В плену

      Дайшо держится за голову и судорожно дышит. Дыхание со свистом слетает с губ, лоб покрыт холодным потом. Дрожащих плеч касается холодная рука, и Дайшо бросается прочь, забивается в угол и с ужасом смотрит на призрака.       Прошло больше месяца с того дня, как Дайшо признался в убийстве Конохи, но надоедливый мираж так и не исчез. Он пробрался за брюнетом в психиатрическую больницу. Уколы, таблетки, беседы с врачом, сон – ничто не помогает избавиться от Конохи. Дайшо засыпает под его насмехающимся взглядом и просыпается от его пугающего шуршания. Каждое утро Коноха сидит у кровати Дайшо, напротив его лица и наигранно ласково тянет:       - Доброе утро, Сугуру! Рад, что ты жив!       Дайшо надеялся, что после признания Коноха оставит его. Простит и отпустит. Сколько раз Дайшо говорил ему, что осознал вину, что презирает себя, что вообще не хотел убивать.              / - Это был приказ, это был приказ, понимаешь? – Дайшо до крови прокусил палец.       - Вот поэтому я и останусь с тобой, Сугуру, - тонко улыбнулся Коноха. – Потому что ты безвольный тюфяк. А еще друг. Друзей не оставляют./              После суда, в котором Дайшо был обвинен по нескольким статьям, его не отправили в тюрьму. Психическое состояние брюнета вызывало опасение не только врачей, занимавшихся с ним, но и судьи и даже матери убитого Конохи Акинори. Было принято решение отправить Дайшо в психиатрическую больницу до улучшения состояния, после чего он будет переведен в тюрьму. Но Дайшо казалось, что он сдохнет в этой белоснежной палате с мягкими стенами и узкой односпальной кроватью.       Коноха не думал его оставлять. Он следовал за ним всюду: в столовую, на прогулку, на очередной прием к врачу, даже в душ. Дайшо чувствовал, что все больше теряет связь с реальностью. Возможно, это было побочное действие одного из препаратов, которых он принимал каждый день.       - Почему ты меня не оставишь? – Дайшо тянет свои отросшие волосы и вырывает несколько волосинок, царапает кожу на лице. Ногти на руках короткие, их стригут каждые три дня, чтобы сумасшедший(как теперь называют Дайшо) не мог причинить себе вреда. – Что тебе еще надо?       - Я твой друг, как я тебя оставлю? – Коноха садится рядом и касается рук Дайшо, заставляя того перестать царапать себя.       - Я же во всем признался. Я рассказал про Ушиджиму. Что еще надо? – брюнет пытается схватить Коноху за ворот толстовки, но руки проходят сквозь парня, и Дайшо падает на пол. – А как же мама? Она так переживает. Она дома… совсем одна.       Дайшо жмурится и изо всех сил пытается выбить образ матери из памяти. Но он никогда не забудет этот разбитый, потерянный взгляд, мгновенно побледневшее лицо. Тогда, в зале суда, ему хватило одного мимолетного взгляда на мать, чтобы почувствовать себя самым гадким, отвратительным и просто худшим сыном на свете. После оглашения решения мать хотела поговорить, рвалась через охрану, слезно упрашивая их пропустить, но Дайшо отказался. Просто прошел мимо, а сам с трудом сдерживал слезы. Слышал, как мать рыдала и кричала вслед, просила поговорить и что-то твердила про любовь. «Да как ты можешь такое говорить?»       - Когда ты присоединился к Ушиджиме, ты об этом почему-то не думал, - Коноха подпирает голову ладонями и снисходительно смотрит на парня.       Не в бровь, а в глаз.       Дайшо начинает биться в истерике. Медперсонал, наблюдающий за пациентом через камеры, реагирует мгновенно. В считанные секунды они добираются до нужной палаты и, уже крепко держа трясущегося и рыдающего Дайшо, вкалывают ему успокоительное и насильно укладывают на кровать.       Дайшо считает, что заслужил такой конец. Нет причин винить в этом кого-то, кроме себя.              ***       Ханамаки пролежал в больнице месяц, затем попросился на домашнее лечение. Удивительное, но за то короткое время, что он провел под наблюдением врачей, его раны и прочие травмы почти затянулись. С переломами, конечно, дело обстояло сложнее, но факт остается фактом: удивительная регенерация. Правда, характером Ханамаки стал хуже, за проведенный в больнице месяц не пустил к себе никого(Мацукава и Савамура, решившие как-то навестить друга, через дверь палаты слышали ор Такахиро вперемешку с матом, медсестра с трудом тогда успокоила разбушевавшегося пациента). Два раза по просьбе Ойкавы Ханамаки навещала Каори, та самая проститутка, к которой тот ходил. Так сказать, производила разведку, но ничего особо не добилась: Ханамаки молчал, хмуро зыркая из-под бинтов, а во второй раз вообще не пустил. На звонки также не отвечал, только однажды справился о Сугаваре, а после отключил телефон. А потом позвонил в день выписки, требуя забрать.       