Невозможное остаётся

Цзян Чэн сел на заднюю часть тележки. Его ноги свисали с края, а его спина опиралась на деревянный ящик, в котором хранились какие-то товары доброго торговца. Голова Вэй Усяня лежала у него на коленях, а тело лежало на краю другого ящика. Он никогда бы не позволил ему использовать свои колени как подушку, пока он был жив. Он позволил бы ему сейчас все. Цзян Чэн всегда относился к этому плохо, он переставлял ногу так, чтобы голова упала, или отталкивал его. Оглядываясь назад, он даже не понимает, зачем он это делал. В то время это как-то казалось ему предосудительным. Вэй Усянь всегда был таким теплым и упрямым. Это было слишком. Но сейчас он отдал бы за это все. Даже для того, чтобы голова на его бедре была теплой. Это не обязательно должно быть дразнящим, просто живым. И все же, чем дольше он шел, тем дольше Вэй Усянь не хватал ртом воздух, как будто он держал рекорд, чем холоднее становилось тело его брата, тем сильнее умирала эта надежда, заставляя горькое принятие идти своим путем и расти вместе с агонией. воспоминаний, терзающих его, и чувства вины, разъедающего его кишки. Тележка грохотала по пейзажу. Торговец до сих пор мало что сказал, просто обменялся любезностями, и Цзян Чэн хмыкнул, отвечая на неизбежные вопросы о Вэй Усяне. Хотя он не копался слишком глубоко, он был за это благодарен. К тому же он не заставлял его вести бессмысленную светскую беседу, он был за это даже более благодарен. Пасторальные сцены, через которые они проходили, были настолько безмятежными, что можно было почти забыть о напряжении, кипящем под всем этим. Так далеко от войны, что мечи, рассекающие ландшафт, казались диковинным воображением. Они прошли мимо большого озера, и он вздрогнул при виде него. Его охватили воспоминания о смехе брата, сопровождаемом брызгами дразнящей воды. Он согнулся пополам, пораженный эмоциями, захлестнувшими его грудь. Еще больше воспоминаний о его матери, отце, сестре, шиди, о замысловатых павильонах, освещенных лотосами, и теплых ночах в окружении семьи. Что он отдал бы, чтобы все это снова было. Он отдал бы что угодно. Он зажмурился. Он больше не мог смотреть на озеро. Он повернулся так, что его лицо было обращено к лесу на другой стороне. Однако смена насторожила торговца. Напоминая ему о его присутствии, действовал как случайный намек на то, что он ищет помолвки. - Мы скоро приедем в Сучжоу. Это последний город перед тем, как мы проедем через Цюнци, так что я останусь там ненадолго, если можно? - Конечно, я благодарен, что вы довели нас так далеко. - О, это совсем не проблема. У меня было много свободного места. Я обычно езжу за одну поездку, но мой друг говорит, что Вэни установили контрольно-пропускной пункт на перевале Цюнци. Кажется, они что-то ищут. Он посоветовал мне не скрещиваться с чем-либо, что могут конфисковать их ослабленные пальцы, поэтому я сначала продам некоторые вещи в Сучжоу. Это большой позор, потому что Ланлинь всегда будет лучшим городом для торговли, но, увы! Моя удача не со мной! Цзян Чэн немедленно был в состоянии повышенной готовности. Он начал паниковать. - Вы сказали, что они что-то ищут, вы знаете, что это такое? - Понятия не имею! Ха! Если бы я знал это, я бы не разгружал ничего, что могло бы быть! Он сказал, что они обыскивали в частности тележки. Казалось, что они искали потайные отсеки, хотя для чего, я без понятия! - Конечно, извините, мне было просто любопытно... Хотя я думаю, что это будет разумным, я все-таки сойду в Сучжоу. Я... - он облизнул губы и посмотрел на Вэй Усяня, это было лишь наполовину ложью. - не хочу проявить неуважение к моему брату, подвергая его тело такому вниманию. Вэнь не известны своим уважением в таких вопросах... - Ха! У тебя есть это право! Никакого уважения! Гребаные Вэни. Многие из них высокомерные и напыщенные. Ни капли таланта! Теперь они даже навязывают себя нам, обычным путешественникам?! У них нет стыда! Цзян Чэн кивнул и понял, что тот не увидит этого, но отвечать было больно. - Да ... у них нет морали. - Да! Да! Никакой морали! Совершенно верно! Нападать на две основные секты! И что они сделали с Юньмэн Цзян! Я слышал, что это была резня! Никто из них не слышал! Вся семья, кажется, убита!! Голова Цзян Чэна вскинулась. - Даже молодая хозяйка? Купец