«Прошлое делает нас теми, кто мы есть, Стрелки продолжат нарезать круги с нами или же без. Но в череде похожих будней, как две капли воды, Так важно, несмотря на возраст, оставаться молодым»
(St1m – Небо не предел)
Железный Треугольник замер перед дверью дома, глотая бегущую по лицам воду: волнительно и вместе с тем так привычно, словно не было двух лет спокойной размеренной жизни в дождевой деревне. Новое приключение выдалось ничуть не менее опасным, чем любое другое за почти четверть века посещения затерянных гробниц, но воспринималось иначе, интенсивнее, щекоча нервы и захватывая дух. Слабо улыбнувшись собственным мыслям, У Се уверенно переступил порог Силаймянь, с головой погружаясь в атмосферу уютной тишина, пришедшей на смену шуму дождя, сотрясающего воздух снаружи дома. Он не жалел о своем решении попутешествовать по Гуанси, лишь немного сожалел о невозможности повернуть время вспять, чтобы лучше подготовиться к нему и избежать хотя бы половины тех неприятностей, что свалились на головы расхитителей. Впрочем, гнетущие мысли об упущенных возможностях перестали терзать босса У еще в Банаи, где нерушимое трио остановилось на ночлег, превратившийся в недельный отдых, к которому совершенно неожиданно присоединились неразлучная троица во главе с Ли Цу и Мэймэй. У Се не жалел ни о чем, разве что немного о правде, оставшейся похороненной на дне карстовой впадины…***
- Просто позволь Чжан Юаньхаю и Чэнь Лисиню самим разобраться с этой находкой, Тяньчжэнь, - качнул головой Панцзы: Железный Треугольник ушел на заслуженную пенсию, прочно обосновавшись в Юйцунь и оставив Ушаньцзюй на – теперь уже – законного наследника семьи У, пристрастившегося к бизнесу Хо Даофу (естественно, продолжающего демонстративно ворчать при любой удобной – и не очень – возможности) и с радость принявшего в ряды помощников (разумеется, исключительно с целью обучения) неоперившуюся молодежь из пятой семьи Ван Мэна, буквально спихнув на них всю грязную и нудную работу, как в антикварной лавке, так и в процветающей гостинице. Подрывник знал, что Ли Цу, ободренный новым статусом У Се (и, что уж скрывать, своим новым статусом тоже), со всей ответственностью подошел к заботе о деле отца и об оставшейся ему же на попечение Мэй, упрямо настоявшей на помощи старшему брату. Нерушимому трио оставалось лишь махнуть на причуды ребят рукой, поручить Кань Цзяню приглядывать не сколько за ними, сколько за всей внезапно притихшей семьей У и ее партнерами и с чувством выполненного долга укатить в заслуженный отпуск в сверкающую кристаллами черного льда долину Юйтах, а после осесть на пенсии среди холмов под облачным небом Юйцунь. И вот спустя несколько месяцев прекрасной, спокойной жизни на свежем воздухе, вдали от городской суеты и шума, У Се заинтересовался внезапным открытием, сделанным геологами и спелеологами на территории уезда Лэе в городском округе Байсэ Гуанси-Чжуанского автономного района. Сам Панцзы не видел ничего необычного в еще одной карстовой воронке, обнаруженной поблизости от деревни Пинъэ: по его мнению, зеленая холмистая местность с таким количеством провалов должна была уже давно походить на швейцарский сыр с дырками. Подобные открытия – не редкость. В Синьхуа всегда первыми узнавали о них и щедро делились с народом, зачастую приукрашивая слова участников экспедиции, отчего интервью специалистов начинали походить на детские сказки в стиле небезызвестных и в Поднебесной братьев Гримм. Сейчас же, слушая воодушевленную болтовню лучшего друга, Юэбань честно старался не поддаваться раздражению и не высказаться по поводу излишней увлеченности босса У очередной нелепой историей, хотя в душе признавал всю грандиозность расползшихся слухов. - Мне просто любопытно, - с невинной улыбкой заверил хмурого подрывника У Се. – В мировой истории много допущений, так почему бы в одном из карстовых провалов не оказаться реликтовому лесу? Вспомни погребальный комплекс У Чэнъэня. - Не напоминай, - передернул в ответ плечами Панцзы, мысленно смирившись с предстоящей поездкой: природное любопытство потомственного расхитителя, не удовлетворенное никакими иными событиями, кроме работы с клиентами в Силаймянь и тихими семейными вечерами, изредка скрашиваемыми мартовскими играми с Сяогэ, в течение столь длительного времени, требовало выхода. – Это же просто фантазии журналистов. Нет никаких подтвержденных фактов. Я впервые слышу о великом открытии без единого мало-мальски хренового снимка. Если кто-то, действительно, забрел в реликтовую чащу, то, уверяю тебя, Тяньчжэнь, обязательно бы сделал пару тройку фото на память. - Может, экспедиционная группа не выбралась? - Айя, Тяньчжэнь, почему ты сразу берешься предвещать чью-то смерть? Я верю в образование еще одного провала, просто потому, что уже видел несколько в том же районе еще в своей небезгрешной юности, но не могу поверить в топорно переписанную историю о путешествии к центру Земли в исполнении этих мошенников из Синьхуа. - Ты против? – с детской непосредственностью склонил голову к плечу У Се, смотря чуть вопросительно и вместе с тем остро, более не вдаваясь в подробности и не развивая тему до тех пор, пока не услышит ответ на свой незавершенный в смысловой составляющей вопрос, сорвавшийся с упрямо сжатых губ. Панцзы беззвучно хмыкнул, не спеша отвечать: когда друг использовал подобные приемы, стоило сто раз подумать, прежде чем открывать рот и озвучивать свое мнение. - Подождем Сяогэ, - с тяжелым вздохом заключил он, наконец, буквально пригвожденный к табурету немигающим взглядом потомственного расхитителя: по-мальчишески озорная улыбка У Се стоила того, чтобы отмахнуться от нашептывающего предостережения внутреннего голоса и с головой нырнуть в очередную авантюру, предложенную новым главой небезызвестной своими плутовскими замашками семьи У. - Отлично, - воодушевленный маленькой победой кивнул У Се, чтобы мгновением позже с присущим ему азартом продолжить разговор. – Итак, я собрал информацию о деревне Пинъэ, городе Луоси и их окрестностях. Эта местность известна своими карстовыми воронками и сетью пещер. Последняя их них стала юбилейной – тридцатой – представляет собой впадину глубиной около шести иней и состоит из трех пещер. Старший инженер института карстовой геологии Чжан Юаньхай и его коллега спелеолог Чэнь Лисинь уверяют, что дно впадины представлено реликтовым лесом и густым подлеском, местами достигающим высоты человеческого роста. Как ты и сказал, нет никаких прямых доказательств правдивости слов этих двоих, кроме