Приторный

Мой ответ был краток и не заставил себя ждать: — Это солдат Метавин, я по делу о тех девушках, можно пройти? Возникла короткая пауза, но писатель наконец-то разорвал её: — Да, конечно, вы очень правильно выразились, нам есть, что с вами обсудить. После его согласия, он открыл мне дверь. Зайдя я увидел, что он был в работе: по миниатюрному столику и даже под ним валялись чистые листы бумаги, так же не меньше было смятых записей. Возле окна сидел он, в очках и с потрёпанной причёской, на белой свободной рубашке виднелись крапинки чернил, его аристократический вид спасали лишь модные дорогие брюки, как и следовало его статусу. Ноги прикрывали лишь брендовые, мохнатые, кожаные тапочки, что выглядело слегка вызывающе для наших мест — в целом соблюдал моду из стран Европы. Признаю, я немного задумался и загляделся на писателя, но понял лишь только тогда, когда писатель вопросительно смотрел на меня и указывал ладонью, куда я могу присесть для продолжения беседы. Я быстро уселся напротив него: — Случай с девушками, хочу попросить прощения с их стороны, они хотели лично принести свои извинения, но не смели показываться, им стыдно за этот балаган, он… — я не смог договорить, меня перебил писатель: — Они вам приятны? — А? Аа. я не особо знаком с ними, я не пришёл по их связям, мой старший попросил меня. Так вы… — То есть вам не приятны девушки? Я был в замешательстве, не понимал сути вопроса и их надобность, я был слегка возмущён: — Это не так! Не делайте таких странных выводов обо мне, особенно когда дело касается совершенно другого. — Так значит ваша симпатия в девушках. — Что вы пытаетесь этим добиться. — Ничего, не берите в голову. Просто меня возмущает тот факт, что вы проведя со мной ночь, так отзываетесь. — Почему вы говорите то что не является правдой? — Да? Я писатель, но вы в тот раз знатно отлежали мою руку, можно сказать, я пожертвовал своим хлебом для вас. — Раз вы сочли важным обсудить это в столь неподходящий момент, то я тоже не собираюсь оставаться в стороне, — переведя свой взгляд прямо в его глаза, я продолжил, — тот случай крайне абсурден, но я принимаю своё поражение, с моей стороны, как солдата, я поступил отвратно и готов всеми способами сотрудничать и загладить свою вину. — Я рад, что вы всё вспомнили, что, по крайней мере, мне не пришлось располагать на своей кровати безответственных персон. Но, солдат, за любые ошибки нужно платить сполна, так что у меня к вам есть не затруднительная просьба. — Да, конечно, я понимаю, думаю, нет смысла отпираться. — Я буду предельно точен и прямолинеен, вы заинтересовали меня, не поймите меня не правильно, всё во благо искусству, я пишу произведения с уклоном в эрос, думаю, вы понимаете меня. — Пишите, сколько душе угодно, но извините, я не являюсь поклонником данной литературы, не понимаю, чем я могу быть полезен вам. — Вам всего лишь нужно показать мне существование любви. Я был напуган, что этот писатель истинный извращенец и что он предлагает мне, как такой статный молодой человек может говорить о таких странных вещах. Я мигом встал со своего места и поспешил на выход. Идя по вагону, мыслями я был уж точно не в этой вселенной, совсем не понимая произошедшее. Пришёл в себя лишь только тогда, когда увидел за шахматным столиком своего старшего. Видно, он ждал меня для выяснения обстоятельств, от этого я почувствовал вину перед ним, вместо выполнения указания обсуждал непристойные книжонки. Я сел напротив, мой старший неподвижно спал, совершенно не замечая моего присутствия. Разглядывая шахматные фигуры я вспоминал многие события. Пи’Наи, хоть какой бы он не был, любил свою работу и старался отдавать всего себя на благо другим. Мы учились в одной академии, уже тогда он был командиром отрядного корпуса по дисциплине, в то время он был у всех на ушах, но в середине последнего года обучения его отец увлёкся азартными играми и проиграл довольно большую часть своего состояния, это узнали в компании и его уволили, весь статус мигом растворился, это коснулось и его сына, как оказалось, и его репутация держалась лишь на состоянии его отца, это навело много шума. Пи’Наи был свержен со всех руководящих академических мест, тогда раскрылись все его проделки, на которые все закрывали глаза: накрутка баллов на итоговых проверках, продвижение его товарищей в академических делах, как основных помощников Пи’Наи. Самое страшное — он закрывал глаза на проделки своих дружков, что занимались разбойничеством и считали должным распутное отношение к девушкам. Но сейчас он совершенно обычный майор, он сам добился этого статуса, всё же у меня есть чувства недоверия и долька сомнения в нём. Я решил разбудить его, несильно похлопав по плечу, но мою руку задержала рука Пи’Наи: — Ты вернулся, ПайВин, не забывай про свой долг, — его рот расплылся в улыбку, — надеюсь мы проведём эту чашку кофе вместе, ты хороший человек, я рад, что именно ты — мой солдат Метавин. — Майор Пи’Наи, я не забываю свои долги, вы можете не беспокоиться об этом. — Правда? Похвально, что и ожидалось от ПайВина, — он посмеялся и похлопал меня по плечу, — а что на счёт писателя, господин Брайт разрешит доехать девушкам до Таиланда? Я не хотел врать, но всё же ещё больше не хотел разочаровывать старшего: — Всё улажено, они могут остаться, но не стоим им попадаться ему на глаза. Тем более он извращенец, — шёпотом промолвил я.