Единственный, кому я верил

      Тусклый свет факелов на противоположной стене освещал тюремную камеру и часть коридора. Где-то размеренно капала вода… Ни шаги стражников, охранявших тюрьму, ни шум большого столичного города сюда не проникали. Только тишина, мерный звук капель и ровное дыхание двух узников, заточённых в императорскую тюрьму в результате подлого предательства… Из этой тюрьмы ещё никому до них не удавалось сбежать.              Ван Чжи устало прикрыл глаза. Перед ним встала недавняя картина: площадь перед Западной Оградой, растерянные лица стражников… и Дин Жун. Дин Жун, которому он привык так доверять и посвящать во все свои тайные дела и планы.       Хотя нет, он сейчас себе врёт. Не во все. И далеко не всегда он был с ним справедлив, и не всегда ценил, и порой демонстративно пренебрегал его преданностью, и принимал как должное готовность услужить… Лупил по щекам, отталкивал протянутую руку… Вот и получил. Здесь не должно быть места для обид.       С пересохших губ командующего Западной Ограды сорвался вздох, больше похожий на стон.       — Ваше превосходительство…       Деливший с ним тюремную камеру телохранитель осторожно коснулся его руки.       — Цзя Куй?..       Да, Цзя Куй. Вот кто никогда его не предавал и не отступал ни на миг от принципов воинской чести. Даже здесь, в камере, бледный и изодранный, он излучал спокойную уверенность и непоколебимую надёжность.       Цзя Куй встревоженно посмотрел на своего господина и протянул ему пиалу с чистой холодной водой. Странно, что их строгие стражи оставили им целый кувшин…       — Прошу вас, командующий. Свежая. Я проверил.       Ван Чжи, благодарно кивнув телохранителю, выпил воду, которая показалась ему сейчас слаще, чем самое изысканное вино на императорском столе.       — Я больше не командующий. Сам видишь, как мы влипли.       — Ну, это не надолго, — невозмутимо возразил Цзя Куй. — Когда наши тюремщики придут за нами, мы с ними поменяемся местами. Ведь у меня пока ещё остались две руки и способность ими сражаться.       — Это если они придут!.. — невесело усмехнулся Ван Чжи и снова прикрыл глаза.       Надо было придумать какой-то план. Он ведь был мастером разработки хитрых планов и нестандартных ходов. Должно ведь быть что-то, что поможет им выбраться на свободу, чтобы успеть спасти его величество из лап заговорщиков и защитить Империю Мин, над которой нависла такая опасность.       О том, какая не менее реальная опасность нависла сейчас над самим Ван Чжи, он даже не задумывался. Он должен был позаботиться о государе и государстве. Но вместо победных стратегий в голову почему-то лезли куда более банальные мысли. Об ошибках. О прошлом. О предательстве. О Дин Жуне…              Ван Чжи вспомнил, как за три года до того, как император поручил ему основать Западную Ограду, драгоценная супруга Ван с привычным царственным достоинством вплыла в свой будуар в сопровождении высокого, немного угловатого парня с умными внимательными глазами.       — Это Дин Жун. Он будет служить и помогать тебе так же, как ты должен служить и помогать его величеству во всех делах.       Дин Жун поклонился, подтверждая свою готовность стать верным спутником и слугой.       Он был старше на несколько лет, и у него тоже не было семьи. Он знал всё о медицине и оружии, придворном церемониале и способах расследования преступлений. Его учил старый Лю, бывший когда-то вторым советником председателя столичного суда. Драгоценная супруга Ван хорошо знала мудрого советника, и не преминула воспользоваться его рекомендацией, чтобы приставить к своему юному воспитаннику надёжного компаньона, отпуская его в полную опасностей и интриг придворную жизнь.       Ван Чжи мучительно вздохнул, не в силах прогнать эти воспоминания.       Дин Жун рассказывал ему о дворцовых обычаях и посвящал в тонкости государственного управления, учил прокладывать по карте маршруты и стрелять из пистолета. Складывать журавликов из тонкой цветной бумаги тоже когда-то научил его Дин Жун…       Конечно, когда его величество поручил в противовес ведомству Шан Мина создать Западную Ограду, именно Дин Жуну был отведён там пост первого помощника и незаменимого эксперта. Но не более. А Дин Жун никогда и не претендовал на большее, довольствуясь ролью доверенного слуги при своём молодом господине.       