короткого видео плохого качества, выложенного в сеть. Но самое интересное не это. - Удиви меня, - Панцзы вскинул брови, шумно отпивая из запотевшей бутылки с пицзю. - Городской округ Байсэ и уезд Лэе, в частности, тесно связаны с событиями начала сороковых и конца шестидесятых годов девятнадцатого столетия, а также с семьей Кан, обосновавшейся в то время в Гуанси. - Наркотрафик? – с сомнением уточнил подрывник, приветственно махнув бесшумной тени, возникшей на лестнице. - В автобиографии Ли Сючэна*(1), которую он написал перед казнью, упоминается один эпизод тайпинского восстания*(2) с участием шпионов Ян Сюцина*(3). Речевые обороты в этом отрывке представляют собой нагроможденные конструкции, сложные для восприятия и похожие на шифр. Еще в университете я попытался отфильтровать повторяющиеся элементы текста, чтобы получить сухой остаток, но так и не смог подобрать ключ к полученному результату, как не смог понять его содержания. - И как это связано с карстовым провалом в Лэе? - В получившемся тексте шла речь о воронах, кричащих в туманной дымке, лепестках, кружащих над небесной ямой, и хлопьях сажи, падающих на землю истинного блаженства. Кроме того, Ли Сючэн упоминал человека из мэнгулэ*(4), преодолевшего водный поток, что питает плодородные земли, укрытые в холодной тишине вечной ночи древнего колодца под кровом изумрудных звезд, что указывают на путь длиною в тысячу ли. - Тяньчжэнь, и ты решил, что карстовая воронка в Лэе – ответ на загадку Ли Сючэна? - Эй, - с деланной обидой цыкнул босс У, - просто в то время я не задумывался о наркотиках. Но несколько лет назад мне пришлось иметь дело с наркоторговцем. Весь его бизнес основывался на традиционных элементах опиумного культа второй половины девятнадцатого века. Он-то и объяснил мне некоторые особенности торговли. - И что особенного в том, чтобы толкать дурь? - Ну, ему пришлось заплатить за продажу наркотиков. Хотя общение с ним оказалось полезным – я разобрался с частью шифра, благодаря полученной информации: иероглифы в первой части текста указывают на определенное место и время. Кроме того, если разбить все составляющие послания на отдельные элементы, то получается многократно повторяющееся слово опиум. - Ладно, предположим. Тяньчжэнь, ты собираешься отправиться на поиски залежей наркотиков? - Нет. Меня интересует третья часть того тестового фрагмента. Первые две части – причина и следствие событий второго сентября одна тысяча восемьсот пятьдесят шестого года. - Убийство Ян Сюцина и его семьи? - Именно. Третий фрагмент текста – то, ради чего я хочу отправиться в Лэе. Возможно, на месте у меня получится разобраться и со второй частью послания.***
Что именно он собирался найти, на тот момент У Се не мог объяснить самому себе даже сейчас, лежа в объятиях Чжан Цилина, задумчиво выводящего на его обнаженном плече витиеватые символы. Ориентируясь лишь на смутные описания, взятые из Интернета, сумбурное двухминутное видео и прочно засевшие в голове строки из автобиографии Ли Сючэна, он просто хотел завершить начатое больше четверти века назад исследование и поставить своеобразную точку в последней так и не покорившейся ему тайне. Сяогэ, появившийся в середине начавшегося между ним и Панцзы разговора, согласился на новую авантюру, практически не раздумывая. Возможно, все дело было в том, что их троица просто не умела долго сидеть на одном месте, стремясь к приключениям так же, как растения тянутся к солнечному свету. А, может быть, им просто было чуждо вынужденное спокойствие, в то время, когда жизнь вокруг буквально кипела, преподнося многочисленным знакомым и близким людям сюрприз за сюрпризом, пока Железный Треугольник занимался рутиной в глуши. Поэтому ничего удивительного в достигнутом консенсусе У Се не видел. Все, о чем попросили его Сяогэ и Панцзы – позвонить Ли Цу и Чжан Жишаню и предупредить о предстоящей поездке. Дать согласие на предложенную меру предосторожности ничего не стоило, ведь вопреки мнению большинства, встреча бессменного председателя Цзюмэнь и нерушимого трио на следующий день после событий, последовавших за их вынужденным присутствием на благотворительном вечере, прошла на удивление гладко. Впервые старинные коридоры и залы гостиницы Кресент, некогда служившей своеобразным укрытием госпоже Хо, не вызывали отвращения у потомственного расхитителя. Впервые никто не пытался разлучить его и Сяогэ или отбросить в сторону Панцзы, словно тот был мусором под ногами. Совсем наоборот, Чжан Жишань вел себя предельно корректно, повторив предложение У Эрбая и заверив, что в случае категорического отказа он примет сторону босса У, патриарха и их общего друга. В тот день каждый из них сделал собственный выбор, не поскупившись на количестве выпитого алкоголя. И теперь у Железного Треугольника действительно был человек, на которого они могли полагаться, когда этого требовала ситуация вроде той, что так искусно создал У Се, в который раз утянув за собой любимого человека и верного своим друзьям подрывника.***
- Давно я так и не разминался, - пропыхтел Панцзы, отплевываясь от грязи и пожухлых листьев, так и норовивших набиться в рот. - Согласно опубликованным данным, экспедиционная группа Чэнь Лисиня потратила на спуск несколько часов, - чересчур бодро для разменивающего пятый десяток человека отозвался с другой стороны небольшого выступа босс У, переглядываясь с невозмутимо спускающимся следом Цилином. - Осталось немного, - хмыкнул на очевидное недовольство упрямо сопящего друга Чжан. - Айя, я лишь надеюсь, что это приключение настолько утомит вас обоих, что вы не вспомните о своих мартовских играх хотя бы ближайшую пару месяцев. - Ты мог просто сказать, что против, - попенял подрывнику У Се. – У меня была одна идея… - Тяньчжэнь, - скорбно скривившись, деланно жалобным тоном протянул Панцзы, - прибереги свои извращенные фантазии для Сяогэ. Знать ничего не желаю ни о них, ни о последствиях вашего безумия. - Как скажешь, - губы потомственного расхитителя растянулись в плутоватой ухмылке. Теперь Панцзы был абсолютно уверен, что в ближайшее время без стука на второй этаж их фермерского дома ему заходить определенно не стоило. А лучше вообще недельку-другую погостить у Ли Цу и Мэймэй в Ханчжоу, чтобы не стать «случайным» свидетелем очередной выходки У Се. И никакое благоразумие Цилина не могло спасти пузо и душу Железного Треугольника от подстрекательств обиженного друга – тот и сам с энтузиазмом учувствовал в подобных развлечениях, убивая за раз с десяток ястребов*(5). - Мы на