грустно покачал головой. - Нет, бедная девочка, никто не видел ее с тех пор, как она покинула орден своей бабушки в Мэйшане. Ее бабушка попросила меня присмотреть за ними, если я увижу их на дороге, я купил у Мэйшань несколько спиртовых сетей, чтобы обменять их. Ланьлин, понимаете. Мне придется вернуться без новостей, так как я ничего о них не видел и не слышал. Мальчика, очевидно, поймали в городе недалеко от Юньпина, хотя это не было подтверждено. Мысли Цзян Чэна работали в течение долгого времени, отчаянно пытаясь понять, был ли он замаскированным Вэнь или работал на них. Он не мог знать, была ли это ловушка. Если он был тем, кем себя называет. Он слишком легко доверял. Это стоило ему брата. Он бы не совершил такой же ошибки. Он не знал этого человека. Он не должен ему доверять. Но как еще он мог путешествовать тайно? Как еще он мог узнать, попала ли его А-Цзе в безопасное место? Она прошла через перевал? Сделала ли она это до того, как прибыли Вэни? Она попала в плен? Она куда-то ходила? Куда еще она могла пойти? Он задумался на мгновение, исследуя в уме карту орденов. Было бы легче пройти по озеру, ведущему к Цинхэ, вместо того, чтобы идти через перевал. Цинхэ был против Вэней, всегда был против них, и они были оплотом. Они были праведниками, и они не отвергли бы нуждающуюся молодую госпожу, особенно Цзян. Она могла пойти туда. Если она этого не сделала, то он сможет узнать, находится ли она в башне Кои, оттуда намного легче. И вообще, если бы он попытался перейти перевал, его бы поймали, и все было бы зря. Возможно, ему удастся убедить торговца изменить свой курс. Хотя для этого потребуется, чтобы он ему доверял. Цзян Чэн горько оплакивал эту идею. Восстал против этого. Он был в ярости против этого в его разуме, но он не мог бороться с этим. Если он хотел, чтобы он им помог, ему нужно было что-то дать взамен. Обещание награды было бы хорошим способом гарантировать лояльность, и это означает, что у него был бы безопасный способ связаться со своей бабушкой. Он сглотнул, страх охватил его кишки и сжал грудь, когда он собрал решимость доверить свою жизнь незнакомцу. Очередной раз. - На самом деле... - его горло закрылось, и ему пришлось кашлять, чтобы прочистить его. - На самом деле, вы выполнили ее просьбу... Меня зовут Цзян Ваньинь, наследник ордена Юньмэн Цзян. Вэнь на перевале Цюнци ищут меня. Телега с визгом остановилась, лошадь возмущенно заревела, а человек повернул к гостю шокированное недоверчивое лицо. - Ю-юный господин! Пожалуйста, простите мою грубость! Я понятия не имел! Я думал, что Цзян носят фиолетовый, так что это то, что я искал, но, конечно, вы будете замаскированы в разные цвета, когда прячетесь. Так глупо с моей стороны! Пожалуйста, простите этого недостойного глупца! Цзян Чэн покачал головой. - Я не обижен. Я рад познакомиться с вами, чтобы вы могли предупредить меня об опасности, с которой я столкнулся. Хотя мне интересно, могу ли я попросить об одолжении? Торговец нетерпеливо кивнул: - Да, молодой господин, что вам от меня нужно? - Интересно, не могли бы вы вместо этого подумать о продаже своих товаров в Цинхэ, и что я мог бы путешествовать с вами. Купец потер подбородок. - Цинхэ, а? Это неплохое предложение, они меньше используют духовные сети... хотя Ланьин Цзинь выходит за рамки этого, все предметы, которые не продаются, можно принести туда... в конце концов, это богатая секта, и духовные сети тесно связаны к их боевому стилю... Ах! Я бессвязен, извините, молодой господин! Я думаю, что вы правы, было бы очень хорошей идеей сохранить мои товары и продолжить путь в Цинхэ с полной загрузкой! - Спасибо, я дружу со Вторым молодым мастером Не, я спрошу, может ли он гарантировать, что вам хорошо заплатят за ваш объезд. - Ах, действительно, самый выгодный объезд! - Кроме того, если вы вернетесь в Мэйшань, я напишу письмо, которое я передам своей бабушке, и буду убеждать ее выплатить вам вознаграждение за ваш риск. - Ха-ха, я всегда находил людей в Ланьлине невыносимыми! Цинхэ, это молодой господин Цзян! Я думаю... учитывая характер моего груза сейчас... возможно, Сучжоу не самое безопасное место для ночлега. Мой друг сказал, что многие солдаты спустились с перевала, чтобы выпить или вообще надоедать себе. Раньше стоило рискнуть, но