×××
— Почему ты снова отводишь взгляд, Сынмин? — А зачем я должен смотреть тебе в глаза так долго? — Чтобы я почувствовала, что меня слушают, нет? Опять! Ты делаешь это снова! Какой ты… аргх! И так каждый раз. Каждое новое знакомство. Каждая встреча с теми, кто знает Сынмина меньше, чем на 80%. Это надоедает. Люди думают, что Сынмин стеснительный и неуверенный. Серая мышка и ничего больше. Даже он так начинает про себя думать, если бы не… Сынмина пробивает дрожь. Он сидит на дополнительном по китайскому, записывая иероглифы и их звучание, вспоминая в голове все четыре тона. Но поглаживания по телу не дают покоя, не дают сосредоточиться и спокойно впитывать тему. Он ощущает прикосновения, чувствует возбуждение чужого и то, как некий человек, точнее парень, ласкает себя в мягкой постели. Сынмин всё это чувствует, сидя на первой парте долбанного китайского. Интересно, в этот раз он сможет пережить оргазм, не промолвив и стона? У Кима была особенность, проявившаяся в шестнадцать лет. Он не знает, почему именно в этом возрасте и уж точно не знает, какого вообще чёрта именно эта способность. Она была такой бесполезной, хотя иногда помогала почувствовать себя удовлетворенным и расслабленным. Парень невзначай спрашивал у родителей, не говоря прямо, боясь, что подумают о нём. Но как и мама, так и папа мотали головой и хмурили брови из-за глупых вопросов взрослого мальчика. Способность Сынмина заключалась в том, что если посмотреть в глаза человека больше трёх секунд, можно почувствовать его лишь в интимный момент. Вот так Ким ощущал каждое прикосновение, каждый пальчик и температуру кожи. Он сгорал в смущении в такие моменты и болезненно неприятно кончал, когда не мог прикоснуться к себе, пока другой где-то дома плавился от наслаждения. Но вот когда Сынмин удовлетворял себя и чувствовал на теле, как другой человек делает с собой что-то грязное, сгорал изнутри от экстаза и бурных оргазмов, идущих друг за другом. У него было два правила: не смотреть ни в коем случае в глаза девушек и животных. Ким знал, что с ним может случиться, посмотри он лишние секунды на одногруппниц. Если с парнями было всё просто и они обычно быстренько мастурбировали себе, то с девушками и их способами удовлетворения себя было в разы сложнее. Что уж говорить о полноценном сексе, который Ким однажды косвенно ощутил, взглянув на преподавателя экономики. Не поспоришь, это было прекрасно. И он благодарен всем богам, что до сих пор не глядел в глаза женскому полу больше трёх секунд… До этого момента. — С-Сынмин-и… Т-ты мне д-давно… нравишься, — милая маленькая девочка лет семнадцати стояла перед ошеломленным Сынмином и царапала от нервов тонкие белоснежные ручки. Её глаза были на мокром месте, губы дрожали, а слова никак не собирались в нормальные предложения, запинаясь. Она вообще была хорошей подругой Кима ещё с начальных классов. Их родители дружили семьями между собой и часто ходили друг к другу в гости. Позже Сынмин часто помогал с учёбой подруге и искренне был счастлив проводить с ней время. Он любил её, по-дружески любил. — Прости, — еле вымолвил парень, смотря себе под ноги, даже боясь взглянуть на девушку, боясь застыть, увидев горькие капельки слёз. — Ничего страшного, — тихо хихикнула сквозь грусть она. — Я знала, что услышу такой ответ. — Меня не привлекают девушки, — Сынмин постарался хоть как-то утешить, надеясь, что та будет и дальше в себе уверенной красивой девочкой. — Я предполагала. П-просто… посмотри на меня хоть раз, пожалуйста. Я ни разу не видела твои глаза, т-только мельком и то тогда, когда ты смотришь по сторонам. Сынмин прикусил губу, борясь внутри с самим собой. Сердце затрепетало, а страх, преследующий уже какой год, только сильнее обволакивал сознание. Но ради неё… Он поднял глаза. Смотреть бесстрашно кому-то прямо в душу неловко, но тем не менее ток, пробравший всё тело, сказал лишь о том, что следующие 24 часа её чувства, всё равно что его. Опять. Снова. Ким рвано выдохнул. «Надеюсь она не та, кому приспичит подрочить прямо после неудачного признания».×××