месте, - спустя еще час натужного пыхтения и ругательств, так и сыпавшихся со стороны подрывника, торжественно оповестил У Се, спрыгивая с покатого камня на выстланную мелкой каменной крошкой землю, идущую рытвинами от вздымающихся над поверхностью корней исполинских причудливых деревьев. – Похоже, на этот раз представители Синьхуа продали материл за те же юани, что и приобрели*(6). Странно другое, почему исследования прекратились, не успев начаться, а провал оказался запечатан? - Запах крови, - повел носом Сяогэ, вслушиваясь в терпкие металлические нотки, переплетающиеся с приторным, чуть гнилостным запахом пожухлой травы и опавших с крон реликтовых исполинов причудливо вытянутых жестких листьев, - смолы… - Так экспедиция действительно не вернулась? – пошарив глазами по однообразному подземному пейзажу, задумчиво протянул Панцзы. – Что на этот раз? Гигантские шершни? Червяки-переростки вроде тех, о которых рассказывал Сяо Хуа после экспедиции в забытую богом деревню племени мумалу? Токсичные грибы? Галлюциногенные миазмы? Или хищные растения? - … и кофе. - Кофе? – сбившись с перечисления возможных опасностей, подстерегающих нерушимое трио на дне карстовой впадины, непонимающе нахмурился подрывник. – Плантация кофейных деревьев-мутантов? - Не похоже, - качнул головой босс У, делая первый пробный шаг, сквозь высокие заросли тенистого кустарника, достигающего плеч. – Странно, нет ни единого следа экспедиционной группы. - Зато есть их безжизненные тушки, Тяньчжэнь, - севшим голосом, пробормотал Юэбань, указывая на несколько ярких точек, выделяющихся на общем однообразном фоне и словно зависших на ветвях деревьев. - Кто-то насадил их на сучья, словно рыбу на вертели, - чуть прищурившись, запрокинул голову У Се, стоило добраться до залитой успевшей засохнуть кровью поляны. – Шесть человек не могли сами по себе взмыть в воздух и напороться на ветви. - Это деревья. - Деревья? Что ты пытаешься сказать, Сяогэ? - Их проткнули деревья, - напряженно всматриваясь вглубь реликтового леса, пояснил Цилин. Едва ощутимая дрожь под ногами проходила по телу неприятной волной мурашек, как правило, предвещающих приближающуюся опасность. - Ожившие деревья? Только этого нам не хватало, - передернул плечами Панцзы. Вместо ответа Чжан коротким росчерком нанес засечку на ствол ближайшего исполинского дерева: тончайшая струйка крови, стекающая по толстой шершавой коре вниз, стала лучшим доказательством слов подрывника. Мощный удар сотряс реликтовое зеленое чудовище, заставляя пышную крону вибрировать, осыпаясь на землю завядшими листьями и градом костей. Едва успев отпрыгнуть от свалившегося сверху черепа, пузо и душа Железного Треугольника непечатно выругался, хорошо поставленным пинком отправляя неприятную находку в заросли кустарника. - Деревья столетиями напитывались кровью живых существ, - задумчиво пробормотал У Се. Кровь на пальцах ощущалась холодной и липкой, отчетливо отдающей металлом и приторной сладостью, походя на растопленную смолу с примесью киновари. Вытекая из нанесенной Цилином ранки, она струилась вниз, окрашивая испещренную мелкими трещинами кору в бурый цвет. – Поэтому этот лес выглядит таким живым в противовес тому, что мы видели в погребальном комплексе господина У. Кажется, тот отрывок из видео, действительно, был сделан экспедиционной группой Чэнь Лисиня. - Уходим, - не дав мужчине договорить, Цилин потянул У Се на себя, увлекая подальше от внезапно пришедшего в движение дерева. Земля под ногами расхитителей задрожала сильнее, корнями вздымая пошедшую бурунами почву. Время словно остановилось, спустя мгновение ускоряя свой бег вместе с несущимся напролом, прочь из леса железным трио.***
Сяогэ привык к опасностям, сопровождающим его в гробницах, но так и не смог привыкнуть к ранам, полученным У Се и Панцзы в ходе очередного безумного приключения. Даже сейчас, слушая комментарии друга, решившего ознаменовать возращение домой просмотром какого-то довольно странного фильма о приключениях целой оравы сказочных существ в компании парочки неубедительно размахивающих мечами воинов, Цилин продолжал цепляться за мирно дремлющего в его объятиях главу семьи У, невесомо проходясь пальцами по выглядывающим из-под длинного рукава растянутой домашней плюшевой кофты, чуть посеревшим бинтам. На самом деле, они отделались лишь парой царапин и синяками. Чжан отдавал себе отчет в том, что их спасло чудо. А еще превосходная интуиция У Се. До взрыва, ставшего своеобразной точкой в новом приключении Железного Треугольника, и непродолжительного заплыва, окончившегося прогулкой по холмистой местности и тряской дорогой на подъезде к Банаи, их путь лежал через пещеру, по пояс заполненную водой и уходящую в непроглядный пропахший тухлой рыбой сумрак. На тот момент захлопнувшаяся за спинами нерушимого трио ловушка показалась воину самым настоящим даром свыше. Преследовавшие петлявших, словно троица испуганных зайцев, расхитителей корни нехотя отступили, стоило самому прыткому из них удариться о всколыхнувшуюся водную гладь, окропив веером брызг ускользнувшую добычу. Полностью отдавая себе отчет в собственных действиях, Сяогэ, тем не менее, так и не смог понять, когда же две из трех пещер остались позади вместе с кровожадными деревьями, водной ловушкой и липкой субстанцией, сплошь покрывавшей камни, отчего те походили на гигантские молочно-белые паутинные грибы. Все, что ему удалось осознать, буквально свалившись на древние деревянные рельсы, при этом умудрившись избежать удара о невероятно крепкую для полутора столетий проведенных в сыром тоннеле вагонетку, так это неотвратимость судьбы, не оставившей шанса на отступление. Но Сяогэ не жалел о своем решении поддержать порыв любимого человека, решившего вновь испытать свою судьбу: ни тогда, ни сейчас…***
