Лучший аналитик

Город Кворинкочан в агонии личного апокалипсиса встретил агента Мобиуса спокойно и безучастно — звонкой горной тишиной, лишь изредка прорезаемой переливчатыми птичьими трелями. Каменные здания вычурных линий и форм, разбросанные по изумрудно-зелёным крутым холмам, давно проиграли свои сражения с деревьями и зарослями — из небольших, густо залепленных мхом окошек торчали ветви и веточки, из-под дверных порогов лезли узловатые корни, травой обросли мощёные некогда дороги. Мобиусу на своем веку доводилось видеть немало концов времён — и хоть циником он не был, старательно избегая равнодушия, как наиболее отвратного, по его мнению, человеческого качества, насмотренность свою и опытность все же побороть мог не всегда. Молнии и громы, волны и бури, цунами и землетрясения, огонь и болезни — он видел слишком многое, чтобы удивляться каждый раз одинаково бурно и искренне. Здесь же, в Кворинкочане, чувство удивления, чуть затупившееся и маленько проржавевшее, вновь заурчало смазанным мотором — он не мог припомнить, когда ему доводилось присутствовать при столь тихом и медитативном апокалипсисе, и эта странность слегка раззадорила его любопытство. Он огляделся по сторонам, прошёлся вдоль полуразрушенных хижин по узкой улочке, заглянул на всякий случай в таймпад — все верно, 7 мая 1321 года, финальные часы крушения цивилизации. Что же здесь должно произойти? Землетрясение? Торнадо? Или что уже произошло — согласно данным таймпада апокалипсис начался вовсе не сейчас, а за пару веков до этого дня. Самый медленный апокалипсис за всю историю апокалипсисов? На деле ведь все просто — засуха доконала жителей, они покинули холмы в поисках воды и возможности выращивать зерно, но почему же таймпад не ставит точку, отделываясь запятой? Задумавшись, Мобиус не сразу понял, чего именно еще таймпад ему не показывал. Ни единого намека на «незначительные временные искажения», указанные в отчёте, который он читал буквально минут пятнадцать назад. Пение птиц над развалинами старого каменного храма, гуляющий по вершинам холмов бойкий ветер, безмятежной синевы небо с мягкой пробелью кучерявых облаков — все здесь дышало не смертью, но отсутствием человека, величественной природе этого края абсолютно не нужного. Возникшее было любопытство тотчас бесславно проиграло жгучему разочарованию, стеснившему грудь. «Идиот — ну каков же идиот, посмотрите только. Рассчитывал на то, что Локи тут сидит на камушке и свистит на свирели, дожидаясь тебя, чтобы сказать, как ему жаль?». Мобиус и сам толком не знал, на что рассчитывал — а если и знал, то думать об этом старался поменьше, чтобы в себе и собственной логике не разочаровываться окончательно. Вот так бестолково сорваться на проверку бредовой теории — без минутменов, без одобрения операции? А что бы он стал делать, если бы его ждала засада? «К счастью для тебя, кретин, здесь, кажется, нет ни единой живой души, кроме горных козлов. Возвращайся в отдел и копай дальше. Но…но что и куда копать? Почему искажения исчезли? Да и были ли они вообще?». Агент задрал голову в попытках получше осмотреться. Рядом с ним находился, судя по всему, главный храм города — веками осыпающаяся песком и пылью ступенчатая пирамида с узкой прорезью темного входа, охраняемого двумя каменными статуями в человеческий рост. Диковинные существа с широкими лицами, змеиными языками и витыми рогами на квадратных головах приветствовали Мобиуса в вечности поднятыми левыми ладонями. «У охранников на головах рогатые подражательские шлемы — или это местные так изобразили самого Локи? Змеиный язык, надо же. Точнее метафоры и не прид…». — Ох… В глубине храма эхом отлетал от камней слабый шум — кто-то будто тихонько стонал где-то там, за мощными стенами. «Локи!» — Мобиус помчался навстречу голосу так быстро, насколько мог. Приземистая арка входа, узкий темный коридор, налево, налево, направо — и вот он уже в главной зале. На холодном мозаичном полу, в сумраке, разрезаемом лишь лучом солнца, бьющим из маленького круглого окошка на самом верху, да небольшим огоньком в костерке на углу, скукожилась фигура в цветастой накидке — красный, синий и зелёный переплетались ромбовидными витыми узорами. — Ох… Мобиус быстро подошёл к лежащему на земле человеку — подойдя ближе, понял, что это вовсе не Локи. На путешественника во времени и пространстве с интересом смотрела сморщенная смуглая старуха с необычайно живыми глазами, от