Фрагменты нашей маленькой жизни

      — Что это?              Коробки на столе выглядят внушительно. Менеджер Лю, пожав плечами, скидывает в мусорную корзинку остатки бумаги из шредера. Она говорит:              — Подарки от фанатов.              Ибо вздыхает: не редкость, что поклонники дарят ему что-то и пишут к подаркам маленькие письма, в которых рассказывают свои самые сокровенные желания — иногда это так пугающе и противно, что у Ибо горечь во рту и неприятное ощущение по всему телу, будто бы живьем препарируют. Мерзко.              Но порой, конечно, есть и приятные моменты, и на маленьком клочке бумаги, завернутом любовно, Ибо читает слова благодарности, заботы и беспокойства о собственном здоровье. В такие моменты склизкое чувство уходит, и Ибо может дышать свободно.              Но никогда не знаешь, что написано на открытке безобидного цвета, пока не прочтешь. Ибо больше, если честно, пробовать не хочет — не после того, как пару раз кто-то написал откровенные сцены с ним, уместившись в сто слов, из которых приличными оказываются только «хочу» и собственное имя. Больше Ван Ибо письма фанатов не читает.              Он проходит внутрь, садится в одно из кресел и ждет, пока менеджер Лю закончит свои дела. Она медленно и совершенно не обращая внимания перебирает какие-то папки, Ибо переводит взгляд с нее на стоящие посреди стола коробки и замечает крохотный букет пионов. Посреди нежных розовых бутонов виднеется красная карточка, и любопытство берет над ним верх: Ибо, словно маленький зверек, заинтересованно глядит несколько минут на цветы, пока менеджер Лю не замечает.              — Это тоже тебе, — хмыкает менеджер. — Безопасно.              Ибо кивает, понимая, что она говорит о карточке.              — Можешь прочитать, — она снисходительно улыбается, и Ибо видит в ее глазах легкие смешинки. Он чувствует какой-то подвох. Мысль усиливается, когда менеджер Лю загадочно говорит: — Это не от фанатов.              А потом она уходит, оставляя Ибо наедине с подарками и букетом, что притягивает взгляд. Он даже не успевает ей что-то возразить или как-то отреагировать — менеджер Лю ловко оказывается у двери, будто бы применив какой-то трюк ниндзя. Она такое может, да.              «Букет как букет», — думает Ибо, а любопытство нашептывает и нашептывает ему, искушая. Ибо хмурится собственным мыслям, считая их глупыми: это просто цветы, обычное дело, знак вежливости, а не…              Чего этого самого «не» он додумать не успевает: телефон начинает звонить, ворвавшись в тишину кабинета настойчивой вибрацией. Вздохнув, Ибо тянется к нему, отвечая на вызов.              — Привет, — слышит он знакомый голос, а потом на экране мелькает родное лицо. Сяо Чжань улыбается, глядя в камеру, и пусть его глаза усталые, но в них очень хорошо видна радость.              Ибо чувствует себя сейчас таким счастливым.              — Привет, — здоровается он, утопая в нежности. Прикрывает рукой рот, скрывая довольную улыбку: каждый раз, когда Сяо Чжань урывает время на видеозвонок, она не желает сходить с его лица, даже стоит разговору закончиться.              Сяо Чжань смотрит на него пытливо. Усмешка сменяет улыбку, заставляя сердце Ибо застыть и перевернуться. Та самая усмешка, от которой у него, как у подростка, дрожат колени.              — У меня что-то на лице?              Ибо тычет пальцем себе в щеку, заставляя Сяо Чжаня тихо хихикнуть. Звук такой легкий и чистый, нажимает в Ван Ибо какие-то невидимые кнопки, и тоска в сердце разрастается этими самыми пионами, стоящими в вазе.              Дурацкая мысль какая-то, да. Но она никуда не уходит, лишь набирая обороты, потому что пионы по-прежнему манят своей красотой, а карточка — словами менеджера.              Сяо Чжаню удается отвлечь его ненамного.              — Самое милое лицо в мире. Люблю смотреть на него.              Ибо щурится: слова Сяо Чжаня все еще вгоняют его в краску, даже несмотря на то, что звучат как откровенная лесть. Щеки обдает жаром, шея горит, и Ибо выдыхает, ерзая в кресле.              Кажется, реакция его тела совершенно неправильная. Возбуждение, пока еще легкое, почти невесомое, будто бы крылья бабочки, охватывает тело неспешно, вызывая в животе слабое томление. Это приятно, но не то, чего сейчас ему нужно — съемки шоу никто не отменял.              — Чжань-гэ стоит посмотреть в зеркало, — справляется с собой Ибо на удивление быстро, отвечая игриво. — Потому что с его лицом не сравнится никто и ничто — такое красивое, что мне хочется плакать.              — Ай, — шикают на него, и Ибо хохочет в голос, глядя на то, как смешно Сяо Чжань хмурит брови. Это выглядит вдвойне мило и забавно: морщинки на лбу собираются гармошкой, губы вытягиваются «уточкой», делая Сяо Чжаня похожим на самое очаровательное существо, что Ибо удавалось видеть.              — Чжань-гэ, — вдруг выпаливает он, — хочу поцеловать тебя.              Чистая правда: пока Сяо Чжань, не выдержав, смеется в голос, запрокинув голову и открыв вид на шею и кадык, к которому Ибо всегда испытывает слабость, желание лишь нарастает, становясь похожим на смерч.              Становится нечем дышать.              Очень тяжело.              — Ван Ибо, Ван Ибо, — причитает Сяо Чжань, отсмеявшись. — Опять играешь нечестно.       — Лао Сяо же знает, — медовым голосом начинает Ибо, облизывая губы. Взгляд Сяо Чжаня замирает, сам он щурится, и Ибо продолжает: — Что это не так.              — Хорошо-хорошо.              — Не веришь мне?              Сяо Чжань пожимает плечами. Ибо сокрушенно вздыхает, делая максимально грустное лицо, надеясь, что Сяо Чжань проникнется его печальным взглядом и надутыми губами: по крайней мере, подобный способ срабатывает через раз.              — Прекрати, ай, — Сяо Чжань приближает свое лицо к экрану настолько близко, что можно рассмотреть крохотные родинки у него на шее, там, где не наложен грим. — Сделай селфи с таким лицом, и фанатки завалят тебя сообщениями.              — Не нужны мне фанатки, — хнычет Ибо, — мне нужны сообщения от Чжань-гэ.              — Разве я не пишу тебе?              — Не так часто, как хотелось бы.              Ибо уже откровенно дразнится, провоцируя, прекрасно понимая, что на подобные игры нет времени. И то, что место абсолютно неподходящее — он все еще в кабинете менеджера, и та может вернуться в любой момент.              Но отказать себе в маленькой вольности сложно. Особенно, когда Сяо Чжань сам не против. Пусть они и не обсуждали никогда подобное, но Ван Ибо уверен — Сяо Чжань первый проявит инициативу, будь другое место и побольше времени.Уж скрытых желаний тот полон так же, как и Ибо.              — Мне прислали цветы, — Ибо поднимается и идет к столу. Раздвинув коробки и повернув телефон, он показывает букет. — Красивые, конечно, но кто в здравом уме пришлет мне пионы? Знают ведь, что я не люблю их.              С секунду длится молчание.              — Ты прочел, что в карточке?              Голос при этом у Сяо Чжаня звучит чуть расстроено.              — Я даже не притрагивался, — Ибо снова смотрит в экран. — Чжань-гэ?              Выражение чужого лица оставляет Ибо в легком недоумении. Под ребрами неприятно щекочет, а в голову прокрадывается маленькая, но настойчивая мысль, которую Ибо тут же озвучивает:              — Они от тебя?              Сяо Чжань молчит. Только стучит чем-то там у себя, да тихо насвистывает мелодию, разглядывая что-то у себя справой стороны. Ибо вздыхает: черт, кажется, он только что облажался.              В который раз.              Ибо тянется к карточке. Маленький красный конверт легкий-легкий, будто бы нет в нем ничего, даже письма. Но Ван Ибо ошибается, и письмо — краткое, состоящее всего из трех слов, — отпечатывается у него на внутренней стороне век.              Пионы и записка. Записка-письмо и пионы.              «Черт, — думает Ибо, судорожно выдыхая. — Я такой тупой».              — Чжань-гэ, — голос дрожит, полный эмоций, — ты знаешь, что это нифига не романтично?       Сяо Чжань лишь фыркает:              — Так что ты ответишь?              Ван Ибо разрывает письмо, отделяя слова в том порядке, в котором давным-давно желает его сердце. Молча, не глядя на экран, он показывает свой ответ.              Сяо Чжань сдавленно охает, и только тогда Ибо позволяет себе взглянуть на него: Сяо Чжань улыбается.              — Всегда будет «да», — закрепляет он свой ответ. — Что бы ни случилось, Сяо Чжань, но всегда только «да».