- Я понял, - придя в себя после обвала, преградившего выход из длинного сырого тоннеля, кивнул самому себе босс У. – Мы дошли до точки, указанной во второй части текста. Осталось лишь пройти путь в тысячу ли, чтобы получить ответы на все вопросы. - Тяньчжэнь, ты предлагаешь пересечь половину Поднебесной? – недоверчиво фыркнул подрывник. - Это всего лишь метафора, Панцзы, как и все, о чем говорил в своем послании Ли Сючэн. - И что ты предлагаешь? - Пойти проложенным путем, - У Се недвусмысленно указал на деревянные рельсы. – Кроме того, у нас все равно не осталось иного выбора, как двигаться вперед. Я не уверен на все сто, но, кажется, у меня есть версия того, что могло стать толчком к убийству Ян Сюцина и его семьи. Тайпины боролись с устоями маньчжурской власти и иностранными колонизаторами, поставляющими опиум на территорию Китая. Существует исторически зафиксированный факт исчезновения судна, направлявшегося в один из портов Поднебесной в Южном море из Англии. На его борту находилась партия опиумных таблеток, предназначенных для распространения в предгорье Тибета. В то время несколько военных семьи Кан*(7) из Гуандуна передислоцировались в Гуанси, где вели активную борьбу с тайпинами. Известно, что в то же время их родственник Кан Гоци был очень близок к императорской семье, а, следовательно, придерживался установленной политики в отношении оборота опиума на территории Китая, как и вся семья Кан. Возможно, судну с опиумными таблетками помогли исчезнуть шпионы Ян Сюцина, если предположить, что к информированию приложил руку учитель Хун Сюцюаня – Чжу Цыци. А, возможно, постаралась и сама семья Кан, позже наткнувшись на шпионский отряд тайпинов. В любом случае, груз с того корабля, похоже, оказался похоронен где-то на территории Байсэского комиссариата. - Думаешь, только Ян Сюцин знал о месте, где зарыт «клад»? - Он и те, кто участвовал в этой операции под видом туйцев. - Айя, он не пожелал делиться, и его убили свои же, - взбудораженный новым открытием Панцзы звонко хлопнул себя по бедру. - Владея тайной «клада», у Ян Сюцина появилась возможность полностью узурпировать власть, оставив в тени обленившегося, погрязшего в пороках, но жаждущего внимания и слепого поклонения Хун Сюцюаня. Даже сама перспектива подобного вселяла в лидера тайпинского восстания ненависть по отношению к своему более удачливому в плане политики товарищу. - Тогда каким образом о местоположения «клада» узнал Ли Сючэн? - Ли Сючэн так же был разочарован в политике Хун Сюцюаня, как и в его наследнике. Об этом он написал в своей автобиографии. Убийство Ян Сюцина привело к катастрофе, ведь подавляющая часть тайпинов была верна именно ему. Думаю, Ли Сючэн знал о «кладе», но решил сохранить эту тайну от посредственного «правителя», поскольку понимал, что, стоит ему заговорить об этом, как его голова и головы его близких станут следующими в коллекции властолюбивого Хун Сюцюаня. Хотя это лишь мои предположения. И я хочу знать, насколько они верны. - Куда дальше? – Панцзы вопросительно посмотрел на идущего впереди Цилина. - Туда, - неуловимым жестом махнув в сторону одного из проходов, Сяогэ уверенно зашагал в выбранном направлении, привычно игнорируя ворчание друга. Преградившая дорогу развалившаяся от удара о каменную платформу вагонетка выглядела жутко, как и пара переломанных скелетов в изрядно истлевшей национальной одежде туйцев, о которых еще с десяток минут назад упоминал У Се. Не то, чтобы Чжана на полном серьезе смущали подобные вещи – за столько лет спусков в гробницы горы трупов стали обычным делом – и все же каждый раз они служили напоминанием о хрупкости человеческой жизни и предостережением об опасности, нависшей над нерушимым трио. - Это тупик, - нервно и несколько обреченно выдохнул подрывник, скользя взглядом по стенам тоннеля. - Нет, - упрямо качнул головой У Се. – Все верно. Сяогэ? - Под нами, - уловив в голосе любимого человека знакомые нотки, Цилин подопнул носком ботинка несколько мелких камешков, отлетевших от платформы в момент столкновения с вагонеткой. - Неизвестный механизм? Кивнув, воин задумчиво постучал по небольшому выступу, размышляя над решением возникшей головоломки: подобную конструкцию он, действительно, видел впервые, и идей, как запустить столь заковыристый механизм, избежав при этом нежелательных последствий, у него не было. - Айя, Сяогэ, я уверен, что ответ у тебя перед глазами, - ободряюще коснулся напряженного плеча друга Панцзы. Скрежет и последовавший за ним грохот рушившегося на головы расхитителям потолка вырвал Цилина из размышлений, вынуждая действовать. Лязг отскочившего от платформы Хэйцзиня и толчок в спину – последнее, что запомнил пузо и душа Железного Треугольника, срываясь в неизвестность.***
Краем глаза наблюдая за прислонившимся виском к прохладному стеклу У Се, подрывник чувствовал облегчение от осознания, что им удалось выбраться живыми и относительно невредимыми. На пути к Банаи, где тот обосновался несколько лет назад, они практически не говорили о случившемся под землей, и эти минуты тишины напоминали Панцзы о церемонии погребения госпожи У. В тот день, восемь месяцев назад, У Се не сказал ни слова. И, вероятно, молчал бы и дальше, рассеянно смотря в пустоту и принимая на удивление искренние слова соболезнования под крышей задрапированного в белый цвет и утопающего в ирисах Ушаньцзюй. Все изменило появление Сяогэ, одетого непривычно официально и строго, а вместе с ним делегации учтиво раскланивающихся с присутствующими представителей клана Чжан. Сяогэ первым преклонил колени перед гробом, поблагодарив за защиту и помощь У Се в те десять лет, что он провел по ту сторону Бронзовых Врат, за поддержку в то время, когда Железный Треугольник был несвязанными прочными узами особой связи незнакомцами, и за моменты заботы, подаренные госпожой У своему единственному внуку и его желанной семье. Он благодарил не как патриарх и не как давний знакомый, а как человек, уважающий госпожу У за ее человечность и искренность по отношению к тому, кого Сяогэ любил. Никто не посмел возразить ему: ни чопорный У Эрбай, ни презрительно пождавший губы У Ицюн, ни его жена, надломлено смотрящая на своего скорбящего сына и его необычную во всех отношениях семью, ни приевшиеся своими выходками партнеры семьи У, ни спавшие с лица при появлении патриарха клана Чжан главы других семей, ни кто-то из острых на язык, но внезапно притихших Чжанов. Несколько слов от Чжан Жишаня, череда поклонов от других Чжанов – на самом деле, им тоже было за что выказать дань уважения к госпоже У – и исчезновение У Се, сопровождаемое шепотками. Впрочем, вскоре глава пятой семьи обнаружился в компании Цилина, сминающим побелевшими, дрожащими пальцами его, несомненно, дорогой пиджак, размазывающим слезы по идеально выглаженной белоснежной рубашке и неразборчиво шепчущим нечто невразумительное, дарующее свободу от груза потери и сожалений. Именно в тот момент Панцзы испытал чувство облегчения, схожее с тем, что испытывал, наблюдая за У Се, рисующим на запотевшем от теплого дыхания стекле кривоватые символы, вскоре сменившиеся на не менее кривоватых, но довольно забавных карикатурных персонажей, среди которых подрывник не без удивления узнал дерущихся Сяо Хуа и Яньцзина. Они справились. Вместе справились тогда и сейчас. Ни бесчисленные удары о землю, ни хитроумные ловушки, ни синяки, ни ссадины – ничто не изменило того факта, что Железный Треугольник в который раз утер нос всем, оставляя далеко позади каждого, кто за прошедшие полтора века попытал удачу с поисками «клада» Ян Сюцина. Панцзы не жалел о том, что поддался на уговоры друзей и отправился с ними в новое приключение…***