Дин Жун стал ему если не другом, то верным соратником, способным решить почти любую проблему. Он пару раз спасал его от ядовитого зелья, подосланного недоброжелателями из дворца… Он находил решения сложных комбинаций, связанных с выплавкой монет и производством оружия… Если Ван Чжи хотел с кем-то посоветоваться, он знал, что всегда найдёт у Дин Жуна нужную подсказку и правильное решение…       И Дин Жун совсем не стремился к власти. Ван Чжи знал это, он не мог так ошибиться в своём помощнике. Если бы он хотел власти, уже много раз мог воспользоваться ситуацией… но Дин Жун всегда был с ним рядом — не просто рядом, а на его стороне, было ли это в лабиринтах дворца, на шумных улицах столицы или в дальнем походе, куда воля императора направляла своих подданных.       Долгое время Дин Жун был единственным в этом мире, кому он доверял…              А потом в его жизни появился Тан Фань. Невероятно умный и невероятно наивный. Безбашенный, непосредственный, готовый без раздумий ввязаться в какую-нибудь авантюру — он был почти полной противоположностью вдумчивого и добросовестного Дин Жуна. Ван Чжи даже не мог сказать, что готов был на него положиться. Но он попал под неуловимое обаяние магистрата префектуры Шуньтянь и перестал ценить давнего соратника так, как он того заслуживал.       Ван Чжи вспомнил, как в осаждённом борделе Хуаньи еле живой Тан Фань первым делом обратил свой взгляд к Суй Чжоу — ну, это было вполне логично и ожидаемо. Но именно Дин Жун без сомнений и страха встал между ним и готовыми выпустить смертоносные стрелы лучниками Северного Двора. И не дал Шан Мину спалить здание со всеми, кто в нём находился. И, забыв о собственной безопасности, первым ворвался в зал с единственной мыслью — всё ли в порядке с его командующим?..       Он вспомнил глаза Дин Жуна, напряжённо державшего в руках бомбу, оставленную на память о встрече подлым Ли Цзылуном. Дин Жун взял на себя все риски и молча кивнул ему, давая понять, что он может на него положиться… Ван Чжи знал, что Дин Жун действительно справится. И снова не ошибся.       Дин Жун был первым, кого он увидел, едва придя в себя после взрыва. В глазах помощника было столько отчаянной тревоги — но его тогда больше занимали выходки Тан Фаня…       А Дин Жун снова был вынужден ждать его под дверью, слушать постоянные придирки и на все указания и поручения отвечать неизменным «Слушаюсь!». И Ван Чжи знал, ни на мгновение не сомневался, что Дин Жун исполнит любой его каприз, какие бы сложные задачи, нереальные сроки и невыполнимые условия он ни ставил.       «Слушаюсь, командующий!» — говорил Дин Жун и разбирал состав сложного яда за три часа, хотя обычно на это требовалось три дня.       «Будет исполнено!» — и из сотен разных докладов, архивных справок, свидетельских показаний чётко складывалась картина преступления, даже если для этого надо было не спать трое суток подряд.       Короткий кивок, взмах ресниц — и сложные механизмы, несущие смертельную опасность, превращались в набор запчастей и подробную схему сборки…       Да, этот безупречный Дин Жун был единственным в мире, кому он доверял.       Но разве когда-то, хоть раз, он сказал верному помощнику, как много значит его преданность и готовность исполнить любой приказ?              ... Значит, что-то всё же случилось вдруг между ними, что сейчас этот идеальный помощник поднял на него меч? В глазах Дин Жуна Ван Чжи видел горечь и тоску — но вместе с тем и непоколебимую решимость. Как же он мог такое допустить в самый отчаянный момент?..       Ван Чжи вспомнил, как пренебрежительно отклонил советы Дин Жуна по поиску переодетой принцессы… Конечно, ведь у него же есть Тан Фань!.. И как залепил звонкую пощёчину, так несдержанно обвинив его в том, что он всего лишь безукоризненно исполнял свои обязанности… Он столько раз хотел извиниться за эту вспышку гнева, но то неотложные дела, то проклятущая гордость ему мешали…       И вот настал час расплаты — но в усталом взгляде бывшего заместителя не было ни скрытого торжества успеха, ни победной искры давно ожидаемой мести. Только горькое сожаление. Его глаза, покрасневшие от переживаний и бессонных ночей, не были глазами победителя в борьбе за желанную должность и высшую власть.       