говорят, есть такая связь на свете, что не важно, сколько раз ты её разрываешь. вы всё равно встретитесь.
— Юнги? Ты меня слушаешь вообще? Режиссёр приподнимает уголки губ. — Конечно, малыш. А затем, когда Чимин с воодушевлением продолжает рассказ о выставке, на которую они непременно должны сходить, вновь бросает беглый взгляд на наручные часы, не переставая кивать на каждое слово. Мысленно же он ведёт подсчёт. Вот уже почти час они сидят в уютном кафе неподалёку от района, в котором обосновались. Здесь по-прежнему тихо, темп жизни размеренный и спокойный, а лишних, чересчур любопытных глаз и ушей не наблюдается: по крайней мере, поблизости. Чимин стремительно уплетает за обе щёки так полюбившийся душе сливочный круассан с клубничным джемом, и Юнги, наблюдающий за ним с неизменно тёплой улыбкой, без лишних слов подзывает официанта к столику, чтобы повторить заказ. — Ты сегодня странный какой-то. — всё-таки произносит актёр, быстро вытирая губы салфеткой. — Разве? — переспрашивает Юнги, вновь сверяясь с часами. Осталось совсем немного. Если, конечно, придерживаться плана — о нём, кстати, Чимин не должен даже догадываться. Это, своего рода, сюрприз. Юнги его, в конце концов, слишком долго продумывал и свихнулся бы наверняка, если бы занимался этим в одиночестве. Но, благо, у него был сообщник. И, по совместительству, инициатор. — Слишком задумчивый. — подтверждает, тем временем, актёр. Он хмурится, когда через стол тянется к чужой ладони и накрывает её своей, осторожно поглаживая. — Что-то случилось? — смотрит в глаза с затаённой тревогой. Юнги, наклоняясь, подносит его ладонь к своим губам и оставляет россыпь трепетных поцелуев на каждом пальчике. — Всё правда в порядке. — отвечает искренне. — Тебе не о чем беспокоиться. А затем быстро смотрит за его спину — туда, где располагается вход в кафе. Вот-вот. С секунды на секунду. Чимин смущённо улыбается. — Не могу избавиться от чувства, что ты снова мне что-то недоговариваешь. — бормочет он. — Помнишь, что произошло в прошлый раз, когда… — Помню. — обрывает его режиссёр на полуслове, с виноватым видом вновь целуя тыльную сторону ладони. Трудно забыть о том самом скандале и его последствиях в виде мучительной разлуки длиною в несколько месяцев. — Можешь пообещать мне кое-что? — шепчет Чимин, неосознанно подцепляя зубами нижнюю губу по старой привычке, что возвращается порой в моменты волнения. — Всё, что угодно. — тут же следует простой ответ. Потому что ничего не меняется: ради Чимина Юнги готов нарушить все свои многолетние принципы. Актёру всё так же хочется весь мир пообещать, а затем сложить у его ног, покорно склонив голову. — Никогда не умалчивай от меня правду. — Чимин смотрит с мольбой в глазах. — Какой бы горькой она ни была. Лучше я приму её, чем буду жить в неведении. И Юнги раскрывает было рот, как вдруг двери кафе распахиваются. Пропускают внутрь две фигуры, и режиссёр, в последний раз сверяясь с часами, удовлетворённо подмечает — минута в минуту. — И зачем мы пришли сюда? — возмущается громко долговязый мальчишка. Кудрявый такой, а глазища зелёные-зелёные. Цвета переспелых яблок. Юнги в этот момент с замиранием сердца следит за тем, как плечи Чимина напрягаются сначала, а затем мелко подрагивают. Голос. Порядком подзабытый, но бесконечно родной сердцу. Тот, по которому он тёмными ночами невыносимо тосковал, но никому в этом не сознавался. Голос, принадлежащий тому, кого Чимин оставил на перроне под проливным дождём совсем одного. Не было ни дня, чтобы он не жалел об этом. Чимину было до жути стыдно за те свои слова, сказанные на эмоциях. Сейчас он понимал, насколько эгоистично повёл себя тогда, а потому, вернись он в прошлое — обязательно бы всё исправил. Да только нужно ли это было Тэхёну теперь? Актёр с досадой признавал: он не знал ответа на этот вопрос. А потому боялся сделать первый шаг и встречи с другом не искал. Заставил себя насильно принять ту