«А мы летим вместе с птицами,
Чтобы эту жизнь посмотреть с конца.
Всё пройдёт, но свет твоего лица
Навсегда со мной.
…
И над холодными крышами
Падаем, как будто с небес вода.
Ты ведь не поверишь, но я всегда
Чувствую тебя»
(Алексеев – Чувствую душой)
Цилин медленно моргнул, осторожно пошевелив конечностями. Каждое движение отдавалось ноющей болью в груди и слабостью, но ничто не ограничивало их. Место, в котором он оказался, отдаленно напоминало комнату в Синьюэ, однажды любезно предоставленную Чжан Жишанем. Хотя он и не брался судить об этом, не до конца уверенный даже в том, что это не сон. Мягкая подушка и теплое одеяло, определенно походили на настоящие, однако реалистичность сновидений порой могла удивлять – Чжан точно знал, каково это, проживать день за днем во власти иллюзий, порожденных собственным подсознанием. - Ну, привет, - до боли знакомый голос разрушил сонную атмосферу, врываясь в помещение вместе с коротким предупреждающим стуком. Улыбка на бледном лице стала шире, как только посетитель встретился глазами с Цилином, но тут же погасла. – С-сяогэ…, - голос дрогнул, обрываясь. Чжану даже на мгновение показалось, что собеседник готов вот-вот расплакаться, настолько несчастным он выглядел. – Ты же не забыл меня? – совершенно потеряно спросил мужчина, не решаясь приблизиться. – Это ничего, если да, - тут же добавил он, беря себя в руки и возвращая натянутую улыбку. – Это ничего. Просто не исчезай. Снова. Или ты не хочешь… - У Се, - справившись, наконец, с онемевшими от длительного молчания голосовыми связками, позвал Цилин, тем самым прерывая бесконечный поток слов своего сокровища. - Ты помнишь… Сяогэ хлопнул ладонью по одеялу, осторожно сжимая дрожащую кисть потомственного расхитителя, успокаивающе растирая большим пальцем, как только тот с преувеличенной осторожностью опустился на самый край кровати. - Я думал, что ты забыл меня, - с обезоруживающей честностью признался У Се, стоило панике отступить под нежными прикосновениями прохладных пальцев. Выгнув бровь, Цилин с хорошо читающимся в глазах непониманием посмотрел на нервно перебирающего складки одеяла наследника семьи У. - В прошлый раз… - Я вспомнил тебя, - хрипло напомнил он, ненавязчивыми движениями, все еще отнимающими столько сил, призывая любимого расхитителя сесть ближе. На бледном лице У Се по-прежнему сохранялась печать испуга, и Цилин корил себя за то, что не позвал раньше, сомневаясь в своей способности произнести хоть слово. И этого промедления оказалось достаточно, чтобы самый дорогой человек принял его на свой счет, решив, что забыт и, судя по всему, нежеланен даже в роли простого посетителя. - Как ты себя чувствуешь? Неопределенно мотнув головой, насколько позволяла наиболее удобная поза, Цилин вновь вгляделся в лицо потомственного расхитителя, будто видел его впервые. Кроме почти фосфорной бледности и пережитого испуга, на нем отчетливо проглядывали следы усталости: синие круги под глазами, озабоченные морщинки в уголках глаз, ярко выделявшаяся на фоне общей тусклости глубокая морщина, пересекающая лоб, словно У Се постоянно хмурился, искусанные сухие губы, потускневшие глаза. Не отдавая отчета в собственных действиях, Сяогэ потянулся к привлекшим внимание знакам поселившейся в душе любимого человека тревоги, подушечками пальцев разглаживая скорбную морщинку на лбу, спускаясь ими к уголкам глаз и губам. У Се заворожено наблюдал за действиями Цилина. Такой Сяогэ казался еще более неземным созданием: божественно красивым, нежным и ласковым. Даже не смотря на то, что босс У чувствовал себя героем какого-то сопливо-розового бюджетного романа, желания отстраниться не возникало. Хотелось совсем наоборот прижаться, обнять, но страх потревожить едва зажившие страшные раны и причинить боль, пресекал несообразное желание на корню. - Две недели… Вероятно, прозвучавшие слова больше походили на жалобный скулеж, но даже он не остановил увлеченного новым, одному лишь ему известным интересом Сяогэ. Прохладные пальцы задержались лишь на