от меня ему нечего ждать, кроме безмолвного осуждения и презрения. Это его безумно злило и ставило в тупик.       Хотя, что уж тут скрывать, в чем-то с Ветром мы были похожи. Два отщепенца, не от мира сего, нелюбимые, одинокие. В глубине своей гордой и холодной сущности он желал общения и понимания, как и я. Но на этом наше сходство заканчивалось. У Ветра не было души, он не умел любить и не умел прощать. Все, что у него было – звериная жестокость. Вот он и вел себя как зверь. Иногда мне становилось его жалко, всего на мгновение, но иметь с ним дело я не желал.       - И куда ты идешь? – хриплый рокот Ветра звучал наигранно уныло. Чтобы не показать, что мое равнодушие его несколько задело, он решил надавить на особо хрупкие струны моей души. – В очередную деревню. Ах, да, ты уже у нас спаситель, печешься о судьбе невинных. Хотя, готов поспорить, ты далеко не ангел и твои якобы «направленные во благо» дела сомнительны.       «Ты обо мне ничего не знаешь и не можешь судить», - я шел себе дальше, стараясь не оборачиваться. Внутри поселилось неприятное чувство, что Ветер знает меня как облупленного, раз попал в самую цель. Все-таки этот плут, негодяй и мерзавец умел вывести меня из себя... и заставить задуматься. В такие моменты меня крутило и рвало изнутри, все тело сводило судорогой. Внутри же Ветра кипело коварство вперемешку с ненавистью к моей персоне. Он был намерен решительно сломать мою непоколебимость:       - Словно в сказке: герой отважно бросается навстречу опасности и борется со Злом (в моем лице, разумеется) во имя справедливости и сострадания, - вихрь картинно взмахнул своими дымчатыми крыльями, нарочно задев мою шляпу снова. Я поправил головной убор, чтобы не свалился. Ветер осклабился, так что его бесформенную голову словно разделила на две половины широкая трещина. От этого оскала мне стало не по себе. – А что дальше? Он уводит своих маленьких любимцев в страну грез, и пам-парам – они живут долго и счастливо! Бла-бла-бла... Хорошая, счастливая и такая лживая сказка. А ведь в реальности все совсем наоборот, правда?       Я остановился, сжимая и разжимая кулаки. Дух преградил мне путь. Мне не стоило труда его обойти или проскочить мимо, но что-то мешало это сделать. Я понимал, что еще слово, и моей выдержке настанет конец. А Ветру только этого и нужно. «Держись, его слова ничего не стоят».       - Давай будем честными: разве ты действительно даешь этим хомякам шанс начать новую безоблачную жизнь? Разве там, куда ты их отводишь, гораздо лучше, чем здесь? – в этот момент складки вокруг впадин на моем лице предательски дрогнули, и Ветер ухмыльнулся сквозь багровый туман с упоением, что я себя выдал. – А, попался! Значит, я прав. Ты сам не веришь в то, что поступаешь правильно.       - Ты считаешь меня злодеем, который без жалости губит десятки жизней. Однако, если подумать, ведь люди сами виноваты в том, что случилось вокруг. В том, что появился ты... в том, что появился я. Они сами не рады своей участи, а я избавляю их от мук. Разве это не милосердие?       С сумасшедшей стороны, Северный ветер был в чем-то прав. Многие люди, превратившиеся в монстров, мечтали о быстрой безболезненной кончине, дабы не продлевать своих мук. Они не всегда осознавали свои действия и иногда даже забывали о своих недостатках в суете тянущихся, как повозка, нагруженная кирпичами, дней. Но все как один мечтали, чтобы все несчастья, выпавшие на их долю, исчезли. А в условиях глобального истощения мира смерть была удобным выходом. И Ветер с удовольствием «дарил» людям эту возможность.       - А что делаешь ты, чтобы им помочь? Ты забираешь у этих несчастных детей – единственное утешение в их жизни, безбожно крадешь у них самое дорогое. А потом эти самые дети гибнут где-то на краю земли вдалеке от близких, от всего, что они знали и любили. Разве это справедливо, о, странствующий?       Я не знал, как доказать обратное. Нет сомнения, он прав, и мне пришлось своим молчанием подтвердить истинность его слов. Я обхватил себя руками, чувствуя, как муки совести сжимают когтями несуществующие внутренности. А вот ветряной дух, кажется, был на пике своего блаженства. Он победителем витал вокруг меня, посмеиваясь глухим вороньим карканьем, от которого у меня болела голова. Наконец, вдоволь поглумившись, он вновь опустился передо мной и скрестил расплывчатые руки-крылья.       - Ладно, довольно попусту болтать, мой запутавшийся в себе друг, - проскрипел он, нахмурившись. Как будто я говорил все это время, а не он. От его былого веселья не осталось и следа. Я хмуро ждал его окончательного вердикта. – Если ты действительно хочешь людям добра, ты их оставишь в покое и больше сюда не сунешься. Так и быть, я перестану докучать этим двуногим олухам... скажем, на пару лет. Пускай хоть в себя придут. Что ты на это скажешь?       Я молчал. Даже если бы я принял предложение Ветра (а я, скажу честно, почти что был солидарен с ним в этот момент), заклятье колдуньи-гейши мне не снять. Оно вынудит меня прийти в эти земли снова, и снова, и снова, пока все дети, живущие в степях, не отправятся в Чрево. К тому же я ни секунды не сомневался, что дух нарочно решил поиздеваться. Не ради справедливости, а ради того, чтобы я не тронул его «почитателей». Без меня у него начнется сущий Рай - Ад для других. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как покачать головой.       - Вот, значит, ты как, - недобро сощурился Ветер. Он подлетел вплотную, едва не касаясь лица. –Что ж, я заставлю тебя пожалеть о своем выборе. Я ожидал, что сейчас злобное дымчатое существо сглупит от гнева и кинется в бесполезную драку, в которой победителем ему не суждено будет стать. Но вместо этого я услышал от Ветра нечто, поразившее меня до глубины души:       - За теми холмами, - краем крыла дух обвел выпирающие на горизонте земляные бугорки, - если пройти за ними еще несколько лиг, расположена одна маленькая деревня. В той деревне большую часть населения составляют одни старики. Но дети там все-таки есть.       Он говорил все тише и тише и вот я едва уже слышал его скрежещущий шепот:       - Я не знаю, сколько их и где конкретно они поселены, но точно знаю, что в этой деревне их не привечают. Их родителей обвиняли в колдовстве. Сам понимаешь, живут они очень скверно.       Я не верил своим «ушам»: Ветер только что сам выдал мне местоположение малышей? Лгал ли он? Нет, я сам ранее увидел, что в той стороне действительно есть деревня, но не знал точно, полезна ли она мне или нет. Кажется, Ветер говорил правду, но в его искренности звучал подвох. Какой же? Я сузил вертикальные щели на своем лице, изображая недоверие.       - Ты идиот, если считаешь, что я обманываю тебя, - холодно отчеканил Ветер, а затем добавил уже немного мягче. – Хм, полагаю, ты думаешь, с какой стати мне вдруг захотелось раскрывать тебе свои карты. Не торопись, я еще не договорил до конца.       Заключим сделку: ты, как обычно, попытаешься увести этих ребят за собой, а я, ну, скажем, чтобы слегка усложнить тебе задачу, буду тебе мешать. Но уговор такой: эти дети должны по собственной воле пойти с тобой. Если так и будет, то я позволю вам уйти и даже преследовать не стану.       Если же нет...       Ветер прошипел последние слова, как коварный змей. Яд сочился из его уст, и теперь я был уверен, что он ни за что не даст мне одержать верх.       - Если же нет, - повторил он и коснулся крылом моего лица, - Если они сдадутся и предпочтут уйти в небытие вместо того, чтобы довериться такому как ты, я дам им эту свободу, отняв их жизни. И ты не станешь мне мешать. Око за око.       «Ты безумец».       Я не собирался заключать глупую сделку, потому что Ветер обязательно преступит свои же правила лишь для того, чтобы я проиграл. Как ни досадно, отказаться я тоже не мог, потому что мой оппонент в противном случае все равно убьет этих детей на зло. Да, он был явно готов даже на такой отчаянный блеф, чтобы раз и навсегда расквитаться со мной. Как и в случае с Госпожой, выбор отсутствовал, но у меня хотя бы был ничтожный шанс избавиться от соперника раз и навсегда в случае победы.       Я вздохнул и коснулся пальцами полей шляпы – вместо рукопожатия этот жест вполне походил на согласие. Сделка так сделка.       - Удачи, - вкрадчиво шепнул мне на «ухо» Ветер с хитрой ухмылкой. Дымчатое облако красного цвета взмыло в небо и унеслось вперед, оставив меня наедине со своими невеселыми мыслями. Проклятье, это пари окажется самым сложным в моей жизни, хотя других у меня не было. Можно ли обойти самое коварное существо на свете? Хотя... я запахнул плащ и хмыкнул. Если мой соперник был готов к тому, чтобы нарушить правила, почему я должен им следовать?       А пока мне нужно было как можно скорее добраться до деревни, пока Ветер не обогнал меня... и не положил конец моим исканиям.