Но Дин Жун приставил меч к его шее и отправил в тюрьму…       В тюрьму — хотя мог бы без раздумий отправить на тот свет. Обстановка к тому располагала.              Ван Чжи, чувствуя, что во рту снова пересохло, потянулся было к кувшину, но остановил свою руку на полпути. Нужно расходовать воду экономнее, ведь неизвестно, сколько им предстоит здесь сидеть.       Цзя Куй, заметив его колебания, налил воды и протянул командующему.       — Не экономьте, мой господин. Мы или выберемся отсюда в ближайшие несколько часов, или уже никогда.       — Обнадёжил, что и говорить! — усмехнулся Ван Чжи, стараясь, чтобы голос звучал насмешливо и спокойно. Кажется, ему это даже удалось, потому что Цзя Куй тоже украдкой усмехнулся.       Кстати, почему Цзя Куй с ним? В одной камере, не в кандалах и оковах?.. Какая беспечность со стороны их тюремщиков! Или в этом что-то есть?..              Мысли Ван Чжи снова, почти против его воли, вернулись к Дин Жуну. Да, его заместитель не мог открыто встать на его сторону — ну, если только с целью получить два трупа вместо одного. При попытке сопротивления их бы наверняка убили сопровождавшие Шан Мина солдаты, и никакой выгоды ни Западной Ограде, ни императору это бы не принесло. Но если остаться в живых, пусть даже в тюрьме, пусть даже безоружным — всё ещё можно было изменить.       Анализируя без лишних эмоций всё, что произошло с ними в последние три часа, Ван Чжи признавал, что с точки зрения стратегии Дин Жун был безусловно прав. Теперь оставалось решить последнюю задачу — выбраться на свободу из этого, может, и не совсем комфортного, но и не самого зловещего места заточения…              Значит ли это, что он не ошибся в Дин Жуне и не напрасно верил ему в любых самых сложных обстоятельствах? Значит, он получил шанс на спасение, потому что Дин Жун рискнул обмануть их обоих — и Шан Мина, и его самого? А может, Дин Жун спрятал его в этой камере, чтобы не дать ввязаться в заведомо проигранную битву?..       Но он должен был ввязаться, ведь он обещал госпоже Ван, что всегда будет с императором, а императору сейчас угрожала опасность.       Ван Чжи устремил взгляд в потолок и постарался сосредоточиться на способах выбраться на свободу. Ничего не приходило в голову, кроме незамысловатого метода Цзя Куя поменяться местами с конвоем, когда конвой за ними придёт. Если бы ещё знать, когда это будет…       Но если Дин Жун всё ещё на его стороне, даст ли он ему какой-нибудь знак — или так и оставит сидеть здесь в неведении? Хотя, вот этот кувшин с родниковой водой и наличие в камере Цзя Куя вполне можно было рассматривать как знаки.       Ван Чжи усмехнулся своим сомнениям и покосился на телохранителя. Тот сидел, прищурив глаза, и сосредоточенно что-то обдумывал. Возможно, просчитывал удары, которые надо нанести конвойным, чтобы вырубить их с первого раза.       — Знаешь, Цзя Куй… Мне кажется, что на самом деле всё совсем не так…       Договорить ему помешал внезапный шум, нарушивший гнетущую тишину тюремных коридоров. Где-то за углом раздались гулкие шаги, и Ван Чжи заметил, как напрягся в своём углу Цзя Куй. Как тигр, приготовившийся к прыжку из засады. Оба узника поняли, что решающий момент близок… ***       В отличие от командующего Западной Ограды, Дин Жун не мучился сомнениями и бесполезной рефлексией. Он знал, что должен делать. Он принял это решение сразу, как только увидел стражников Шан Мина, угрожавших его господину наточенными мечами.       Дин Жун успел молча попросить небеса защитить командующего Вана и приступил к реализации своего плана. А план состоял в том, чтобы ни в коем случае не позволить настырному Шан Мину убить Ван Чжи со второй или любой последующей попытки. Для этого лучше всего подходила тюрьма, в которой он теперь мог распоряжаться по-хозяйски. Пока узники будут сидеть в заключении, он может обеспечить их безопасность и заодно сделать вид, что верно служит заговорщикам, чтобы ещё глубже втереться к ним в доверие. И в нужный момент это доверие предать.       Конечно, Ван Чжи тоже посчитает его предателем, но это уже были незначительные подробности... Хотя нет, ему было горько осознавать, что командующий Западной Ограды разочаруется в нём. Но игра того стоила, и на кону стояла в том числе жизнь самого Ван Чжи. Возможно, когда-нибудь командующий поймёт его мотивы. А сейчас нужно было действовать.       