мгновение, продолжая свой путь по лицу У Се. От вынужденной позы начинало болеть плечо, но босс У проигнорировал сигналы собственного нуждающегося в отдыхе тела. Даже вот так практически в абсолютной тишине находиться рядом с живым и идущим на поправку Цилином, было достаточно, чтобы тревога, обосновавшаяся в душе потомственного расхитителя, отступила. Возвращение на континент прошло как в тумане. У Се смутно помнил, как его куда-то несли. Помнил звучащие где-то на фоне пульсирующей боли голоса, хотя и не мог разобрать смысла бросаемых фраз. Помнил размытые очертания мальчишеского лица. Очнулся босс У спустя три дня в одной из комнат Синьюэ под присмотром Ли Цу и сурово выговаривающего за безответственность Хо Даофу. Панцзы появился позже, скорбно заявив, что У Се и Сяогэ когда-нибудь доведут его не просто до седых волос, а отправят прямиком на тот свет от пережитого стресса. С этого момента для босса У начались тяжелые, окрашенные в серые тона с неравномерными пятнами болезненного румянца на осунувшемся лице Цилина дни, опаленные жаром восстанавливающегося после многочисленных ранений и травм тела, пропитанные сожалениями и бессонными ночами. Ни причитания подрывника, ни упреки доктора Хо, ни заверения Лян Вань, ни затравленный взгляд Лю Сана, ни просьбы Ли Цу не смогли убедить У Се покинуть комнату Сяогэ на время превышающее нескольких минут. Но даже тогда он действовал быстро, не позволяя себе задержаться за пределами пропахшего лекарствами помещения дольше, чем того требовали раздражающие физиологические позывы собственного организма. Короткий сон в неудобном кресле и однообразная поза, разумеется, не способствовали выздоровлению самого босса У: рана на плече никак не желала затягиваться, сочась сукровицей, треснувшие ребра ныли, а синяки по всему телу и другие мелкие травмы причиняли ощутимый дискомфорт при каждом движении и в покое. Но У Се научился игнорировать все, что не относилось к присмотру и уходу за Цилином. В прошлый раз он бросил Сяогэ, укатив в Ханчжоу, на этот раз никаким силам на свете не под силу было сдвинуть его с места. Этот непреложный факт пришлось принять даже настырному У Эрбаю, решившему докопаться до истины и заявившемуся на порог Синьюэ с целым списком разнообразных претензий и обязанностей наследника семьи У. От того, насколько цветисто умеет выражаться верный своим друзьям Панцзы, опешили все, кто оказался в тот день в радиусе досягаемости зычного баса подрывника. Единственный, кто не скрывал своего веселья от наблюдения за разыгравшейся сценой, достойной нескольких премий Оскар, был Чжан Жишань, судя по довольному выражению лица, мысленно подписавшийся под каждым словом пуза и души Железного Треугольника. - У Се. С трудом вырвавшись из плена одолевавших его мыслей и сомнений, У Се перевел взгляд на Сяогэ, растягивая губы в искренней улыбке, нашедшей свой ответ в дрогнувших уголках губ напротив. - Ложись. Неожиданно сильная хватка на здоровом плече увлекла босса У вниз, пресекая любое сопротивление. Вот так лежать головой на груди Чжана было приятно и спокойно. - Мне не больно, - возразил на не озвученный протест Цилин, почувствовав как напряглось тело любимого человека, стоило тому подчиниться немой просьбе и лечь именно так, как того хотел сам воин. - Твоя рана… - Тебе нужно поспать, - не дав своему сокровищу договорить, чуть более властным, но вместе с тем ласковым тоном заявил Сяогэ, обнимая, наконец, расслабившегося потомственного расхитителя, и оставляя на его макушке практически невесомый поцелуй. Скрипнувшая пару часами позже дверь вырвала Чжана из уютных грез. На пороге стояла целая делегация, с изумлением поглядывающая на свернувшегося под боком воина спящего У Се. Приложив палец к губам, Цилин коротким жестом указал на дверь, окатив нежданных посетителей холодным предупреждающим взглядом, говорящим лучше любых слов. Скомкано извинившись, отчаянно краснея, Лю Сан первым покинул комнату, пообещав зайти позже. За ним последовали остальные, оставив наедине с друзьями не дрогнувшего под