Once in the cemetery.

Тишина. Угнетающая тишина, давящая на виски сопровождала их с тех пор, как двое Аккерманов отъехали от дома Микасы. Являясь обладателями довольно непростых характеров, ни он, ни она не спешили начинать беседу. Даже не смотрели друг на друга. Микаса была за рулём, погруженная в свои мысли, прокручивая в голове их сегодняшнюю сцену. Раздражение на пассажира за соседнем креслом снова охватило ее. Крепче схватив руль, она постаралась выкинуть все эти ненужные мысли по поводу их недомолвок и сосредоточиться на дороге. Ривай в свою очередь размышлял совсем иначе: он как раз таки никак не мог сообразить, как ему начать разговор. С извинений? — да, он готов был даже на это — вот только извинений за что? За то, что волнуется за нее, поэтому буквально перегородил ей дорогу, не разрешая ехать одной? Бред. Непринужденно начать разговор, будто ничего не случилось? Заметив, как резко Микаса сжала руль, когда он посмотрел на нее, он все же решил, что это плохая идея, поэтому напряжённая тишина, судя по всему, станет сегодняшним их спутником туда и обратно. Прекрасно. А ведь ему нужно посвятить ее в курс всего… Тем временем в доме Микасы. — Саша, оно опять загорелось! — кричала Энни, удерживая противень, на котором должен был распологаться шоколадный пирог. На минуточку — второй по счету! Нет, это не Саша готовить не умеет — у нее это выходит лучше среднестатистического повара! — это сказывается так называемая помощь подруг, которые так любезно согласились присмотреть за ним, пока он поднимался в духовке, в то время как сама Саша рассказывала Конни, которому было ужасно любопытно, и он с остервенением наблюдал и жадно запоминал каждый ингредиент, который брюнетка добавляла в миксер, как делать клубнично-банановый мусс. Глаза Брауз полезли на лоб, когда Спрингер спросил, что собственно за слово такое «мусс». Как оказалось, в том мире самой потрясающей едой считалась картошка с несколькими кусочками мяса и суп, разбавленный водой. От такого заявления Саша открыла рот, не представляя, как они вообще с голоду не померли, а ещё умудрялись вроде как человечество спасать! — Не хотела бы я жить в вашем мире. Я бы точно после первого дня коньки откинула, — в шутку, но с долей действительного ужаса нервно сказала она, отрезая кусочки банана. Хистория, мило беседующая с Эреном о том, как они живут в том мире, заметила, что при этих словах подруги Эрен немного выпрямился и посмотрел на Конни. Как ей показалось — с осуждением и гневом. — Все в порядке? — обоспокоенно спросила она. — А? — Кажется Эрен и сам не заметил своих действий, — Да. Да, все хорошо, — оторвав взгляд от Спрингера и вновь посмотрев на Хисторию, заметно расслабившись, произнес тот с улыбкой. А дальше продолжил описывать ей поля и то, как он скакал по ним на лошадях со всевозможной живостью и красками на которые только был способен. Хистория зачарованно слушала и не могла оторваться, слушая его воспоминания, в уме сравнивая его с романтическим книжным героем, который спасает жизни бедных и помогает обездоленным. Поняв немой укор друга, Конни поспешил реабилитироваться, начав рассказывать, какие у них бывают праздники и сколько вкусностей можно наблюдать за их ними столами, особенно после удачной вылазке за стену. Услышав названия ранее неизвестных ей блюд, Саша заметно оживилась, начав расспрашивать о том, как их готовят. Конни максимально усердно пытался напрячь свой мозг, чтобы припомнить о процессах приготовления тех и иных блюд. Как бы Армин не пытался, а блондинка так и не шла на разговор. Чем он только не пробовал привлечь ее внимание: истории о том мире, кулинария, книги, звёзды, просто пытался пообщаться с ней, говоря, что хочет узнать её получше — без толку. Уже отчаявшись получить снисхождения от холодной королевы, он, как-то неожиданно и совершенно случайно, упомянул их тренировочное поле и УПМ, на которых они летают подобно птицам, чтобы перерезать шеи титанам. Уже развернувшись и собираясь уходить, он почувствовал сопротивление и был резко остановлен и развернут лицом к человеку, в глазах которой жаждал видеть не холодность и безразличие к своей персоне, он искренне хотел ее заинтересовать, показать настоящего себя, чтобы он стал интересен ей. — Постой, у вас там есть свое собственное тренировочное поле? — Энни старалась усмирить свой пыл, однако глаза предательски заблестели. — Конечно! Мы там оттачиваем ближний и дальний бои, повышаем уровень своей выносливости. О, а также у нас собственно-сделанные макеты титанов предназначенные для улучшения навыков УПМ! Армин был счастлив, что ему всё-таки удалось привлечь внимание девушки, а потому, немедля, стал описывать их приемы, как устроено УПМ, какого это — летать, словно птица, и как убить титана. Энни поймала себя на мысли, что ей приятен голос «блондинчика».