любопытства на минутку, кажется, забывшая, все свои нынешние горести и боли. — Позволите помочь? — мирно спросил Мобиус. Вместо ответа старуха беззубо улыбнулась и протянула ему сухую руку. — Я очень стара, — прошамкала она, крепко уцепившись в Мобиуса и, наконец, поднявшись на ноги, — Ох…очень стара — стала постоянно падать, валюсь чуть что как куль с мукой. Она с какой-то веселостью посмотрела на агента, старающегося как можно более незаметно размять побаливающее плечо. — Ты оттуда? — указала она кривым пальцем в потолок. Мобиус покачал головой. — Не совсем. Скорее — отсюда, — провел он рукой горизонтальную линию. Старуха улыбнулась ещё шире — улыбнулся в ответ и Мобиус. В своих экспедициях он больше всего любил говорить с детьми и стариками — и те, и другие по-наивному мало удивлялись, даже если объясняться с ними начистоту. — Как тебя зовут? — Мобиус. А как зовут вас? — Токта, — старуха чуть приклонила голову, — Служительница храма Льяги. Хочешь пить или есть, Мобиус? Хочешь отдохнуть? Пойдем, я налью тебе немного мате. Мобиус быстро глянул на таймпад — тот благосклонно выделял ему ещё немного времени. — Где все ваши жители? Прячутся? — поинтересовался он, топая за старухой по череде узких коридорчиков — направо, направо, налево, прямо… — От кого? — слегка хохотнула Токта, — Здесь нет никого. Только я. — Совсем никого? — удивился Мобиус, — Почему же и вы не ушли? — Некуда идти. Здесь мой дом. Садись, я сейчас приготовлю мате. Старуха привела его в небольшую, тесно заставленную разной кухонной утварью и всяческими безделицами комнатку с парой больших, грубой вязки подушек на полу. — Садись-садись, — Токта призывно помахала руками, видя, что Мобиус медлит, — Как ты здесь оказался? Пришел наконец забрать старую Токту к праотцам и Льяге? — Нет, таким я не занимаюсь, — улыбнулся Мобиус, усаживаясь на одну из подушек, — Я лишь искал…пожалуй, что искал вашего Льягу. — Зачем тебе Льяга? — старуха стояла к нему спиной — возилась с огнем и кувшинчиками, готовя свое крепко пахнущее осенней травой пойло, — Хочешь у него спросить совета? — Возможно, — уклончиво ответил Мобиус, — «Совет» — слово, наверное, не совсем верное…впрочем, я в последнее время стал многовато думать о том, что значат слова, и… — он умолк, так и не сообразив, зачем вообще начал об этом говорить. — Про слова, и то, что они значат, думают те, кто очень хочет говорить, да не с кем, — со смешком отозвалась старуха, — Подбирают слова, потому что есть время подбирать. Ты выглядишь как человек, которому страсть как хочется говорить — это по челюсти видно. — А что не так моей с челюстью? — Мобиус пощупал рукой подбородок. — У тебя во рту слова застряли — челюсть каменная. Как будто каши набил, которую жевать не хочешь…или не можешь. Держи, угощайся. Токта протянула ему небольшой калебас с тонкой тросниковой трубочкой. Мобиус с предусмотрительной осторожностью потянул напиток — и все равно закашлялся. Как не готовься к мате — от судьбы никуда не денется, горло обожжешь. Такова его традиция. — Спасибо, — наконец смог выдохнуть он, — Сколько лет вы живёте одна? — Много, — старуха бодро, с вековой привычкой потянула из трубочки, собрав в калебасе пару крупных пузырей, — Так много, что забыла, когда и не жила. Люди давно ушли отсюда, а из других городов никто не приходит после того как пропало золото. Город умирает, давным-давно умирает. — А разве уже не умер? Токта с толикой гордости поглядела на Мобиуса своими черными как колодец глазами. — Пока в храме Льяги горит огонь — город жив. Пока есть кому славить создателя Льягу — город живет. Мобиус слегка поежился — подумал о том, как забавно, наверное, было Локи слушать все его бесконечные рассказы о Священном таймлайне и Хранителях времени, когда он знавал людей, которые всерьез думали, что были созданы самим Локи. — Ваш бог разве не покинул вас когда-то? — с улыбкой спросил он, — Почему вы считаете, что огонь в храме всё ещё ему нужен? «Да и был ли нужен вообще?» Старуха, казалось, и впрямь задумалась над ответом. — Ему не навредит — это уж точно, — наконец сказала она, пожав острыми плечами. — И все? — А что ещё? — Огонь горит, и вы не можете уйти отсюда лишь потому, что Льяге от этого не станет хуже? — Мне некуда идти, — покачала головой Токта, — Да я и не хочу. Льяга создал этот город. Льяга сделал так, что в этом городе люди жили в достатке многие годы. Льяга учил нас музыке и танцам, наукам и земледелию. Льяга