Холодная серость

      Щелк.       Клац-клац.       Треск.       Хрусть.       Оборотень нашел себе игрушку — дубовый пень, одиноко торчащий в пустыне. В стороны летели щепки и кусочки коры, на стволе оставались едва заметные вмятины от копыт. Было видно, что в одиночку оборотню не справиться, он и сам, наверно, это понимал, однако останавливаться не собирался, продолжая свои слабые попытки разломать пень.       Всецело поглощенный своим занятием он не замечал Твайлайт, которая стояла немного сбоку и наблюдала за ним. От ударов, которые оборотень наносил раз за разом, было больно, скорее, ему самому, чем крепкому, почти окаменевшему, пню. Пугающе сильные вместе, как снежинки в метель, как дождинки в грозу, но совершенно слабые поодиночке… Видя, что ничего не получается, он остановился. Простоял неподвижно несколько секунд, а затем, словно переведя дыхание, замахнулся для нового удара… и снова замер — Твайлайт положила копыто ему на плечо.       — Не нужно этого делать, — мягко сказала она.       Оборотень опустил копыто и поглядел на нее пустым нечитаемым взглядом. Твайлайт могла только догадываться, что творится у него на душе, но она знала: он понимает ее, и это было главное.       — Поделишься со мной своими переживаниями? — ненавязчиво спросила она, сопроводив слова легкой улыбкой. — Знаю, я тебя не услышу… но все равно, почему бы тебе не выговориться? А я побуду здесь с тобой? Просто выговорись. Вот увидишь, это поможет. А потом, когда ты снова вернешь себе прежний облик, я выслушаю тебя еще раз…       Оборотень неотрывно, как будто в недоверии, взирал на колдунью. Она очень тщательно и осторожно подбирала слова.       — Мне трудно представить, что тебе пришлось пережить, — проговорила Твайлайт, убрав копыто с его плеча. — Я слышала рассказы тех, кому удалось излечиться. Это страшно, это тяжело — видеть все, понимать, но не быть в состоянии управлять собственным телом… Бедняжки…       Оборотень посмотрел куда-то в сторону, словно не желая ее больше слушать. Твайлайт жалела, что не может услышать его мысли. Она действовала практически вслепую.       — Хочешь, я поделюсь своей историей? Правда… возможно, она тебя разозлит, но я этого не боюсь. Я пришла тебе помочь, поэтому хочу быть честной во всем. К тому же у моей истории хороший конец…       Оборотень бросил на Твайлайт еще один нечитаемый взгляд и неожиданно рванул прочь.       — Ну куда же ты?.. — бессильно вопросила она вслед. Видя, как удаляется его силуэт, она разочарованно вздохнула и смирилась.       Не со всеми это проходило гладко. На самом деле случаи, когда оборотни быстро, как Рейнбоу Дэш, возвращали себе прежний облик, были достаточно редки. Как правило, чтобы «лекарство» подействовало, требовалось много терпения и индивидуальный подход: излечение… нет, все-таки осознание оборотнями важной истины шло медленно, но иначе и не могло быть. И все-таки с каждым днем излечившихся становилось больше, пусть даже их количество исчислялось единицами, Твайлайт чувствовала, что движется вперед.       Оборотень остановился вдалеке, а затем повернул вправо и продолжил идти в новом направлении, наклонив голову к земле. У колдуньи промелькнула мысль все же догнать его и попытаться поговорить еще раз, но, подумав, она не стала этого делать. Не надо его торопить. Пусть оборотень поразмыслит над тем, что она сказала.       Солнце прикрыли облака, и по пустыне поползла тень. Твайлайт подняла глаза к небу и отыскала кружащего в высоте дракона.       — Спа-айк! — позвала она во всю силу своих легких и помахала копытом.       Спустя минуту он приземлился рядом с ней.       — Сегодня одна?       — Да… как видишь. Завтра вернемся к нему. Попробую завести с ним разговор еще раз.       — Тебе следовало его просто обнять.       — Если бы все так просто решалось, Спайк, мы бы давно всех вернули. — Она снова поглядела на оборотня. — Давай возвращаться. Мы далековато сегодня забрались, скоро вечер уже.       По ощущениям Твайлайт их полет продлился чуть больше часа. Она не спрашивала, как Спайк ориентируется, — но он все же как-то ориентировался, несмотря на абсолютно одинаковые серые виды внизу, и всегда знал верный путь обратно, куда бы они ни залетели.       Пустыня отступила, и впереди показался небольшой клочок зеленой земли, окружающей городок — или деревню даже, только непомерно раздавшуюся вширь. Городок вырос в нескольких километрах от Понивилля и до сих пор не носил названия. Пока что все шло к тому, что к нему так и приклеится нечто вроде Безымянного, ибо остальные варианты, вроде еще одного Понивилля или Нового Понивилля, никому из жителей не нравились.       — Смотри, — показала колдунья, — мне кажется, или пока нас не было, новый дом на окраине построили?       Спайк пригляделся.       — Не помню его там, может быть.       Постепенно они отстраивались, этот город не был единственным на весь континент. Подобно фениксам, новые города воспрянули из обломков и развалин старых, но, как и слабым неоперившимся птенцам, им еще предстоял немалый путь, чтобы догнать предшественников.       Спайк высадил колдунью перед деревянным домиком, где теперь жили ее родители, а сам полетел куда-то дальше, однако, ничего не сказав. Твайлайт подумала, что дракон ненадолго, поэтому придержала любопытство при себе, не став задавать вопросов, и зашла в дом.       — Мам, пап, это я! — возвестила она, переступив порог.       Никто не отозвался, однако с кухни слышались голоса. Пройдя туда, колдунья с удивлением обнаружила сидящих за одним столом родителей и Шайнинга с Кейденс, которые, похоже, тоже решили зайти в гости.       — О, Твайлайт пришла! — Кейденс заметила первой.       — Привет-привет, — поздоровалась колдунья. Она обняла всех по очереди. — Чай пьете?       — Будешь с нами? — предложила мама. Она уже держала в копыте заранее приготовленную чашку.       — Не, как-нибудь в другой раз, — отказалась Твайлайт, однако все же села на свободный стул. — Я буквально на пару минут заскочила, и если начну пить чай, то, боюсь, уже никуда не успею. — Она посмотрела на папу: — О чем болтаете?       — Про наше семейное дерево, — утомленно ответил он. — Уже голова кипит от споров с твоей матерью кто кому и кем приходится.       — Просто ты вечно все путаешь! — отозвалась мама.       — Это я затеяла, — призналась Кейденс со слегка смущенным лицом. — Что-то дернуло меня рассказать о своих предках… и мы самую чуточку увлеклись.       Твайлайт поняла, что появилась вовремя. Она решила сменить тему и обратилась к брату:       — Мы пару недель уже с тобой не виделись. Как у тебя дела?       — Все как обычно, — ответил Шайнинг, сложив передние копыта на столе. — Служба идет.       — Братец, ну не заставляй меня выдергивать из тебя слова. Расскажи поподробнее. Мне же интересно.       — Хм… Прежнему себе я в подметки не гожусь, но товарищи все же доверяют мне и уважают. Да и бывают такие ситуации, что я чувствую, как нужно сделать, пускай и не помню. Говорю же, все идет своим чередом. Я уже привык к новой жизни.       — Мы тоже на жизнь мы не жалуемся, — сказала мама. — На что жаловаться-то? Да, теперь она совсем не такая, как раньше… но мы ведь все здесь, правильно?       — Абсолютно правильно, — кивнул папа.       — А отрекшиеся сильно вам досаждают? — полюбопытствовала Твайлайт, вернув взгляд к брату.       — Нет, не сильно, — ответил Шайнинг, — особенно если сравнивать с тем, что было. Некоторые оборотни все еще рвутся что-нибудь сломать, но такие группы малочисленны и не представляют большой угрозы. Чуть больше проблем доставляют продолжающиеся превращения, но этого постепенно становится меньше. Прогресс есть, и это радует.       — Надо же, семнадцать месяцев уже прошло, — заметила Кейденс, — как быстро время пролетело! Кажется, еще вчера мы рвали волосы на голове, не понимая, что нам делать, и ночевали под звездами на холодной земле, а сейчас… все не так уж плохо. Я бы сказала, что хорошо даже.       — Все равно работы еще непочатый край, — покачал головой Шайнинг.       Это точно, мысленно согласилась Твайлайт. Именно поэтому она каждый день старалась помочь как можно большему количеству оборотней. Не всегда все шло так, как она хотела, не всегда они слушали и понимали ее, однако она знала, что не успокоится, пока все превращенные до единого не вылечатся. Это путь к искуплению, который она обязана пройти, — как выразилась бы Рэрити, пусть и почти переставшая использовать древний язык, но не утерявшая любви к красивым выражениям.       — Пойду-ка я дальше, — колдунья встала из-за стола. — Мне надо еще к принцессам заглянуть.       — Быстро ты, — заметила Кейденс.       — Сказала же, на пару минут.       — Заглядывай к нам почаще, Твайлайт, — сказала мама. — Постоянно мотаешься по пустыне, с ума сойдешь. И ты ведь не кушаешь, наверно, совсем. Сама ты себе вряд ли готовишь.       — Э-э… я кушаю, не волнуйся, — пришлось соврать Твайлайт. На самом деле в последний раз она ела прошлым вечером. Некоторые вещи, похоже, не менялись несмотря ни на что.       Мама ее мгновенно раскусила и уже собиралась возразить, однако вмешалась Кейденс:       — Заходи и к нам, всегда ждем!       — Верно, — согласился Шайнинг, — раз уж мы все теперь живем в одном городе.       — Конечно! Ну, я пошла.       Как и в Понивилле, в новом городе одним из главных его атрибутов был шумный рынок. Там Твайлайт случайно пересеклась с Флаттершай и Пинки Пай. Удивительного в этом ничего не было: их частенько можно было заметить на рынке, вместе покупающих что-то или просто прогуливающихся. За последнее время они стали большими подругами, и осознание этого факта грело колдунье душу.       — О, Твайлайт, привет, — губы Пинки изогнулись в спокойной улыбке. — Вернулась из очередного дальнего путешествия?       — В каком-то смысле. Правда, сегодня без особых успехов…       — То есть… совсем никто не прислушался к тебе? — спросила Флаттершай с такой интонацией, будто в этом была ее вина.       — Ага… — подтвердила колдунья со вздохом.       — Бабочки… Твайлайт, я очень хочу тебе с этим помочь, правда, но я ужасненько боюсь оборотней, — пегаска крепко зажмурилась и мотнула головой, а затем распахнула глаза: — Я понимаю, что бояться их глупо, и я сама, вообще-то, оборотень, но все равно… Даже мысль о том, чтобы приблизиться к ним, вгоняет меня в ступор, как маленькую напуганную овечку.       — Ничего, Флаттершай. Не переживай ты так.       — …Они такие черные, взгляды у них холодные, — продолжала говорить пегаска, чуть дрожа, — они всегда молчаливы, и ты никогда не знаешь, что у них на уме… прямо как у каких-то монстров из страшилок для жеребят.       — Эй, подруга, ты специально себя запугиваешь?       Флаттершай проигнорировала вопрос Пинки и вдруг решительно посмотрела на колдунью:       — Твайлайт! Однажды я пересилю свой страх и присоединюсь к тебе. Обещаю! И тогда мы их всех крепко заобнимаем, никто не уйдет от нас!       С губ Твайлайт сорвался смешок.       — Не сомневаюсь.       — По-хорошему этим должно заниматься как можно больше пони…       — Есть много других дел, которые тоже нужно сделать. Не одними же оборотнями заниматься.       — Не буду спорить… — пегаска смущенно ковырнула копытцем землю.       Твайлайт устремила взгляд на Пинки:       — Вы тут гуляете?       — Не совсем. Я на важном задании. Флаттершай попросила меня помочь с покупками, вот мы и пришли сюда.       — Не совсем помочь, скорее, быть рядом, — добавила пегаска. — Эм… как моральная поддержка. Покупки я буду делать сама. И говорить тоже буду сама. Знаю, я, наверно, утомила тебя каждый раз просить помощи с таким пустяком…       Пинки резко развернула голову к пегаске. Очки-половинки блеснули в свете предвечернего солнца.       — Флаттершай, милая моя, я скорее утомилась повторять тебе, что мне нисколько не сложно помочь тебе, какой бы ни была твоя просьба. Ох, и когда же мы избавимся от твоей вредной привычки? Все в тебе хорошо, но эта твоя мания постоянно извиняться по поводу и без…       — Прости!       — Вот! Об этом я и говорю.       — Я пытаюсь работать над собой! — пискнула пегаска. — Каждый день пытаюсь!       — Я знаю, — успокаивающе проговорила Пинки. — Поэтому я всегда рядом, чтобы подставить плечо. Для меня это только в радость.       — Но у тебя же есть другие дела…       — Другие дела могут немного подождать. И потом, семья у меня большая, смогут справиться и без меня.       Флаттершай эти слова привели в чувство.       — Ладно… Я постараюсь следить за тем, что говорю. Но извини, если вылетит… как сейчас. Я буду внимательной, — пообещала она.       Пинки потерлась носом о щеку пегаски, заставив ту хихикнуть.       — Вы так быстро и крепко сдружились, — заметила Твайлайт. — Я даже не успела понять, как это произошло.       — Это мой долг — помочь Флаттершай преодолеть страхи, — промолвила Пинки. — Наверно, именно с этой моей мысли и началась наша дружба. Мы начали проводить вместе много времени. У меня ведь сестра тоже та еще тихоня… А сколько еще таких тихонь на свете? И не только тихонь — просто запутавшихся оборотней… Теперь я понимаю, для чего мне была дарована моя способность.       — Мне тоже следовало бы почаще бывать с тобой, Флаттершай, — колдунья как бы извинилась таким образом.       — У тебя есть очень важное дело, которое отнимает много времени, — сказала пегаска. — Я понимаю, Твайлайт, почему тебе не всегда удается ко мне заглянуть. Но все гораздо лучше, чем было, правда, не беспокойся. Я давно не чувствовала себя одинокой. И… у меня никогда не было так много друзей.       — Ни у кого из нас, — покивала Пинки, затем усмехнулась и поглядела на колдунью: — Кроме тебя, пожалуй. У тебя все же был друг. Только ты этого не понимала. А ведь я предупреждала, что к тебе Спайк относится иначе, чем к другим.       Твайлайт очень смутно припоминала ее слова. Казалось, что Пинки говорила это вечность назад.       — Мне так не хватает маленьких друзей, — вдруг сказала Флаттершай, и ее уши поникли. — И не только мне… они нужны нам всем. Раньше утром щебетали воробьи, а вечером кричали ласточки. Днем каркали вороны, курлыкали голуби. Собачки лаяли, кошечки мяукали. До сих пор не могу привыкнуть к этой тишине. Знаю, они не были живыми в привычном смысле, их слепили принцессы из магии, но все равно… без них жизнь совсем не та.       — Флаттершай, ты в порядке? — обеспокоенно спросила Пинки, видимо, что-то почувствовав в ее душе.       — В порядке, наверное… просто подумала на секунду о моих питомцах, а потом… посмотрела шире.       — Почему бы тебе не поговорить с принцессами об этом? — предложила Твайлайт.       — Хорошая идея! — моментально поддержала Пинки. — И не просто поговорить, ты могла бы взять это дело в свои копыта. Ты же всегда хотела работу, связанную с животными, так? Так почему бы тебе не помочь миру с их заселением?       — Но я… даже не знаю… я бы предпочла что-то менее масштабное, — совсем неуверенно ответила Флаттершай.       — Я загнула, наверное, — признала Пинки, — но все равно, подумай об этом.       — Я не знаю, как все это сделать, но… вообще-то, мне нравится эта идея, — из-за длинной розовой гривы показались глаза, сверкнувшие энтузиазмом. — Я чувствую, что могла бы заняться этим прямо сейчас! Но я все же начну с чего-то поменьше и попроще… — она забормотала себе под нос: — И мне надо, наверно, сначала научиться магии… нет, сначала поговорю с принцессами, а потом…       Флаттершай замолчала и полностью погрузилась в думы.       — Не хочешь пойти с нами, Твайлайт? — предложила Пинки.       — Ой, нет, я же к принцессам шла! Заговорилась с вами. Давайте, удачи Флаттершай с покупками.       — Я ей передам.       Пегаска была так глубоко поглощена мыслями, что ничего не слышала вокруг. Колдунья не стала ее прерывать и пошагала дальше, махнув Пинки Пай копытом на прощание.       Спустя какое-то время она остановилась перед скромным домиком. Сходу не скажешь, но именно здесь теперь жили Луна и Селестия. Вовсе не потому, что замок им еще не успели построить — нет же, некоторые оборотни готовы были возвести его для любимых принцесс чуть ли не в первую очередь, однако те решительно пресекли эту затею, заявив, что замок и их титулы — лишь дурное напоминание о прошлом и ничего больше. «Хватит с нас превознесения да золотых башен», — заявила они, сбросили с себя регалии и больше никогда с той поры их не носили.       Входная дверь была наполовину приоткрыта, но в дом колдунья заглядывать не стала, услышав голоса сестер, что доносились со стороны небольшого садика. Пройдя через распахнутую калитку, она обнаружила Селестию и Луну, сидящих на скамейке и о чем-то мирно разговаривающих. Заметив ее, они тут же прервались.       — Твайлайт! — тепло улыбнулась Селестия. — Решила к нам заглянуть?       — Сядь с нами, Твайлайт, — сказала Луна, не то предлагая, не то настаивая.       