- Это то, ради чего умер Ян Сюцин? – Панцзы отчетливо скривился от вида опиумных пилюль. - Этим он выиграл три года успехов и побед в противостоянии государственному устою цинской империи и колонизации европейскими государствами, - взгляд босса У был прикован к сохранившим свои черты человеческим лицам, смутно проглядывающим сквозь белесую субстанцию, покрывавшую стены и потолок небольшой пещеры. - Похоже, что люди Ян Сюцина, провернувшие похищение «клада» из-под носа британцев или семьи Кан, оставались преданы ему до самого конца и не покинули свой «пост». - Они приняли смерть добровольно, - подтвердил догадку подрывника Цилин. – Они были готовы, когда спускались сюда, поэтому механизм ловушки возможно активировать только извне. Однако любой, кто сделает это, станет пленником Ян Сюцина, как они. - Прекрасная компания, - деланно беззаботно хмыкнул Панцзы, разглядывая останки невезучих «кладоискателей». – И так, сколько же времени потребовалось людям Ян Сюцина, чтобы перевезти груз? - Они использовали самодельные деревянные рельсы и вагонетки, за раз доставляя по одному сундуку. Пять сундуков, десять хранителей, не считая тех, что окончили свою жизнь по ту сторону ловушки. Думаю, у этих людей ушло не меньше месяца на исполнение воли Ян Сюцина, не считая того времени, что они потратили на обустройство этого места. - Так, твоя теория подтвердилась, а, Тяньчжэнь? - Нет. Я надеялся найти ответы здесь, но, похоже, мои предположения останутся лишь предположениями, а загадка Ли Сючэна так и останется не разгаданной. - Это не так, - мягко возразил Сяогэ, обходя установленные в центре пещеры сундуки. – Тот корабль разбился о скалы у берегов Макао. Эти сундуки подняли со дна. - Семья Кан? – оживился Панцзы, приближаясь к внимательно рассматривающему один из сундуков другу. - Они поставили печати. Вот здесь, - Чжан провел пальцем по зеленоватым натекам, образующим несколько плавных линий. – На каждом сундуке есть следы сургуча. У Се, люди Ян Сюцина забрали сундуки с опиумом у семьи Кан, переодевшись в туйцев. - Да, но это не подтверждает того, что я себе напридумывал о смерти Ян Сюцина. - Нет, - не стал спорить Цилин. – Твои слова невозможно подтвердить, ты прав. Но их нельзя и опровергнуть. - Айя, - присвистнул подрывник, - Сяогэ, когда ты успел стать философом? Это встречи с кланом Чжан так влияют на тебя? Или все дело в близком взаимодействии с Тяньчжэнем? - Так это и есть ответ? – растянув губы в ухмылке, босс У склонил голову к плечу, встречаясь глазами с воином. – Ты знал, Сяогэ? - Нет, не знал. Сделал предположение, как и ты. Просто немного раньше. - Насколько? - У меня было в запасе двадцать лет, чтобы подумать над этой загадкой, - заверил любимого человека Чжан. – А после еще десять лет на то, чтобы отказаться от одних своих предположений в пользу других. - Но ты не проверил… - Нет. - Айя, к чему этот разговор?! – примирительно пробасил Панцзы. – Разве не важнее, что мы сделали это вместе? Одним махом проверили все предположения и нашли сомнительный «клад», за который погибло столько людей. Осталось только найти выход. - Эти песчаные отложения напомнили мне о другой необычной находке спелеологов. - Тяньчжэнь, если ты говоришь о Чуйфэн, то это лишено смысла. Мы не могли пройти такое огромное расстояние и пересечь Байсэ. - Разумеется, нет. Думаю, что за этой стеной, - У Се приложил руку к одной из отвесных стен пещеры, ощущая под пальцами влажно липнущие к коже песчинки, - находится другая карстовая воронка, заполненная водой. - У Се прав, - последовав примеру своего сокровища, Цилин огладил выступающий вперед камень, смахивая с него мельчайшие капельки влаги. - В таком случае, у господина Пана есть способ решить проблему, - Юэбань многообещающе поиграл бровями, адресуя друзьям плутоватую ухмылку.***
Небольшой домик в Банаи встретил железное трио запахом нагретого на солнце дерева и радостным щебетом запоздалых птах. Растянувшись на крыльце, словно большой кот, Сяогэ позволил приятной вечерней прохладе просочиться под одежду, погрузившись в легкую дрему. Еще совсем недавно он не верил в то, что у него может быть дом. Не здание – хотя возможность спать в тепле, под крышей тоже имела свой вес – а люди, с которыми Цилин готов разделить постель и еду, рядом с которыми может расслабиться и позволить себя множество вольностей, вроде прикосновений, объятий, поцелуев, ночных разговоров и просмотра глупых шоу под бойкие комментарии Панцзы и тихое дыхание У Се. Сяогэ помнил, как опасался первое время, что до последнего сопротивляющиеся смене главы партнеры семьи У попытаются нанести удар его любимому человеку и Ли Цу, согласившемуся официально стать наследником своего отца. В способностях босса У справляться с неуправляемым сбродом сомневаться не приходилось, но от понимания этого тревога не спешила отступать, напоминая о себе каждый раз, стоило У Се переступить порог Ушаньцзюй, выглядя при этом донельзя уставшим. Цилин не лез с советами – не ему разглагольствовать о том, в чем сам разбирался с натяжкой – и не пытался вмешиваться в дебаты, присутствуя на собраниях пятой семьи Цзюмэнь исключительно по просьбе любимого человека в качестве никем не замеченной тени. Лишь однажды он внезапно возник перед особо ретивым типом, буквально материализовавшись из воздуха пока тот оскорблял У Се, не прекращая делиться своими мыслями с собеседником по ту сторону телефона. Однако этого оказалось достаточно, чтобы угомонить балабола, отбив желание впредь говорить за спиной босса У гадости о нем и его сыне. У Се прекрасно справлялся, было глупо отрицать очевидное. Всего за три месяца вышколив всех служащих семьи У и перекрыв кислород ее обнаглевшим партнерам, потомственный расхититель покинул Ханчжоу в компании Сяогэ и Панцзы, оставив присматривать за семейным бизнесом верного Кань Цзяня и морально подросшего Цзян Муданя и переложив заботу об Ушаньцзюй на плечи Ли Цу и Ван Мэна (тут уж не обошлось без беспрестанно ворчащего Хо Даофу). Самого воина забавлял метод воспитания, избранный светлым умом Железного Треугольника: по этому поводу Ван Юэбань даже зачитал