учил нас магии. Он дал нам магическое устройство благодаря которому вода шла наверх холмов, а не вниз. Устройство сломалось, мои люди не смогли починить то, что создано магией — и в городе нельзя больше жить, молодые отправились в новые земли. Но пока устройство работало — это был лучший город среди городов. Все мои предки были здесь очень счастливы. Льяга заслуживает огня — хотя бы в память о старых днях. — И все же он ушел, — возразил Мобиус, кажется, слегка начиная терять терпение, — И не возвращался веками, и даже не подумал проверить, работает ли устройство, которое дал вам. Этот город родился благодаря ему, но благодаря ему же умирает — что в тысячу раз хуже, потому что это…разочарование, которого бы не было, если бы не было надежды. Токта громко хмыкнула, взбив ещё одну волну пузырей в своем калебасе. — А твоя челюсть уже не такая твердая, верно? — кивнула она в сторону Мобиуса, — Подожди, сейчас покажу тебе кое-что. Она оставила калебас и начала рыться в одном из своих сундуков. Из его деревянного нутра полетели на пол безделушки и диковины — вязанки кипу, деревянные фигурки, серьги, браслеты, кольца… Наконец старуха выудила со дна сундука небольшую дудочку. — Иногда я играю по вечерам, чтобы не было скучно, — пояснила она и тотчас приложила дудочку к тонким сухим губам. Мелодия, которую рождали лёгкие старухи, была незатейлива, проста и чиста как воздух Кворинкочана. Она весело бродила по комнатке, забиралась в горшки, звенела в каменных щелях, досаждала, развлекала, заставляла смахнуть слезу — волей-неволей Мобиус улыбнулся. Если бы Локи одним из своих вариантов мог бы стать песней, то именно такой бы и был. — Это ваша песня для Льяги? — спросил он, когда Токта закончила играть. — Это песня Льяги, — ответила она, улыбаясь, — Это он ее придумал и научил моего прапрадеда, тот — своего сына, и так дошло до меня. Всегда что-то остаётся, Мобиус. Льяга всем нам что-то оставил, чтобы мы не обижались на него и помнили, что было много хорошего. «Свистелку против гибели целого города?» — подумалось Мобиусу, но, глядя в старухины спокойные глаза, спорить ему больше не хотелось — слова как-то сами остались в горле. — Спасибо вам большое за гостеприимство, — наконец произнес он, слегка поклонившись и поднимаясь с подушки, — Мне пора. Раз уж Льяги тут нет, то придется поискать его в другом месте. Токта поклонилась в ответ. — Когда найдешь его, то скажи, чтоб забрал меня поскорее. Я верно ему служила — но очень уж хочу ещё раз обнять свою родню. Мобиус внимательно вгляделся в древнее мирное лицо старухи. — Правда думаете, что я смогу его найти? — спросил он с тенью насмешки. Токта слегка ухмыльнулась. — Ты? Ты найдешь его, да, — уверенно сказала она, — Ты из тех, кто найдет Льягу везде — потому что такие как ты только его и ищут — везде и во всех. — Надеюсь, что все же это не так, — с улыбкой вежливого сомнения ответил Мобиус. — Как знаешь, — вскинула плечами старуха, после чего вдруг засуетилась, опять начав рыться в сундуке, — Отдай ему его подарок, поблагодари за него от нас всех. Может он сможет его починить, если захочет. Мобиус взял из протянутой руки Токты небольшой гладкий зелёный камень со спиральным узором в самом центре — тот чуть потрескивал, будто был не совсем здоров. Агент привычным движением просканировал его таймпадом. «Источник временных искажений. Неисправен. Исправен. Неисправен. Неисправен. Испр…». — Я ему передам, — кивнул Мобиус, — Спасибо за мате. Давайте я помогу вам добраться до ближайшей деревни? Жить одной в таком возрасте совсем нехорошо. Льяга…думаю, Льяга этого бы не хотел. — Никуда не пойду, — покачала головой старуха, — Отдай Льяге то, что ему причитается — и поблагодари. И не стоит меня жалеть, Мобиус. Я сама выбирала его. У нас был выбор. — У нас — это у вашего народа? — У нас — это у нас, — туманно ответила Токта, устало прикрывая глаза. Видно было, что беседа ее слегка утомила.

***

— Он прячется в апокалипсисах, Мобиус. Мы уже обсуждали это тысячу раз — я не представляю, какой силы должно быть взаимодействие между аномалиями, чтобы отобразиться на датчиках. Не знаю…разве что если он полюбит ее — мощной силы чувство может спровоцировать настоящую волну… — Такой вариант мы сразу отметаем, — развел руками Мобиус, как-то странно, неестественно улыбаясь, — Этот парень не знает, что такое любить. Давайте, накидывайте новые версии. Должно же быть что-то. Хотя бы что-то.