совсем другая история с контрабандой людей, которых они ищут. Ха-ха! Ах, не волнуйтесь, молодой господин, я на протяжении своей жизни изрядно занимался контрабандой. Я доставлю вас туда, куда тебе нужно! Хотя пока, думаю, будет разумнее сменить курс на Бочжоу. Там есть несколько хороших гостиниц и много приличной еды! Хотя самое приятное то, что здесь тише... если вы уловили мою мысль. Цзян Чэн кивнул: - Конечно, я доверяю твоему мнению. Я тоже думаю, что Сучжоу не стоит риска. Торговец кивнул и поправил поводья лошади, чтобы они снова двинулись в путь. - Мудрый вы, молодой господин, мудрый вы, - пробормотал он и позволил разговору затихнуть на некоторое время, пока он не повернул на широком перекрестке и не направился прочь от дороги. Начала заселения и снова к пасторальным сценам. Прошло около получаса, прежде чем мужчина заговорил снова, хотя Цзян Чэн смутно чувствовал, что он несколько раз подумывает нарушить тишину. Он повернулся, чтобы посмотреть на него, но через несколько секунд снова посмотрел вперед. Цзян Чэн был доволен тишиной, поэтому он не проявил вежливости и начал разговор. - Молодой господин… если можно спросить… вы не обязаны отвечать, если это слишком болезненно… но мы не слышали ничего конкретного об ордене Цзян… была ли ваша семья…? Цзян Чэн глубоко вздохнул. Он пытался подготовиться к этой возможной теме. Тем не менее, он все еще ударил его с силой одного из разрушающихся павильонов Пристани Лотоса. - Все, кроме меня ... и моей сестры. - ему удалось выдохнуть, пальцы сжались вокруг холодной головы Вэй Усяня, а остальные вцепились в его собственную темную мантию в тщетном жесте, чтобы остановить боль. - Ах… ах… я сожалею о вашей потере, молодой господин. Это ужасная трагедия… И было… - мужчина замолчал, колеблясь. - …Это был твой брат, которого они… поймали… возле Юньпина? Цзян Чэн несколько секунд боролся с дыханием, пытаясь подавить желание рухнуть на ящики и вопить на полуденное солнце. Он притянул к себе Вэй Усяня. Ему было слишком холодно. Он не мог примириться ни с чем из этого. Он пытался ответить несколько раз, но каждый раз ему приходилось прерывать, зная, что бесформенный крик будет единственным, что выйдет из его рта, а не словами, которые он намеревался сказать. - Нет… Это был я… Он спас меня, потом… кого-то еще… пока я лечился. Купец резко ахнул. - У этих собак Вэнь нет стыда! Атаковать даже в такой ситуации! Ужасные!! -…Мн… - слабо выдавил Цзян Чэн. У него не было эмоциональных сил, чтобы объяснить реальную ситуацию. Не могу ответить на вопросы. Он сам едва знал ответы. - Хотя простите, что я спрашиваю, молодой господин Цзян... или теперь это господин Цзян? Глава ордена Цзян? Цзян Чэн почувствовал, как тяжесть этого титула окутала его слишком молодые кости. Они еще не были достаточно сильны, чтобы взять его на себя. Ему казалось, что он может рассыпаться в прах при простом упоминании о своих новых обязанностях. Особенно сейчас, когда он должен взять на себя это один. - ... мн ... все в порядке ... - Ах, спасибо за понимание, Цзян-цзунчжу... Цзян Чэн вздрогнул, увидев адрес. Это была внутренняя неприязнь всего тела. Это был титул его отца, он ожидал, что он останется его титулом еще долгое время после того, как он станет готов унаследовать его от него. Были также глубокие чувства, связанные с этим титулом, на которые Цзян Чэн не имел эмоциональной стабильности, чтобы затронуть прямо сейчас. Неполноценность, ревность, ярость, вина, отрицание - все это великие вещи, чтобы начать новый путь, будучи прикованным к ним. - ... но я не знал о двух наследниках мужского пола. Твоя бабушка также не упоминала ... Ярость плыла по его венам, как пескарей. Выученный ответ. Взрывной. Усиливается тысячей маленьких аргументов и реакций на ситуации, от глубоких до крайне обыденных. На Пристани Лотоса почти ничего не происходило без того, чтобы обвинить Вэй Усяня, превозносить их обоих или превращать в нож, чтобы обнажить горло отца. Его мать была безжалостной, как ходили слухи, как и стойкость Вэй Усяня. Однако они уступили первому требованию и никогда не боролись с ним. Что он им не брат. Что он не наследник. Что он слуга. Нет, даже это, сын слуги, как будто это сделало его меньше. Все это для того, чтобы превозносить его собственный