Я заплачу тебе дополнительно

      Что случится, если остаться с Мороу на предложенный им вечер? Ну, на самом деле зависит от того, кем Вы являетесь. Если, например, Мачи Комачине, то для Вас дорога куда-нибудь на кровать или тумбочку предначертана самой Судьбой, заранее.       Мачи знает это не понаслышке. Увы или к счастью — на собственном опыте.       Одни только черти, танцующие в янтарях Мороу, знают, что заставило её согласиться. Прерогатива захлопнуть дверь, не дожидаясь окончания предложения, высказанного бархатным голосом Хисоки, в этот вечер потерялась где-то по дороге в номер мужчины, а может, увязла в его противно-липкой ауре. Наверняка второе, но, впрочем, какая разница, если конечная станция в таких ситуациях всегда именуется «оргазмом»?       Комачине бы ничего не корило так сильно, если бы она не дала плачевное и безмолвное «добро» после слетевшей с бледных губ насмешки: «Я заплачу тебе дополнительно». Очередная идиотская шутка Мороу по итогу вышла из-под контроля, он, судя по краткому изумлению на лице, и сам не ожидал такого расклада.       Сказал ей, что знает. Знает, что она соглашается по другим причинам, однако его вечно шутливая интонация не смогла успокоить. Наоборот — взбесила Мачи ещё больше.       Самое дерьмовое, что творил когда-либо Хисока — позволял себе говорить о Боссе. Тема, которая заденет Мачи так же колко, как удар в оголённый локтевой нерв. Своеобразный спусковой крючок, после движения которого Комачине испытывает неимоверную ярость и ненависть. Ему это нравится, поэтому Мороу никогда не упустит возможности, стоит ей подвернуться.       Как же сильно это заводит сумасшедшего фокусника. Её озверевший взгляд, аура, источающая желание прикончить его здесь и сейчас — всё это неизменно будоражило нутро, разливая магму внутри снизу вверх: начиная от низа живота и заканчивая кончиками пальцев. Подливало масла в огонь, что вспыхнул наравне с желанием отыметь его личную швею на глянцевой поверхности лакированного столика из красного дуба.       Хисока знает Мачи слишком хорошо. Бесстыдно пользуется этим и нарочно делает вид, что ничего не понимает. Мерзавец, однако желание трахнуть его у Комачине не тухнет даже тогда, когда её нити обвивают бледную шею и остро режут кожу. Кто и кому дополнительно заплатит? Вопрос времени, однако впечатление создаётся такое, словно бы платят они друг другу поровну, да ещё и с комиссией.       Любить и ненавидеть — единственное, что можно совершать по отношению к Хисоке так, чтобы тебе это тоже вылилось в пользу. Мачи делает это интуитивно, потому что интуиция её никогда не обманывает.       Наверное, сдавливать Хисоку нитями было лишним и бесполезным действием, потому что тот уж слишком разыгрался. Поцелуи в шею превратились в самые настоящие укусы, словно бы он вот-вот оторвёт Комачине куски кожи и проглотит, предварительно прожевав прямо перед её лицом. Ну а бесполезным потому, что держать себя в таком положении долго не получится. Потому что потом ей захочется вцепиться в его плечи и спину ногтями, а не удерживать нэн.       Случается ли как-либо иначе? Не-а, и здесь Мачи снова помогает её интуиция. Странно, что она не отговорила лилововолосую от времяпровождения с фокусником. Обычно всё так и случается.       Но не в этот раз.       Мачи внезапно начинает сомневаться: а не путает ли она интуицию с кое-чем другим? С кое-чем, очень похожим на пылкое плотское вожделение. Вернее, им и являющимся. Вероятнее всего, о жгучем желании, которое разрастается у неё внутри, пока хисокинские пальцы проходят внутрь и ласкают промежность, говорит явно не интуиция, а животный инстинкт.       Она, видимо, немного спутала слова в своей голове, ведь из-за движений руки Мороу склеить мысли во что-то логически связанное не получается.       Мачи злится на себя. Мачи злится на Хисоку.       Однако эта ненависть совершенно внезапно перекрывается неимоверно приятным ощущением, разлитым по телу горячим глинтвейном. Она закончила. — Какая быстрая, — мурлычет Мороу. — Так сильно заводишься от чувства злобы?       Особенно от той, что направлена на него.       Потому что тогда эта злоба становится особенной.       Потому что тогда эта злоба смешивается с сумасшествием картёжника, которое накрывает её с головой.       И сливается воедино. Как и Хисока вместе с Мачи мгновением позже.       Пророчество сбывается так, как полагается: на лакированном столе из красного дуба, вдобавок очень удобно прибитом к полу. Хисока двигается без терпения, однако очень умело и под точным градусом — проводит корнем органа прямо по набухшему комочку нервов, заставляя девушку поддаваться вперёд для большего трения и сжимать зубы, неудачно сдерживая собственные стоны. Неудачно, потому что в результате она мычит и скулит, что явно не делает её положение лучше.       Мачи отчаянно пытается собрать в голове мысль о том, как бы исправить ситуацию и сохранить чувство собственного достоинства при себе до того момента, пока они не кончат. Однако, что не удивительно, сделать это получается с наименьшим успехом.       От ритма, заданного Мороу, хочется помереть прямо здесь, на этом чертовом столике. Комачине затылком чувствует, как тот ухмыляется, пока она прикусывает его шею и плечи от накатывающего наслаждения. От чувства пульсации и сокращения Хисока нарочно замедляется, оставляя внутри Мачи пространство для заселения гнева.       Можно подумать, он бы не сделал этого. Ты ведь не такая наивная, Мачи?

***

— Я переведу деньги на твой счёт, — проговаривает Хисока и снова тянет губы в противной ухмылке, пока она переплетает растрёпанный хвост. — Напомни, сколько с меня? — Два миллиона за правую руку и половину — за раны на груди, — Комачине отвечает почти равнодушно. — А за «это»? — выжидает, скалясь, словно хищник. — Иди к чёрту, Мороу, — нервно бросает она.       Хлопок дверью, отрезающий Мачи и Хисоку друг от друга на час позже, чем должен был.       Вообще-то, очень даже не жаль.