реальность, где Тэхёна не было, потому что не хотел появиться в чужой жизни и вновь причинить боль ненароком. И вот сейчас, слушая его голос, он трясся, словно осиновый лист, готовящийся к болезненному падению на землю. Чимин заглядывает в глаза Юнги с паникой, губы искусывает, натягивает рукава рубашки на побелевшие пальцы. Мотает головой беспомощно, теряя всякий дар речи. Этого ведь не может быть, правда? Режиссёр лишь мягко ему кивает, не переставая улыбаться. — Нет, серьёзно, Чон Чонгук. Когда ты говорил, что мы идём на свидание, я рассчитывал на что-то гораздо более… Чимин, задерживая дыхание, всё-таки поворачивается. И нервно сглатывает, глядя в чужие глаза, широко распахнутые в неверии. — Интересное. — заканчивает запоздало Тэхён на шумном выдохе. Он всё такой же, не изменился ни капли: непослушные кудри спадают то и дело на лицо, и их приходится сдувать время от времени. Что он и делает прямо сейчас, не в силах сдвинуться с места. Ноги словно к полу прирастают, и остаётся лишь хватать рвано воздух пересохшими губами. Потому что он сотни тысяч раз представлял эту встречу, но сейчас и двух слов связать не мог. — Чимини… — с трудом шепчет он совсем тихо, почти беззвучно и задушенно, потому что весь воздух будто бы по щелчку пальца покинул лёгкие. — Это ведь ты? Но актёр слышит. И, не выдерживая, отчаянно бросается вперёд. Словно боится, что если промедлит сейчас — силуэт друга растворится, исчезнет навсегда. Глаза застилает густая пелена, когда он впечатывается своим телом в чужое, оплетая его дрожащими руками. Ощупывает ладонями лицо, запускает пальцы в волосы — пытается убедиться в том, что всё это действительно происходит наяву, а не в чудесном, сказочном сне. Плачет, он так сильно плачет, когда чужие руки проделывают с ним те же самые махинации, прижимают к себе до нехватки воздуха, чтобы наверняка. Чтобы никогда больше не отпустить. Слёзы катятся вниз по щекам не ручьями — настоящими водопадами, когда он слышит над ухом чужие сдавленные, жалобные всхлипы, точь-в-точь похожие на его собственные. Его колотит беспощадно, и он зажмуривает глаза, стискивая зубы до боли: если это всё-таки сон, то он не хочет просыпаться. Оставьте его здесь навсегда, пожалуйста, и не будите ни за что на свете. — Тэ… Пожалуйста, не уходи. Прошу тебя, не исчезай, слышишь? Он до жути боится очнуться и увидеть рядом с собой болезненно бьющую под рёбра пустоту. Так неистово боится, что всё это — лишь чересчур реалистичный призрак той части прошлого, которую отпускать он не хотел вопреки клятве перед самим собой начать жизнь с чистого листа и без какого-либо сожаления. — Не уйду. Чимини, я здесь. Рядом. — слышит он разбитый шёпот совсем близко и, распахивая дрожащие ресницы, натыкается на опухшее, заплаканное, такое родное лицо. Сердце пропускает удар. Тэхён реальный. Осязаемый, живой. Чимин слышит его прерывистое дыхание, видит, как губы дрожат. И, прикладывая ладонь к груди, чувствует, как гулко, бешено колотится его сердце. — Ты весь зарёванный. — улыбается актёр, пальцами утирая чужие слёзы, что с его нежным прикосновением лишь начинают лить с новой силой. — На себя бы посмотрел. — бурчат ему в ответ беззлобно, прежде чем вновь утянуть в крепкие объятия. Довольный Чонгук, пользуясь моментом, незаметно пожимает руку ярко улыбающемуся Юнги. — Хорошая работа. — произносит негромко режиссёр, когда они чуть отходят в сторону. — Согласен. — отвечает ему тот, наблюдая неотрывно за двумя прилипшими друг к другу фигурками. — Тэхён мне весь мозг проел с этим своим Чимини. — В самом деле? — О, да. Он даже писал ему письмо. — Письмо? — удивлённо приподнимает брови Юнги. — Чимин мне ничего не говорил об этом. Чонгук в ответ непонимающе хмурится. — Странно. — бормочет он. — Может, адресом ошибся? — Вряд ли. Тэхён ради этого прошерстил далеко не одну газету. Там журналисты распространяли информацию о текущем месте проживания Чимина. Юнги открыто