«Летели дни, как с губ летят слова,
В глухой ночи слышны едва-едва,
Слова любви, которой больше нет.
Кто вспомнит обо мне и улыбнется вслед?»
(Михаил Боярский – Летели дни;
из к/ф «Возвращение мушкетеров»)
У Эрбай проводил племянника задумчивым взглядом, поджимая губы – очередная выходка железной троицы произвела на глав девяти семей неизгладимое впечатление. Но поражало окружающих, похоже, даже не бесстыдство босса У и Чжан Цилина, а то, насколько нерушимое трио готово было стоять друг за друга до самого конца. Говоря откровенно, глава У уже успел смириться с увлечением наследника семьи, вот только узнать, что тот среди миллиарда людей выбрал именно Чжан Цилина, носящего титул патриарха клана Чжан – как выяснилось совершенно неожиданно – оказалось пугающе. Особенно настораживал очевидно недружелюбный настрой выходцев из пресловутого клана. Впрочем, Чжан Цилин наглядно продемонстрировал всем собравшимся свою позицию – за У Се патриарх Чжан был готов пойти даже против своих соплеменников. И это несколько успокаивало. А еще, в тот самый момент, когда председатель Чжан подтвердил титул человека, которого в Цзюмэнь было принято считать за наемника, стоящего, несомненно, дорого, но к которому никто и никогда не проявлял должного уважения, Эрбай почувствовал себя откровенно паршиво. Нарастающую, словно снежный ком, вину немного сглаживал вид разом притихших боссов. Да и страх за собственную жизнь продолжал преследовать главу У: у него было много противников, но самым опасным из них, несомненно, стоило считать именно Чжан Цилина. Оборачиваясь назад, Эрбай, действительно, не понимал, почему после всех своих выходок до сих пор оставался жив. Единственным объяснением этому мог быть У Се, отчего-то не спешивший избавляться от вечно докучавшего родственника. Подсознательно глава У ожидал насмешек со стороны боссов Цзюмэнь, но их не последовало ни с захлопнувшейся за спиной потомственного расхитителя дверью, ни через пять, ни через десять минут. Повисшая гробовая тишина нарушалась лишь раздраженным сопением Чжан Хайкэ, примостившегося за спиной председателя Чжана. - Ты, действительно, оставишь все, как есть? – зло прошипел мужчина, неодобрительно поглядывая на дальнего родственника. – Мы должны вернуть патриарха. Очевидно, что У Се удерживает его насильно! - Очевидно, что это не так, - спокойно возразил Чжан Жишань. У Эрбай сдавленно выдохнул: это он должен был защитить своего племянника, а не человек со слащавой улыбкой, от которой начинало мутить любого, кому не посчастливилось встретить председателя Чжана на своем пути. - Босс У не из тех, кто будет удерживать кого-то рядом против воли, - тем временем продолжал Чжан Жишань, с плескающимся на дне глаз ядовитым ехидством поглядывая на главу У. – Господин Эрбай, что скажете? - У Се никогда… - Я так и думал, - кивнул председатель, не дав У Эрбаю закончить. – Со стороны клана Чжан к вашему племяннику нет никаких претензий. Оставаться рядом с боссом У или вернуться к нам – выбор за патриархом. Мы надеемся, что небольшое недоразумение, возникшее сегодня, не повлияет на дальнейшее сотрудничество босса У с Цзюмэнь. - Я поговорю с ним… - В этом нет необходимости, - улыбнулся в ответ Чжан Жишань, чей взгляд с лукавого сменился на предостерегающий, отдающий затаенной угрозой. – Я сам в скором времени нанесу визит боссу У и патриарху. Вздрогнув от ледяного тона, Эрбай осторожно кивнул, принимая предупреждение – подобные визиты редко заканчивались благоприятно для семьи У. Покинув общество представителей клана Чжан последним, Эрбай решительно направился в номер к племяннику, намереваясь предупредить Железный Треугольник о предстоящем разговоре с председателем, однако застал троих мужчин и Ли Цу мирно спящими на одной кровати. Он устало потер переносицу, сталкиваясь глазами с непроницаемым взглядом Чжан Цилина, бесстрастно смотрящим прямо на замершего в нерешительности главу У. - Патриарх Чжан… Вопросительно