выразительным взглядом несокрушимой силы Железного Треугольника Панцзы. - Айя, Сяогэ, - громким шепотом пропел подрывник, бесцеремонно плюхаясь на кровать за спиной босса У. – Как спалось? Закатив глаза, Цилин усмехнулся: все-таки, не считая У Се, Ван Юэбань был лучшим, что случалось в его невероятно длинной по меркам обычных людей жизни. Пожалуй, к этому перечню можно было добавить еще и Ли Цу, но разговор с мальчишкой, которому требовались именно слова, а не жесты, стоило отложить хотя бы до тех пор, пока один неугомонный, упрямый и самый невероятный в собственноручно созданной вселенной на троих человек не отоспится после ночных бдений у кровати Сяогэ. А уж в том, что У Се, наплевав на самого себя, находился рядом все это время, сомневаться не приходилось. - Вижу, что хорошо, - кивнул Панцзы, возвращая ехидную ухмылку. – Еще не оправился, а уже тянешь свои похотливые руки к Тяньчжэню. Или это он тебя решил развратить? Что скажешь? - Я. - Тц, Сяогэ! – добродушно хохотнул подрывник, утыкаясь лицом в свободную подушку, чтобы заглушить вырвавшийся звук. – Прежде, чем вернетесь к своим мартовским играм, придется полностью выздороветь. Не хочу растаскивать ваши обнаженные тела по больницам, если вас прихватит в самый ответственный момент. - Сейчас ты с нами в одной кровати, - парировал Цилин, смерив друга нечитаемым взглядом. - Что, все же предлагаешь влиться и стать третьим? - А ты собираешься? – невозмутимо уточнил Сяогэ, откровенно наслаждаясь общением с языкастым Панцзы, в наполненной язвительными комментариями речи которого звучала исключительно поддержка, без малейшего намека на высмеивание или неприятие. - Не-не-не, - отчаянно борясь со смехом, отмахнулся от воина Юэбань, устраиваясь на подвернувшейся подушке. – Избавьте меня от подробностей вашей интимной жизни и непосредственного участия в ней. Хотя…, - задумчиво протянул он, старательно пряча хитрую улыбку, - мне всегда было интересно, кто кого соблазнил первым? Что?! – вскинул брови пузо и душа Железного Треугольника, с достоинством выдерживая насмешливый взгляд. – Тяньчжэнь все равно ничего не скажет. - Думал, ты спросишь, кто сверху, - с деланным равнодушием заметил Цилин, не отводя глаз от кипящего праведным возмущением подрывника. - Айя, Сяогэ, по некоторым очевидным признакам, любой может догадаться! – шепотом воскликнул Панцзы. – И тут главное, чтобы вас обоих все устраивало, - став серьезным, решительно обозначил он, накидывая на плечи У Се притянутый с изножья кровати плед. – Знаю, ты очень заботишься о Тяньчжэне и никогда не сделаешь ему больно, но есть вещи, которые он вряд ли озвучит. Понимаешь? - Я предлагал, - неожиданно даже для самого себя поделился с другом Цилин. В конце концов, именно Панцзы намекнул им о следующем шаге, именно он снабдил всем необходимым, именно он остался, когда обнаружил своих друзей в Ушаньцзюй после первой совместной ночи, не упрекнув ни словом, ни жестом. Поэтому говорить с ним на подобные темы и быть при этом достаточно откровенным казалось совершенно естественным. - О?! - И мы разговариваем, - после непродолжительного молчания, решил уточнить Чжан. - Хорошо, - не переставая оставаться серьезным, кивнул Панцзы. – Это очень хорошо. - Я… - Айя, Сяогэ, дружище, если Тяньчжэнь счастлив, то это все, что, действительно, имеет значение. В независимости от его выбора, вряд ли кто-то посмеет обвинить Тяньчжэня в слабости. - У Се сильный. - Иногда, даже слишком. Видишь?! Ты знаешь, я знаю, наши друзья тоже знают. И все мы знаем, что Тяньчжэнь особенный. Может, не самый сильный физически, но упрекнуть его в недостаточной стойкости не посмеют даже наши враги. - Это было обоюдно, я думаю, - нарушив внезапно повисшее молчание, твердо заявил Цилин. - А? О! – глубокомысленно изрек Панцзы. – Сяогэ, так ты не возражаешь, если я останусь? Я, знаешь ли, тоже устал от вашего безрассудства. - Оставайся, - благосклонно согласился с доводами подрывника Сяогэ, закрывая глаза. Слабость давала о себе знать сонливостью. Хотя оживленный разговор с пузом и душой Железного Треугольника помог основательно разработать связки, он вытянул все силы, погружая воина в царство Морфея.***