кривится. — Отвратительно. Это незаконно. — Верно. — соглашается Чонгук. — Но мы не может отрицать тот факт, что именно это помогло Тэхёну узнать адрес отеля и направить по нему письмо. — Погоди-ка… — режиссёра вдруг накрывает осознанием. — Чимин давно не живёт по этому адресу. Отель сгорел из-за пожара зимой. Чонгук прикрывает глаза. — Чёрт возьми… То есть, ты хочешь сказать, что Тэхён всё это время накручивал себя попусту? — Скорее всего. — подтверждает его неутешительные догадки Юнги. — Потому что Чимин, кажется, элементарно не получил это письмо. — Так вот оно что… — шепчет Тэхён, услышавший эти слова краем уха. — А я уже почти убедил себя в том, что не нужен тебе больше… Чимин, лишь недавно пришедший в себя, вопросительно мычит. — С чего ты взял? — Ну… Я же писал тебе письмо. И ты на него ничего не ответил. Актёр шокированно раскрывает губы. — Но мне не приходило никакое письмо… Я только сейчас узнаю об этом. — Боже… — Тэхён облегчённо выдыхает. — Я то думал… — Так вот, какого ты мнения обо мне! — Чимин деланно обижается, складывая руки на груди. — Тэ, клянусь, я бы не оставил твоё письмо без ответа. — Прости, прости… — стонет тот. — Я просто… Ну, знаешь… Подумал, что оттолкнул тебя этим письмом ещё сильнее. Чимин болезненно морщится. — Это не ты оттолкнул меня. Это сделал я, когда оставил тебя совсем одного. — Неправда! — тут же восклицает Тэхён. — Я поступил ужасно, Чимини, и я заслужил это. Актёр на это яростно мотает головой. — Нет, Тэ. Я поставил собственные принципы выше дружбы, и это было низко с моей стороны. — Как и с моей. — сжимает его ладонь Тэхён. — Я предал наши общие мечты, потому что не смог переступить через себя и испугался возможных трудностей. — Поэтому я и виню себя. — бросает Чимин. — Я должен был выслушать и поддержать тебя, а не вымещать весь свой гнев вместо этого. — Но ведь ты ничего не знал. Актёр тяжело вздыхает. — Именно. Потому что я не интересовался. — Нет. — возражает стремительно Тэхён. — Потому что я сам не хотел признавать это до последнего, а тебе бы уж точно не сказал. Только не в тот момент, когда… Когда ты горел мечтой. — Ты… — Чимин только сейчас понимает. — Ты об этом писал мне в том письме? Под его внимательным взглядом Тэхён сдаётся — опускает голову, неловко кивая. Слёзы снова душат изнутри, и Чимин осторожно тянется к чужим мягким кудрям, чтобы убрать за ухо выбившуюся прядь. — Прости меня, Тэ. — шепчет, горько улыбаясь. — Ты не сделал ничего плохого, чтобы извиняться сейчас. — вновь отрезает тот мгновенно. — Я не был рядом с тобой в момент, когда ты нуждался в этом. — упрямо твердит актёр. — Поэтому, пожалуйста, прости меня. Тэхён задумчиво облизывает губы. — Тогда и я должен извиниться перед тобой за это. — произносит он спустя какое-то время. — Тебе ведь тоже… Пришлось нелегко здесь. Я прав? Чимин потерянно молчит. Должен ли он сказать правду? Должен ли упомянуть о подлых действиях журналистов, леденящих душу ночных кошмарах и страхе смотреть на собственное отражение в зеркале? Должен ли признаться в том, что за его плечами — давящее к земле осуждение со стороны общества и вытекающие из него нервные срывы, идущие вкупе с неуверенностью в себе и каждом своём шаге? Должен ли перечислить, сколько раз он плакал из-за несправедливости тёмными ночами, но с первыми лучами рассветного солнца нацеплял на лицо жалкое подобие улыбки, чтобы не показывать, как на него влияют чужие гадкие слова? Должен ли вспомнить все, до одной, сплетни о себе, что мешали спать спокойно? В этот момент он цепляется блуждающим взглядом за лицо Юнги. Тот смотрит прямо в глаза с безграничным теплом, и актёр смущённо от него отворачивается. — Да. — отвечает он, наконец, с непоколебимой уверенностью. — Но сейчас всё в порядке. Мне больше не холодно. Пока Юнги рядом, ему всегда будет тепло. Тэхён, замечая его широкую улыбку, вновь подаёт голос. — Так это правда? То, что пишут в газетах. Ты действительно встречаешься