— Как дела в учёбе? — спрашивает отец, пока вся семья спокойно сидит и ужинает. — Отлично. — Молодец. Еда в горло не лезет. Ким ковыряет вилкой в тарелке, толком ничего не попробовав, но сделал вид, что вдоволь наелся. Наверное поэтому он никак не может потолстеть для того, чтобы хотя бы чуть-чуть подкачать тело для здоровья и простой красоты. Худые ножки неожиданно сводятся друг к другу, глаза округляются в страхе и неожиданности. «Не может быть». Соски покалывают, резко твердея. Он ощущает прикосновения намного сильнее, чем когда-либо. Дыхание учащается, а девушка, видимо, касается второй бусинки соска, сжимая и покручивая в мягких маленьких пальчиках. Сынмин горит во всех смыслах. Он чувствует, как непривычно сильно течёт из его уретры смазка, как пронзает наслаждением его внутренняя сторона бёдер, которую сейчас поглаживает девушка у себя там, всё ближе приближаясь к… Чёрт возьми! — Сынок, всё хорошо? — А? Д-да… То есть, нет. Я плохо себя чувствую. Пойду отдохну. Он срывается с места. На щеках румянец, внизу живота тугой узел с выпирающим возбуждением чуть пониже. Вязкая слюна еле сглатывается, дверь закрывается на замок, а дрожащие руки судорожно ищут в глубине полки вещь, которую он ни разу не использовал, но приобрёл на всякий случай. Запечатанная бутылочка лубриканта летит на прохладные простыни. Парень в нетерпении ложится на кровать, в то время пока тело до сих пор ощущало поглаживания. Девушка любила медлить и мучать себя, как понял Ким. На животе тёплые руки. Сынмин делает точно также и ощущения усиливаются в два раза. Чужая рука поднялась к груди и сжала, цепляясь нарощенными ногтями в мягкую плоть. Кима пробирает дрожь и он выгибается под ласками, не успевая понять, когда же вторая рука девушки поплыла ниже. Сынмин тихо простонал. Его ладошки обхватили твёрдый истекающий член, но это было не то. Это не принесло абсолютно никаких чувств. Он разочарованно захныкал и впился руками в простыни, ощутив в себе коротенькие пальчики. — Ах, б-боже… Это было в новинку, но, чёрт возьми, ему это понравилось. И он понимал, что если не повторит эти действия на своём теле, то испытает не очень приятные чувства. Пальцы обмазаны во вкусно пахнущей смазке, сердце трепещет от предстоящих действий. Спина вновь выгибается, а тело превращается в горящую точку взрыва. Губы размыкаются в глухом стоне, а уже его собственные пальцы проталкиваются всё глубже, ощущая тёплые узкие стенки. Всё это так сводит с ума. На его груди до сих пор покалывание, а на сосках пылающее блаженство. В дырочке пальцы, приносящие мягкую усладу, но он чувствует инородный небольшой предмет, протолкнувшийся так глубоко, что кислород весь выбивается, глаза закатываются, а тело ощущает чёртов экстаз и эйфорию. Это было прекрасно. И он даже думать не хочет о подруге и о том, что она в себя там пихает. Сейчас было важно лишь его тело и то уплотнение, которого он внутри коснулся и от которого тело подбросило на кровати и прошибло током. Стоны так сильно хотели вырваться из глотки, но надо быть тихим, а так хотелось кричать. Темп ускоряется, бёдра вовсе приподнимаются в этих эмоциях, разрывающих изнутри. Член забыто истекает, головка всё сильнее краснеет, говоря о том, что его выдержка на пределе. Последний толчок. Всё лопается, взрывается, будто какие-то фейерверки внутри. Пальцы сильно прижимаются к простате, а из уретры выходит большое количество семени, растекшегося по животу и груди. Рваный заглушенный стон - это последнее, что услышал сам Сынмин. Лёгкие, как сумасшедшие, пытались пополнить в себе кислород, а мышцы ныли от одного только движения. Удивлённый и потерянный Ким мог лишь с круглыми глазами уставиться в потолок и про себя подумать такое ошеломленное: — Блять! И мы сделаем вид, что не узнали о том, что теперь он с удовольствием глядит в глаза всем девушкам больше трёх секунд.