ему отрывок из какой-то книжки о «неожиданном» приезде ревизора. Впрочем, порой странные действия У Се, действительно, приносили свои плоды. Жаль, что с кланом Чжан приходилось обходиться куда менее презентабельными методами воздействия: слова, как правило, на возомнивших себя едва ли не богами дальних родственников, не действовали так, как полагалось, поэтому порой приходилось прибегать к наглядной демонстрации, отчего Цилин на полном серьезе чувствовал себя монстром. Благо, Чжан Жишаню удавалось сглаживать многие острые углы во взаимоотношениях клана с патриархом, а дома Сяогэ всегда ждали с кружкой горячего чая и объятиями. Впрочем, и этот этап жизни Чжан Цилина остался позади: общими усилиями с Чжан Жишанем им удалось приструнить распоясавшийся клан Чжан, направив на «путь истинный». Больше никто не смел пререкаться с патриархом, оспаривая его слова, как не смел пытаться вывести из равновесия, стремясь ранить напоминаниями о незавидном положении Сяогэ в детстве, об обмане, о заключении в Голмуде и многом другом, о чем воин не хотел думать, наслаждаясь жизнью в кругу желанной семьи. Не то, чтобы он в принципе планировал изначально воплощать обещание вернуться и стать проклятием для всего клана, но иначе поступить просто не мог. Как не мог вмешиваться в дела семьи У, не навредив этим своему любимому человеку. Зато мог занять своим возвращением собственный клан, чтобы у Чжанов не было возможности спокойно вдохнуть и исподтишка надавить на тех людей, что окружали У Се, Ли Цу и Панцзы. Когда на небе стали появляться первые заезды, мысли Сяогэ устремились в недалекое прошлое, осевшее взрывной волной, плеском волн и каменной пылью на волосах и коже. Тайна Ян Сюцина и Ли Сючэна осталась погребенной на дне затопленной водным потоком пещеры под грудой камней. Вряд ли кто-нибудь еще решится на поиски «клада», однако нерушимое трио постаралось оградить его от происков любителей наживы. Они сделали все, чтобы Ли Сючэн навсегда остался преданным своему другу генералом, Хун Сюцюань – освободителем, посланным самими Небесами, семья Кан – благородными служителями закона, а Ян Сюцин – человеком, которому удавалось совершать невозможное.***
- Кажется, я вижу нашу малышку, - расплылся в усталой улыбке Панцзы, ускоряя шаг. Выбраться из карстовой впадины, куда железную троицу занесло водным потоком, сметающим все на своем пути, было делом техники, как и, собственно, взрыв, приведший к затоплению и последовавшему за ним обрушению пещеры с «кладом». - Ммм… Утвердительное мычание Цилина всегда действовало на него и Панцзы безотказно – У Се признавал этот факт. Еще совсем недавно ослабевшие ноги и продрогшее тело откровенно не слушались, призывая потомственного расхитителя упасть на месте и уснуть, но стоило воину подтвердить предположение их общего друга, как усталость отступила. Старенький фольксваген встретил Железный Треугольник скрипом пружин, запахом растрескавшейся обивки и жаром вышедшей из строя системы обогрева. Они возвращались домой.***
У Се смотрел на плывущие по стенам спальни тени от колышущихся на сквозняке занавесок. Устав от выпавших на их долю приключений, нерушимое трио, наконец, вернулось в Юйцунь. Где-то там, на расстоянии в пару комнат мирно похрапывал Панцзы, теплые руки Сяогэ согревали, но сон никак не желал завладеть сознанием потомственного расхитителя. Беззвучно вздохнув, У Се перевернулся на спину, бездумно пялясь в потолок. Прохладные пальцы Цилина прошлись по его щеке, зарываясь в волосы. Воин молчал, но это молчание было уютным, успокаивающим, приручающим царивший в мыслях светлого ума Железного Треугольника хаос. Медленно погружаясь в долгожданный сон, У Се верил, что они поступили правильно, похоронив тайну «клада» и смерти Ян Сюцина на дне небесной ямы; что, будь у них второй шанс, они сделали бы снова тот же выбор. И никто из них троих не жалел о своем решении…***
Главное сокровище на Земле – люди. Люди с мозгом, сердцем и честью, с наполненностью, а не болотным туманом в извилинах…Франц Вертфоллен
«Сцены семейной жизни»
_____________________________________________________________ Комментарий к 81 главе: Карстовую воронку в Лэе нашли в конце апреля – начале мая 2022 года, но авторы в угоду сюжету сдвинули данное событие на пару (а, может, и больше) лет вперед. На самом деле, мы реши оставить подсчет времени и просто плыть по течению. Хотя если вдуматься, то с момента возвращения Сяогэ из-за Врат должно было пройти не менее 10 лет, поэтому описанные в данной главе события с одной стороны значительно опережают реальное время, а с другой, немного запаздывают по части открытий. В настоящее время исследования карстовой воронки и реликтового леса продолжаются, а все участники экспедиции живы и благополучно вернулись домой. Исчезнувший корабль с опиумом – исторический факт, как и противостояние лидеров Тайпинского восстания. Однако вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает всю подноготную той трагедии, приведшей к краху освободительного движения. Как никто и никогда не узнает, насколько чиста была семья Кан, уже тогда делающая первые шаги к осмыслению принципа национализма. Поэтому, не смотря на использование авторами имен реальных исторических личностей и связанных с ними событий, все написанное лишь наша фантазия, которая не несет в себе никакой политической и исторической смысловой нагрузки. P.S.1: Изабелль, Хико и Сюньлу благодарят РМ за участие в написании завершающей главы Новых приключений Железного Треугольника. Без ее помощи в сопоставлении исторических фактов и способностей к построению цепочек логических размышлений (отличительной черты босса У) мы бы никогда не решились на этот шаг. P.S. 2: тема опиума связана с Опиумными войнами, то есть с военными конфликтами на территории Китая в XIX веке между западными державами и Империей Цин. Одной из основных причин военных действий были разногласия о торговле с Китаем, в первую очередь опиумом, откуда войны получили своё название. Первая опиумная война (1840-1842) велась между Великобританией и Империей Цин. Предпосылкой войны был перекос торгового баланса между этими странами в пользу Китая, причиной которого являлась китайская политика ограждения империи от иностранного влияния. Товаром, который пользовался в Китае спросом и мог выровнять торговый баланс, принося англичанам огромную прибыль, был опиум, однако его продажа запрещалась императорскими декретами. В августе 1841 года Великобритания направила в Китай новые экспедиционные силы, которые начали новое наступление. Зимой 1842 года в китайских водах появились военные эскадры США и Франции. 