***

Смеркалось, а Ривай и Микаса были только на половине своего долгого и нудного пути. — Ты устала. Давай я поведу, — неожиданно разорвал тишину Аккерман. Он был невозмутим и терпелив, так что все эти часы их поездки думал, что брюнетка сдатся и нарушит затянувшуюся тишину, вот только Микаса оказалась куда терпеливее и невозмутимое самого Аккермана, поэтому и не думала начинать разговор. Посмотрев на Ривая так, будто он сморозил последнюю глупость Микаса все же ответила, хоть и со вздохом: — Издеваешься? Последнее, чего я хочу — чтобы нас остановил так некстати возникнувший полицейский и попросил твои водительские права, — Заметив недоумение на лице соседа, азиатка, довольно хмыкнув, удосужилась пояснить, — Такая бумажка, на которой написано, что ты можешь водить машину. Поняв, что над ним просто насмехаются, Аккерман пробубнил что-то по типу: « Я уже догадался » и с видом человека, обидевшегося на весь мир, откинулся на спинку сиденья, скрестив руки на груди. Микасу позабавил вид мужчины, но она все же смогла сдержать смешок. Через несколько часов, когда тьма полностью опустилась, Ривай взглянул на азиатку, когда почувствовал, что машина совсем немного, но заметно начала петлять, подобно человеку, который явно выпил лишнего. — Микаса! — Что уж говорить, им безмерно повезло, что на дороге они оказались одни. Микаса выпрямилась и уставилась на дорогу, словно ничего не было и никто не заснул прямо за рулём. — Так все, хватит. Ты уже засыпаешь прямо за рулём. — Что? Нет! Мы доедем… — Я не хочу помереть из-за того, что кто-то не может контролировать свои сонные позывы. Припарковывайся. Немного поспишь, а уже после поедем дальше, раз мне вести не разрешаешь. В этот раз азиатка не стала спорить, чувствуя, что ей действительно необходимо отдохнуть, если они хотят доехать до места назначения невредимыми. Откинув кресло в лежачее положение, она удобно устроилась, положив руки под голову, и в считанные минуты погрузилась в объятия Морфея. Ривай решил последовать ее примеру и, глядя на красивое и такое спокойное лицо своей спутницы, также отправился в небытие сновидений. Проснулась Микаса от холода, что неудивительно: машина выключена, обогреватель не работает. Взяв телефон она обнаружила, что проспала три часа. Экран мобильника показывал 4 часа утра. Ривай спокойно спал на соседнем сиденье, повернувшись лицом к азиатка. Микаса задержала взгляд на его лице. Она слышала его умиротворённое дыхание, видела, как поднимается и опускается его грудь. Взгляд замер на его губах, искаженных в подобие ухмылки. В этот момент ей почему-то очень захотелось узнать, каковы его губы на вкус. Микаса помотала головой, стараясь отогнать от себя эти так некстати вылезшие мысли, и вставила ключ. Тепло обогревателя распространилось по всему салону машины, создавая ещё больший комфорт. Вновь посмотрев на Ривая, Микаса обнаружила, что он уже не спит. Эти потрасающего цвета глаза, подобны штормовому океану, следили за каждым движением брюнетки. — Доброе утро, — Микасе стало почему-то неловко и она попыталась разрядить обстановку. — Доброе, — ответил тот, явно не замечая нервозного состояния брюнетки, — Ну что, долго нам ещё ехать? — Нет. Два часа и мы на месте, — придя в себя и поборов в себе чувство неловкости, отозвалась Аккерман, заводя машину. Может ей удалось скрыть свое состояние от Леви, но себя она знала лучше кого-либо, поэтому все продолжала прокручивать у себя в голове события сегодняшнего утра. « Аккерман, что за сентиментальщина на тебя нашла? Зачем ты на него пялилась? И почему тебя так хотелось дотронуться до его волос? Тьфу. Бред. Бред и ещё раз бред. Ты независимая, сильная, целеустремлённая девушка, которая сама строит свою жизнь! Ещё в ней не хватало каких-то мужчин! Нет. Увольте. Да и в нем нет ничего привлекательного!» Искоса поглядывая на профиль Леви, дабы убедиться в его непривлекательности и заурядности, Микаса запомнила все: длинные ресница, хорошо очерченные брови и вороного цвета волосы. «Интересно, какие они на ощупь?...Микаса, ты опять?!» А также волевой подбородок и кораллового цвета губы, носящие наглую ухмылку. Микасе показалось, что она смогла смотреть на него вечность, если бы не… — Я знал, что нравлюсь тебе, — довольно произнес Аккерман, не поворачивая головы, а губы изогнулись в удовлетворенной ухмылке. — Что? Ещё чего! — начала возражать Микаса, — Да и вообще, с чего такая уверенность? — Я твой муж, — пожав плечами, произнес Аккерман. — Не в этой вселенной, — уточнила азиатка. — Для любви не существует границ, — серьезно произнес Ривай, посмотрев на Микасу, — Послушай, Микаса, я должен кое-что тебе сказать… — Подожди, подожди, — отмахнулась словно от навязчивой мухи, — Смотри! Эта та вывеска, мы приехали, наконец! Поняв, что слушать его никто уже не собирается, Аккерман лишь обречённо сжал кулаки.