И Дин Жун действовал, запретив себе отвлекаться на лишние эмоции. ***       Шум шагов в коридоре стал громче, и из-за поворота возникла знакомая фигура в неизменном фиолетовом халате. До боли знакомая и близкая, но — чужая, принадлежавшая теперь врагу?..       Командующий Ван до последнего сопротивлялся этой мысли, хотя все обстоятельства вопиюще об этом свидетельствовали. Тот, кому он привык так доверять, был теперь его тюремщиком.       Ван Чжи сделал знак Цзя Кую ничего не предпринимать.       Телохранитель, и сам поняв, кто идёт к ним по коридору, один и без оружия, немного расслабился. С одним Дин Жуном он мог бы справиться, не вставая с места. Но вот в конце коридора возникли ещё два стража, одетые в чужую серую форму. Это не были служащие Западной Ограды. И откровенно говоря, это было очень логично.       Тихо лязгнул замок на двери камеры, и Дин Жун оказался перед лицом бывшего командующего, отвесил ему вежливый, ничего не значащий поклон, заставил себя сдержанно усмехнуться.       — Я пришёл убедиться, что с вами хорошо здесь обращаются и у вас нет обоснованных жалоб.       «Каков нахал!» — подумал Ван Чжи и усмехнулся в ответ.       — Это лучший из курортов, где мне доводилось бывать, господин Дин. Или теперь тебя будут звать «командующий Дин»?..       Дин Жун не отреагировал на его ехидство. Он взял у одного из сопровождавших их стражников блюдо с фруктами и чайник и поставил на столик в углу тюремной камеры.       — Можете не опасаться, в мои планы не входит вас отравить. А поужинать бы не помешало.       — Поужинать? Сколько же уже времени? — не удержавшись, удивился Ван Чжи. Ему казалось, что они сидят здесь не так уж долго.       — Вторая стража только началась, но ночь впереди длинная.       Он подошёл ближе к командующему и протянул ему веер и кисти для туши.       — Помнится, в прошлый раз в тюрьме вы развлекались чем-то подобным…       Ван Чжи хотел резко его одёрнуть, ведь положение узника ещё не означало, что бывший помощник может теперь безнаказанно над ним насмехаться. Но между пластинами веера он нащупал тонкое лезвие кинжала, а среди кистей для каллиграфии скрывались ключи, очень похожие на тюремные.       Дин Жун церемонно поклонился бывшему начальнику.       — Через два часа стража за углом уснёт, — услышал Ван Чжи сдержанный шёпот. — Два поворота налево, железная дверь будет открыта.       — Отличное развлечение! — согласился командующий, принимая этот странный набор для каллиграфии. — Благодарю тебя, Дин Жун. По крайней мере, я не умру здесь от скуки!..       — Будьте осторожны! — даже не шёпот, а лёгкое дуновение ветра от широких рукавов халата. Ван Чжи не мог бы поклясться, что действительно это слышал.       Дин Жун повернулся к выходу, и Ван Чжи, качнув головой, дал Цзя Кую знак оставаться на месте. Похоже, у них теперь был более удобный способ побега.       Когда Дин Жун в сопровождении стражников чужого ведомства скрылся за углом коридора, Цзя Куй поднял на своего господина вопросительный взгляд. Неужели командующий так поддался сантиментам, что пожалел бывшего соратника, не позволив телохранителю напасть на него со спины?..       Ван Чжи, перехватив этот взгляд, довольно усмехнулся. Нет, всё же он не ошибся в Дин Жуне, как никогда не ошибался! Не зря он все эти годы был единственным, кому Ван Чжи полностью доверял.       Он подошёл к Цзя Кую и показал ему веер и то, что в нём было сокрыто. Цзя Куй беззвучно присвистнул.       — Через два часа стража за углом уснёт, — Ван Чжи чуть слышным шёпотом повторил слова Дин Жуна. — Два поворота налево. Железная дверь будет открыта.       Цзя Куй понимающе кивнул, но тут же насторожился.       — А если ловушка?       — Зачем? Мы и так в их руках. Если бы Дин Жун хотел от меня избавиться, что мешало ему сделать это уже десять раз за сегодняшний день?       Телохранитель вынужден был согласиться под натиском логики. Он посмотрел на свечу, догоревшую почти до середины, и прикинул, когда прогорят ещё два часа. Получалось, что у них есть ещё немного времени. От ужина они оба, не сговариваясь, отказались — не потому, что не доверяли, а потому что после ужина могло склонить в сон, а проспать нужный час было бы очень обидно.        ***       Цзя Куй, ловко просунув руку сквозь решётку, открыл замок, который был хорошо смазан — будто специально для такого случая — и отворил дверь их темницы. Вокруг царила тишина. Сделав знак командующему осторожно следовать за ним, он медленно, стараясь не шуметь, двинулся по коридору налево.       Их путь закончился железной дверью в крепкой кирпичной стене. Цзя Куй аккуратно толкнул её, и дверь открылась, представив беглецам ночное безлунное небо и заросли каких-то кустов.       — Командующий! — справа из кустов раздался встревоженный шёпот.       — Дин Жун!..       На мгновение забыв об осторожности, Ван Чжи скользнул на голос, пока Цзя Куй, следуя правилам конспирации, тщательно прикрыл за ними дверь опустевшей тюрьмы и убедился, что на траве не остаётся следов.       — Я знал, что ты не мог меня предать! — с ноткой торжества прошептал Ван Чжи, вглядываясь в настороженные глаза Дин Жуна.       — Командующий, у нас мало времени. Там за углом два коня. Если хорошо постараться, можно к утру быть в Тунчжоу.       Ван Чжи даже вздохнул разочарованно. Какой Тунчжоу, если Империя Мин в опасности?! И почему коня только два?..       Последний вопрос он задал вслух.       — Потому что я не могу ехать с вами. Мне надо прикрывать ваш побег, — коротко объяснил Дин Жун, в душе благодарный шефу, что тот спросил.       — Но я тоже не могу никуда ехать! — решительно заявил Ван Чжи. — Мне надо выручить его величество и разгромить Ли Цзылуна и презренных заговорщиков, примкнувших к нему. Для этого хорошо бы найти Суй Чжоу.       — Найдёте… — вздохнул Дин Жун, понимая, что его намерение спасти командующего с треском проваливается. Он мог бы спасти его от врагов, но не от него самого. — Я провожу вас до стен монастыря, где сейчас должен быть байху Суй, и вернусь сюда.       — Но… разве ты не с нами?.. — в голосе Ван Чжи было столько разочарования, что Дин Жун едва не поддался соблазну. Но у него был собственный план.       — Не могу, командующий. Я буду ждать вас в Западной Ограде. Если вам и господину Суй понадобится подкрепление…       — Понял, — кивнул Ван Чжи, признавая, что этот план тоже может быть полезен. Но как же ему хотелось, чтобы Дин Жун остался с ним прямо сейчас.       — Пойдёмте, я выведу вас в город, — шёпотом позвал Дин Жун, осмелившись легонько потянуть Ван Чжи за рукав. — Стража спит, и в ближайшие пару часов вас никто не хватится. А потом мне придётся отвлечь внимание Шан Мина.       Ван Чжи снова кивнул, но придержал Дин Жуна ещё на мгновение, встретился взглядом с его усталыми и встревоженными глазами.       — Дин Жун… Я никогда не говорил этого, но теперь… может, у меня и не будет другой возможности… Я хочу, чтобы ты знал. Ты — единственный, кому я верил всегда. И я рад, что не ошибся.       Дин Жун почтительно поклонился, и Ван Чжи успел заметить в его глазах радостное удивление. Как мало, оказывается, бывает надо, чтобы отблагодарить за годы верной службы и честного сотрудничества!..       Он накинул на голову капюшон и, коротко кивнув Цзя Кую, последовал за Дин Жуном. Безлунная бархатная ночь скрадывала звук их шагов по мостовой, и беглецы беспрепятственно покинули центр столицы.       Они шли довольно долго в полном молчании, но это молчание было знаком сплочённости и решимости. Каждый знал свою цель и что для этого должен делать.       Наконец, Дин Жун остановился на углу небольшой площади, на другой стороне которой возвышался буддийский храм.       — Здесь, — тихо проговорил он, повернувшись к Ван Чжи. — Дальше я провожать вас не буду. Мне пора возвращаться.       — Дин Жун…       Ван Чжи хотел его удержать, уговорить пойти с ними в храм, плюнуть в конце концов на все тайные интриги и встать плечом к плечу в решающей битве — но пересёкся с ним взглядом и понял, что споры по этому вопросу бессмысленны. Все решения были приняты, все сомнения — отклонены.       — Если всё пойдёт по плану — встретимся в Западной Ограде. Храни вас небо, командующий!       Дин Жун поклонился и, не оборачиваясь, ушёл в ночь.       — Встретимся в Западной Ограде… после нашей победы!..       Ван Чжи украдкой вздохнул, проводил взглядом помощника, пока тот не исчез за поворотом и, плотнее запахнув плащ, направился в сопровождении Цзя Куя в сонный буддийский монастырь, где его величество в этот час не спал и думал о судьбе Империи и о своей любимой жене, которой так много не успел сказать…