29 августа 1842 года, после решающих побед и выхода к Нанкину, Великобритания навязала Империи Цин выгодный для себя «нанкинский договор», согласно которому Империя Цин выплачивала Великобритании крупную контрибуцию, передавала остров Гонконг и открывала китайские порты для английской торговли в том числе опиумом, что привело к ослаблению государства, гражданской смуте, закабалению страны со стороны европейских держав и гигантскому распространению наркомании, деградации и массовому вымиранию населения. Вторая опиумная война (1856-1860) велась Великобританией и Францией против Империи Цин. Англия пыталась открыть путь во внутренние провинции Китая, захватить его речные порты. В 1851 году в Китае началась гражданская война: на территории империи Цин появилось враждебное Тайпинское государство, которое иностранные торговцы и миссионеры использовали для борьбы с империей при формальном нейтралитете западных государств. 24-25 октября 1860 года в результате военных действий были подписаны Пекинские договоры, по которым Империя Цин выплачивала крупную контрибуцию, открывала для иностранной торговли Тяньцзинь и часть Цзюлунского полуострова, разрешала использовать китайцев в качестве фактически рабской рабочей силы в колониях Великобритании и Франции. P.S. 3: если кому-то из читателей интересно, как расшифровывается послание Ли Сючэна (это тоже авторская выдумка, хотя автобиография Чжун-вана, действительно, существует), то мы с радостью поделимся ключом. Напоминаем, что в получившемся тексте шла речь о воронах, кричащих в туманной дымке, лепестках, кружащих над небесной ямой, и хлопьях сажи, падающих на землю истинного блаженства. Кроме того, Ли Сючэн упоминал человека из мэнгулэ, преодолевшего водный поток, что питает плодородные земли, укрытые в холодной тишине вечной ночи древнего колодца под кровом изумрудных звезд, что указывают на путь длиною в тысячу ли. Итак, иероглиф 鸦 [yā] – переводится, как ворона, а в сочетании с иероглифом 片 [piàn] – лепесток/лепестки или хлопья – образует слово yāpiàn, что переводится как опиум. Далее, иероглиф 烟 [yān] – сажа, туман, дымка или туманна дымка, однако данный иероглиф имеет еще одно значение – опиум. Иероглиф 土 [tǔ] – земля, также может переводиться, как опиум. 天坑 [tiānkēng] – небесная яма, именно так в Китае называют глубокие карстовые воронки. Иероглиф 乐 [lè], являющийся частью названия уезда Лэе, где находится карстовая воронка, переводится, как блаженство, веселье или удовольствие. Иероглиф 真 [zhēn], то есть истинный или истина. Как мы уже говорили, мэнгулэ – это вариация (самоназвание) народности ту. 土族 [tǔzú] – «земляные жители». Ингода «земляными жителями» в шутку называют шахтеров или диггеров, а иногда затворников, окопавшихся под землей. Колодец – путь сообщения между воздухом, водой и землей, колодец считается священным местом во всех религиозных традициях. Еще один символ колодца – это портал или дверь, которая разделяет мир живых и мир мертвых. 井 [jǐng] – колодец в Книге Перемен трактуется следующим образом: Меняют города, но не меняют колодец. Ничего не утратишь, но ничего и не приобретешь.Уйдешь и придешь, но колодец [останется] колодцем. Если достигнешь воды, но еще не хватит веревки для колодца, и если разобьешь бадью, – несчастье! Выражение «путь длиною в тысячу ли» означает долгую и трудную дорогу к намеченной цели. По сути, это идиоматическое выражение, в котором ни слова о движении в пространстве, только о философии Пути. Ночь 阴 [yīn], так же может обозначать тайну, теневую сторону, северный склон горы, оборотную сторону, четвертый месяц по лунному календарю или скрывать/утаивать/хоронить. В интерпретации двух противоположностей 阴 [yīn] обозначает заход (солнца), мрак, ночь, луну, холод, влагу, землю, недра (земли), тайну, смерть, потусторонний мир, осенне-зимний период. Изумруд. Основное значение камня – борьба с дурными человеческими наклонностями. Он символизирует мудрость и проницательность, а при неверности человека, которому был подарен, тускнеет и приобретает коричневатый оттенок. Водный поток остается водным потоком. Однако напомним, что в системе У-син иероглиф 水 [shuǐ] – вода – ассоциируется с сокровенными знаниями, перерождением, влагой и глубиной. Плодородные земли – это плодородные земли. Однако стоит помнить, что иероглиф 土 [tǔ] – земля – ассоциируется с желтым цветом мельчайших спрессованных частиц песка, из которого состоит почва на севере Китая. У словосочетания «холодная тишина» может быть много различных значений, но все они сводятся к одному. Так, с одной стороны холод символизирует смерть, с другой – холод олицетворяет презрении к низшему. Но есть мнение, что холод заставляет жить, обостряет чувства и проясняет сознание. Тишина в свою очередь является символом внутренней гармонии, целостности. В мифологии и религии тишина является символом Абсолюта. Она связана с божественным, с духовной жизнью, с потусторонним миром. Символ звезды означает равенство, веру, власть, силу и доблесть. Таков ключ к загадке, на которую У Се потратил четверть века, а Чжан Цилин обдумывал ее двадцать лет. Сами авторы описали ответ в тексте экстры (и это не результат измышлений У Се по поводу разыгравшейся в лагере тайпинов трагедии, ведь, чтобы добраться до «клада» У Се нашел его на «карте»), хотя разделение послания на части исключительно условное, однако в нем есть свой сакральный смысл. Примечания: 1. Ли Сючэн – известный во времена Тайпинского восстания, как Чжунши-гун (忠实公 [zhōngshí gōng]) или Чжун-ван (忠王 [zhōng wáng]), то есть Верный князь, один из руководителей Тайпинского восстания (1851-1864), родом из провинции Гуанси (выходец из крестьянской семьи). Осенью 1858 вместе с войсками Чэнь Юйчэна разгромил силы империи Цин и прорвал блокаду Нанкина. С 1863 руководил операциями по снятию очередной блокады Нанкина. После вступления цинских войск в Нанкин в июле 1864 с небольшим отрядом вырвался из города, но вскоре был схвачен и четвертован. 