Колдунья послушалась и села на свободное место между ними. Скамейка была небольшая, и все же они спокойно уместились втроем; причина тому была проста: принцессы уже не выглядели так, как раньше. Вместе с регалиями они сбросили с себя личины божественных аликорнов, приняв простые приземленные облики: Луна сделалась пегасом, а Селестия — единорогом. В их внешности все еще узнавались прежние черты, метки остались теми же, однако уже бывшие принцессы больше никак не выделялись среди других оборотней.       — Что-то не так, Твайлайт? — спросила Селестия, и колдунья отмерла, поняв, что засмотрелась.       — Просто я почти всю жизнь задирала голову, когда говорила с вами. А теперь мне этого делать не нужно.       — Если тебе будет так удобнее, мы можем ненадолго превратиться обратно в аликорнов, — усмехнулась Луна. — Что скажешь, Твайлайт? Предложение только для тебя.       — Не надо, все нормально. Это было простое замечание. К тому же кому-то тогда придется подвинуться. Мне бы этого не хотелось, мы хорошо сидим. О, и да — я вас не прервала?       — Мы с Луной думали, какие цветы посадить вон там, — показала Селестия в дальний угол сада. — Все не можем выбрать, что подойдет лучше. Может быть, ты, Твайлайт, подскажешь? Незабудки или лилии?       — Наверно, вам лучше спросить Рэрити. Я вообще в этом не разбираюсь, — честно ответила колдунья. — Я даже не знаю, как выглядят незабудки.       Они замолчали и стали глядеть на ухоженные клумбы. Долго Твайлайт в тишине не выдержала и задала терзавший ее вопрос:       — А все-таки, как вы себя чувствуете в новых телах? Наверно, после тысячи лет в чужой шкуре это неудобно и непривычно?       — Такими мы были изначально, — Луна мельком осмотрела себя. — Конечно, было неудобно поначалу, но мы быстро привыкли. Было приятно вновь вернуться к истокам и почувствовать себя в родных… пропорциях, хотя я не думаю, что для нас, оборотней, существует такое понятие как «родное тело». Мы же оборотни, как-никак, в этом наша суть.       — Ты напомнила мне мысли, которые я недавно обдумывала, сестра, — сказала Селестия, с сосредоточенным видом глядя на крышу соседнего домика. — Почему, когда мы никого не копируем, мы выглядим как черные существа с белыми глазами? Даже наше тело, объятое дымом, как будто не до конца сформировано… Твайлайт, ты уже понимаешь, к чему я клоню?       — Не совсем?..       — Ну это же просто, — улыбнулась Селестия. — Я про то, что наши оригинальные тела — это все равно, что пустышки. Каркас, на который еще не нанесли глину, если угодно. Только скульпторами выступаем мы сами. Не знаю, природой или звездами, но мы наделены уникальной возможностью самим решать, кем нам быть. Я нахожу это прекрасным.       — Да… я, в теории, могу сегодня быть одним существом, завтра другим, а послезавтра третьим… — рассуждала Твайлайт. — Но разве моим настоящим «я» не остается то неопределенное черное существо?       — Это правильный вопрос. Но, как я и сказала, мы сами определяем, кем нам быть. Если тебе больше нравится твое оригинальное тело — то почему бы и нет? Если тебе нравится менять облики, как перчатки, — это тоже нормально. Вся эта многоликость тоже может быть твоим «я».       — Подождите, но разве так не теряется индивидуальность? Блин, кажется, я потеряла нить…       Селестия усмехнулась себе и покачала головой.       — Я говорю сложными словами о простом. Нет, индивидуальность не теряется. Посмотри на меня. Я выгляжу как Селестия — или теперь уже как пони, напоминающая ее, — но разве от этого я становлюсь той Селестией, которую копирую? Нет, я — это по-прежнему я. Не имеет значения, как ты выглядишь, — она положила копыто Твайлайт на сердце. — Важно то, что у тебя внутри. Оболочка не определяет твое «я» и уж тем более не может его изменить. — Она убрала копыто. — Это главный урок, который мы с сестрой вынесли.       — Но не единственный, — подметила Луна.       — Не единственный, — подтвердила Селестия коротким кивком.       — Оказывается, мы неправильно понимали дружбу, — говорила Луна. — Или, скорее, мы понимали ее подсознательно, на уровне тех же инстинктов, но так и не смогли понять ее умом. А ведь мы еще пытались учить… Ты же, Твайлайт… ты превзошла нас. Ты смогла понять то, чего не смогли сделать мы за много-много столетий.       — Мы так гордимся тобой, — сказала Селестия колдунье на ушко.       — Воистину. Ты наше сокровище, — с теплотой промолвила Луна.       — Вы меня смущаете, — раскраснелась Твайлайт. — Я ведь, вообще-то, пришла к вам, чтобы поговорить серьезно!       — Серьезно? Насколько серьезно? — с легким налетом озорства полюбопытствовала Селестия.       — Двойка по шкале от одного до десяти.       — Я-то уже заволновалась, что будет что-то действительно серьезное! Что же у тебя на уме, Твайлайт?       — Вы правда собираетесь со временем отойти от дел?       — Полагаю, что так, — почти сразу же ответила Луна, как будто ждала этого вопроса. — Мы уже сделали большой шаг к этому, когда отказались от тиар, от тронов и наших обликов.       — Но почему? Пони не представляют на вашем месте кого-то другого… я не представляю!       — Понимаю, это пугает тебя и многих других, но наступила пора случиться и этой перемене.       — Правда в том, — говорила Селестия, — что мы не хотели быть вашими правителями. Нам пришлось примерить на себя эти роли. Но больше в том необходимости нет. Мы старшие сестры, которые должны давать вам советы, однако путь вы должны определять сами.       — Не волнуйся, Твайлайт, — успокаивающе сказала Луна. — Мы не оставим вас сейчас, когда наша помощь нужна больше всего. Мы доведем дело до конца, и только затем, когда поймем, что дальше вы справитесь сами, уйдем на покой.       — Ну, вы заслужили этот покой как никто другой, — согласилась Твайлайт. — После стольких-то лет неустанных стараний ради нас.       — Да-а… — задумчиво протянула Селестия. — Все, чего мы хотим, — это покоя. И все же не думаю, что мы когда-нибудь сможем полностью отойти от правления. Это уже не то чтобы даже вошло в привычку — это стало частью нас.       — Да и вы нас сразу не отпустите, по крайней мере, в первое время, — усмехнулась Луна.       — Я сделаю все возможное, чтобы вы как можно скорее ушли на заслуженный отдых, — решительно заявила колдунья. — Даю слово!       Селестия положила копыто Твайлайт на спину.       — Ты и так уже сделала много. Пора и тебе немного отдохнуть.       — Может быть, когда-нибудь… Когда состарюсь. А сейчас какой смысл мне отдыхать?       — Ладно, тогда я перефразирую: возьми небольшой перерыв. Ничего страшного не случится, если ты ненадолго отложишь свое занятие. Побудь с семьей, побудь с друзьями — разве не ради всего этого ты старалась?       — Я подумаю…       — Хорошо подумай, — настоятельно сказала Луна. — Сестра правильно говорит.       В разговоре повисла небольшая пауза. Твайлайт посмотрела сначала на Селестию, потом на Луну, ласково улыбающихся ей, и в этот момент ее переполнили чувства, которые тут же попросились на язык.       — Я ведь вам до сих пор ни разу не говорила этого. Луна, Селестия, я люблю вас сильно-сильно, и я благодарна вам за все, что вы мне дали! Это, наверно, глупо прозвучит, но вы мне как вторые родители.       — О, мы это знаем, Твайлайт, — обрадовалась Селестия.       — Мы чувствуем, — подхватила Луна, — и поверь, наша любовь к тебе так же крепка.       — И раз уж мы для тебя как родители, не стесняйся обращаться к нам на «ты». В этом раньше было мало смысла, а теперь и подавно меньше.       — Хорошо, но… мне надо будет к этому привыкнуть, — сказала Твайлайт неуверенно.       — Быстро привыкнешь.       — Кстати, я же еще спросить хотела… Вы… — колдунья запнулась, подумав, что сделала ошибку. — Так, все правильно я говорю, я же к вам обеим обращаюсь. Вы не подсматривали в последнее время, как живет другая Эквестрия?       — Мы давно этого не делали, — призналась Луна. — У нас было много других куда более важных дел. Впрочем, вряд ли там что-то поменялось.       — Мы, наверное, немного охладели к этому занятию, — добавила Селестия.       — Охладели? — удивилась Твайлайт. — Но почему?       — Думаю, мы разуверились, что это необходимо продолжать, — пояснила Селестия. — Все равно наши попытки попасть на другую сторону ни к чему не приводили. У нас свой мир, у них свой. Я думаю, это стоит принять и не пытаться лезть к ним.       — Понимаю… я и сама так же считаю. Но подождите, а ваша давняя мечта?       — Отложена в сторону, но не забыта, — заверила Луна. — Я не думаю, что между нашими мирами возможно протянуть мост, по которому можно будет ходить и нам, и им. Но нашим мирам необязательно соприкасаться. Хотя бы поддерживать связь, мне кажется, было бы замечательно. Ведь приятно будет осознать, что мы не одиноки во Вселенной.       — Однажды мы дадим им знать о себе, Твайлайт, но пока мы еще к этому не готовы.       — Да, я вижу… — Колдунья подумала, а затем промолвила: — А какие они, настоящие принцессы? Расскажете? Мне всегда было любопытно узнать!       — Я тебя разочарую, Твайлайт. Лично мы едва знакомы, — сказала Луна.       — Однако из того, что мы видели за эти годы, я могу сказать, что они куда более мудрые и талантливые правительницы, нежели мы, — заметила Селестия.       Небо постепенно краснело, день потихоньку убывал. Подул свежий ветерок, и в саду заблагоухали цветы. Втянув приятный запах полной грудью, колдунья поднялась со скамейки.       — Мне пора. Спокойной вам ночи.       — Тебе тоже хорошенько выспаться, Твайлайт, — сказала Селестия, а Луна кивнула в знак согласия.       Не успела колдунья добраться до калитки, как ее окликнули. Она остановилась и обернулась.       — Спасибо, что подарила нам надежду, — сказала Луна.       Не придумав, что ответить, Твайлайт просто улыбнулась им. Вернее, улыбка сама расплылась на ее лице.       Следующей пони, к которой колдунья решила заглянуть, была Рэрити. Желание это возникло спонтанно, как раз когда она неспешно проходила мимо ее дома. Когда она переступила порог, швея тут же подскочила к ней, как будто ждала ее появления, и привычно расцеловала в обе щеки.       — Гляжу, ты теперь решила заносить и эту мантию до дыр, — Рэрити не преминула сделать замечание, ее глаза прищурились. — Это, конечно, далеко не лохмотья, но свой вид она уже потеряла.       — Мне же не нужно перед кем-то красоваться, — парировала Твайлайт. — Нет, ну правда. Оборотням, с которыми я провожу большую часть времени, уж точно нет дела до моего внешнего вида.       — Это совсем не аргумент, моя дорогая. И, вообще-то, с тобой еще Спайк.       — Тоже скажешь. Ему еще меньше дела до того, в чем я хожу. — Лицо Рэрити при этих словах посерьезнело, и Твайлайт, почувствовав, что ступает на опасную дорогу, попыталась свернуть: — Да я просто зашла привет сказать. Привет, кстати.       — Твайлайт, я сошью для тебя новую мантию, мне не сложно.       В этот момент колдунья поняла, что сворачивать было уже поздно.       — Рэрити, не надо! — возразила она удивленно. — Правда, это совершенно лишнее.       — Нет, решено, — твердо сказала швея. — Раз ты сама не хочешь следить за своим внешним видом, значит, это буду делать я. И не думай, что сможешь отвертеться! Теперь мы живем в одном городе.       — Рэрити!       — Ничего не знаю. Мне давно следовало взяться за тебя. Давай, пошли в зал — я немного поорудую мерной лентой, а кроме этого научу тебя наносить тушь на ресницы.       — Но я умею! Пусть и не делаю это…       — Нет, ты не умеешь. Поверь моему слову.       Рэрити пошагала по коридору. Твайлайт тихо вздохнула:       — У меня такое ощущение, что этого было не избежать… — проворчала она.       — Возражения не принимаются! — заявила швея, прежде чем исчезнуть в дверном проеме.       Подумав, что сопротивляться уже бесполезно, колдунья вздохнула еще раз, а затем тоже проследовала в зал.       — Разве у тебя нет более важных занятий? — поглядела она на Рэрити, рыскающую в ящике комода. — Твоя работа, например?       — Для тебя у меня всегда найдется время. А с дизайнами я уже на сегодня закончила. Ага, вот она! — она подхватила телекинезом ленту и как-то хищно посмотрела на Твайлайт. — Не могла бы ты встать рядом с окном, пожалуйста?       Прямо-таки чувствуя давление, колдунья повиновалась Рэрити. Та закрутилась вокруг нее, снимая мерки. В один момент колдунья спросила:       — Как у тебя дела? Ну, с работой?       — Замечательно, Твайлайт. Навожу красоту в нашем городе.       — И насколько в городе все плохо?       — Ой, — театрально вздохнула Рэрити, — даже не спрашивай. Мы поначалу настроили много простеньких, неказистых домов, кривых улочек, все сделано тяп-ляп, лишь бы можно было где-то жить. Это ненормально. Это надо исправлять. — Она вдруг усмехнулась: — Если честно, я до сих пор не верю, что мне доверили такое ответственное дело. Не то чтобы я была безответственна, просто я никогда раньше подобным не занималась.       — У тебя есть чувство прекрасного, Рэрити. И у тебя набитое копыто. Ты отлично подходишь для этой работы, мне кажется.       — Так, Твайлайт, вытяни ногу. Замри. Ну, не хочу хвалиться, но да, я с тобой согласна. И я приложу все усилия, чтобы оправдать доверие. Наши глаза будут радоваться, глядя на новый облик города.       Спустя несколько минут Рэрити закончила снимать мерки.       — Эту мантию, кстати, ты сшила мне на глаз, — вспомнила Твайлайт. — То есть тебе было вовсе не обязательно сейчас мучать меня.       — Верно, — мягко улыбнулась швея. — Глаз у меня наметанный. Но как иначе я бы смогла удержать тебя?       — Не возразишь.       Колдунья заметила на большом рабочем столе кучу не менее больших листов.       — О, это эскизы, — отреагировала Рэрити. — Хочешь покажу твой дом?       — А у тебя и такое есть?       Они подошли к столу, Рэрити вытянула лист из кипы и положила его поверх остальных.       — Как тебе?       Хорошенько рассмотрев эскиз, Твайлайт поделилась впечатлениями:       — Выглядит, конечно, красиво, но…       — «Но»?.. Не бойся меня обидеть, говори как есть.       — Я не люблю вычурность. Нет, он не вычурный вообще-то, только… как бы сказать?.. Сейчас мой дом сливается с общей массой, он выглядит просто, сердито, и тем мне нравится. В нем нет никаких излишеств.       — Я догадывалась, что ты скажешь нечто подобное. Ну, это не окончательный вариант, конечно же. На меня накатило вдохновение, и я выплеснула его на бумаге. Однако кое в чем я с тобой не согласна: постепенно все дома станут выглядеть красиво и опрятно, и если все оставить, как ты хочешь, твой дом как раз таки будет выделяться.       — Если взглянуть с этого угла, то да…       — Я, конечно же, подумаю, как учесть твое виденье, Твайлайт. Но твой домик все равно станет чуточку опрятнее.       — Думаю, я как-нибудь смирюсь с этим. Да и не могу я отказаться от твоих стараний.       Твайлайт вдруг страшно зевнула, едва успев прикрыть рот копытом. Поймав взгляд Рэрити, она сказала:       — Давай с ресницами в другой раз? Честное слово, бегать не буду.       — Устала, да?       — Очень рано поднялась, да и просто…       — Отдыхай, Твайлайт. Рада, что ты заглянула.       Рэрити еще раз расцеловала ее теперь уже на прощание, и колдунья продолжила путь. Вскоре она стояла перед своим домом. Кое в чем она все же приврала: дом ее заметно выделялся среди других тем, что рядом с ним обитали драконы. Конкретно сейчас неподалеку от его боковой стены преспокойно дремала Глейс, сложив голову на лапах. Твайлайт приблизилась к ней и позвала ее негромко. Драконица открыла глаза и приподняла голову.       — Что тебе, Твайлайт?       — Вы не видели Спайка?       — Не видела. Потеряла его?       — Не то чтобы прямо потеряла. Просто он куда-то улетел, но мне ничего не сказал…       — Не таскаться же ему вечно с тобой.       — Да, но… Куда он мог улететь-то? За обжитыми территориями ничего нет.       — Вот и спросишь его, когда вернется.       — Ну да, остается только так…       — Вообще-то хорошо, что его сейчас здесь нет, — внезапно сказала Глейс, вызвав у Твайлайт недоумение. — Такой возможностью грех не воспользоваться. Ты еще не забыла наши разговоры о семье? О советах, которые я тебе давала?       — Конечно, я их помню! И стараюсь применять на практике.       — Замечательно. Сейчас у нас будет еще один разговор, — объявила драконица, — однако начну я несколько издалека.       — Я внимательно слушаю! — навострила уши колдунья.       — Вы, оборотни, можете превращаться, так?       — Далеко не все, лишь маленькая часть, но да, они научились этому. Вернее, вспомнили, как это делается.       — От тебя требовалось только сказать «да» или кивнуть. Я и так это знаю. Ладно, слушай дальше. Я намекаю на то, что некоторым новое тело может прийтись по душе больше, чем старое. К примеру, как тому оборотню-дракону, которого вы со Спайком перевоспитали не так давно.       — Да-да, я его помню, — покивала Твайлайт. — Но что вы хотите сказать?       — У меня это вызывает раздражение, — Глейс пошкрябала когтем землю, оставив небольшую бороздку. — А если появятся другие желающие? Это ведь будут не драконы, а так… всего лишь жалкие подделки. Оборотни в неподходящих им шкурах.       — Так ли уж неподходящих? — задумчиво изрекла Твайлайт. — Если вспомнить наших предков, они ничем не уступали вам, а может быть, были даже грознее вас.       — Какое громкое заявление! — поразилась Глейс и, видимо, даже разозлилась, но быстро остыла. — Впрочем, какая разница, что было в прошлом. Важно настоящее. А в настоящем вы здорово размякли, — пренебрежительно заметила она. — С другой стороны… мне жаловаться бессмысленно. У меня язык не поворачивается назвать это возрождением нашей расы, но это намного лучше, чем ничего. Быть может, что-то из этого и выйдет при должном воспитании…       — Быть последними из своего народа, это… паршиво и дрянно.       — Мне не нужно твое сожаление, Твайлайт.       — Это прозвучало как-то грубо.       — Неужто тебя это задело? Поэтому я говорю, что вы размякли.       — Ну уж извините. Я не считаю это чем-то плохим.       — Если ты однажды решишь примерить драконий облик, я тоже не буду считать это чем-то плохим.       У Твайлайт непроизвольно приоткрылся рот — настолько неожиданными были слова драконицы.       — Но мне хорошо в моем теле, — сказала она, оправившись от ступора. — Зачем мне вдруг менять мое привычное тело на драконье? И я все равно не смогу это сделать…       — Во-первых, я не говорила, что ты должна превратиться навсегда, я сказала «примерить». Во-вторых, научились другие — почему не сможешь научиться ты?       — Потому что я больше не могу колдовать! Никоим образом.       — Это неважно. Можно подумать, все эти любители менять облики умели колдовать, как ты.       — К чему вы… Почему вы вообще вдруг заговорили об этом?       — Я скажу прямо: Спайка из всех оборотней волнуешь только ты. Я не вижу других кандидаток. Я не приму других кандидаток.       У Твайлайт отпала челюсть. Она почувствовала, как ее лицо начинает гореть, от резко прихлынувшей крови.       — Чего?.. — обронила она, не веря своим ушам.       — Между вами что-то есть. Я давно это стала подмечать, — как ни в чем не бывало продолжала Глейс, — то, как вы ведете себя, как вы общаетесь с друг другом…       Твайлайт мотнула головой. Нет! Нет, нет и нет! Она не знала, что там увидела драконица, но они со Спайком общались как обычно, и ничего подобного никогда не проскакивало! Да у нее даже мыслей таких не возникало, и она была уверена, что у Спайка тоже!       — Мы друзья! — громко возразила она. — Большие друзья! И только.       — Это сейчас.       — Нет.       — Вы проводите вместе столько времени, но ты все равно пытаешься убедить меня, что я не права?       — Именно!       — Не верю.       — Но это так. Ничего такого, что вы думаете, между нами даже близко нет!       — Тогда почему ты краснеешь?       — Из-за вас!       — Отрицая, ты лишь подтверждаешь мои слова.       — Нет! — Твайлайт попыталась успокоиться, согнать краску с лица и проговорила сдержанно: — Вам просто стало скучно, так ведь, Глейс? Вы опять надо мной посмеиваетесь?       По скупой на мимику морде драконицы было совершенно невозможно понять, шутит она или говорит серьезно. Она же, однако, предпочла промолчать. Возможно, причиной тому был ее сын, приземлившийся рядом с ними. Твайлайт не на шутку испугалась, что Глейс сейчас все ему расскажет, и этот глупый и странный разговор обретет новое дыхание… но, к счастью, драконица сжалилась над нею.       — Кстати, радужная днем приходила, — резко сменила она тему. — Чего-то ей от тебя было надо. Сказала, что полетит в Понивилль.              

***

      Только скрип пера по бумаге нарушал тишину в небольшой комнате, распушенный кончик как будто плясал в свете полуденных лучей, проникающих через окно. Рейнбоу негромко прочистила горло, пытаясь привлечь внимание, но эффекта не последовало. Она уже с минуту стояла и терпеливо ждала, пока ее заметят, но этого все никак не происходило. Поэтому она просто взяла и спросила:       — О какой помощи вы говорили, Виспер?       — Ой! — Виспер вздрогнула и оторвалась от своего занятия. — Ты здесь, Рейнбоу Дэш? Я не слышала, как ты вошла.       — Уже подумала, что вы меня игнорируете.       — Ни в коем разе!       Археолог левитировала на тумбу рядом с Рейнбоу небольшой, но плотный тканевый мешочек.       — Вот. Это новые семена яблони, которые я сделала накануне. Они должны лучше прижиться в почве, — она продолжила что-то записывать в своем блокноте. — Не могла бы ты передать их Эпплджек, пожалуйста?       — Не вопрос. — Рейнбоу задержала взгляд на пере. — Чем вы занимаетесь, если не секрет?       — Конечно не секрет. У меня ни от кого нет секретов. — Археолог дописала, поставила точку и отложила перо, вновь обратив взгляд к Рейнбоу: — Я хочу понять, как одно чувство может так сильно влиять на оборотней. Мне интересно понять этот процесс с магической точки зрения. Думаю, это выльется в полноценную научную работу.       — Есть уже какие-нибудь результаты?       — Есть, но им требуется тщательная проверка, — Виспер поднялась из-за стола, подошла к окну и обвела взглядом горшки с кактусами, коими был заставлен весь подоконник. — Впрочем, кое-что я могу уже сказать с уверенностью. — Она повернулась к Рейнбоу: — Это чувство как бы нас уравновешивает.       — Можно поконкретнее?       — Представь обычные весы. На одной чаше находится наша сущность вместе со всем, что ей присуще: гневом, ненавистью, жаждой разрушений — в общем, разными «темными» чувствами. На другой чаше — «светлые» чувства: сострадание и все, что оно порождает, будь то дружба, любовь, привязанность или что-то еще. Нас перестало клонить в одну сторону, чаши замерли в одинаковом положении. Это если обывательским языком. А вот научным это я пока объяснить не могу.       — Получается, мы теперь не плохие, но и не хорошие? — Рейнбоу взяла мешочек с тумбочки и три раза подбросила его в копыте, на что получила взгляд археолога, как бы говорящий: «Не стоит так делать». Она положила мешочек обратно. — И все из-за «света», который появился внутри нас?       — Грубо говоря, да. Ничего «светлого» в нас никогда не было. Можно вспомнить стародавнюю легенду, которая гласит, будто пони — то есть оборотни — созданы из темноты, что заполняет пустоту между звездами, но я вряд ли добавлю это в работу как серьезный аргумент. Может, упомяну где-нибудь просто… — задумчиво проговорила археолог.        Рейнбоу тоже призадумалась на секунду, а затем спросила:       — Если в душах теперь баланс… Значит, мы излечились навсегда? Это не начнется снова?       — Полагаю, что так.       — А вот еще, Виспер. Раньше ничего не уравновешивало нас, однако мы не бежали ломать все, что видели. Да, мы не помнили, кто мы, однако тьма-то никуда не исчезала. Как это все вместе связать?       — Хорошо, что ты спросила, потому что я еще об этом не задумывалась. — Археолог вернулась к блокноту и что-то быстренько записала. — Я думаю, дело в том, что все «темное» было как бы задвинуто в ящик, оно являлось часть наших душ, но не оказывало влияния на тот момент.       — Хм… — потерла Рейнбоу подбородок копытом.       — Конечно, это только предположение.       — А могу я вам помочь с вашей работой?       — О, — на лице Виспер отразилось легкое удивление, но затем она просияла: — Вообще-то я хотела сама предложить, но ты меня опередила. Да, конечно можешь, Рейнбоу Дэш! Я давно хотела, чтобы мы вместе провели исследование.       — Тогда заметано. Правда, эм, с практической частью я вам вряд ли помогу. Не помню, говорила ли я вам, но я решила не связываться с магией.       — Почему, Рейнбоу? Разве ты об этом не с самого детства мечтала?       — Было такое, да. — Рейнбоу усмехнулась старому воспоминанию. — Но с тех пор как стало понятно, что каждый из нас может быть кем захочет, я вдруг осознала, насколько ценю себя такую, какая я есть. Свою гриву, свои копыта я ни на что променяю, даже если вдруг пойму, как менять облик по цоку копыта. Так что да, пегасы не колдуют, и я не хочу ломать это правило.       — Что ж, как та, кто овладела этим умением, я тоже не горю желанием что-то кардинально менять. Я прожила с этой внешностью всю жизнь все-таки! Хотя знаешь, иногда у меня возникает желание убрать эти морщины. Стать немного моложе, чем выгляжу.       — Ну, это можно понять, — невольно улыбнулась Рейнбоу. — И это не преступление.       — Да, но я себя сдерживаю. Я говорю себе: кого ты хочешь обмануть, Виспер? Мне пошел восьмой десяток, и было бы странно щеголять с внешностью девочки твоего, Рейнбоу, возраста.       — А как же Селестия и Луна? Их возраст почему-то не останавливал. Они всегда выглядели молодо, а теперь выглядят и того моложе.       — Мне кажется, они вообще вне каких-либо рамок с их-то возрастом.       — Да уж…       — Все-таки должен быть какой-то порядок, я считаю… — размышляла вслух Виспер. — Наверно, я думаю больше как пони, нежели оборотень. С другой стороны, что-то мне подсказывает, что наши предки умели различать возраст друг друга, невзирая на внешность, но мы это тоже благополучно забыли. Вот, кстати, еще одна тема для исследования!       — Виспер, а вы можете показать, как вы выглядели в молодости? Мне стало очень любопытно.       Археолог призадумалась, затем ответила:       — Конечно.       Ее окружил черный дым, скрыв Виспер полностью, но уже через несколько мгновений полностью растворился, и перед Рейнбоу предстала молодая кобыла без единой морщины на лице. От ее внешности веяло изящностью и грацией, прямо как от Рэрити.       — Ну? — нетерпеливо спросила археолог, ожидая реакции.       — Вы выглядите иначе, чем я вас представляла, — ответила Рейнбоу. — Я представляла вас более… похожей на Твайлайт, что ли?       — Моя внешность обманчива, знаешь. Я всю жизнь копалась в земле. Сначала это были всевозможные грядки, но мне этого показалось мало, и я стала копать глубже в поисках костей и прочих реликвий древности.       Виспер вернула себе привычный облик.       — Так, о чем же мы говорили до этого? Ах да, жаль, что ты не хочешь учиться магии, Рейнбоу. Очень жаль! Я бы могла помочь тебе с этим.       — Вам и без меня хватает учеников, и, думаю, в ближайшее время желающих будет становиться только больше, — увернулась Рейнбоу. — Кстати, как вы там, справляетесь?       — Мне никогда раньше не приходилось преподавать, так что я, можно сказать, учусь вместе со своими учениками. Если бы кто-то мне сказал, что на старости лет я стану обучать других пони магии, которую сама познала недавно, я бы назвала его сумасшедшим. Жизнь умеет подкидывать сюрпризы, ничего не скажешь, — с усмешкой сказала Виспер, а затем поглядела на Рейнбоу с легким прищуром: — Может, ты все-таки хорошенько подумаешь насчет магии?       — Вы просто хотите, чтобы я стала вашей ученицей, не так ли?       — И это правда! Мне совсем не хочется упускать такую возможность.       — Ну, я бы могла посетить пару лекций… но мне правда не хочется заниматься этим. Я так решила для себя.       — Жаль, конечно, но я понимаю тебя, Рейнбоу, и настаивать не буду. — Взгляд археолога случайно упал на часы. — Ой, похоже, мы немного заговорились.       — Вы куда-то спешите?       — На практическое занятие.       — О… Тогда не буду вас задерживать.       Они распрощались, Рейнбоу подхватила мешочек с семенами, спрятала его под крыло и отправилась к Эпплджек. По пути, однако, она случайно наткнулась на строителей, возводивших какую-то постройку — скорее всего, еще один жилой дом. Она бы и не обратила на них внимания (потому что в городе постоянно что-то строилось и менялось), если бы не заметила среди строителей Рейвен. Не заметить ее было трудно — она была на голову выше других, благодаря своей «королевской» внешности. Тем не менее, она наравне со всеми помогала возводить стены, создавая сгустки магии и прилепляя их к тому, что уже стояло крепко, и придавала им нужную форму, как скульптор. Правда, с учетом того, что строителей было много, они скорее походили не на скульпторов, а на пчел в улье.       — Эй, чувиха! — окликнула Рейнбоу.       Рейвен ее услышала, прервалась и, сказав что-то своим товарищам, подошла к Рейнбоу. Она была так высока, что заслонила головой солнце, а ее рог, казалось, уперся в небо.       — Привет тебе, — промолвила она сдержанно. — Если ты просто поболтать, то я сейчас немного занята.       — Я отниму у тебя буквально пять минут, — заверила Рейнбоу. — От небольшого перерыва ничего страшного не случится.       — Сомнительно. В любой момент в город могут прибыть новые жители. Нам нельзя прохлаждаться.       — Трудолюбие, конечно, хорошо, спору нет, но ты слышала про такую штуку как переутомление? А ты себя реально загоняешь.       — Я не могу по-другому. Я должна вернуть украденное, — ровным голосом проговорила Рейвен. — И для этого надо усердно трудиться каждый день, каждый час и каждую минуту.       — Да ты прямо как Твайлайт! — Рейнбоу легонько пихнула ее копытом в грудь, но та не шелохнулась, словно недвижимая глыба.       — Не думаю. Отчасти, возможно.       — Чувиха, ты даже сейчас напряжена. Расслабься.       — Не могу. Я постоянно думаю о том, как заполнить окружающую нас пустоту. И, пожалуйста, перестань называть меня «чувихой».       — А кто ты тогда?       — Рейвен. Негласный лидер отрекшихся, что вернулись на правильную дорогу.       — Как официально.       — Многие из нас испытывают раскаяние и ответственность за произошедшее, — продолжала Рейвен все тем же спокойным, почти монотонным, голосом. — Да, мы были бессильны, но это не отменяет того, что было сделано нашими копытами. Мой долг — направлять нас, помогать нам. Мы будем неустанно трудиться, чтобы вернуть украденный мир.       — Ага, только вы не забывайте, что пчелы тоже спят. Вы только замедлите процесс, если продолжите в том же духе.       Рейнбоу не была уверена, но ей показалось, что Рейвен внимательно смотрит на нее.       — В твоих словах есть доля правды, — признала та.       — Мой тебе маленький совет: попробуй поговорить с Твайлайт. И тебе, и ей это не помешает. Может быть, хоть немного успокоитесь.       — Ничего не обещаю, но я приняла твои слова к сведению, — сухо ответила Рейвен.       — Даже не знаю, сарказм это был сейчас, или ты сказала серьезно. Я будто говорю с актером, который зачитывает свою роль без эмоций.       — Я была серьезна.       — Это радует. Но будучи простой пегаской ты мне нравилась больше.       — Ты совсем не знала меня.       — Это точно. Но ты определенно была более искренней.       — Ты хотела сказать «эмоциональной»?       — Я знаю, что хотела сказать.       — Я и сейчас искренна. Ты путаешь искренность с эмоциональностью. Мне не нужно кривляться, чтобы выразить свои чувства.       — Почему же сразу кривляться… Ладно, фиг с тобой. Пока твоя голова спасает мои глаза от солнечных лучей, можешь быть какой хочешь.       — Рада услужить.       — А почему ты решила остаться дылдой?       — Потому что многие запомнили меня именно в таком облике. Я не питаю какой-то любви к нему. Не питаю ненависти. Я считаю, что он больше нужен не мне, а оборотням, которых я объединила под своим крылом. Это как с принцессами, я полагаю. И я не дылда.       — Ты совсем не хочешь вернуться к привычному облику?       — Иногда. Я скучаю по старым временам. Другой мир, другая я. Но все это уже позади. Мир сильно изменился и уже не будет прежним. Не вижу смысла цепляться за прошлое.       — А смысла и нет. Не знаю, кто в здравом уме теперь захочет вернуться обратно.       — Что ж, пять минут вышли.       — Ты засекала, что ли?       — Нет. — Рейвен чуть сдвинулась, обрушив на глаза Рейнбоу жалящие лучи. — Искренне, я немного утомилась. Искренне, мне было приятно поговорить. Искренне, мне пора возвращаться к работе.       — Ладно-ладно, я поняла.       Только она закончила говорить, как заметила, что к ней со стороны стройки приближается знакомая парочка. Они перекинулись словом с Рейвен и вскоре остановились перед Рейнбоу с самодовольно-хитрыми взглядами, как будто что-то замыслили.       — Мне стоит вас бояться? — с подозрением спросила Рейнбоу. — Мне не нравятся ваши взгляды. Ой как не нравятся.       — Мы вовсе ничего не задумываем, — заверил Грей.       — Определенно не задумываем, — поддакнула Эмеральд. — Мы сначала не поняли, с кем болтает Рейвен, а это оказалась, внезапно, ты. Вот и подошли поздороваться. Только и всего.       — Так уж и быть, я доверюсь вашим словам, — сказала Рейнбоу. — Надеюсь, на меня не выльется ведро воды или чего еще похуже.       — У тебя паранойя, — с укором ответила Эмеральд.       — У меня аллергия! На вас. И ваши выходки. Без обид. — Рейнбоу прочистила горло. — Так вы, выходит, тоже теперь строите?       — Верно, — довольно покивала Эмеральд, как будто гордясь собой. — Все мы до единого. Бывшие культисты — теперь полезные члены общества!       — Мы раньше только и делали, что ломали что-нибудь да несли один хаос, — серьезно говорил Грей. — Сначала нас вели слепые идеалы, потом желание отомстить. Теперь у нас есть возможность создавать, строить. Не вредить, но нести настоящую пользу.       — Эй, не строй из себя умника, это я подала тебе эту идею.       — Я бы дошел до этого сам, — спокойно сказал Грей. — Только немного позже.       — Ну да, как же, — закатила глаза Эмеральд. — Знаю я тебя, упрямца. Тебе пока не всыплешь по первое число, ты не задумаешься.       — В таком случае мне несказанно повезло, что рядом всегда есть та, кто мне всыплет, — сдержанно усмехнулся Грей.       — Ты чего сказал? — словно оскорбленная, Эмеральд пронзила его взглядом.       — Ты слышала, — отозвался он.       — Опять ты сказал какую-то чушь! — с претензией выпалила Эмеральд.       — Но ведь это правда. Я действительно так думаю, без иронии. Всем бы такого пони, который мог наставить на путь истинный, когда это нужно.       — Чушь, чушь, одна чушь! И чем больше ты говоришь, чем больше чуши! Так что лучше захлопни свою варежку, либо говори нормально, без всяких завуалированных признаний.       — Нашла на что злиться.       — А я не злюсь, я всего лишь слегка раздражена.       — Заметно.       — Дубина.       — Ты на него на ровном месте взбеленилась, Эмеральд, — заметила Рейнбоу. — Он же ничего такого преступного не сказал.       — Ничего я не взбеленилась. И ты еще не видела меня взбешенную!       — Это она так выражает свою привязанность, — уголок губ Грея дернулся в улыбке. — Через горы грубостей и колкостей. У меня шкура толстая, вот она и отрывается. Ее острый язык постоянно выдает что-нибудь новое, пытается меня задеть. Как жаль, что все бесполезно.       Эмеральд внезапно на это промолчала.       — Я как-то не замечала, чтобы она с другими себя так вела, — сказала Рейнбоу.       — Это лишь подтверждает мои слова.       — Просто других таких придурков нет, — фыркнула Эмеральд. — Если бы не наша работа, я бы тебе сейчас всыпала. И не словами, а копытами. Умничаешь много.       Рейнбоу хохотнула.       — Странные вы, ребята.       — Мир стал странным, так что, мне кажется, мы прекрасно в него вписывается, — изрек Грей.       — Вам не захочется вновь его как-то менять, а? — с недоверием спросила Рейнбоу.       — Я прослежу за ними, — заявила Эмеральд. — Можешь на меня положиться.       — Неужели то, что мы сначала день и ночь учились магии, а теперь день и ночь трудимся — не достаточное доказательство того, что мы завязали с прошлым? — обиделся Грей.       — Кто вас знает, — пожала плечами Рейнбоу. — Вы сами себе создали такую репутацию.       — Знай же, что мы, наконец-то, можем построить такое королевство, какое захотим! — почти торжественно сказал Грей. — Нам больше не нужно оглядываться на старое! Нам не нужно больше повторять за кем-то! Мы построим свою Эквестрию! Или даже не Эквестрию — может, мы назовем новую страну по-другому! А ведь еще есть земли за морем — и они тоже ждут нас! Мы будем строить, много строить, и построим великую страну!       Эмеральд пихнула Грея в бок, прервав его тираду.       — Как видишь, у него новая идея фикс. А вообще он хотел этим сказать, что нам бессмысленно возвращаться к старым привычкам.       Со стороны стройки раздался голос Рейвен. Грей обернулся.       — Нас зовут, — сказала Эмеральд. — Пойдем мы, Рейнбоу. Удачного тебе дня.       — Вам тоже не хворать.       Рейнбоу пошагала дальше и спустя небольшое время добралась до яблочной фермы. Новая ферма, конечно же, не шла ни в какое сравнение со старой и была намного скромней, однако главный ее знак — красный амбар — был на месте. Эпплджек она нашла в тени одинокой яблони неподалеку — та дремала, прислонившись к дереву спиной и заложив передние ноги за голову, лицо ее закрывала шляпа.       — Эпплджек? — позвала Рейнбоу.       Ноль реакции.       — Ты спишь?       Снова тишина в ответ. Вдруг в уме Рейнбоу зародилась гениальная идея.       — Бездельничаешь?       На этот раз реакция была моментальной.       — Не бездельничаю, а набираюсь сил для плодотворного труда, — проворчала Эпплджек. Она сдвинула шляпу на макушку и хмуро посмотрела на Рейнбоу: — Ты мешаешь. Обеденный перерыв, вообще-то.       — Теперь понятно, почему говорят, что Эпплы не бездельничают. Они просто называют это по-своему.       — Ой, да ну тя.       — Держи.       Рейнбоу бросила мешочек с семенами фермерше. Та поймала его в копыта и развязала.       — Эт шо?       — Виспер передала.       — А… А! — фермерша резко поднялась, стряхнув с себя травинки. — Это надо проверить. На, — вернула она семена. — Подожди-ка меня здесь. Я щас приду.       Эпплджек исчезла за амбаром и спустя минуту вернулась с лейкой в зубах. Она взглядом показала куда-то вперед, Рейнбоу не совсем поняла, но последовала за ней. Вскоре они пришли в голое поле, где пока только пробивались волоски травы. Фермерша поставила лейку на землю и копнула копытом ямку перед собой. Безмолвно посмотрела на Рейнбоу, и та, на этот раз все прекрасно поняв без слов, достала семя из мешочка и бросила его в ямку. Эпплджек присыпала его землей и хорошенько полила. Они замерли в ожидании. Так, молча, они простояли несколько мгновений. Вдруг почва чуть вспучилась, и через нее пробился маленький зеленый росточек.       — Ого, это было быстро! — удивилась Эпплджек.       — Посадим сразу остальные?       — Э, нет. Пока повременим. Посмотрим, как эта яблонька себя покажет.       — Мне кажется, если бы Виспер не была уверена в своем результате, она бы не сделала тебе сразу целую кучу.       — Я в Виспер ни разу не сомневаюсь. Но и спешить тож не хочу.       Рейнбоу положила мешочек рядом с лейкой. Мельком взглянула на росток — ей показалось, что он как будто стал чуточку больше.       — Ну наконец-то! — радовалась Эпплджек. — Будут первые яблочки! А то шо это за яблочная ферма без яблочек-то? Мы уже всей семьей по ним истосковались!       — А та яблоня у амбара? Она что?       — Она не плодоносит, увы. Ну хоть опосля обеда под ней приятно вздремнуть.       — Понятно.       Рейнбоу поглядела на пустые, покрытые слабой зеленью, холмы.       — Да уж, живописным, конечно, этот вид пока не назовешь, — проговорила она себе под нос.       — Ну, наши предки тоже с чевой-то начинали, — услышала фермерша. — Старая Понивилльская традиция жива как никогда.       — И теперь мы на месте предков, ага. Почему-то меня это совсем не вдохновляет и немного пугает…       — Да все будет пучком! — Эпплджек хлопнула своим сильным копытом Рейнбоу по спине, как будто пытаясь тем самым выбить из нее любые сомнения.       — Ау, больно вообще-то.       — Звиняй, чутка не рассчитала.       Рейнбоу дала ей сдачи, тоже шлепнув по спине. Эпплджек такого поворота явно не ожидала.       — Ай!       — Это чтобы ты не расслаблялась.       Фермерша тюкнула ее задней ногой. Рейнбоу ответила тем же. Эпплджек этого показалось недостаточно, и она пихнула Рейнбоу передним копытом в бок. Та снова повторила за ней.       — Лады, пора прекращать это жеребячество, — усмехнулась фермерша. — Квиты?       — Квиты.       В тишине они глядели на холмы около минуты, затем Эпплджек вспомнила, что ей нужно что-то сделать, и для этого сначала следует заглянуть в дом. Они пошагали обратно к амбару, однако так до него и не дошли. Их остановил детский смех, донесшийся со стороны стога сена, что стоял около белого заборчика. Взгляд фермерши при этом заметно посуровел:       — А ну-ка вылезайте оттуда! — обратилась она к стогу.       Рейнбоу наивно думала, что жеребята прячутся за сеном. Как же она ошибалась. После строгих слов Эпплджек из стога по очереди показались три головы. Первой была Свити Белль, потом — Скуталу и, наконец, вылезла Эпплблум, скривив лицо и сплюнув сено.       — Шо вы там делали? Вы совсем, што ли? — строго, но в то же время удивленно спросила фермерша.       — Прости, — Эпплблум состроила жалобное лицо, — нам просто было нечем заняться…       — И поэтому вы полезли в сено? — в недоумении выгнула бровь Эпплджек.       — Мы решили проверить поговорку.       — Поговорку? Подождите, эту поговорку? Вы серьезно?       — Мы и не подозревали, что искать иголку будет весело! — выпалила Скуталу. — Привет, Рейнбоу Дэш! — она выдернула ногу из сена и помахала. Рейнбоу тоже махнула в ответ.       — И кто же зачинщик?       Девочки переглянулись и заявили в один голос:       — Мы!       Эпплджек утомленно закатила глаза.       — Вылезайте оттуда. И хоть немного в следующий раз думайте, шо вы делаете.       — Мы всегда думаем! — заверила Свити Белль.       — Оно и заметно.       Скуталу выбралась первой, скатилась вниз и подскочила к Рейнбоу.       — Привет, мелкая. Уроки все сделала?       — Ну хоть ты про них не спрашивай! — радость в мгновение исчезла с лица маленькой пегаски, она насупилась.       — Эй, учеба еще никому не вредила.       — Да знаю я! Все я сделаю!       — И чтобы не тяп-ляп, поскорее как в прошлый раз.       — Да-да. Давай лучше ты расскажешь про вондерболтов!       — Сразу, как ты сделаешь домашку.       — Да так нечестно! Это шантаж!       Возмущалась Скуталу недолго, парой мгновений спустя ее позвала Свити, она моментально про все забыла, бросила «пока!» и убежала вместе с подругами хулиганить в другом месте.       Помня про дело, которое она еще собиралась сделать, Рейнбоу тоже не стала задерживаться на ферме. Она стукнула в копыто Эпплджек, которое та подставила на прощание, и бодрым шагом пошла к Твайлайт. Колдунью, однако, дома ей застать не удалось. Пожав плечами, она решила, что займется этим делом одна, но все же попросила недовольную драконицу предупредить колдунью, если та ее увидит.       Через час Рейнбоу добралась до развалин Понивилля. Узнать в нем прежний сельский городок было трудно — отрекшиеся совсем его не пожалели, полностью сравняв с землей. Она довольно длительное время просто прогуливалась по разрушенным улицам, не приступая к своей главной цели, и все размышляла. Сориентировавшись, она смогла отыскать останки городской ратуши, дома Виспер, закусочной, где иногда пила кофе. Наконец, она пришла к библиотеке.       — Ну привет, — бросила она ей, будто живому существу, — вижу, дела у тебя не очень.       Рейнбоу стала копаться в развалинах, выискивая, что могло сохраниться. Солнце уже начало краснеть, когда она услышала, как неподалеку приземлился Спайк. В это мгновение она, наконец, оторвалась от своих бесплодных поисков и удивилась, поняв, сколько времени прошло. Спустя момент послышался голос колдуньи, говорящей что-то дракону, спустя еще один момент — они уже стояли рядом с Рейнбоу.       — Это похоже на библиотеку, — сказала Твайлайт. — Это библиотека, верно?       — Бинго, — отозвалась Рейнбоу и спрыгнула с полуразрушенной лестницы, что когда-то вела на второй этаж.       — Ты хотела меня видеть?       — Типа того. Вместе в обломках ковыряться интереснее, чем одной. Но ты как-то не спешила.       — Я была занята! И просто не знала. Если бы я знала заранее…       — Эй, я никого не обвиняю.       — Хорошо, да… Нашла что-нибудь?       — Не-а. Я уже все тут обшарила. Подвал, кстати, относительно неплохо сохранился, однако пролезла я в него с большим трудом, а задерживаться там не рискнула. Пыли и песка немерено, все хрупкое. На самом деле я думала уже потихоньку сворачиваться. Хотя… Спайк, можешь, пожалуйста, убрать этот кусок стены? Мне показалось, в щели между ним и полом что-то есть…       Дракон с легкостью выполнил ее просьбу. Зрение Рейнбоу не подвело, под обрушенной стеной действительно что-то было. То оказалась прикроватная тумбочка, вся переломанная, с торчащими отовсюду гвоздями.       — Мусор, — прокомментировала Рейнбоу, когда они вместе с Твайлайт подошли к ней поближе.       — Смотри! — вдруг сказала колдунья.       — Что?       Вместо ответа Твайлайт нагнулась и достала из деревянных обломков почти целую картонную коробочку.       — Что-то все-таки сохранилось! — радостно сообщила она.       — Надо же, — Рейнбоу сначала удивилась, но затем ухмыльнулась. — Из всех вещей сохранилась именно она.       — Что это такое?       — Поверь, тебе лучше не знать.       — Ничего, если я загляну внутрь?       — Валяй.       Твайлайт открыла коробочку, и ее глазам предстала куча рваных бумажных клочков. Она непонимающе смотрела на них несколько мгновений, а затем перевела взгляд на Рейнбоу.       — Я, кажется, догадываюсь, что это. Я бы склеила их воедино заклинанием, но…       — Ничего, — Рейнбоу забрала у Твайлайт коробочку и сунула ее под крыло. — Не знаю все равно, хочу ли я их восстанавливать.       — Я бы восстановила. Все-таки это часть твоего прошлого и часть того мира. Реликвия, считай.       — Может быть, попрошу Виспер помочь…       — Почему бы вам не взяться за это дело вместе? — неожиданно предложил дракон.       — То есть?.. — вопросительно посмотрела на него Твайлайт.       — Склеить клочки вручную.       — А ведь принцессы пытались Древо восстановить таким образом… — припомнила Рейнбоу.       — У нас же задача будет попроще… — промолвила Твайлайт.       Кобылы переглянулись, а затем одновременно посмотрели на Спайка.       — Странная идея, — сказала Рейнбоу. — Но не бессмысленная.       — Поищем еще что-нибудь или отправляемся домой? — спросила колдунья.       — Не, не вижу смысла дальше ковыряться. А вот возвращаться я пока не хочу. Я еще тут побуду, поброжу… вы как хотите.       Твайлайт осталась, а вместе с ней остался и Спайк. В итоге они стали бродить по развалинам втроем. Воздух холодел, день догорал. Некоторое время они молчали, но затем Рейнбоу прервала тишину:       — Все еще предпринимаешь попытки колдовать, Твайлайт?       — Перестала, — спокойно ответила та. — Если биться об стену головой, знаний не прибавится. Я уже никогда не смогу колдовать.       — Фигово это все.       — Фигово. Но Спайк посоветовал смотреть мне на это с позитивной стороны. Утратила одну магию, зато обрела другую, — улыбка колдуньи блеснула в закате.       — Спайк — умный дракон, — Рейнбоу взглянула на него. Он оставался молчалив и как будто не замечал их разговора, однако это было не так. Спайк внимательно их слушал.       — Когда он это сказал, я поняла, что ни о чем не жалею, — промолвила Твайлайт. — Такой обмен меня устраивает. И все-таки… я не могу не думать о том, сколько всего мы натворили. Надеюсь, что все это было не зря.       — Это покажет только время, — изрек Спайк.       — Он абсолютно прав, Твайлайт. Ты сделала все возможное, теперь мы делаем все возможное. Не знаю, сколько у нас уйдет времени, чтобы отстроить мир заново. Может быть, годы… может, десятилетия, может, этим еще будут заниматься потомки… Не знаю, неважно! Бесполезно думать об этом. Теперь все зависит только от нас самих — вот единственное, что имеет важность. Кто-то захочет вернуться к тому, что делали предки? Пожалуйста! Теперь это будет его выбор, сознательный выбор! Но также найдутся и те, кто сделают противоположный выбор! И это прекрасно, Твайлайт. Теперь мы сами решаем, кем нам быть. Инстинкты, быть может, все еще часть нас, но далеко не единственная наша часть.       — Выходит, теперь мы свободны… — заключила колдунья, посмотрев в алеющее небо.       — Вот именно, свободны. Об этом и говорю.       Немного помолчав, Твайлайт решила поделиться собственными мыслями:       — Знаете, я сейчас подумала о старых деньках… И кажется, будто это было давным-давно. Это как будто была совсем другая жизнь, совсем другая я. Даже не знаю, как объяснить… Будто и не моя жизнь. Будто то, что происходило раньше, было сном. Приятным, возможно, но ненастоящим. Сейчас, пробудившись, я не могу сказать, что реальность меня во всем устраивает, но все же… она настоящая. И я предпочту ее той комфортной, но пустой и холодной жизни, без эмоций, без страданий… без привязанностей, наконец. Я понимаю, что принесла в наш мир… Сострадание — это обоюдоострый меч. Оно может согревать сердце, когда кто-то выслушивает, жалеет нас, но может и причинять боль, как всем тем разделенным семьям, чьи родственники по-прежнему находятся на той стороне… Но эта боль тоже важна. Может быть, она даже важнее, чем все остальное. Именно она отличает нас от пустышек, которыми мы были… Я больше не пустышка… Мы больше не пустышки! Наши души наконец-то обрели целостность, мы наконец-то… повзрослели…       — Ого, Твайлайт, — подивилась Рейнбоу, — знатно тебя понесло. Вижу, твой котелок разварился на ночь глядя, но давай-ка ты немного отвлечешься. Знаете, что? Мы должны собраться вместе. Сегодня уже вряд ли получится, но можно завтра или послезавтра.       — Собраться? — очнулась Твайлайт. — В смысле, всемером?       — Зачем ограничиваться только нами семерыми? Нас куда больше, чем семеро, вообще-то. Ты же не хочешь обидеть остальную часть, так? Спайк, я ведь правильно говорю?       — При чем здесь я? — нехотя отозвался он.       — Ты чего? Ты же с нами заодно! Или ты так не считаешь? Все еще изображаешь одиночку? Ну, хочешь ты или нет, но ты состоишься в нашем круге!       Спайк предпочел промолчать, но мысли его зацепились за последнее слово. Круг. А ведь так оно и есть. Это настоящий круг с переплетенными внутри нитями. И как же быстро и незаметно они протянулись между ними, паутиной опутали его, Твайлайт, Рейнбоу, других — весь этот городок! Кобылы все рассуждали о мире, делились длинными измышлениями, но главного — и самого простого — они, похоже, пока не заметили. Предки вопреки своей сущности научились строить величественные города и выращивать восхитительные природные пейзажи. Потомки же научились создавать нечто куда более прочное и прекрасное.       Узы.