Ханамаки, поддерживаемый Мацукавой, появляется в офисе. Оглядывает всех хмурым взглядом и, оттолкнув брюнета, хромает к дивану. Бокуто и Куроо тут же появляются рядом с другом и бурно радуются его долгожданному возвращению. Ойкава спихивает Савамуру с дивана, освобождая Ханамаки место.       - Ну, прости, - Мацукава выглядит смущенным, он несмело следует за Ханамаки. – Сглупил. Маки, прости! Или так и будешь дуться?       - Отъебись, - ворчит Ханамаки и, остановившись, смотрит на Куроо и сжавшегося от грозного взгляда Ямагучи. – Вас тоже ненавижу. Предатели, - и падает на диван, тяжело привалившись на Сугавару и слабо ему улыбаясь в качестве извинения.       «А ему улыбается!» - хмурится Мацукава и складывает руки на груди, становясь похожим на обиженного ребенка.       - Боже, - вздыхает Куроо и прикрывает глаза.       - Прости, - пищит Ямагучи.       И Куроо, и Ямагучи в тот день находились в одной машине с раненым Ханамаки, но ни один не настоял, чтобы Мацукава поехал в больницу. То ли шок, то ли просто глупцы, но это чуть не стояло жизни Ханамаки(как считал он сам). Он еще не решил, стоит ли их прощать. Внутри просыпается садист и соблазняет разными идеями: эту троицу можно использовать в своих целях. Мацукаву заставить будет сложно, Куроо может и рукой махнуть, мол, не будет пресмыкаться, а вот Ямагучи…       - Как прошли похороны Сэми? – Ханамаки решает оставить свои садистские планы на потом.       - Нормально, - отвечает Ойкава. Говорить, что все было хорошо, язык не поворачивается. Как вообще так можно говорить про похороны? Это такое мероприятие, где не может быть что-то хорошо, ведь люди теряют своего близкого человека. Поэтому Ойкава считает, что «нормально» - самое подходящее слово. – Мацукава и Савамура сделали шикарный гроб. Даже богачам такие не делали.       - Мать Сэми очень тяжело переживает это, - произносит Сугавара и мнет пальцы.       Сугавара, сам еще не оправившись от шока, вызвался поговорить с семьей Сэми. Попросил предоставить все ему, отказался от сопровождения. Ойкава не знает, рассказал ли Сугавара правду о способе заработка Сэми. Как понял Ойкава, Сэми присоединился к группировке из-за нужды – на лечение матери требовалась большая сумма. Шатен считает, что раскрывать правду ни к чему: зачем очернять память о таком замечательном человеке? Да, занимался ужасными вещами, но все же занимался добрым и таким жертвенным… Даже удивительно.              / - Ваш сын – замечательный человек, - уже произнеся это, Сугавара понял, что говорил о Сэми как о живом. – Он спас меня, когда я оказался в беде. Он знал, что его могут убить, но все равно рискнул, - блондин мягко приобнял трясущиеся плечи женщины. – Сэми погиб героем и…       - Он всегда был таким, - женщина дрожащим кулачком утерла слезу, и у Сугавары сжалось сердце от этого движения. Было в нем что-то трогательное и беззащитное. Она тихо всхлипнула и закрыла лицо руками, наклонившись вперед.       Сугавара прикусил губу и отвернулся, не в силах смотреть на эту сгорбленную фигуру. Нет ничего ужаснее, чем видеть горе родителя по погибшему ребенку. Хотелось убежать, закричать, со всех сил удариться головой о стену, чтобы стереть из памяти этот образ./       – Делает вид, что все хорошо, но… - он грустно улыбается, смаргивает слезы и тихо шмыгает носом. – Знаете, у нее по всему дому фотографии Сэми развешены. Даже на кухне, целых три штуки. Но это же пройдет, да? – и с надеждой смотрит на Ойкаву.       - Пройдет, - шатен пожимает плечами. – Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы смириться со смертью Иваидзуми. А в случае госпожи Сэми, скорее всего, придется подождать больше – сын все-таки.       - А Юмико, сестра Сэми, - продолжает Сугавара и натягивает улыбку, - благодаря Ямагучи держится лучше.       - Да, Тадаши у нас спаситель девушек и герой-любовник! – хохочет Куроо и трясет покрасневшего Ямагучи за плечи. – Вот только на свидание стесняется ее звать.       - На свидание зовут возлюбленных, а мы с Юмико-чан даже не друзья, - пытается ответить Ямагучи, но его тихий голос тонет в смехе брюнета. – Просто пару раз помог, поддержал.       - Ой, да вы с ней так часто видитесь, что вы уже лучшими друзьями должны были стать, - с другой стороны появляется Бокуто и весело смеется.       - Она мне не нравится как девушка, и вообще, я…       - Только не говори, что ты тоже гей! – кричит Мацукава. – Ребят, ну, пожалуйста, хватит!       