изогнутая бровь заставила Эрбая ненадолго замолкнуть, собираясь с мыслями. Его не покидало ощущение, что над ним откровенно потешаются. Вот только вид патриарха говорил лишь о равнодушии к нежданному визитеру. - Береги У Се. Взгляд Чжан Цилина стал заинтересованным и немного насмешливым. Теперь глава У был совершенно уверен в том, что тот отличался такой же невероятной проницательностью, как и У Се. Прикусив язык, избегая дальнейшего прямого контакта глаз, Эрбай спешно выскочил за дверь. Отношения семьи У и ее партнеров и наследника никогда не ладились – старый лис признавал этот неприятный факт – но обычно им удавалось удачно надавить на У Се или подстроить ситуацию таким образом, чтобы все, в конечном итоге, оказались в выигрыше. Вот только последний десяток лет подобные ухищрения едва ли способствовали налаживанию контакта между выросшим в босса У наследником и старшим поколением, не считая явно симпатизировавшей внуку госпоже У. Да и несколько последних экспедиций У Се говорили, скорее, о его полнейшей независимости от семьи У, чего нельзя было сказать о ее представителях и тех, кто работал на Эрбая и сотрудничал с ним. И сегодняшнее заявление о принадлежности потомственного расхитителя к совершенно иной, явно желанной семье лишь подтверждало опасения главы У. За размышлениями Эрбай не заметил, как вечер сменился ночью, погружая улицы города в относительную тишину. С высоты восемнадцатого этажа запоздавшие прохожие и снующие по полу опустевшей дороге автомобили казались игрушечными и одинокими. Именно такими, как ощущал себя сам старый лис. Подобное звучало невероятно и необоснованно, однако один из главных страхов главы У всегда лежал на поверхности, там, где о нем точно не узнают посторонние. То, как самоуверенно он вел себя с окружающими, показательно демонстрируя свою самодостаточность и свою власть, всегда служило одной цели: сохранить свой постыдный секрет – боязнь одиночества. Но было у поддержания видимости статуса и обратная сторона, о существовании которой Эрбай догадался слишком поздно: связь У Се с семьей оказалась безвозвратно утерянной. До экспедиции расхитителя в пустыню Гоби в компании Чжан Цилина, Ван Панцзы и неугомонной троицы юных искателей приключений во главе с внебрачным сыном босса У старый лис искренне считал, что у него еще есть шанс заполучить племянника обратно под свое влияние. Уверенность сохранялась даже спустя месяц со смерти Чжан Цилина, отдавшего свою жизнь за У Се и остальных. Эрбай отказывался замечать, как сильный и независимый босс У буквально растворялся в боли утраты и сожалениях, позволяя управлять собой, словно был бездушной марионеткой. Уверенность испарилась ровно в тот самый миг, когда Ван Панцзы открыл рот, ставя на место зарвавшихся боссов Цзюмэнь и самого У Эрбая, понося, не стесняясь в выражениях, и открыто угрожая всем, кто посмел хоть как-то задеть его лучшего друга. Пришедшее осознание походило на солнечный удар – для У Се не существовало иной семьи, кроме подрывника, наемника, совершенно безалаберного парня с компанией дружков-недоучек и, возможно, еще патологически неудачливого слухача. Ведь только они были готовы на все ради наследника семьи У, только они находились рядом, когда расхититель находился на грани, только они с завидным упорством следовали за У Се, не взирая на трудности и препятствия на пути. Сцена с поцелуем практически на пороге Синьюэ возродила в душе Эрбая давно забытые чувства. У Се и Чжан Цилин представляли собой совершенно нелепую пару, но старый лис не сомневался ни на секунду – эти отношения стоило оберегать от любых посягательств со стороны. И было безумно жаль осознавать, что ни племяннику, ни Чжан Цилину не требовались его благословение или защита семьи У. Ван Панцзы всегда говорил, что пока их трое, этого достаточно для того, чтобы Железный Треугольник с гордо поднятыми головами продолжал свой путь. И Эрбай видел в поцелуе двоих совершенно