Цилин с нарастающим, пугающим своей ясностью осознанием дернулся вперед, стремясь разорвать удерживающие его путы. Ухмылка Бэй Тоу, его голос, складывающийся в слова о том, что У Се и Панцзы мертвы – все смешалось, поднимая волну ничем не обузданной ярости. Воспоминание о том, как его накачали наркотиками, связали и бросили под ноги нанимателю в тех горах, что так милосердно стерлись из памяти почти на два десятка лет, внезапно замелькали перед глазами с новой силой, возрождая в душе Чжана первородную тьму. Веревки врезались в запястья, треща под натиском взбунтовавшейся силы. Цилин мог стерпеть буквально все, но только не ограничение свободы. Подобное отношение к себе сейчас, будучи в ясном уме и трезвой памяти, он не позволил бы никому. Только ради спасения дорогих сердцу людей, которых босс Бэй убил двумя точными выстрелами в сердце и в голову. Ярость захлестнула сознание, стоило своими глазами увидеть лежащих в луже собственной крови У Се и Панцзы. Пропитанная кровью куртка потомственного расхитителя смотрелась особенно жутко. Пуля попала прямо в так опрометчиво любившее выходца из клана Чжан сердце, забрав с собой и без того короткую и до краев наполненную страданиями жизнь. Стеклянные глаза подрывника смотрели с укором. Уродливое красное отверстие точно по центру лба дополняло и без того кошмарный образ, пробуждая спящего на задворках сознания зверя. Мощный рывок разорвал грубые веревки, сильные пальцы впились в горло Бэй Тоу, сдавливая. Трепыхание ускоренно бьющегося в страхе сердца лишь еще сильнее распаляло вакханалию, творящуюся в душе Цилина. Шейные позвонки грязного босса хрустнули, обмякшее тело рухнуло к ногам воина, как когда-то он сам к ногам Бэй Тоу. Несколько искусно сделанных арканов вновь обездвижили мечущегося в ярости зверя, усмиряя. Прикосновение к лицу вызвало волну отвращения и желания немедленно прикончить того, кто осмелился на подобную выходку. Бросок длился мгновение, под ладонью Цилина вновь билась чья-то жизнь… - Сяогэ! Мир сделал кувырок. Пальцы по-прежнему сжимали судорожно дергающееся горло. Вот только вместо пустых глазниц на него смотрели широко распахнутые глаза У Се, покорно лежащего под ним, притиснутым сильной рукой к кровати. - Сяогэ! – голос подрывника обрел четкость. Друг сидел рядом, не решаясь прикоснуться. – Сяогэ! Цилин испуганно отдернул руку от беззащитного горла У Се, с ужасом осознавая, что его кошмар едва не воплотился в реальность, где убийцей любимого человека стал бы он сам… - Сяогэ, что ты наделал… Подрывник склонился над У Се, проводя по застывшему лицу рукой, закрывая остекленевшие глаза. Бездыханное тело потомственного расхитителя распалось на миллионы искр вместе с рухнувшим сердцем Цилина… - Сяогэ! – крик У Се ворвался в одночасье обратившиеся в застойное болото мысли воина. – Сяогэ, проснись! – прозвучало требовательно. Даже слишком. И испуганно. И так просто было поверить, что самый дорогой на свете человек выжил. – Сяогэ, открой глаза! Подчинившись зовущему его родному голосу, Цилин резко распахнул глаза, встречаясь ими с блестящими глазами наследника семьи У. - У Се… Сон и реальность смешались, вызывая головокружение и тошноту. Проигнорировав зудящую под кожей груди боль, Сяогэ потянулся к своему сокровищу, сжимая объятиях – не бережных и нежных, а отчаянных и судорожных – стремясь заземлиться в этом головокружительном, вспыхивающем мире. - У Се. - Сяогэ, дружище, - рука подрывника опустилась на плечо, сжимая. – Будь нежнее, ладно? Я буквально слышу, как трещат ребра Тяньчжэня. Озадаченно моргнув, Цилин поспешно ослабил хватку, молясь, чтобы любимый человек не пострадал от его силы здесь, в реальности, где после смерти нет ничего, кроме пустоты в сердцах тех, кто потерял. - Я в порядке, - заверил потомственный расхититель, делая более глубокий вдох. – Это всего лишь кошмар, Сяогэ. И я тебя не отпущу, пока ты не