Ямагучи открывает рот, чтобы закричать от возмущения, но тут же закрывает и отворачивается. Понимает, что попытка вразумить развеселившихся друзей и доказать им что-то будет провалена, поэтому молча сносит шутки. Посмеются и забудут. По крайней мере, Куроо и Бокуто точно.       - Тадаши, мальчик мой, поменьше общайся с Ойкавой, - Мацукава хватает паренька за ладони и с мольбой заглядывает тому в глаза. – Плохому научит, ой, научит, - и сокрушенно качает головой.       Ойкава раздраженно хмыкает. Как же надоели эту шутки! «Хорошо, что только надо мной издевается, а Сугу не трогает. И на том спасибо!» Шатен громко ставит чашку с чаем на стол, привлекая к себе внимание.       - Кстати, узнавал про Ушиджиму, - Ойкава сжимает ладонь Сугавары. Что не скрывается от взгляда Мацукавы, стоящем позади. Брюнет закатывает глаза и отходит в сторону, бормоча себе под нос «Пидорас. Настоящий пидорас. Утянул на свое голубое дно».       В отличие от Мацукавы, все довольно легко(и даже с пониманием) приняли именно такой исход событий. В день, когда Сугавару спасли, Ойкава, краснея и запинаясь, признался во всем. Ожидал всего: крики, проклятья, насмешки, даже был готов уйти и больше никогда не появляться в жизни друзей. Иваидзуми в голове просил успокоиться.              / «Да они привыкли к твоим эксцентричным выходкам, так что не волнуйся», - будь Иваидзуми жив, он бы улыбался, как чеширский кот. Ойкава прикрыл лицо руками.       Подумаешь, парни нравятся. Он же от этого хуже не стал, просто предпочтения другие. Это же нормально. Ойкава нахмурился, готовый защищаться и приводить аргументы.       - Гоните деньги, - Куроо, едва сдерживавший смех, первым нарушил молчание. Брюнет, довольно улыбаясь, тянул руки к Бокуто и Акааши и жестом просил заслуженный выигрыш.       - Вот и доверяй после этого людям, - проворчал Акааши, шаря по карманам и бросая гневные взгляды на Бокуто. – Я же говорил, не надо спорить.       - В людей надо верить. Даже в таких, как Ойкава, - Бокуто и не старался скрыть разочарования. Шлепнув Акааши по руке, мол, не ищи, вложил в ладонь Куроо деньги сразу за двоих.       Ойкава вскочил с места и начал ходить по кабинету, размахивая руками. Вместо ожидаемых криков и воплей осуждения был спор на его ориентацию. К тому же на деньги. «Это уже слишком».       - То есть вы не удивлены?- у Ойкавы разболелась голова. Смотреть на смеющиеся лица друзей было обидно и неприятно. Хотя на душе отлегло: никто не ругается.       - Ну, ты всегда странноватый был, - Савамура покачал головой и с ухмылкой посмотрел на Сугавару. – А ты, Суга, слишком женственный для парня.       - Рано или поздно Ойкава утянул бы тебя на свою сторону, - согласно кивнул Куроо. – Понял? На «свою» сторону.       А Ямагучи тем же вечером, смущенно улыбаясь, показал Ойкаве коллажи вместе с ним и Сугаварой, которых за год наделал столько, что хватило бы на два альбома./              Как отреагировал Мацукава? Ругался, плевался, за раз выкурил целую пачку сигарет, несколько раз кричал в окно, махал руками. Правда, весь его гнев был направлен только на Ойкаву. Сугавару жалел, убеждал, что все хорошо и что он молодец, Ойкаву же пару раз послал.       Ойкава знает: Мацукава не осуждает, он даже и не против, а ворчит для виду. Скоро перестанет и присоединиться к Савамуре с Куроо, будет бросать сальные шутки в стороны шатена и многозначительно кивать, когда увидит следы на шее Сугавары. Брюнет понемногу остывает и иногда смущенно, как бы невзначай, просит не обижать Сугавару.       - Так, что там насчет Ушиджимы? – Ханамаки щелкает перед лицом Ойкавы, возвращая того в реальность.       - Высшая мера пресечения – смертная казнь. То же самое у Гошики, у остальных просто огромный срок, - Ойкава откидывается на спинку дивана. Ему их не жалко, наоборот чувствуется приятное удовлетворение. Они заслужили это. Отголоски Ищейки твердят, что казнь и срок – это даже слишком простое наказание для таких монстров. Почему бы с ними не сделать то, что они творили с невинными людьми? Почему бы их не расчленить? А может, лучше поместить в те условия, в которых Сугавара провел несколько дней? Обида и ненависть требуют именно этого, но законы запрещают сделать желаемое. Ойкава сжимает колени и хмыкает: а ведь он мог оказаться на месте Ушиджимы.       Хотя почему мог? Казнь и его наказание тоже, просто он смог откупиться и начать новую жизнь. Смог выкарабкаться, смог помочь друзьям, смог победить Ищейку. Рассказал ли Сугаваре о ней? Нет, не решился. Остальных попросил ничего не говорить Сугаваре. Решил, что незачем ему об этом знать. Да, опять скрывает, опять возможно, что Сугавара узнает от кого-то другого. Но от кого? Те, кто мог бы рассказать, мертвы либо под судом, а друзья не расскажут.       