Море

Я обожаю абсолютно каждый твой изгиб, Подсыпь себя немного, и я вновь словлю бэд-трип. Смотри мне в глаза — это дело чести. Если гореть дотла, то только вместе.

Чувствовать. Очень много чувствовать. Проводя по руке от запястья к пальцам, ненавязчиво призывая проснуться, чувствовать чужие мурашки. Чувствовать море нежности, глядя на потягивающегося брата, улыбаться в ответ на хриплое пожелание доброго утра. Оно действительно доброе, самое прекрасное утра, когда им не нужно никуда бежать и ни о чем беспокоиться, просто выпасть из жизни на одно доброе утро, чтобы чувствовать. — Ты проснулся, — пробегая пальцами по ребрам вниз, шепнул Джордж. — Ничего от тебя не ускользнёт, — сонно улыбнулся Фред, закидывая ногу на бёдра близнеца. Когда к тебе недвусмысленно прижимается утренний стояк, это с трудом может «ускользнуть», но Джордж мягко усмехается. Фред тоже фыркает смешливо и довольно, склонив голову в сторону, выдохнув брату на ухо, ткнувшись в висок носом. Мягко толкнув, Джорджи опрокидывает Фреда на спину и растягивается сверху, оперевшись на руки. Смотрит, не может насмотреться, хоть и знает каждую черточку, каждую клетку, страдай он нарциссизмом, было бы проще, но лицо Фреда было неуловимо другим, хоть и зеркально похожим. Во взгляде его чаще прослеживалась доброта и сострадание, осторожность, сочувствие, движения были более плавными, а сам он был более тактильным, обожая обниматься и закидывать на Джорджа ноги и руки. Ласковый, любящий взгляд прерывается лишь на мгновение, когда Фред прикрывает глаза, мурлыкая, как кот, в ответ на покачивание брата на руках вверх-вниз. Перенеся тяжесть тела на одну руку, Джордж забирается под чужую футболку, оглаживая горячую кожу. Фред подаётся вперед, и неожиданное соприкосновение губ к губам заставляет шумно втянуть воздух. Они оба чувствуют, как самоконтроль летит нахуй. Джордж прижимается лбом к его плечу, утыкается носом в шею. По телу жар, голова кругом, — зачем ей думать она не в состоянии, — дыхание учащается, нежность топит в сахаре, слаще которого только губы брата. — Джорджи… Это блядски слишком. Джордж вскидывает голову и впивается в губы Фреда, задирая его футболку, резко, что ткань трещит, заставляя поднять руки, ибо одежда сейчас — лишняя деталь. Рисуя узоры на спине Джорджа, Фред наблюдает, как темнеют от предвкушения его глаза, чувствует, как он двигает бедрами, проезжаясь своим членом по его, не застонать нереально. Ну же, Джордж! Джордж ухмыляется, разрывая поцелуй, спускается ниже, невесомо касаясь кожи брата на груди, животе и прикусывает зубами резинку трусов. Приподняв голову, Фред наблюдает это зрелище, беззвучно двигая губами, чувствуя, что сердце сейчас разорвет грудную клетку, а налитый член — трусы. Наконец, Джордж стягивает чужие трусы и дует на нежную головку члена Фреда, бесстрашно испытывая чужое терпение. Фреда сотрясает дрожью, и пока он не пришел в себя, Джордж касается губами члена, облизывает головку, с удовольствием замечая, как пальцы Фреда вцепляются в простынь. Неожиданно взяв член в рот на всю длину, Джордж втянул щеки и звонко выпустил его изо рта. Рванувшись выше, он накрыл тело брата собой, он развел его ноги и целуя пульсирующую жилку на шее. Сдавливая плечи Джорджа до синяков, Фред стонет в голос, вдыхая тяжелый, пахнущий сексом воздух комнаты. Нашептывая в полубреду «красивый» и «люблю», Фред чувствует, как Джордж шепнул смазывающее заклинание и приставил к его проходу палец, поглаживая. Настойчиво проталкивая палец на одну фалангу, проходится по стенкам, чувствуя, что с прошлого раза братик достаточно растянут. Яростно вылизывая шею и ключицы прижимающегося к нему Фреда, он проталкивает ещё один, второй рукой лаская член брата. Удостоверившись в готовности Фреда, он приставляет к смазанному отверстию свой член, чувствуя, как Фред, тяжело дыша, скребет ногтями по его пояснице и медленно входит. Протяжный стон Фреда отскакивает от стен и возвращается к Джорджу в квадрате, заставляя руки дрожать, а губы искать искусанные губы брата. Целует жадно, до боли в губах, до нехватки воздуха, наращивает темп, повинуясь приказам рук Фреда. Иррациональная потребность владеть человеком без остатка, ловить каждое его движение, каждую смену эмоций, быть неизменным адресатом каждого его слова, каждой мысли — нелогична, зато ай, как «про любовь». Ведь если не живёшь, не дышишь, не восхищаешься человеком, каждой его клеточкой, то какая это любовь? Нет, это его, лишь его Фред. — Джо-ордж… Всё отдать за один этот стон. Слушать его всю жизнь, бредить им при смерти. Быть с ним, быть им. Он его личное благословение, его личная война, проклятие и зависимость. Переплетая пальцы с братом, второй рукой ласкать его член, чувствуя, как он сотрясается от двойных ощущений. Губы к губам — заглушают стоны, отбирают выдохи. Сильнее. — Джордж! Сильными руками, прижав Джорджа к себе, Фред забился под ним, снова рвано выдыхая его имя ошметками. Джордж почувствовав, как брата бьёт дрожь, как пульсирует его член, заливая их животы горячей жидкостью и, потерявшись в ощущениях, кончил следом, впиваясь Фреду губами в плечо. Спустя секунду почувствовав, что вновь может шевелить ногами, Джордж скатился с брата, вытянувшись на постели рядом, и сгреб его в охапку, не утруждая себя очищающими. — Мой, — слышит Фред его негромкий, ещё дрожащий голос, проводя рукой по спине. — Люблю до безумия. Жить без тебя не смогу… — И не надо, — отвечает Фред. — Я рядом. За окном рассвет, а им от любви почти больно.