Море

— У всех в жизни наступает такой момент, когда начинаешь бояться смерти. Что думаешь о ней, Джорджи? — Я о ней не думаю. — А пора бы уже. Они стояли напротив своего горящего дома детства, неосознанно переплетая пальцы. Неподалеку плакала мать в объятиях отца, который махал Тонкс и Люпину, призывая их прекратить попытки потушить жилище. Из покосившегося сарая выбежали курицы, забавно спотыкаясь о валяющиеся по всему двору куски дерева и предметы утвари. Где-то в камышах целовались Джинни и Гарри, где-то в стране жил Волан-де-Морт. Вопреки всем законам психики не было никаких сильных эмоций: злость на Лестрейндж, которая прилетела и взорвала всю их жизнь, не оставив уютных детских колдографий, даже не дав доесть мамин рождественский пирог. Абсолютное опустошение и понимание того, что они на войне — даже ночью, даже в Рождество, даже на День Рождения. Не будет тайм-аутов, ничьих, переигровок. Человеческие смерти здесь настоящие, с кровью и слезами родных, и то, что вам в этой котовасии всего по семнадцать, никого не волнует. Те самые высшие силы всё уже решили, осталось подстраиваться и спешить. Это душит, давит воротником рубашки на глотку, сдавливает грудную клетку многочисленными пластмассовыми пуговицами. Ты можешь смеяться сколько угодно, но глаза всё равно выдадут самого талантливейшего из актеров, — так решил Фред. Гримаса срывается, а за ней проступает бледность и синева под глазами. — Я на море хочу. — Сейчас? Так не сезон ведь, — не отрывая глаз от пожарища, отозвался Джордж. — Сейчас жить не сезон. Джордж повернулся к нему, ловя взглядом отблески пламени на впалых щеках. — Не бойся умереть, Фредди, ладно? У тебя есть я, а я тебя от всего спасу. — Как герой? — Именно, как герой. — А если мне кирпич на голову упадёт? — криво усмехнулся Фред. — А я его своей головой поймаю, — улыбнулся Джордж. — Я тогда без тебя останусь. Ну и какой же ты тогда герой? — Вот такой вот. Одноразовый. К чёрту всё это, наиграться бы! Пожить бы не подольше, а побольше, посочнее, поглубже, потом — хоть трава не расти, хоть Тёмный Лорд правь. — Когда всё это закончится, мы с тобой поедем к морю. Обещаю. Рука сжала руку. Сердца сжало страхом. *** Sia — Snowman Дом на Гриммо — их новое временное пристанище. Семья разбрелась по многочисленным комнатам и затихла, переживая нерадостные события. Глядя на то, как Фред лежит с закрытыми глазами на кровати под роскошным пологом, Джордж курил на подоконнике. О чём он думает? Куда мчится? Жизни не было, одумайся. До этой самой секунды, пока кровь не вскипела, пока не легли на язык слова прибережённые для особого случая. Когда он, этот случай-то самый особенный? Он, может быть, и не доживёт до него, оглядываясь на мнения общества и собственный страх. Всё это личное лицемерие пренебрегать жизненным кредо «Хочешь — делай», в самом важном вопросе. Победа двойных стандартов и шаблоном общества над рациональностью и личным выбором, будь он хоть трижды проклят и растоптан. Замерзшими пальцами, он отбивает десятый вздох по оконной раме. — Я тебя люблю. Оконная защелка упирается прямо в оголённую спину, как меч привратника. Проходит несколько долгих секунд, прежде чем тело на кровати начинает шевеления и садится, сонно хлопая глазами, а Джордж не дышит. — То, о чём я думаю? — вопрос хриплый, многозначный, за ним миллион ответов, девятьсот тысяч из них шутки, которыми  можно всё свести к нулю так безопасно и привычно. Все сумасшедшие сны будто наяву. — Да. Не имеет значения, о чём думает брат, ведь он поймёт эти три слова так, как чувствует. А это значит, что его ждут либо братские объятия, либо хук правой. Но Джорджа ждал поцелуй на подоконнике. Нежный, трогательный, первый. Он всегда был такой, не мог устоять перед тем, что хотел. Все ошибки абсолютно рациональны, а глупости героически оправданы — они привели к этому моменту. За окном пошёл снег, в открытое окно влетали редкие снежинки. Тишина и полумрак в комнате подъедают нервы. Как преступники, которым отпущены все грехи. Врожденная эмпатия, что издавна причиняла окружающим неловкость, перелита в новый сосуд и теперь только в радость. — Я тебя… — …люблю. На двоих можно делить не только шутки. Ложась в одну кровать на двоих, Джордж проводит по векам Фреда пальцами, закрывая их, колдуя усталость, баюкая тревоги и ненужные вопросы. — С Рождеством, Фредди. — С Рождеством.