И с того дня Кэйа, в качестве наказания епитимьей, ходил на длительные молитвы к сестре Барбаре.
Епитимья
6 июля 2021 г. в 16:23
Примечания:
✔ 469/400
Дело было вечером, делать было нечего, а раз планов не было, то почему бы не порадовать себя хорошенькой бутылочкой вина из одуванчиков? Посему, захватив пару бутылок, Кэйа и Розария, самые доблестные захватчики неприкосновенных запасов с винокурни «Рассвет», закрылись в небольшой съемной комнатке при Соборе Барбатоса. Так-то распивать алкоголь запрещено в местах священных, но, будем надеяться, что Анемо Архонт не будет против.
Несмотря на понятные неудобства в виде тесноты, комнатка довольно симпатичная. В самом центре — стол, уставленный бокалами и графинами, под столом — пустые сосуды из-под виски и водки из Снежной. По части алкоголя Розария была дамой вкуса, нужно было все перепробовать, но пока она ничего лучше вина из Мондштадта не нашла. Это был тот сорт, которым можно было особенно пьянеть. Весь остальной алкоголь мерк на его фоне.
В ход шла третья бутылка, когда Кэйа свалился лицом в деревянную поверхность. Розария, сохраняющая остатки трезвости, подперла лицо кулаком. В глазах плясали огоньки от единственного источника освещения — маленькая свечка на канделябре. Поза не очень-то располагала к серьезным размышлениям, но, в целом, было бы неплохо…
— Вот скажи мне, Роззи, — между собой они позволяли друг друга звать дружескими кличками. Солидарность пьяниц, так сказать, — вот я пью и пью, хотя обещал, что не буду. Я грешник, да?
— Все мы грешники в той или иной мере. Кто-то меньше, кто-то больше. Неважно, — и осушила стакан до дна. Вернув его обратно, Розария вздохнула шумно.
— Не-не, — мужчина оторвался от стола, попытался было что-то сказать, но опять не удержал голову. Та упала обратно на столешницу с глухим стуком. — Мгх…
В комнате снова возникла тишина. Через некоторое время она стала невыносимой. Первым сдался Олберич.
— У вас есть в церковной практике что-то наподобие покаяния или же что-то типа того?
Его собутыльница не спешила с ответом. Но затем выдала серьезным, пусть и пьяным, голосом:
— Душа гниет и страдает от раны, вызванной грехом. Она страдает от угрызений совести, и нам трудно нести это бремя. Плача о своем грехе, мы идем исповедоваться, чтобы быть прощенными. Мы веруем, собственно, что Архонты воспринимают наше неподдельное сожаление, но временами появляется надобность устроить еще что-нибудь, что очистило бы нашу душу и сняло бы с нее тяжелый грех.
— Я понял. Тебе больше не наливать.
Но Розария пропустила замечание мимо ушей, продолжив:
— Я дам тебе епитимью.
— Чего? Это что? Это закуска?
Кэйа бы услышал, что это, но был настолько пьян, что даже не мог подняться, а только сопел и мычал. Да и было ему не до разговоров. Однако Розария и не думала объяснять что-нибудь вслух. Она откинулась на спинку стула и поджала губы, что выражало у неё решительное нежелание выслушивать жалобы.
Когда над горизонтом встало солнце, она спросила:
— Не передумал ли ты выпить еще?