непохожих друг на друга мужчин, в объятиях нерушимой троицы доказательство слов болтливого подрывника. Выход из сложившейся ситуации, как ни странно, подсказал глава Цзэ, в одном из разговоров вскользь упомянувший, что все наследники из поколения У Се уже давно сами стали главами своих семей, оставляя самого достойного из них позади. Разумеется, Эрбай не питал иллюзий на счет племянника, обоснованно полагая, что убедить его будет непросто, но даже не представлял, каким боком повернется намеченный разговор о передачи места главы потомственному расхитителю. Поэтому попросить Чжан Цилина заботиться всю оставшуюся жизнь о У Се хотя и было эгоистично и, пожалуй, глупо, но только так старый лис мог чувствовать себя хотя бы на сотую долю процента спокойнее.***
Чего точно не ожидал Эрбай – вновь оказаться в Ушаньцзюй, прикованным к инвалидному креслу. Понимать, что стал жертвой собственной самоуверенности, при этом подставив племянника, но не иметь возможности помочь – худший момент в жизни старого лиса. У Се, действительно, продолжал заботиться о нем даже после исчезновения Эрцзина, но при этом едва ли выглядел довольным собственной жизнью. Эрбай прекрасно видел, как партнеры семьи У пытаются надавить на временного главу, подставить или унизить его. И раздражение с примесью все набирающего свои масштабы безразличия в проницательных глазах расхитителя заставляло сердце сбиваться с привычного ритма, легкие гореть от мнимой нехватки воздуха, а желудок предательски сжиматься, вызывая тошноту. Солнечный погожий денек, заставший Эрбая этим утром, не задался с самого утра. Давний партнер семьи У – Мао Гуанхуэй – намерившийся во чтобы то ни стало выдать замуж за У Се свою единственную дочь, ворвался в Ушаньцзюй, требуя немедленно организовать свадьбу. Разумеется, отказ босса У был совершенно ожидаем. Неожиданностью стало нападение подчиненных Мао на опешившего от подобной наглости расхитителя. Эрбай расширившимися от негодования и зарождающегося в душе страха глазами безмолвно смотрел на то, как несколько верзил сосредоточено избивают У Се. От резкой смены декораций закружилась голова. Объяснить, каким образом он оказался в комнате без окон, наедине с прикованным к кровати племянником, лежавшим в беспамятстве, глава У не мог. Как не мог помочь единственному человеку, оставшемуся подле него совершенно безвозмездно. От гнетущих мыслей господина Эрбая отвлек шум драки, буквально за пару жалких мгновений заполнивший собой звенящее от напряжения пространство вокруг. Мощный взрыв сотряс здание, а следом за ним массивная дверь, перекрывавшая путь к спасению, с громким треском опрокинулась на пол, вздымая в воздух столб пыли. Еще никогда глава У не был так рад видеть надоедливых друзей своего племянника. Тонкая цепочка, тянущаяся от запястий У Се к спинке кровати, лопнула с едва слышным звоном, поддавшись сильным рукам Чжан Цилина, тут же подхватившего безвольного расхитителя на руки. Потемневший взгляд воина ледяным лезвием прошелся по Эрбаю, останавливаясь на его беззащитной шее. Ввалившийся следом Ван Панцзы выглядел едва ли более дружелюбно, с нескрываемым презрением поглядывая на замершего в ожидании собственного приговора главу семьи У. Губы подрывника шевельнулись. Слышимая лишь двоим речь закончилась коротким кивком Чжана. Воцарившаяся тишина давила. Панцзы и Чжан Цилин замерли, склонившись над У Се. - Тяньчжэнь? Эрбай встрепенулся, расслышав знакомое обращение Вана к другу, дававшее надежду на лучшее. - Домой… Едва различимый хрип достиг ушей главы У, заставляя сердце испуганно трепыхаться в груди. Не сформировавшаяся до конца мысль пугала своей правдоподобностью: его не собирались спасать. Железный Треугольник так и не сумел простить старого лиса за все, что он сотворил с У Се, и в чем он отказался помочь своему племяннику, идя на поводу собственной никчемной гордости. Головокружение усилилось, а вместе с ним темная невзрачная комната рассыпалась