***
Алеку потребовалось много сил, но он наконец уговорил братьев пойти в закусочную через дорогу, чтобы поесть. Конечно, это было только после того, как он поклялся оставаться в постели, и даже не думать о том, чтобы самостоятельно доползти до туалета. Он мог бы рассердиться на их лекции, если бы не понимал, что братья беспокоятся о нем. «Но они ничего не говорили о том, чтобы не трогать что-то», — подумал он, беря сотовый телефон, который Сэм оставил на тумбочке, на случай, если ему понадобится позвонить братьям. Хотя Винчестеры и сказали, что могут уйти на час, Алек готов был поспорить на свой мотоцикл, что они вернуться как только смогут. «Страшные плохие охотники, больше похожи на больших потрепанных плюшевых мишек», — тепло усмехнулся он, набирая номер. Вопреки тому что думали старшие братья, ему действительно нужно было присматривать за ними, чтобы защитить. Именно поэтому он делал этот звонок. — Алло? — настороженно произнес единственный человек, который мог помочь ему спасти братьев. — О, ты быстро ответил. Ты ждал моего звонка? — язвительно спросил Алек, подавляя смешанные эмоции при звуке голоса Лайдекера. В трубке послышался вздох облегчения. Но Алек не совсем понимал, как реагировать, когда дело касалось бывшего командира. — Поскольку твое приветствие не начинается с угрозы, я предполагаю, что вы нашли Дина, — ответил Лайдекер. — Да, воссоединение было чем-то средним между «Битвой в Бронксе» и "Фильм на всю жизнь". Это было прямо как настоящее историческое повествование. На случай если твои источники еще не сообщили, говорю, что Борис мертв. Как вся его команда, — спокойно сказал Алек. — Борис был в поле? Он никогда… — пробормотал Лайдекер. — Он скорее домосед? Ты всегда учил нас, что чувства мешают ясному мышлению. Он так сильно хотел Дина… — начал Алек, но замолчал, пытаясь стереть воспоминания о том, насколько близок был Борис к тому, что убить его и Сэма, и забрать Дина в «Мантикору». — Для него все стало личным… как и для нас, — мрачно закончил он. — Его команда… Было назначено человек двадцать или больше… — Ты внезапно стал «Мистером Информация»? — перебил Алек, начиная задаваться вопросом, как долго Лайдекер располагал этой информацией и не удосужился поделиться ею. — Ты почти не дал нам никаких зацепок о трекере Дина, и теперь, внезапно, у тебя словесный понос. Ты подписался на другой проект «Мантикоры»? — Нет! Конечно, нет. — Потому что ты никогда не стал бы работать на таких садистов? - недоверчиво парировал Алек. — Никогда не стал бы использовать сына друга в качестве компонента в своем эксперименте? Никогда не стал бы тащить моего брата на лабораторный стол, чтобы увидеть как сбывается твоя больная мечта? Это было похоже на открытие «ящика Пандоры», миллион вопросов вырвались на свободу. — Я не понимаю. Почему сын Джона Винчестера? Ты ненавидел Джона? Ты хотел однажды позвонить ему и позлорадствовать, что ты эксплуатировал, исказил добро, которое было в его сыне? Почему, Лайдекер? Объясни мне. Почему ты создал меня? Почему использовал для этого Дина? — Алек… — начал Лайдекер, не в состоянии ответить. Он не мог. И не хотел. — Ты имеешь в виду не Алек. А 494, верно? Хороший маленький послушный солдат, который думал, что ты будешь присматривать за ним, который считал, что ты часть семьи. Но теперь я знаю кто ты. Вздохнув, Алек постарался забыть все обиды и душевные раны, что были нанесены в детстве. Когда он продолжил, его голос был ровным, холодным: — Ты спас Дина и Сэма. Для меня это много значит. Просто скажи мне, работает ли трекер в крови Дина, и собирается ли кто-то продолжить эксперимент Бориса? Кто-то будет искать Дина? Если ты скажешь мне это, то больше никогда обо мне не услышишь. Я даже не буду упоминать твое имя на встрече выпускников «Мантикоры». Но шутки Алека не обманули Лайдекера. Он знал, что скрывается за словами молодого человека. Если Алека подумает, что он представляет угрозу для его братьев, то решит устранить эту угрозу «Ты думал, он забыл все, чему ты его учил? Ты вбивал ему в голову: если нужно, он должен яростно защищать «Мантикору» до самой смерти, ничто не должно мешать завершить миссию, никогда не бросать свой отряд. Алек все это помнит, и живет этим в новом мире, который он создал. Он убьет чтобы спасти своих братьев, и скорее умрет, чем подведет их. И никогда не оставит их». — Лайдекер, — прорычал Алек, его терпение иссякло, а гнев нарастал из-за молчания бывшего командира. — Если Борис мертв, то его эксперимент будет закрыт. — А что насчет Дина? Кто-то другой может счесть его ценным, поскольку он единственный выживший донор ДНК и все такое? — Они больше не придут за ним, — уверенно сказал Лайдекер. — Я взломал их базу данных, и удалил его имя и все, что связывало его с тобой или с любым из клонов. Заявление Лайдекера должно было вызвать у Алека только облегчение, но вместо этого оно принесло душевную боль. «Удалил все, что связывало его с мной». — Это у тебя получается лучше всего, не так ли? — с обидой спросил он. — Ты разрушаешь семьи, обращаешься с людьми так, как будто они твой личный склад нужных запчастей. Крадешь те детали, которые тебе нужны, остальное сдавая на металлолом. А затем ты берешь то что украл, и перекручиваешь это, превращаешь во что-то, что ты можешь контролировать. Что тебе больше всего нравилось в Дине: его терпимость к боли, его сила или тот факт, что отец вырастил его солдатом? — Все это, — тихо признался Лайдекер. Алек зажмурился, он не был так готов к правде, как думал. Он был благодарен что Дина нет рядом, и он не слышит бессердечных причин, из-за которых его сочли достойным стать прототипом для создания клонов, которые никогда не будут даже на пять процентов похожи на него. — Даже в таком молодом возрасте Дин был образцовым солдатом, проявил храбрость и дисциплину… — Замолчи! — резко прошипел Алек, сжимая телефон. Он хотел, чтобы Лайдекер был рядом, и он мог вцепиться ему в горло. — Он был так похож на Джона, но в то же время так отличался. Алек хотел снова оборвать бывшего командира, но эгоистично промолчал. Он хотел понять, каким человеком был отец его братьев, хотел знать, каким было детство Дина и Сэма. — Джон изменился со времен Вьетнама. Смерть жены закалила его так, как не сделала война. Только его потребность в мести и два сына поддерживали его в живых. И я понял, каково это — жить только одними воспоминаниями, тосковать по тому, что ты потерял, желать вернуть любимых любым способом, — признался Лайдекер хриплым от сожаления голосом. — И Макс стала твоим способом вернуть твою потерю? — предположил Алек, внезапно вспомнив то, что Макс рассказывала ему о Лайдекере. — Ее ДНК от того, кого ты любил… и потерял. — Да, — сказал Лайдекер, Алек никогда не слышал такой боли в голосе бывшего командира. — Я хотел вернуть часть ее, а потом я увидел Джона с его сыновьями… Алек почувствовал тошноту, когда кусочки пазла сложились вместе. Дин не был участником программы X5, он был ее вдохновителем. Лайдекер так сильно хотел то, что было у Джона Винчестера. И нарушил все моральные кодексы, в стремлении создать не новую расу, а создать живых дышащих людей. — Используя человеческую ДНК, найдя суррогатных матерей, я преуспел там, где другие эксперименты потерпели неудачу, — сказал Лайдекер, словно ожидая, что Алек оценит его гениальность. — С виду вы были людьми, просто имели лучшие инстинкты. Вы должны были стать лучше нас. Вы могли делать то, что обычные люди не могли. Вы могли выжить в экстремальных условиях с обширными ранами. Вы были созданы рисковать своей жизнью, чтобы люди могли жить. Вы должны были умирать, чтобы нам не пришлось терять тех, кого мы любим. Алек судорожно вдохнул, голова кружилась от признаний Лайдекера. Мемориал и замена, козел отпущения и спасительная благодать. Он должен был стать всем этим. Быть лучше людей и умереть, чтобы спасти их. Он был смесью того что Джон Винчестер потерял, и того что у него осталось. — Но вы были… — Лайдекер замолчал, и на мгновение Алеку показалось, что он не будет продолжать. Но полковник продолжил хриплым голосом: — Вы были более человечными, чем я рассчитывал. Вы не были заменой того, кого я потерял, того, кого потерял Джон. У вас были некоторые черты ваших доноров ДНК, вы были похожи на них, но вы не были ими, как ребенок не был копией родителей. И как каждый человек, вы принимали собственные решения, сами выбиратм за кем следовать. И это определяют, кто вы есть. - Однажды я последовал за тобой, — со стыдом заметил Алек, зная что Лайдекер не был величайшим примером для подражания, и пути, по которым он его вел, были темными и ужасными. — Неохотно, — хрипло напомнил Лайдекер. — Но ты бы последовал за Дином и Сэмом до края земли. Ты хочешь их уважения, как никогда не искал моего. Я украл ДНК Дина, но ты заслужил свое место рядом с братьями. Они любят тебя безоговорочно, а это редкость. Не многие из нас когда-либо получают такую благодать в этой жизни. — Значит ты ожидаешь, что я буду благодарить тебя за то, что использовал Дина, когда он был еще ребенком? За то, что создал меня? За то, что создал Бена и сумасшедшего 492? За игру в Бога? — Нет, — коротко ответил Лайдекер. — Я не ищу благодарности, или прощения. По правде говоря, я бы не стал отменять то, что сделал. Но если бы мне пришлось делать это снова… — Что? Ты научил бы нас играть в бейсбол и рисовать смайлики? — сардонически бросил вызов Алек. Лайдекер тихонько усмехнулся. — Нет. Но я бы взял пример с твоих братьев. — Что? — Просто потому, что они не ожидали, что ты войдешь в их жизнь, не значит, что ты им не нужен. Алек потерял дар речи от сентиментальности Лайдекера. И прежде чем полковник подумал, что он внезапно онемел, Алек прикрыл свое потрясение язвительностью: — Может быть, ты не так полон дерьма, как я думал. — Иногда на меня накатывает мудрость. Береги себя, Алек. Как ты уже доказал, ты один из хороших парней. Как и твои братья, — сказал Дональд Лайдекер и положил трубку, не подозревая, что от его слов на лице бывшего ученика сверкнула радостная улыбка, которой не мог похвастаться ни один из его клонов.***
На следующий день Сэм вошел в номер мотеля, неся в руках еду из закусочной. Он замер посреди комнаты, глядя на двух братьев, которые были на диване. — Да ты прямо жесткий приверженец дисциплины, Дин, — усмехнулся он, кивнув в сторону Алека, который лежал на диване, положив ноги на колени Дина. А ведь всего несколько часов назад старший Винчестер запретил Алеку вставать с кровати. — Говори потише, — прошипел Дин, кинув взгляд на Алека, чтобы удостовериться, что Сэм не разбудил его. Удостоверившись, что младший брат спит, он взглянул на Сэма, и увидел, что засранец с ухмылкой покачал головой. Понизив голос до шепота, Сэм злорадствовал: — Ты такой добряк, Дин. Когда папа оставлял тебя за старшего, ты никогда меня ни за что не наказывал. — Сэм, ты был странным. И никогда не делал ничего, что требовало бы наказания, — тихо парировал Дин, отбросив воспоминания обо всех временах, когда хотел придушить капризного младшего брата. — Ну, конечно, — фыркнул Сэм. — Ты сдавался вместо того чтобы наказать меня. — Вероятно поэтому ты такой избалованный мальчишка, — кивнул Дин, но в его словах не было злобы, а в глазах была любовь к избалованному ребенку. Младший Винчестер мягко улыбнулся. — Без сомнения. И Алек тоже обвил тебя вокруг своего мизинца. — Нет, — прошипел Дин. — Да, — пропел Сэм. Внезапно Алек пошевелился и вздохнул. Дин замер, опасаясь что брат проснется и ему снова станет больно. Переведя взгляд с Алека на Сэма, он ожидал что Сэм будет злорадствовать, ведь он только что доказал, что младший брат был прав. Но Сэм смотрел только на Алека. Дин самодовольно улыбнулся, когда понял, что не только его Алек обернул вокруг мизинца. — А ты ни капли не баловал его? Ты пытался убедить меня согласиться на ставку Алека, чтобы он выиграл в вашем споре, — сказал Дин, многозначительно приподняв бровь. — Я действительно хочу научиться готовить, — раздраженно ответил Сэм, но когда Дин ухмыльнулся, он выдохнул: — Будто ты хочешь учиться играть на пианино. — Сейчас речь идет не обо мне. А о том, что ты дашь Алеку все что он хочет, — Дин фыркнул. — Ты пытаешься забрать у меня звание «старший брат года»? — Совершенно верно, — улыбнулся Сэм. — Думаю, я его получу, если ты не согласишься еще на одну вещь… — Нет. — Ты еще даже не слышал, что о чем пойдет речь. — И все же я говорю «нет». — Я дам награду «лучший старший брат»… — сонно начал Алек. Дин бросил на Сэма укоряющий взгляд за то, что тот разбудил раненого младшего брата. Но Сэм и так выглядел виноватым. Они с опаской наблюдали, как Алек перекатился на спину и поморщился от боли. — …если вы двое окажете мне услугу, — с улыбкой закончил Алек. — Все, что угодно, — одновременно сказали Сэм и Дин. Алеку потребовалась вся сила воли, чтобы не улыбнуться, уже чувствуя победу. — Я кое-что хочу на Рождество. Можно сказать, это очень близко моему сердцу… — сказал он, похлопывая себя по груди, прямо там, где у братьев были татуировки против одержимости. — Нет! — категорически запретил Дин. Но мгновение спустя получил двойной «щенячий взгляд». Судя по всему, младшие братья были не прочь объединиться против него. — Просто выслушай его, Дин, — начал Сэм тоном, благодаря которому всегда уговаривал брата дать ему то, что он хотел. — Нет. Конец обсуждения, — отрезал Дин, переводя взгляд с одного брата на другого. Они никак не могли изменить его мнение по этому поводу. Он был старшим братом и знал, как будет лучше. — Это будет моя не первая встреча с чернилами, — заметил Алек, стараясь убедить Дина. — И я начал ценить художественный посыл моего штрих-кода. Это своего рода современное послание «мы пришли с миром». Мы все продукты на полке жизни… — Фу, пожалуйста прекрати, меня стошнит, если ты продолжишь говорить о еде, — прервал его Дин, надеясь, что его тон положит конец дискуссии. Но быстро понял, что остался в меньшинстве. И поскольку он не стал бы толкать травмированную ногу Алека, это означало, что он застрял на кушетке и никуда не денется. Проблема была в том, что его братья тоже это знали. Присев на маленький журнальный столик, Сэм лукаво добавил: — Да ладно тебе, Дин. Я не знаю, почему ты так сопротивляешься, когда дело доходит до татуировок. Ты, кажется, не против девушек с татуировками. — Я по личному опыту знаю что девушки с татуировками намного веселее, — сказал Алек, покачивая бровями, прекрасно зная, что Макс даст ему пощечину за этот комментарий. — И все же, мой ответ — нет. Так что переходи ко второму желанию. Как насчет красивого кольца в носу? Я слышал, это модно в этом году, — услужливо предложил Дин, с надеждой посмотрев на Алека. — Дин… — заныл младший брат. — Нет, — сказал Сэм, покачав головой. — Забудь об этом, Алек. Я уже видел, что если он упрется, его не сдвинуть с места. Дин откинулся на кушетке, радуясь своей победе. — Ты прав. — Думаю, я получу награду «лучший старший брат», — объявил Сэм, вздохнув, как будто неохотно взял титул. Он подмигнул Алеку, но Дин только усмехнулся. — В твоих снах, Сэмми. Вступая в игру, Алек с притворной покорностью признал: — Сэм сейчас выигрывает. Думаю, возраст и опыт подводят тебя на этот раз, Дин. Старший Винчестер сжал челюсть и бросил на братьев сердитый взгляд. Он знал что они делают, но не собирался на это поддаваться. Не в этот раз. Его эго могло выдержать удар. Так что пусть Алек и дальше думает, что Сэм интересный. «А я скучный, и вредный старший брат», — горько подумал Дин. — Не принимай это на свой счет, Алек, — утешил Сэм, глядя на Дина. — Специализация Дина — дарить дешевые рождественские подарки. Однажды он подарил мне куклу Барби. — Эй, это была ошибка, и ты это знаешь, — возмутился Дин. — Неужели? — невинно спросил Сэм, прикусив губу, чтобы сдержать улыбку на негодование брата. — Да, ты это знаешь! Я хотел подарить тебе что-нибудь на Рождество. — Что? Разноцветный помпон команды поддержки? Алек улыбнулся, когда его братья спорили о прошлых праздниках, и медленно начал переосмысливать свое желание сделать татуировку. В конце концов, братья доказали, что никакая татуировка никогда не сможет определить кем он был или кем он хотел быть. Из-за татуировки штрих-кода он и люди, о которых он заботился, попали в беду, но опять же, когда Винчестеры не находили проблем? «И когда я начал больше доверять рисунку на коже, чем братьям?» — язвительно спросил он себя. — «Мы всегда спасем друг друга. И вот это защитит лучше любой татуировки». — Сэмми, я знаю, что помпон вдохновил тебя пойти в команду поддержки в школе Стаффорда, — поддразнил Дин, кинув на Алека веселый взгляд. — Да, верно, — саркастически протянул Сэм. Решив пока не говорить что передумал насчёт татуировки, Алек закрыл рот и откинулся на кушетке, чтобы с удовольствием посмотреть шоу. Он смутно гадал, когда он перестанет радоваться, что нашел братьев. Ответ пришел быстро — никогда. Неожиданно Дин щелкнул пальцами, как будто ему только что пришла в голову гениальная мысль. — О, верно. — Он сделал драматическую паузу, и продолжил: — Они не используют помпоны в своем шоу. Все твои тренировки были напрасны, Сэмми. — Ты придурок, Дин, — проворчал младший Винчестер. Повернувшись к Алеку, он спросил: — Он придурок, верно? Я потрясающий старший брат, а он придурок. Просто кивни. Я не позволю Дину ударить тебя за то, что ты согласился со мной. Прежде чем Алек смог сделать больше, чем глупо улыбнуться, Дин сказал: — Не позволяй Сэмми давить на тебя, — он посмотрел на Алека, едва сдерживая самодовольную улыбку. — Мы оба знаем, кто выиграет эту гонку. — Ой, правда? — с вызовом протянул Сэм. — Ты и твоя призрачная армия? — Я оказался прав, — протянул Дин с ухмылкой. — Эй, ребята. Давайте поговорим о персональном обслуживании, — вмешался Алек. — Я не против массажа спины. — Забудь, — последовал немедленный ответ от обоих братьев, что свидетельствовало о том, что они все еще могли выступить единым фронтом, даже когда спорили. Конечно, это не означало, что кто-то из них уступит. В конце концов, Винчестеры не сдавались. «И они привыкли к опасности», — подумал Алек, начиная понимать, что братьев вырастили такими же солдатами, как и его. Битва в Шайло была не последним сражением в их жизни. Его семья всегда будет сталкиваться с опасностью, но они не будут одиноки. «И не татуировка спасет мою задницу», — молча ухмыльнулся Алек. Внезапно он понял, что, возможно, другим людям нужно было дождаться какой-нибудь особой даты в календаре, чтобы получить в подарок то что они хотели больше всего. Но не ему. Потому что все, что он когда-либо хотел, все, на что никогда не позволял себе надеяться, у него уже было: семья.