с Мин Юнги? Чимин прищуривается. — А ты, получается, веришь в эти слухи? Тэхён громко фыркает. — Я верю только в тебя, Чимини. Этого мне достаточно. И эти слова, сказанные так легко и непринуждённо, отдаются в сердце актёра болезненной нежностью. Он находит ладонь друга и сжимает её крепко в своей, через прикосновения передавая всю свою благодарность. — Просто скажи мне честно. — всё не успокаивается Тэхён. — Ты счастлив сейчас? И Чимин вновь улыбается искренне. Потому что кошмары его уже давно не мучают, и он не подрывается с постели в холодном поту от собственного истошного крика, застрявшего посреди горла. Теперь он просыпается от ласковых поцелуев в щёки, нос, подбородок и чувствует, как чужие горячие ладони обвивают его талию и поглаживают живот. Он в этих объятиях разворачивается и льнёт к чужой груди, утыкается носом в шею и вдыхает запах лаванды до того момента, пока голова не начнёт кружиться. Он, если так подумать, обрёл всё, к чему стремился, и даже чуть больше. У него есть работа мечты, верные друзья — в полном составе, наконец-то, а ещё Юнги. Целиком и полностью, его Юнги. — Более, чем. — честно отвечает он. Тэхён приподнимает уголки губ вверх. — Хорошо. Тогда хорошо. Это всё, что мне нужно было знать. Чимин заинтересованно приподнимает брови. — Так, подожди-ка. А что насчёт тебя? В этот момент он кивает в сторону Юнги, ведущего диалог с каким-то незнакомым актёру мужчиной. У того кожаная куртка, виски выбриты, а в ушах проколы. — А… Это… Это мой… — Тэхён смущённо прокашливается. — Забудь. В общем, это Чонгук. Чимин понятливо кивает. — Вы с ним встречаетесь? — Что? — возмущённо вбирает воздух внутрь тот. — Нет, конечно! Он меня страшно раздражает. Чимин смеряет его будничным, критичным взглядом. — Ты буквально назвал его твоим. Не делай из меня дурака. Тэхён стыдливо прячет лицо в ладонях. — Хорошо, ладно. — шепчет он. — Я так сказал, потому что он будет моим. Когда-нибудь. — Почему не сейчас? — хмурится актёр. — Потому что мы это ещё не обговаривали. — следует простой ответ, и Чимин прячет улыбку. В голосе друга он слышит ничем не прикрытое недовольство. — Что ж… Обговорите как-нибудь на досуге. — хмыкает весело он. Тэхён бросает беглый взгляд на Чонгука, и тот в ответ хитро подмигивает, заставляя простонать от досады. — И всё же! — вспоминает вдруг Чимин, переводя тему. — Почему ты здесь? Почему уехал из Лондона? Тэхён мнётся некоторое время, опуская глаза. — Я… — бормочет он. — Я не стал сниматься в фильме Намджуна. Актёр тяжело вздыхает, притягивая его к себе. — Ну, — протягивает он, с надеждой поглядывая на Юнги, — думаю, один гениальный режиссёр будет не против того, чтобы взять тебя на будущие пробы. Мужчина на это усмехается, но согласно кивает. — Не против. — подтверждает он, подходя ближе. — К тому же, я уже потихоньку продумываю идею для нового фильма. Чимин обвивает руки вокруг его пояса и быстро клюёт в щёку. — Вот видишь? — обращается уже к другу. — Всё будет хорошо, Тэ, можешь не переживать. Но Тэхён, к всеобщему удивлению, заглядывает в глаза Юнги и мотает головой. — Я очень ценю это. — честно отвечает. — Но всё же, я предпочту обойтись без чужой помощи. Брови Чимина взлетают вверх. — То есть? — шепчет он. Тэхён ему хитро улыбается. — На этот раз, Чимини, — твёрдо произносит он, — я добьюсь всего сам.* * *
— Это ведь всё ты подстроил, Чон Чонгук. Точно ты. — Хочешь сказать, что ты недоволен? Скажи мне спасибо, что встретился, наконец, со своим Чимини. — И всё же… — Ну? — Ты говорил, что ведёшь меня на свидание. — Верно. Мне пришлось немного соврать, чтобы ты ни о чём не догадался. — Вот как. — Тэхён. Что не так? — Ничего. Всё замечательно. — Подожди… А ты хотел, чтобы… Чтобы это было настоящее свидание? — Может, и хотел бы. — Так пойдём. — Куда? — На настоящее свидание, конечно же. — Прямо сейчас? — Ну, если хочешь, мы можем прождать ещё несколько месяцев. — Придурок. Пойдём прямо сейчас.