на миллионы разноцветных сверкающих искр. Двор казался смутно знакомым, но внимание Эрбая привлекал вовсе не зеленый вид, а несколько искалеченных трупов, аккуратно разложенных перед ним – Мао Гуанхуэй и его люди. Чжан Цилин и Ван Панцзы не пощадили никого из тех, кто посмел напасть на У Се и лишить его свободы. Верзилы, всего несколько часов назад с упоением избивавшие наследника семьи У, растерзанные ничком лежали на холодной земле, представляя собой жуткую картину, от которой кровь стыла в жилах. Голос подрывника, доносившийся словно издалека, смешивался с завываниями ветра, предрекая будущие страдания Эрбая. Его спасли лишь для того, чтобы оставить на произвол судьбы, выбросив так же, как он однажды поступил с У Се, лишив его крыши над головой и средств к существованию по прихоти ущемленного самолюбия. Равнодушный взгляд Чжан Цилина стал последним, что удалось разглядеть главе У, прежде чем его настигла непроглядная мгла. Звук удаляющихся шагов эхом отражался в ушах. Эти шаги он знал слишком хорошо – они принадлежали У Се…***
Эрбай судорожно втянул сквозь стиснутые зубы наполненный ароматами благовоний воздух, окончательно пробуждаясь. Чересчур реалистичный сон окончательно пробудил в душе старого лиса страх навсегда потерять племянника. Глава У дураком не был, а потому прекрасно понимал, что кроме У Се он вряд ли был кому-то нужен. Незавидная перспектива открылась перед ним еще в гостинице Тяньлин: только расхититель и наивный Кань Цзянь отличались своей искренностью по отношению к ставшему в одночасье глубоким инвалидом Эрбаю. Никто другой даже не подошел попрощаться, не говоря уже о нескольких месяцах, проведенных им в реабилитационном центре, куда никто кроме У Се и Кань Цзяня даже не заглянул, оставив главу пятой семьи на попечение интересующихся лишь стоимостью предоставляемых услуг специалистов, и возможностью пациента и его родственников оплатить эти самые услуги. Из всех возможных вариантов, здесь и сейчас глава У видел только тот, где ему придется, усмирив свою гордыню, постараться, чтобы уговорить своевольного племянника стать новым главой семьи. Возможно, стоило перед этим заручиться поддержкой Чжан Цилина и Ван Панцзы, способных хотя бы отчасти повлиять на принятие верного решения У Се. Впрочем, как бы там ни было, но разговор с Железным Треугольником стоило отложить до утра, не провоцируя никого из троицы своими необдуманными поступками на решительный и однозначный отказ от сотрудничества. Образ растерзанных верзил из сна встал перед глазами, стоило старому лису представить, чем могут закончиться ночные дебаты с нерушимым трио. Он находился не в том положении, и новое столкновение между ним и У Се поспособствует разве что окончательному и бесповоротному уходу того из семьи У. В идеале Эрбай предполагал не только передать статус главы племяннику, но и включить Ли Цу в семейный реестр, тем самым обеспечив дальнейшее процветание пятой семьи Цзюмэнь. Однако подобный исход казался еще более маловероятным, чем согласие У Се, поэтому главе У предстояло основательно продумать предстоящие переговоры. И начать стоило с самого себя…***
Империи строятся на костях. И не друзей или врагов, а на костях ваших собственных стереотипов, убеждений и мировоззрений, ставших тесными.Франц Вертфоллен
«Азбука современного человека»
_____________________________________________________________ Комментарий к главе: У Эрбай – еще один персонаж, раздражающий своей чрезмерной назойливостью в отношении У Се. Наши сестры, как и в случае с Цзэ Юйчэнем, решили оставить его в покое, но Панда и Енот пришли к выводу, что он также заслуживает свою порцию кошмаров и пренебрежения. Спасибо МР за то, что она позволила нам заняться этим вопросом и не оставила нас без ценных советов. Приятного чтения! ---------- С уважением к читателям, Панда и Енот ---------- С уважением к читателям, Alethea ---------- С уважением к читателям, Mandarinoviy Pushistic