Ойкаве хватило несколько приемов у врача, чтобы разобраться с противной Ищейкой. Как бы Иваидзуми ни упрашивал, на большее количество сеансов Ойкава не согласился. Ищейка перестала так сильно пугать, перестала казаться чем-то ненавистным, но неприятные эмоции вызывала до сих пор. Но главное – он перестал считать Ищейку чем-то вроде второй личности, перестал отождествлять себя с ней. Ойкаве удалось закрыть эту шавку в глубинах сознания и не вспоминал о ней уже больше месяца. Специалист и правда попался хороший. После первого сеанса так и сказал: «Адзумане – лучший психотерапевт, поэтому все живо пошли к нему. Сугавара, милый, ничего не знаю, идешь к нему!»       Ищейка больше не тревожит. Ойкава впервые за долгое время почувствовал себя свободным. Страха потерять контроль больше нет. Шатен касается локтя Сугавары и, двинув тазом, немного сползает с дивана, прижимается лбом к плечу парня и прикрывает глаза. Сейчас хочется только защищать, любить и дарить тепло.       - Да уж, Тендо и Суне повезло, что они сдохли, - усмехается Савамура.       - Знал бы, что так будет, Цукишиму не убивал бы, - Ямагучи сжимает и разжимает кулаки, его начинает трясти. Куроо хмуро кивает.       - Не забывайте, что мы могли закончить так же, - встревает Акааши, с беспокойством поглядывая на Сугавару. Вряд ли за такой короткий срок он смирился с правдой и теперь может спокойно слушать кровавые подробности. А быть голосом разума Акааши привык. – Нам просто повезло. Повезло, что Ойкаве удалось договориться.       - Спорим, что тот, с кем он договаривался, был геем? – Мацукава изо всех сил старается не улыбнуться и хмурится, чтобы показать, как ему противно, но не сдерживается и громко смеется.       Комната наполняется смехом, даже Сугавара поддерживает общее веселье. Отворачивается, чтобы скрыть улыбку, - обижать Ойкаву совсем не хочется.              ***       После рабочего дня все – к огромному недовольству Ойкавы – заваливаются к нему домой. Мацукава по-свойски разваливается на диване и нагло закуривает.       - Ойкава, где у тебя пепельница? Или мне твой дорогой ламинат испортить?       - Вот, держи, - Сугавара, успевший переодеться в майку Ойкавы, подает Мацукаве пепельницу. – Недавно разбирал хлам, нашел. Подумал, что тебе может пригодится, все-таки ты часто заходишь.       - Да ты просто находка, Суга, - брюнет принимает пепельницу и, приподняв брови, оглядывает Сугавару. – Тебе бы костюм горничной.       - Всё, всё, кури с радостью и сиди молча, - Ойкава насильно засовывает дымящуюся сигарету в рот Мацукаве и отводит от него Сугавару, который только спустя некоторое время понял намек брюнета и теперь отчаянно краснел.       Ханамаки, под стать Мацукаве, нагло разваливается на диване и с ворчанием пытается отогнать Куроо, который пытается сесть хотя бы на краешек. Бокуто же, которому редко удается бывать в квартире Ойкавы, с детским любопытством осматривает каждый предмет во всех комнатах и наиболее понравившиеся вещи показывает Акааши, следующим за ним по пятам.       - Поставь это на место. Видно же, что дорогая безделица, - Акааши вырывает непонятную конструкцию из рук Бокуто и осторожно ставит на место. – Это тоже не трогай. Ну вот, ты помял обложку!       - Только Ойкаве не говори, пожалуйста! – старенькая книга в мягкой обложке падает из рук Бокуто, парень хватается за Акааши и пытается скрыться с места преступления, но натыкается на Сугавару.       Акааши хлопает себя по лбу. В глазах Сугавары – легкая досада, взгляд становится влажным из-за слез, но парень быстро их смаргивает и по-доброму улыбается.       - Ничего страшного, это моя книга, - Сугавара успокаивающе хлопает друга по плечу и поднимает книгу с пола. – Она очень старая, так что неудивительно, что так легко мнется.       Акааши, извинившись за неуклюжесть совсем расстроенного Бокуто, уводит его от греха подальше и, как маленького, усаживает в кресло, сам садится рядом, на подлокотник. С улыбкой поглядывает на внезапно ставшего скромным и послушным здоровяка и знаком просит Ямагучи сфотографировать его. Так, на память.              - Как мне этого не хватало, - признается Ханамаки и мутным взглядом оглядывает друзей. – Я так скучал по вам, когда был в больнице.       - О, Маки больше не наливать, - Савамура выдергивает бокал вина из рук Ханамаки и тыкает тому в лицо стаканом с соком. – На, протрезвей.       - Да трезвый я! – Ханамаки отбирает бокал и делает огромный глоток. – Просто… ой, да неважно уже. Такой момент испортил!       На лице каждого появляется легкая улыбка. Все понимают, что именно хотел сказать Ханамаки. Приятная, дружеская и очень теплая атмосфера ощущалась каждой клеточкой тела, на душе становилось так хорошо, что не хотелось никуда уходить. Вот бы остаться у Ойкавы и жить вместе огромной толпой!       Ойкава гладит макушку Сугавары и ластится, как кот. Как долго он ждал момента, чтобы каждый его вечер проходил так, рядом с любимым человеком. Неужели для этого нужно было пройти те ужасные испытания, пережить похищение и рисковать собственной жизнью и жизнью друзей? Видимо, такова была цена. А не слишком ли она велика? Ойкава отмахивается: их с Сугаварой любовь пока ненормальна для общества; чтобы отстоять ее, им в любом случае придется сталкиваться с трудностями. Похищение и все, что было с ним связано, - показатель того, что они со всем справятся.       Ойкава трется лбом о плечо Сугавары. Как же рядом не хватает Иваидзуми! Даже Конохи с его взвизгами в сторону Бокуто.       «Ну, ты хотя бы немного счастлив? – словно по зову, в голове звучит голос Иваидзуми. – Сугавара же рядом, остальные живы. Тебе еще что-то надо?»       «Знал бы ты, как я счастлив, Хаджиме! Я, между прочим, теперь живу с Сугой, а ты сомневался, помнишь?» - шатен представляет, как друг довольно ухмыляется, и гладит Сугавару по руке, будто хвастаясь.       «Наконец-то ты счастлив, Дурокава Тоору», - голос Иваидзуми и правда звучит, словно тот улыбается. Тихий, едва слышимый смех, и Иваидзуми замолкает, покидая сознание Ойкавы.       - Ойкава, ну, не при Ямагучи же, - Сугавара легонько шлепает шатена по руке и под общее хихиканье грозит тому пальцем, сам же хитро улыбается. Ойкава, погрузившись в последний разговор с Иваидзуми, не заметил, как забрался рукой Сугаваре под майку. А этот юморист вместо того, чтобы краснеть, как полагается всем приличным мальчикам, вздумал смутить Ойкаву. – Не та возрастная категория.       Извиняясь и нещадно краснея, Ойкава одергивает руку и отползает, руки скрещивает на груди. Он привык сам смущать, привык выполнять ведущую роль и быть альфой, а не наоборот. В отношениях именно он альфа, но иногда милый засранец Сугавара шалит, выкидывает такое, что не сразу поверишь в им сказанное. «Да как такое солнышко может такое творить?» - читается во взгляде Ойкавы. А еще Ямагучи, Акааши и Ханамаки.       - Видимо, нам пора, - Куроо двигает бровями и утягивает шокированного Бокуто, которого подгоняет не менее шокированный Акааши. Слышится недовольный шепот Ямагучи, не успевшего заснять «самый милый момент в своей жизни».       Сугавара кивает Ойкаве, зовя проводить друзей, и шатен послушно подчиняется. Не любит он это дело, гости же знают, где выход, не заблудятся, так в чем смысл их провожать? Ладно, если это родители или какие-то важные гости, а тут друзья. Эти самые друзья всегда заваливаются к нему без предупреждения, часто съедают всю еду из холодильника, так еще и курят и усаживаются в любимое мягкое кресло. Иваидзуми хотя бы предупреждал: звонил, уже будучи в лифте. Но Сугавара был непреклонен. «Даже если это лучшие друзья, их все равно надо провожать», - сказал однажды он. Ойкаве пришлось подчиниться, ведь он Сугавару любит и по мелочам ссориться с ним не хочет.       Поэтому Ойкава, натянув на себя улыбку, стоит в коридоре и вяло машет друзьям на прощание.       - Сугу обидишь – убью, - вместо положенных слов и пожеланий доброй ночи Савамура грозит Ойкаве кулаком, но тут же расплывается в улыбке и по-дружески хлопает по плечу.       - Если завтра опоздаете, мы поймем, - Куроо хитро подмигивает Сугаваре, от чего тот – вот неожиданность! – густо краснеет и спешит скрыться в комнате. Брюнет наклоняется поближе к Ойкаве и быстро шепчет. – Потом расскажешь, хорошо?       - Все, вали отсюда, - возмущенный Ойкава грубо выталкивает Куроо за дверь, вместе с брюнетом случайно задевая Акааши и Ямагучи.       - Ну мне же интересно! – Куроо круто разворачивается и упирает руки в бока. – Бокуто, подтверди, - и Котаро согласно кивает.       - Мы, вообще-то, друзья, а с друзьями нужно делиться всем! – Куроо упрямо стоит на своем, в янтарных глазах играет огонек азарта. «Да ты просто издеваешься!»       - А можно у меня хоть что-то личное останется? – и Ойкава с грохотом захлопывает дверь.       Терпеть приставания этих двоих гораздо труднее, чем игнорировать ворчание Мацукавы. Бокуто и Куроо следят буквально за каждым шагом Ойкавы и Сугавары, многозначительно переглядываются, стоит тем сказать друг другу хотя бы одно слово, а еще засыпают постоянными вопросами. Как будто у самих личной жизни нет! «А ведь правда – нет».              - Я скачал новый фильм, - Ойкава плюхается рядом с Сугаварой и приобнимает его за плечи, притягивая к себе. Блондин, как настоящая хозяюшка, успел все убрать из гостиной и даже помыть посуду, теперь же, урча, прижимается к широкой груди парня и устало выдыхает. – Думаю, тебе понравится.       - Ну, судя по жанрам, должен, - улыбается Сугавара, смотря на страничку фильма в википедии. – Как ты там это называешь? Сопливая мелодрама?       Проходит полчаса с начала фильма. Сугавара смотрит заворожено, совсем не отрываясь. Ойкава начинает скучать уже в первые десять минут. Но не уходит, сдерживается, чтобы не начать зевать от нудности фильма. Знает, что Сугавара любит этот жанр, поэтому терпит. Шатен косит взгляд на парня и мягко улыбается.       Сугавара прекрасен и непозволительно мил. Так и хочется повалить его на диван и обнимать, обнимать, обнимать. Невинная улыбка превращается в хитрую ухмылку. Ойкава, повернувшись, заключает Сугавару в объятия и валит, подминая под себя.       - Тоору! – взвизгивает блондин.       - Ты смотри, не отвлекайся, - выдыхает шатен куда-то в шею парня и покрывает кожу мягкими поцелуями, изредка покусывая. Руки забираются под майку, вырисовывая узоры на коже, Сугавара начинает извиваться от приятной ласки. Касается щеки Ойкавы и осторожно тянет к себе, прося поцелуй.       Домашние штаны стянуты и валяются где-то на полу, туда же отправилась футболка шатена. Ойкава облизывает пересохшие губы, кладет ладонь на колено Сугавары и медленно, будто боясь, ведет вверх, оглаживает внутреннюю сторону бедра. Нежная кожа покрывается мурашками, Сугавара прогибается и, зажав рот рукой, сдавленно стонет.       Ойкава закатывает глаза.       - Коуши, ну, мы же договорились, - он перехватывает руки Сугавары за запястья и заводит их над головой парня. – Сделаешь так еще раз – привяжу руки к спинке кровати, понял?       - Садист, - смеется Сугавара и кладет руки на плечи Ойкавы, тут же ноготками вонзаясь в разгоряченную кожу.       Ойкава не торопил, не давил, не заставлял Сугавару делать то, что ему не нравится. Только однажды предпринял попытку перейти от ласк к чему-то большему, но Сугавара так сильно засмущался, что – даже смешно – испугался и едва не расплакался. В ту ночь Ойкава, успокаивая дрожащего парня, с трудом сдерживал писк умиления и смех. После этого решил не давить, а ждать. Отпугивать – это последнее, чего хочет Ойкава. Глупо было ожидать быстрого развития отношений, особенно после того, что пришлось пережить Сугаваре. Ойкава потерпит, все-таки любит Сугавару.       Но сегодня что-то подсказывало: все будет. Спокойная обстановка, хороший фильм, даже освещение настраивает на нужное настроение. «Надеюсь, я не один это чувствую».       Взгляд Сугавары затуманен, где-то на глубине плескается любопытство и немного смущения. Блондин сам движется навстречу, призывно раздвигая бедра и несмело касаясь Ойкаву там, куда смог дотянуться. Ойкава наклоняется , целует грудь Сугавары, наслаждаясь тихими стонами-всхлипами парня. В это время подцепляет пальцем резинку боксеров и медленно тянет.       - Подожди! Не надо, - вдруг руки упираются в широкие плечи, пытаясь оттолкнуть. Сугавара смотрит испуганно и виновато. – Я…       Рука Ойкавы останавливается. Боксеры Сугавары стянуты наполовину. Досада, легкое разочарование и… понимание. Ойкава не монстр или насильник какой-нибудь. Будь тут Ищейка, уже давно бы взяла сжавшегося Сугавару силой.        - Хорошо, - Ойкава убирает руку, садится, прижав первую попавшуюся подушку к животу. Надо немного успокоиться, ослабить возбуждение. Трение подушки о возбужденную плоть делает только хуже. Ойкава запрокидывает голову и глубоко дышит.       «Стыдно-то как», - закусывает губу и отворачивается. Сугавара сидит рядом полуголый, пытается трясущимися руками натянуть белье и нашарить валяющиеся рядом штаны. Ойкава подхватывает выброшенную одежду и, не глядя, подает блондину. Краем глаза замечает, что тот так и не смог нормально надеть трусы, и в голове появляется заманчивая мысль помочь это сделать. «А можно ли?..»       - Тебе помочь? – Ойкава и не надеется на положительный ответ.       - Д-да, - тихо отвечает Сугавара и ползет ближе. – А то я уже з-замерз.       - Попа мерзнет, да? – Ойкава кривит губы в улыбке. «А ведь могло быть тепло», - он всеми силами игнорирует усиливающееся давление внизу живота. Разворачивает Сугавару к себе спиной, пододвигает ближе и легко натягивает на него белье. Старается к нему не прижиматься, чтобы тот не понял масштаб трагедии и, несмотря на явное свое несогласие, не решился. Сугавара же такой жалостливый!       - Спасибо, - Сугавара низко опускает голову, пряча лицо, и откидывается назад, вплотную прижимаясь к Ойкаве. – Ой!       Ойкава готов провалиться сквозь землю. Он, взрослый, почти тридцатилетний мужчина, чувствует себя незрелым подростком, которого застали за всякими непотребствами. Больше не в силах выдерживать полный шока и страшного осознания взгляд, так и бегающий с лица шатена на его пах, Ойкава закрывает Сугаваре глаза.       - Не смотри! Или никогда не видел такого? Тебя не учили, что пялиться на вставшие чужие письки неприлично?       - Во-первых, ничего не чужая, - Сугавара разворачивается к шатену лицом, упирается одной рукой на его колено. – Во-вторых, я случайно прижался.       «Надеюсь, хуже уже не будет». Хрипло выдохнув, Ойкава ставит одну ногу на пол, намереваясь встать, но Сугавара сильнее давит на колено. Толкает шатена, заставляя того лечь, и склоняется над ним. Как испуганный кролик, смотрит на выпирающий бугор на штанах Ойкавы и осторожно сжимает его одной рукой, другой – пытается ухватиться за штаны шатена.       «Нет, ну, ты серьезно?» - визжит про себя тот и дергает ногами.       - Суга… Коуши, не надо! – Ойкава отталкивает парня. – Не надо себя заставлять. Слышишь?       - Но… - Сугавара, как парень, понимает, как неудобно сидеть со стояком и ждать, когда возбуждение отступит. Кто знает, сколько это займет времени? Кажется, еще минута, и щеки полностью сгорят от смущения и неловкости ситуации, оставив после себя только огромные дыры. Решившись, Сугавара выпаливает на одном дыхании. – А я могу тебе помочь?       Ойкава впадает в ступор, а рука сама тянется к паху. Он сам себе поможет, только надо одному остаться. А Сугавара не оставит, Ойкава это чувствует: блондин, на удивление, сейчас потерял весь стыд и со стопроцентной гарантией пойдет следом за парнем. Будет караулить у туалета. Ойкава нервно хихикает, представив эту картину.       Как Сугавара может помочь? Часть сознания, которой еще не завладели возбуждение и похоть, откидывает извращенные варианты. Ойкава лихорадочно пытается найти выход из ситуации. Хочется чувствовать Сугавару, касаться его, но при этом не принуждать. Ответ находится сам.       - Давай просто полежим, - голос хрипит. Ойкава ложится на спину и приглашающе раскрывает руки. Сугавара, не медля ни секунды, ложится сверху, забирает руками под спину Ойкавы, пытаясь обхватить в объятии.       Едва Сугавара ложится, прикасаясь телом, Ойкава издает тихий стон и мгновенно закусывает губу. Нужно немного потерпеть, и возбуждение само спадет. Вдруг Сугавара делает маленькое, но плавное движение бедрами, и Ойкава, не сдержавшись, вновь стонет.       - С-суга!.. – шатен, давясь очередным стоном, цепляется за плечи улыбающегося, как чертенок, Сугавары. – Прекрати, пожалуйста! Мне и так хреново, так ты еще дразнишь.       - Я никогда не слышал, как ты стонешь, Ойкава-сан, - тянет Сугавара, двигая бедрами, смотрит потемневшими глазами. – Какой приятный звук…       «Это кто из нас еще садист?» Ойкава ведет руками по спине Сугавары, забирается под майку, оглаживая и слегка царапая разгоряченную кожу. Одной рукой зарывается в серебристые волосы и впивается жадным поцелуем в приоткрытые губы. Сугавара тихо стонет и смешно причмокивает, приоткрывает рот, позволяя Ойкаве углубить поцелуй. Тот прижимает блондина сильнее, хватает за бедро и тискает за мягкую ягодицу. Все происходящее кажется сном, и, чтобы убедиться в его реальности, Ойкава незаметно щиплет себя за бок. Сугавара, сладко стонущий и ерзающий на нем, никуда не исчезает.       Блондин разрывает поцелуй и, тяжело дыша, садится, поудобнее устраивается на бедрах Ойкавы. К неудовольствию последнего, возбуждение только усилилось. Интересно, кому будет больше стыдно, если Ойкава начнет дрочить прямо сейчас?       - Тоору, можно я завтра опоздаю? – Сугавара слегка качает бедрами, ему все никак не удается удобно сесть.       - Да, конечно, - шепчет Ойкава. – У тебя что-то серьезное? Моя помощь нужна?       Сугавара, выгнувшись в спине, медленно снимает футболку и хитро смотрит на шатена.       - Без тебя никак, - и облизывает губы так соблазнительно, что у Ойкавы перехватывает дыхание. Ну настоящий чертенок! Как там говорят? В тихом омуте черти водятся? Самое то про Сугавару.       Ойкава, оттолкнувшись, меняется местами с Сугаварой и теперь подминает его под себя, сжимает его запястья и качает бедрами, вырывая у блондина скулящие стоны.       - Заметь, ты сам предложил, - шепчет в самое ухо, и Сугавара крепко обхватывает за шею.              ***       Ребята стоят возле машин и ждут, пока Мацукава докурит, прежде чем разойтись. Ямагучи с детским восторгом рассматривает новую машину Куроо и, краснея и теребя пальцы от волнения, просит его подвезти.       - Когда я тебе отказывал? – брюнет взъерошивает парнишке волосы. Ямагучи пищит от радости и несколько раз оббегает машину, все еще продолжая восхищаться ею.       - Он стал веселее, - задумчиво говорит Ханамаки, кивая на Ямагучи. – Видимо, убийство Цукишимы и правда хорошо на него повлияло.       - Когда синяки прошли, ему стало намного лучше, - Акааши вздрагивает от вечернего холода и легонько хлопает себя по плечам. Бокуто накидывает на айтишника свою куртку. – Но терапия с доктором Адзумане помогла больше, конечно.       Ханамаки удивленно вскидывает брови.       - Ямагучи правда согласился?       - Не сразу, - качает головой Мацукава. – Говорил, что ему стыдно, что даже врачам будет стыдно и неприятно это слушать. Но ты же знаешь Ойкаву, - он улыбается уголками губ и пожимает плечами. – Уговорил.       - Скорее заставил, - в один голос говорят Куроо и Акааши.       - И хорошо, что заставил, вам так не кажется? – Бокуто поджимает губы. – Иногда что-то нужно делать принудительно. Помните, как Ямагучи был сломлен? Ничего плохого сказать не хочу, но разве в таком состоянии можно что-то адекватно оценивать? Как еще с Юмико-чан умудрялся общаться…       - А ты иногда разумные вещи говоришь, - Мацукава медленно хлопает в ладоши, но получается как-то саркастично. – Нет, правда.       Становится совсем темно. Мрак ночи разбавляют только фонари и свет из окон некоторых квартир. Ямагучи мечтательно прикрывает глаза и втягивает носом холодный воздух.       - Люблю гулять по ночам. Давайте прогуляемся? – паренек машет рукой, зовя за собой. – Тут недалеко есть парк.       - Прости, Ямагучи, в следующий раз, - Бокуто хватает за плечи сонного и поэтому похожего на сову Акааши. – Боюсь, Акааши по дороге уснет.       - Не усну, - бурчит брюнет. – Но правда, лучше в следующий раз. Единственная прогулка, которую я сейчас хочу, - это прогулка до дома. Бокуто, ты со мной?       У Мацукавы едва не выпадает сигарета, Ханамаки давится воздухом, а Куроо и Ямагучи многозначительно переглядываются. Последний незаметно достает телефон и включает камеру.       - Акааши, ты бы поаккуратнее, - отойдя от шока, говорит Мацукава, рука с зажатой в пальцах сигаретой дрожит. – На твоем месте я бы этому оболтусу не доверял.       - Мало ли что, - поддерживает Ханамаки и прыскает со смеха.       Бокуто моргает несколько раз, качает головой, всматривается в сонного Акааши и оглядывается на друзей, чтобы удостовериться, что ему не послышалось.       - Предлагаешь тебя проводить? – всегда громкий голос Бокуто звучит непривычно тихо.       - И на ночь остаться, - во взгляде Акааши ни намека на шутку. Брюнет слабо хватается за локоть здоровяка и подталкивает в нужную сторону. – Ты все равно с утра пораньше завалишься, а так хоть немного дольше посплю.       - До завтра! – Бокуто уже забывает о друзьях, довольно сияет, как медный таз, важно шагает рядом с Акааши и несмело закидывает тому руку на плечо. На мгновение затихает, ожидая реакции. Айтишнк сдержанно кивает, и Бокуто, расплывшись в самой счастливой улыбке, прижимается ближе. – Акааши, а может, будешь называть меня Котаро, по имени?       Они отошли на не такое уж большое расстояние, их разговор был слышен. Куроо, услышав последний вопрос друга, бьет себя по лицу: «Да куда ты летишь, а? Опять Бокуто-саном быть захотел?»       - Нет, - решительно качает головой Акааши, и Куроо радуется терпению брюнета. – Хватит с тебя и просто Бокуто.       Ямагучи делает несколько кадров и довольно крутит телефон в руках. Мацукава, чтобы окончательно справиться с шоком, закуривает снова. Куроо усмехается. Что ж, Бокуто добился своего: Акааши больше не держит его на расстоянии и даже сам предлагает ночевку. «Эх, засранец, друга у меня уводит», - брюнет стирает невидимую слезу.       Окна квартиру Ойкавы выходят на их сторону. Куроо внимательно присматривается. В одном из окне виден слабый свет, будто от лампы с голубым свечением или от телевизора. Губы дрожат в улыбке, парень задумчиво потирает подбородок.       - Как думаете, что они сейчас делают? – задумчиво тянет Куроо.       - Блять, - Мацукава сминает сигарету и недовольно смотрит на брюнета, - а если бы я ел?