убедишься, что мы все живы, - проникновенно продолжил он, не позволяя Цилину отстраниться, на ощупь притягивая к ним удовлетворенно крякнувшего Панцзы. – Думаю, нам стоит поговорить. В этой экспедиции мы не были честны друг с другом. - Хорошая мысль, - пробасил Юэбань, стискивая друзей в своих медвежьих объятиях, за которыми пристально наблюдал мышкой пробравшийся в комнату Ли Цу. Все это время оставаясь под дверью, он не смог побороть себя и не кинуться на помощь, услышав доносящийся из комнаты крик У Се. Увиденное выходило за рамки привычного: Ли Цу никогда не видел Чжан Цилина настолько импульсивным, настолько не контролирующим себя, настолько напуганным, что это чувство читалось буквально во всем, выплескиваясь в сильные, отчаянные и грубые действия, явно причинявшие физический дискомфорт попавшему в самый эпицентр эмоционального хаоса светлому уму Железного Треугольника. - Улай, не стой столбом, - повернув голову к парню, проворчал Панцзы, жестом подзывая того ближе к поспешно расцепившемуся железному трио. - Я… Я не хотел мешать, - слабо пробормотал в ответ начинающий расхититель, делая неуверенный шаг вперед. - Ли Цу, что-то случилось? Мальчишка мотнул головой, облегченно выдыхая: У Се выглядел и говорил совершенно нормально, Чжан Цилин не причинил ему вреда, поддавшись захлестнувшим – как понял Ли Цу, из-за кошмара – его эмоциям. - Ты кричал. - Все в порядке. Просто кошмар. - Прости, - прохрипел Цилин, извиняясь за все, сразу и перед всеми. За то, что напугал, что причинил боль любимому человеку, что заставил волноваться Панцзы и Ли Цу, что дал повод усомниться в собственном контроле над своими силами и эмоциями. - Да ладно, Сяогэ, - добродушно отмахнулся подрывник. – У нас у всех бывают плохие сны. - Ты сказал, что я никогда не… - Айя, Сяогэ, ты просто не способен причинить вред Тяньчжэню, - покачал головой Юэбань, догадываясь о причинах смятения друга, а потому сочтя за верное решение просто прервать того на полуслове, не дав сформировавшейся в голове мысли прочно укорениться в ней, тем самым разрушив все то, что было до этого. Ли Цу сделал еще один шаг по направлению к кровати, чувствуя острую потребность прикоснуться к человеку, оказавшемуся его отцом – настоящим и заботливым – и человеку, ставшему для него другом, не менее заботливым, а еще бесконечно мудрым. - Вы, действительно, в порядке? – сделав над собой титаническое усилие, начинающий расхититель остановился, постаравшись придать своему голосу небрежные модуляции. - Ну, мы живы, - пожал плечами У Се. И пока этого было более чем достаточно. Говорить о физическом и эмоциональном состоянии Железного Треугольника, как о чем-то нормальном, он не брался. Ничего нормального в том, что произошло и что не отпускало даже на поверхности спустя две недели после чудесного спасения, не могло быть просто по определению. Однажды, возможно, да, но здесь и сейчас доставало и простого знания – они снова выжили, в который раз оставив смерть и связавшихся с темными силами врагов с носом. - Я скучал, - плюнув на собственную гордость, признался Ли Цу, чуть ли не бегом преодолевая оставшееся до железной троицы расстояние. Будучи готовым к тому, что его могут оттолкнуть, мальчишка совершенно не ожидал, что его обнимут в ответ сильные руки, способные одним легким движением лишить жизни или раскрошить камень. Как не ожидал теплых пальцев в своих волосах. Ни У Се, ни Чжан Цилин не сказали ни слова, но Ли Цу после не скольких недель тягостного ожидания, наконец, почувствовал себя нужным, почувствовал себя дома. Надежное присутствие подрывника за спиной только способствовало усилению этого чувства.***
Чжан Жишань бесшумно притворил за собой дверь: разворошенная кровать представляла собой, по истине, небывалое зрелище. Вероятно, еще никто из Чжанов не был свидетелем настолько домашней, настолько теплой и уютной атмосферы, разделенной на четверых совершенно непохожих друг на друга расхитителей. И Чжан Цилин выглядел, пускай уставшим и болезненным, но достаточно счастливым просто от самого факта присутствия этих людей в своей жизни. Теперь председатель это видел, как никогда ясно, пообещав себе сделать все возможное, чтобы сохранить увиденное не просто в своей памяти, а в реальности, оградив обретенную патриархом семью и его самого от излишнего любопытства и посягательств клана Чжан, боссов Цзюмэнь, семьи У и просто неприятелей Железного Треугольника. Хотя, пожалуй, стоило еще потрудиться, чтобы самому стать к этой необычной семье чуточку ближе.***
- Тяньчжэнь места себе не находил, - подтвердил догадку друга Панцзы, заботливо скармливая сохраняющему исключительно бесстрастное выражение лица Цилину ароматный куриный бульон. На самом деле, подрывник даже боялся себе представить, с чего тот вдруг позволил затянуться шуточной проказе пуза и души Железного Треугольника, спокойно поедая поздний ужин с ложечки, словно это, действительно, имело какое-то значение. – Боялся, что ты снова забудешь и больше никогда не захочешь остаться. - Я обещал. - Айя, Сяогэ, если бы обещания всегда работали подобным образом. Есть вещи, которые сильнее всех наших обещаний. Ты-то должен это знать, - поучительно заявил Панцзы, избегая смотреть на мирно спящего потомственного расхитителя, уткнувшегося носом в бедро Цилина. С языка так и рвались слова, которые, определенно, не стоили того, чтобы будить окончательно вымотавшегося, как эмоционально, так и физически У Се. – И нет, мы не ссорились, - покачал головой подрывник, замечая вопросительный взгляд, направленный прямо на него. – И я не избегаю Тяньчжэня после нашего разговора. Мы все хороши. Особенно я, признаю. Но это не значит, что я отвернусь от него из-за собственной дурости. - Ты избегаешь. - Ладно, - согласился с доводом друга Панцзы. – Да, избегаю, потому что чувствую себя виноватым. Ради горстки неблагодарных людей я обманул лучшего друга. Хотя это и не было обманом, как оказалось, но я, действительно, принял решение солгать, чтобы использовать его светлую голову для спасения двух десятков жизней. - У Се простил. Еще тогда. - Конечно! Это только он считает себя монстром, чудовищем и последним человеком, достойным жизни вообще. На самом деле, в своем милосердии он может потягаться с любым из наших общих знакомых. Но это не отменяет того факта, что меня гложет совесть. И, кроме того, мы оба заставили тебя поверить в то, что выбор, предложенный Бэй Тоу – единственный шанс на наше спасение. Тьфу ты! - Панцзы. - Я трус, - с чувством прошипел Юэбань. – Я не смог сказать правду Тяньчжэню, зная, чем все обернется. И подвел тебя. - Панцзы! – чуть громче позвал Цилин, встряхнув вцепившегося в ложку подрывника. - Ты разбудишь Тяньчжэня, - сник пузо и душа Железного Треугольника, тупо рассматривая смятую ложку, выпавшую на пол из разом обессиливших пальцев. - У Се спит. - Прости, Сяогэ. - Достаточно, - непривычно мягко оборвал друга Цилин. Никогда он не говорил с Панцзы таким тоном, используя его исключительно для общения с У Се. Но вид поникшего весельчака неприятно царапал где-то под сердцем, побуждая успокоить, убедить, что произошедшее в погребальном комплексе должно навсегда остаться там же. – Оставь это. - А, знаешь, Сяогэ, я рад, что тогда, в гробнице Лу-вана, я не смог отговорить Тяньчжэня от общения с тобой. И после тоже не преуспел в том, чтобы убедить забыть о тебе раз и навсегда. И теперь я чувствую себя последней сволочью из-за того, как я относился к тебе. Зато, вероятно, самой счастливой сволочью, потому что ты остался в наших жизнях. - Панцзы. - Нет, серьезно! Я так рад. - Панцзы, бульон. - А? Да! Прости, Сяогэ, - покаянно пробормотал подрывник. – Я принесу другую ложку, и… - Панцзы, ты сейчас обольешься, - вновь подстраивая все еще осипший голос под эмоциональное состояние друга, вкрадчиво произнес Цилин. По крайней мере, он искренне надеялся, что звучит достаточно убедительно, а не сухо или, не приведи Будда, равнодушно. Судить вот так о собственных способностях к задушевным разговорам Чжан не брался. Обычно Панцзы понимал с полуслова, не обращая внимания на интонации, с которыми говорил Сяогэ. С У Се и вовсе не требовались какие-то усилия, разговор словно шел из глубины души воина, порождаемый самыми сильными чувствами, которые только мог когда-либо познать человек. Пускай и долгоживущий. Но с таким Панцзы было откровенно сложно. Сложно, когда не знаешь, что сказать и как поддержать упавшего духом друга, столько раз служившего ему и У Се опорой и поддержкой. - Что? – недоумевающий взгляд Юэбаня скользнул по невозмутимому лицу воина, отмечая малейшие изменения: Сяогэ нервничал, смотря в ответ уверенно, но немного смущенно, что, впрочем, могли заметить лишь близкие Чжану люди. - Дай, - так и не сумев сформулировать внятное объяснение, будто весь словарный запас в одночасье оказался исчерпан, Цилин аккуратно забрал из подрагивающих рук друга тарелку с плещущимися в ней остатками бульона, ставя у кровати на пол. – Оставь, - подавшись вперед, Сяогэ впился пальцами в плечо подрывника, беспрекословно позволяя заключить себя в порывистые объятия. Вроде тех, что еще совсем недавно достались от него самого У Се. Разница состояла лишь в том, что у Панцзы не было столько сил, чтобы всерьез навредить воину из клана Чжан. – Ты надежный. - Айя, Сяогэ, ты сделал мне комплимент?! – заметно повеселев, хохотнул Юэбань, с благодарностью принимая и непривычную похвалу, и неуклюжую поддержку. Вероятно, в полной мере проявить себя, окружив беспрецедентной заботой, чувственной нежностью и деликатной лаской, Сяогэ мог только в присутствии У Се или ради неугомонного и любимого – тут уж у Панцзы не было никаких сомнений – потомственного расхитителя из семьи У. Самому подрывнику доставалась дружба в ее чистом, незамутненном ничем иным проявлении. И эта простая истина в действиях и жестах согревала, успокаивала и дарила надежду и поддержку лучше тысячи самых изысканных слов. - Панцзы. - Что?! – уже не сдерживаясь, в голос захохотал пузо и душа Железного Треугольника. - Заткнись. - Развлекаетесь? – сонный голос У Се заставил друзей отпрянуть друг от друга, пристыжено опуская глаза. – Спите уже, - перевернувшись на другой бок, посоветовал босс У, пряча голову под одеялом. - Тяньчжэнь, у тебя совсем совести нет? – попенял лучшему другу Юэбань. – Эта комната и кровать Сяогэ. У тебя есть своя. - Вот и иди спать, - донеслось недовольное бурчание из-под одеяла, вызвавшее новый приступ смеха подрывника и тихую улыбку на губах Цилина. - Айя, Сяогэ, ты только посмотри на него! Прибрал к рукам твое одеяло и продолжает ворчать, как старый дед! - Оставь его. - Что, даже не попытаешься отвоевать свое законное пространство? - Нет. - Как знаешь, - хмыкнул в ответ на очевидное желание Цилина поскорее остаться наедине с У Се подрывник. – Тогда не буду вам мешать. Спокойной ночи, - бодро заявил Панцзы, поднимаясь с насиженного места и лишь на несколько мгновений касаясь плеча друга, чтобы отбить на нем короткое сообщение, вызвавшее на бесстрастном лице новую, неприметную, затерявшуюся в уголках губ улыбку: «Спасибо». _____________________________________________________________ Комментарий к 56 главе: Авторы отдают себе отчет в том, что глава едва ли может похвастаться своим сюжетным составляющим. Минимум действий, разговоры и кровать – все, что вписалось в нее. Но, как мы и говорили, эта глава изначально планировалась быть посвященной Железному Треугольнику, чтобы продолжить свое приключение. Без драк, погонь и мистических тайн. Просто немного домашнего пуха, разговоров и объятий, разбавленных реальностью и отголосками последствий пережитого. Все, что так необходимо авторам, чтобы собраться с мыслями, и Железному Треугольнику. И, по-прежнему, впереди две-три главы, в которых мы обязательно раскроем тайну погребального комплекса и мистических приключений команды расхитителей и нерушимого трио. Будем рады узнать Ваше мнение о новой главе истории. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic ---------- С уважением к читателям, Сюньлу ---------- С уважением к читателям, Хико Сэйдзюро и Изабелль