2. Тайпинкое восстание – крестьянская война в Китае против маньчжурской империи Цин и иностранных колонизаторов. Лидером восстания был религиозный вождь Хун Сюцюань (洪秀全 [hóng xiùquán]) из бедной семьи провинции Гуаньдун, в течение шести лет занимавший должность деревенского учителя и так и не сдавший государственный экзамен на пост чиновника – основатель государства тайпинов Тайпинтяно (太平天国 [tàipíngtiānguó]), то есть Небесного царства великого благоденствия, существовавшего на захваченных восставшими крестьянами южных территориях Цин. Тайпинское государство занимало значительную часть южного Китая, под его юрисдикцией находилось около 30 миллионов человек. Тайпины пытались проводить радикальные социальные преобразования, замену традиционных китайских религий на специфически интерпретированное христианство. В 1850 году Хуном и его сподвижниками было принято решение о начале восстания в районе Цзиньтяня (Гуанси). После взятия нескольких районов Хун Сюцюань 25 сентября 1851 года был объявлен Небесным Царём, то есть получил титул Тянь-ван (天王 [tiān wáng]). В конце марта 1853 года повстанцами был взят Нанкин. К 1855 году почти весь средний Китай находился под властью тайпинов, а Хун Сюцюань отошел от власти, увлекшись своим гаремом. Однако, после попытки Ян Сюцина – главнокомандующего армией тайпинов, возглавившего взятие Нанкина – захватить власть в Небесном государстве и его убийства (и убийства всей его семьи) людьми Хун Сюцюаня 2 сентября 1856 года, звезда удачи отвернулась от тайпинов. Армия Цзэн Гофаня (политический и военный деятель и писатель, преподаватель академии Ханьлинь – 738-1911, учреждение в императорском Китае, выполнявшее функции императорской канцелярии, комитета по цензуре и литературе, идеологического комитета, высшей школы управления – родом из семьи помещика из Чанша, жившего в 1811-1872 годах), талантливого цинского полководца, а также англо-французские войска 31 мая 1864 года начали осаду Нанкина. Неудачи и болезнь ввергли Хуна в депрессию, а впоследствии и слабоумие. В начале июня 1864 года, незадолго до падения своей столицы, Хун Сюцюань покончил жизнь самоубийством, приняв яд. Спустя четыре месяца все участники восстания во главе с сыном Хун Сюцюаня были схвачены цинским правительством и казнены. 3. Ян Сюцин – торговец из Гуанси, главнокомандующий армией тайпинов, с 1853 известный как Дун-ван (东王 [dōng wáng]), то есть Восточный князь, был назначен главой правительства и обладал реальной властью среди повстанцев, поскольку Хун Сюцюань потерял интерес к политике и увлекся своим гаремом. 2 сентября 1856 года был убит людьми Хун Сюцюаня по подозрению в намерениях узурпировать власть над тайпинами. 4. Народность ту (土族 [tǔzú]), то есть «земляные жители» или «жители земли», так же известный как мэнгулэ или мэнгуэр кунь – один из малочисленных монгольских народов на территории Китая. Также известны как белые монголы (цагаан монгол). Народность ту живет компактными общинами на востоке провинции Цинхай в районе, расположенном к северу от реки Хуаншуй, на обоих берегах реки Хуанхэ, а также в близлежащих районах. Численность составляет около 240 тыс. человек. Незначительная часть туйцев проживает в провинции Ганьсу. Основное традиционное занятие – земледелие. Туйцы говорят на монгорском языке, по религиозным воззрениям относят себя к тибетским буддистам, даосистам и шаманам. 5. Одно стрелой убить двух ястребов (一箭双雕 [yījiàn shuāngdiāo]) – ицзянь шуандяо – китайский эквивалент русской пословицы: одним выстрелом убить двух зайцев, то есть одним действием добиться двойной выгоды. Другая вариация звучит, как одним камнем сбить двух птиц (一石二鸟 [yīshí'èrniǎo]) – иши'эрняо. Еще одна – как одной стрелой сделать два отверстия (一矢双穿 [yīshǐ shuāng chuān]) – иши шуан чуань – то есть добиться многократной выгоды. В царстве Северное Чжоу жил военачальник, которого звали Чжансунь Шэн. Он был не только хорошим стратегом, но и мастером стрельбы из лука. Однажды правитель этого царства приказал ему сопровождать принцессу во время её дальнего путешествия во владения тюркских племен, проживавших к северо-западу от Китая. Там она должна была стать женой местного правителя по имени Шэту. Правитель захотел лично убедиться, насколько чжоуский генерал искусен в стрельбе из лука, и пригласил его на охоту. На охоте Шэту увидел в небе двух ястребов, которые вели поединок, не желая уступать друг другу добычу, и протянул чжоускому генералу две стрелы, предложив подстрелить обеих птиц. Тот подчинился просьбе, но вторая стрела ему не понадобилась: обоих ястребов он поразил первой же стрелой. Так, с легкой руки Ли Яньшоу из династии Тан, написавшего книгу Бэйши (Истории Северных династий), на территории Поднебесной в обиход вошла еще одна пословица о достижении двойной выгоды посредством одного действия. P.S.: в нашем случае, Сяогэ настолько доволен своей новой жизнью, что стоит вести речь о десятке таких вот «ястребов». 6. Продать за те же юани, что и приобрел – по сути, китаизированный вариант русской поговорки «за что купил, за то и продаю». Пожалуй, эта одно из выражений в китайском лексиконе, не имеющее под собой никакой исторической или мифологической подоплеки – просто констатация факта. 7. Документально засвидетельствовано, что семейство Канов обосновалось в Гуандуне в XIII веке и что только в девятом поколении (в середине XVII века) в нём появился «ши»-книжник (кит. 師 shī), то есть учитель. В 1804 году представитель 17-го поколения Кан Хуэй получил конфуцианскую учёную степень, сдав соответствующий государственный экзамен, и основал собственную школу, которая подготовила несколько сотен учеников. Школу унаследовал его младший сын Кан Шипэн, прадед Кан Ювэя (1858-1927; реформатор эпохи Цин, возглавлявший движение за реформы 1898 года, один из первых теоретиков китайского национализма). Кан Цзаньсю (1807-1877), имел учёную степень, у него было три сына, старший Кан Дачу (1831-1868), отец Кан Ювэя – ученик известного неоконфуцианца Чжу Цыци (в 1836 году начинающий педагог Чжу Цыци был некоторое время наставником будущего вождя Тайпинского восстания Хун Сюцюаня); Кан Цзаньсю дослужился до звания инспектора уездных училищ, его сыновья служили уездными начальниками в разных провинциях, участвовали в подавлении Тайпинского восстания. Подсчитано, что из семидесяти старших предков Кан Ювэя (потомков Кан Хуэя) только одиннадцать в той или иной степени были связаны с конфуцианской учёностью. Из этих же семидесяти человек четырнадцать состояли на военной службе, а девять стали чиновниками, не держав испытаний на учёную степень. Единственным высокопоставленным членом семьи был Кан Гоци (1815-1892), который в 1860 году стал исполняющим обязанности губернатора провинции Гуанси, а в 1865 году – финансовым контролёром провинции Фуцзянь. ---------- С уважением к читателям, Хико Сэйдзюро и Изабелль ---------- С уважением к читателям, Сюньлу ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin