***
С непривычки у него болели бёдра. С непривычки у неё саднило между ног и ныли соски. И всё же это не мешало им коситься друг на друга за обеденным столом в Большом зале. Мисс Грейнджер жевала губу, чтобы не выдать своей нелепой счастливой улыбки. Профессор Снейп же с каменным выражением лица отчаянно повторял про себя весь процесс создания ликантропного зелья, дабы хоть как-то подавить в себе не унимающееся возбуждение. Однако образ Гермионы с запрокинутой головой и криками в момент экстаза продолжал вспыхивать в мозгу, и всё начиналось сначала. — Наконец-то вы переспали, — мадам Хуч опустила свои цепкие, как у коршуна, руки на плечи молодых людей и хищно улыбнулась, переводя взгляд с профессора Снейпа на мисс Грейнджер и обратно. Северус поперхнулся кофе и запачкался. Гермиона выронила ложку с мюсли. — Ну, как говориться, Счастливого Рождества! И женщина с гордо поднятой головой прошла к своему месту и переключила своё внимание на появившийся перед ней завтрак. Почему-то жареные сосиски вызвали в ней абсолютно дикий восторг. Вскоре в Большом зале появился мистер Анзельм и Минерва МакГонагалл. Первый неловко улыбнулся в приветствии, а выражение лица директрисы прочесть было невозможно. Вчера она явно перебрала и сегодня страдала от похмелья. К величайшему удивлению и облегчению мисс Грейнджер, зачисленные сто очков Слизерину либо никто не заметил, либо всем было всё равно. Гермиону устраивал и тот и другой вариант. Даже под Круциатусом она бы никогда не смогла признать правду.***
Новый год принёс с собой новые хлопоты. У Гарри и Джинни родился второй сын, которого назвали Альбус Северус Поттер. Родители Гермионы переехали в Лондон. У Северуса был день рождения. О том, что они встречались, узнала Минерва. — Наверное, оно и к лучшему, — продолжала волшебница. Взяв Северуса под руку для поддержки, мисс Грейнджер шла рядом с мужчиной по одной из улиц Хогсмида. Было так скользко, что она уже успела не раз поскользнутся. Они только что вышли из лавки мадам Сью, забрав заказ — расшитое одеяльце для крестин Альбуса. Если бы только можно было передать словами, с каким скрипом сердца и скрежетом зубов Снейп согласился быть его крёстным отцом! Даже несмотря на то что в глубине души Северус был очень горд и признателен, что мальчика назвали и в его честь, Мастер зелий с содраганием думал о тех днях, когда очередное потомство Поттера будет изводить его в стенах Хогвартса. Гермиона же, напротив, относилась к этой идее с огромным энтузиазмом. — Рано или поздно профессор МакГонагалл всё равно бы догадалась. — Что мы не дерёмся? — усмехнулся Снейп. Девушка ткнула его в бок и смущённо улыбнулась. Если быть предельно откровенным, то Гермиона не ожидала, что такой человек, как Северус Снейп, окажется таким нежным и внимательным любовником. Он заботился о ней по-своему: без громких слов и показных действий. В те дни, когда она была особенно сентиментальной, в кабинете маггловедения на столе мисс Грейнджер уже ждали чай с морошкой и свежая головоломка, которую Снейп всегда придумывал сам. В Хогвартсе не осталось ни одного закутка, ни единой потайной ниши, в которой бы они не целовались, однако, как истинный джентльмен, Северус никогда не заходил дальше этого. Они всегда проводили ночь либо у него, либо у неё и расставались на рассвете. Со временем Гермиона перестала замечать его недостатки. Он научился справляться с её упрямством. Она была влюблена в него по уши. Он впадал в уныние, когда её не было рядом. Они были счастливы. — Что такое? — спросил Снейп, когда девушка вдруг остановилась. Зельевар проследил за её взглядом. Она смотрела на небольшой коттедж с разросшимся кустом сирени прямо возле окна кухни. «Сдаётся» — гласила небольшая табличка с возмутительно корявыми буквами. Не удивительно, что здесь не выстроилась очередь из желающих, хотя дом был просто великолепен: аккуратный, с деревянными ставнями и рыжей каминной трубой. — Хочешь зайти? — спросил невзначай Северус. — Хочу, — тихо ответила волшебница. Гермиона и представить себе не могла, что всего через несколько месяцев она будет готовить на этой кухне кофе и смотреть на то, как расцветает за окном сиреневый куст.***
В саду коттеджа, который молодые люди снимали в Хогсмиде, велись работы. Недавно Гермиона загорелась идеей клумб — таких же, как и у её родителей в их новом доме в Лондоне, — поэтому сегодня волшебница под чутким руководством своей матери сажала агератум. Проходившие мимо дома прохожие иногда с любопытством, а порой и с явным недоумением оглядывались, так и наровясь свернуть себе шею — не так часто в Хогсмиде можно было увидеть магглов. Мисс Грейнджер, казалось, не обращала на них никакого внимания. И хотя без применения магии процесс в разы затянулся, девушке было куда важнее провести это время с матерью, нежели поскорее закончить. Северус к её затее отнёсся скептически, но возразить не мог. Не после их ссоры всего несколько дней назад. — Что это? — спросила Гермиона, распаковывая коробки с книгами, которые Снейп взял с собой из своих комнат в подземельях. Смесь удивления и горькой обиды застыли на её лице, когда она взяла в руки небольшую бархатную коробочку. — Зачем ты взял это с собой? Северус побледнел и мысленно выругался. Он совсем забыл об этом. О тайнике. О коробочке. Он просто велел эльфам упаковать свои вещи и всё. — Ты всё ещё думаешь о ней? — так тихо спросила волшебница, словно не хотела, чтобы её услышали и дали ответ. Мисс Грейнджер обвела бархатную поверхность большими пальцами рук и положила коробочку на полку пока ещё пустого книжного шкафа. С тех пор как Гермиона и Северус начали встречаться, вопрос о его чувствах к Лили никогда не вставал между ними. — Всё совсем не так, — с досадой и раздражением ответил Снейп, прикрыв глаза и тяжело вздохнув. — А как? — Я велел эльфам собрать все вещи и доставить сюда. Я совершенно забыл, что эта коробка была среди книг. — Вот как, — пробормотала Гермиона. — Я ведь не попрекаю тебя тем, что у тебя на столе стоит фотография Уизли, — уязвлённо добавил Северус. — Это школьная фотография! Нам там по триннадцать лет! — горячо возразила девушка. — Это совсем другое! — Ты была за ним замужем! — не согласился зельевар. — Но я не храню его вещи! — голос Гермионы дрогнул. Она не должна была этого говорить, но не сдержалась. — Я буду на кухне, — тихо произнесла девушка и вышла из комнаты. С того вечера Гермиону словно подменили. Она была более задумчивой, чем обычно, казалась рассеянной и на всё отвечала лишь односложными предложениями. Северус не знал, что полагалось делать в таких ситуациях, ведь Гермиона была его первой и единственной девушкой. Когда полоска лунного света уже сместилась ближе к стене, зельевар в нерешительности замер на лестнице: он даже не знал, можно ли ему было спать сегодня рядом с ней на кровати, либо отныне диван в гостиной был его пристанищем на ночь. В результате, потоптавшись на месте, Снейп решил занять свою голову посторонними мыслями и спустился в лабораторию. И вот сегодня, второго мая, он мрачнее тучи сидел на маленькой террасе в компании мистера Грейнджер и наблюдал за тем, как Гермиона и Элизабет почти разворотили весь сад. — Ты так не рад нас здесь видеть? — на удивление спокойно спросил Джон, отпив немного местного пива. Мужчина с одобрением поднял брови и посмотрел на этикетку. Видимо, оно ему очень понравилось. — Дело вовсе не в этом, — ответил Снейп, продолжая буравить Гермиону тяжёлым взглядом. Она на него так и не посмотрела. Он вздохнул. — Мы поссорились, — Северус зажмурился и начал массировать переносицу. Несколько бессонных ночей начали давать о себе знать. Если честно, совсем не так он представлял себе Пасхальные каникулы. — И я совершенно не знаю, что делать. — Пробовал извиниться? — спросил мистер Грейнджер. Снейп закатил глаза. До этого он и сам додумался. — Не помогло, — терпеливо ответил маг. Идея о том, что ему читал наставления маггл, пусть и отец Гермионы, его слегка подбешивала. — Что ты сделал? — поинтересовался Джон, наконец внимательно посмотрев на зельевара. — Я… — Снейп запнулся. Разве мог он сказать, что хранил коробочку с вещами женщины, которая умерла двадцать с лишним лет назад? Казалось, только сейчас он осознал, как абсурдно это могло выглядеть со стороны. — Среди книг… Гермиона нашла фотографию женщины… — начал завуалированно объяснять ситуацию Северус, — в которую я был влюблён, когда учился в школе. Я совершенно забыл об этой фотографии… и теперь… — И теперь ты по уши в дерьме, мой друг, — весьма красноречиво заключил Джон, покачав головой. — Мда… Случай тяжёлый. — Скажите мне то, чего я не знаю, — хмуро произнёс Снейп. — Та женщина… Она всё ещё что-то значит для тебя? — приняв абсолютно серьёзный вид, задал вопрос Джон. — Она умерла много лет назад, — выдохнул Северус. Он не умел говорить по душам, потому что раньше до его души никому не было дела, и теперь чувствовал себя странно и крайне некомфортно, обсуждая свою первую любовь с отцом своей нынешней девушки. Дикость. — Ты не ответил на мой вопрос, — мистер Грейнджер вновь отпил пива и помахал своей жене рукой, когда та обернулась. — Она была моим единственным другом… Я был отчаянно привязан к ней, — зельевар толком не знал, зачем признался Джону. Скорее всего, за него говорила усталость. — Но это всё в прошлом. — А что ты чувствуешь к Гермионе? — спокойный тон мистера Грейнджера никак не вязался с темой их беседы, что заставляло Снейпа невольно искать в каждом его слове подвох. — Разве это не очевидно? — с досадой произнёс зельевар, явно задетый тем, что в его чувствах могли усомниться. Да, он не выставлял их напоказ, не строил из себя влюблённого идиота, но это не значило, что он не любил. — Женщины нуждаются в постоянном подтверждении наших чувств. Без этого они чахнут, становятся озлобленными и колючими. Ты когда-нибудь видел добродушную старую деву? — с ироничной улыбкой спросил Джон, подавшись телом вперёд ближе к Северусу. — Вот и я нет, — вздохнул старик. — Гермиона всегда была чувствительной девочкой, — вспоминал мистер Грейнджер. — Она очень переживала по поводу своей внешности, особенно, когда мальчик, который ей нравился, не видел в ней девушку. Как-то раз я застал её в слезах. Тогда она спросила меня: «Папа, неужели во мне нет ничего женственного?» Даже спустя столько лет, она всё такая же неуверенная в себе маленькая девочка, — он улыбнулся славной старческой улыбкой. Снейп снова перевёл взгляд на Гермиону. В его глазах она была самой прелестной, самой чуткой, самой нежной и любящей женщиной, которую он когда-либо встречал. Он любил её пламенно и бесповоротно. И не понимал, зачем она терзала себя сравнениями с Лили.***
За окном было хмуро, но против ожиданий, вечер был тихий. Даже свечи в гостиной горели неподвижным огнём. Гермиона, укутавшись в плед, пыталась читать. Глаза невидяще пробежали по одной и той же строке вот уже во второй раз, когда тихой поступью в комнату вошёл Северус. Девушка проследила взглядом, как он поставил на столик возле дивана чай с морошкой и прошёл к книжному шкафу. К её удивлению он простоял там чуть дольше обычного, словно не знал, какую книгу выбрать, и спустя несколько минут взял с полки коробочку и остановился возле камина. Гермиона, словно догадываясь, что он задумал, округлила глаза. Она тотчас же вскочила на ноги и воскликнула: — Не нужно этого делать! — волшебница коснулась его предплечья и заглянула ему в лицо. Усталость окружала голубыми тенями его чёрные глаза. — Тебе не нужно этого делать, — тихо повторила Гермиона. — Прости. Я повела себя так глупо, — слабая улыбка самоиронии на краткий миг тронула губы волшебницы. Она взяла из рук Северуса бархатную коробочку и поставила её на то место, где она лежала до этого. — В первую очередь она была твоим другом. Я не хочу, чтобы у тебя ничего не осталось в память о ней. — Тебе не о чем беспокоиться, — мужчина тихо прошёлся пальцами по упругим волнам её волос и, коснувшись её лба своим, прошептал: «Я только твой.» Гермиона взяла лицо Снейпа в свои теплые ладошки и стала беспокойно, взволнованно целовать его глаза, щеки, губы. — Я скучал, — он так крепко обнял её, с таким отчаянием сжал на затылке её волосы, что волшебница растерялась. — Ты устал, — заботливо прошептала Гермиона. — Пойдём наверх. Ты не спал двое суток. — Это так заметно? Она ответила мягкой полуулыбкой и потянула Северуса за руку. Догорел весенний закат. Уже исчезла розовая полоска, рдеющая на горизонте. Не было видно ни неба, ни земли. Хогсмид погрузился в темноту. В небольшом коттедже больше не горел свет. Было тихо. Только на первом этаже в кухонное окно иногда робко постукивали ветки сирени.