статус над Вэй Усянем. Лучший способ, который знала его мать, уберечь Вэй Усяня от угрозы его праву рождения. Чтобы убедиться, что он никогда не получал ничего, кроме долга, который нужно выплатить им, и веры в то, что он должен быть благодарен за получение чего-либо от них вообще. Он должен был драться со своей матерью. Ему следовало назвать его гэ. Он должен был убедиться, что все знали, что он их. Было уже слишком поздно. Вэй Усянь никогда этого не узнает... Но он это знает. У него будет мемориальная доска в их родовом замке, называть его своим гэ, гордо всем рассказывать, что он его брат... пока эта сука не забрала его у них. А-цзе тоже этого захочет. Его имя не может остаться в тени. Он будет тем, кто убил Сюаньу в резне, тем, кто спас его от Вэней, тем, кто встал перед клеймом, чтобы спасти лицо девушки, тем, кто спас Су Шэ от проглатывания водной бездной, тот, кто отвлек монстра, чтобы все наследники выбрались. Как и должно было быть, без этого проклятого клейма собственной склонности его матери и Вэй Усяня преуменьшать свои достижения и ставить себя ниже них. Это были его достижения. Без них Цзян Чэн был бы мертв. Большинство наследников были бы мертвы. Они имели значение. Они всегда должны были иметь значение. Хотя сейчас они имеют еще большее значение, поскольку это единственные достижения, которых он достигнет. Он больше не может это делать. Он больше не может им помочь. Не может больше попадать в тупо-героические и суицидальные ситуации. У Цзян Чэна теперь было время сделать больше, добиться великих дел, снова создать орден Цзян, сражаться на войне, совершенствоваться до бессмертия. Ничего из этого Вэй Усянь не мог сделать... так что теперь толку от его мелкой ревности? Будут другие монстры, другие девушки, другие подвиги. Тем не менее, Вэй Усяня никогда больше не будет. Это должно быть известно. Он должен быть известен. Так он сказал купцу. К тому времени, как они прибыли в Бочжоу, он объяснил происхождение Вэй Усяня, их связи, их детство. Некоторые из его самых смешных шалостей, некоторые из самых безрассудных ночных поисков. Он часто плакал. В основном тихие слезы, но иногда и рыдания. Хотя воспоминания продолжали литься из его рта, и теперь, когда он их говорил, они внезапно почувствовали себя свинцовыми бабочками в его груди, которых ему нужно было выпустить. Но по крайней мере кто-то знал. По крайней мере, он был известен. За горячей едой в гостинице он рассказал о времени, проведенном в Облачных глубинах. Он рассказал о кажущейся равноправной дуэли Вэй Усяня с Лань Ванцзи, о своих разрушительных мыслях в классе, которые принесли ему наказание за копирование, о своей шутке с переключением порно, которая фактически заставила Лань Ванцзи "заблудиться ', о том, как он ловил рыбу с Не Хуайсаном, когда они должны были учиться, их пьянство поздно ночью, водная бездна и приятные моменты, как когда однажды вечером он нашел его мирно спящим на задних холмах. Перед тем, как отправиться на ночь, он закончил объяснять, как Вэй Усянь защищал свою сестру, из-за чего его выгнали с гостевых лекций Лань. Продавца это решение возмутило, и он уже принял прозвище «павлин» как прозвище, означающее «каждый член Ланьлин Цзинь». Цзян Чэн не стал его поправлять. Хотя теперь Лань Цижэнь был «Старым Козлом Ланем», и к нему относились с равной насмешкой. На следующий день он продолжил отвечать на вопросы купца. Время от времени закрывает глаза от боли, но плачет реже. Он рассказал об аду идеологической обработки, пещере, Сюаньу. Каждый из подвигов Вэй Усяня и некоторые его собственные. Он даже говорил о Лань Ванцзи. Мраморный столб должен быть благодарным, он знает, что нет. Он никогда не видел выражения на его лице. Он иногда даже сомневался, что у него есть чувства. Цзян Чэну никогда не удавалось сдерживать выражение своего лица, и меньше всего его разочарование. То, что кто-то смог сохранить такой контроль над этим, было просто… неестественным для Цзян Чэна. Даже жутковато. То, как торговец реагировал на каждую историю, вызывало у него расположение к Цзян Чэну. Постепенно он расслабился и доверил ему еще больше их истин. К концу их путешествия этот человек много знал о Вэй Усяне, о них обоих, и он никогда не стал бы сомневаться, был ли он снова братом Цзян Чэна.