Карнавал

Плюшевая круглая голова розового кролика с харизматичной мордашкой качается в такт движениям молодого альфы. Расставив ноги на ширине плеч, он качает бедрами по два раза в каждую сторону, выставив округлую задницу, обтянутую черными джинсами, назад. Крепкие руки, прикрытые лишь по середину плеча такой же черной футболкой с белым силуэтом кролика-плейбоя сбоку под левой ключицей, держат мягкую голову зайца, дабы та не слетела, сминая его розовые щеки. Кожа, увитая светлыми венами и черными, как уголь, татуировками — у парня забит рукав по самые пальцы, горит в свете мигающих фар. Альфы, сидящие за рулем, одобрительно давят на гудки, поддерживая свой прелестный талисман перед будущей гонкой. Розовый кролик с крепким телом и набором генов альфы, как считалось среди местного люда, к счастью. Он приходил поддержать гонщиков нечасто, будто бы поджимая именно тех, кого любит судьба и фортуна, и гарантировал им победу одной только своей чудесной улыбкой, которую обнажал лишь к концу гонок. Кролик скрепляет руки вместе, опуская на уровень бедер, наклоняется, выставив зад голой трассе, и трясет округлыми рельефными бедрами. — Сегодня прибудет спонсор, — докладывает светловолосый омега, потягивая мартини. Он опирается локтем о барную стойку, подпирая кулаком свою щеку, и театрально закатывает глаза, — говорят какой-то чересчур важный. До этого здесь не бывал. — Он спонсирует гонки и при этом не смотрел ни разу на все это месиво? Он никогда акции не срубал или просто дохера богатый? — Для якудза это нормально, — пожимает плечами Чимин, сдувая кудрявую челку со лба. Сегодня его завитушки получились очень даже ничего, не зря о весь день промучился, стараясь накрутить себе прическу, — частенько они только деньги и получают, а для контроля бизнеса у них есть шестерки. — После токийского дрифта я еще ни разу не слышал о них… — Чонгук ставит свою кроличью голову от розового костюма себе на бедра и просит бармена принести ему что послаще. Несмотря на то, что Чонгук был альфой, он чувствовал себя весьма комфортно в омежьем обществе, а именно в компании Чимина и его сомнительных подружек, любил сладости, и когда-то даже носил юбку. Для приватной шоу-программы, которую они с Чимином затеяли еще в начале учебы в институте, когда снимали вместе маленькую квартирку в нешумном районе Пусана. — Скоро, говорят, мы перекочуем на месяцок обратно в Токио. Не знаю, правда ли это, но я бы потусил в Японии. Я уже успел соскучиться. — Да… — на выдохе произнес Чимин, помешивая коктейль трубочкой. Сегодня у него был особо скучающий вид. — Ты не в духе? — А то, — омега взглянул на друга, окинув его смазливое личико взглядом. Оно так не вписывалось в картину этих мышц, кубиков пресса и ног, которыми он мог Чимина задушить? У Пака тоже задница была ничего, но у Чонгука она была еще круче, тем более, он альфа! Это вселенская несправедливость! Член у Чонгука тоже был ничего, кстати. И тело одновременно бесило своей чертовой сбалансированной идеальностью, будто бы он сошел с обложки задрипанного плей-боя, и в то же время Чимин не против был скакать на Гуке во время своего особо ярко проявившегося недотраха во времена учебы. Они были столько же друзьями, сколько добрыми душами — бескорыстно (почти) отдавались друг другу, прикидывались парочкой, отшивали мудаков (причем оба и альф, и омег), учились гнуться в особо тупых позах, чтобы потом «не опозориться», когда найдут себе папиков, и вообще пили так, будто бы не в себя. В общем и целом: мало, что изменилось. Они, разве что, теперь не учатся, а пашут. Кто как может, у кого на что талантов хватает. Раньше они, может, и строили из себя добросовестных граждан: Чимин устроился работать в общепит, а Чонгук тренером на полставки. Потом омега пошел пробовать себя в салоне красоты (каком-то дешманском, иначе его бы в хороший без тысячи и одной бумажки не взяли), а альфа тусил где-то на барже, таская коробки. В общем, перепробовали все, даже ровно три дня проторчали бок о бок в гей-баре, виляя задницами на пилоне, а затем их вышвырнули оттуда взашей. Несправедливо! Чонгуку предлагали семнадцать раз за этот срок встретиться за пределами бара, сходить на свиданку или заплатить за отсос, а Чимин какому-то омеге нос сломал. Как оказалось, это был местный работяга-стриптизер, который на вполне законных правах пытался согнать пьяного Чимина с пилона. Отныне они здесь. Среди стритрейсеров. Местечко зачетное, неплохое. Полулегальное. Под руководством борекудан — одного из крупнейших кланов, занявших центральную Японию. Дела в Корее велись в основном этническими корейцами. С ними было… «поспокойнее». Им много не надо. Пару раз приезжали властители правопорядка, даже устроили погоню, да в их белой машинке лошадей не хватило, чтобы угнаться за спорткаром, у которого двигатель наворочен сверху своих максимальных сил. Было весело! Адреналин. Разве что, Чонгук и Чимин спрятались в баре, поджав задницы, а хотелось бы потолкаться в машине полицаев: у них много чего в жизни было, а этого не было! — Так что за спонсор, говоришь? — Да он из Японии. Местный мафиозник. Я его в лицо видел, пока ты тряс жопой перед пробным стартом, так он вроде и не старше тридцати… Я ожидал увидеть жирного старика, а на нем костюмчик смотрится дорого-богато, и прям по фигурке… В твоем вкусе. — Чимин растянул губы в улыбке, поддаваясь чуть вперед. Теперь в его глазах заиграл азартный интерес. Чонгук стукнул кулаком по столу, оборачиваясь, — ты знаешь, с чего нужно было начинать! У меня старт, идем. — Ты же не хотел сегодня принимать старт! — Я передумал. — Чонгук хватает часть от своего костюма и выбегает на улицу. До старта еще пять минут, все начинают потоком сплываться на улицу. Он становится около входа в бар и осматривается по сторонам, точно загнанный в ловушку кролик, пока за ним, сидя в черном мерседесе, с пристально хищным взором следил тигр. Чонгук нахмурился. Свет от фар и вывески слепил, он с трудом отличал машины друг от друга. У спонсора явно не будет раскрашенного спорткара или какого-нибудь навороченного мустанга, что-то более сдержанное, классическое, что-то вроде… Майбаха. Чон замирает, выглядев в тридцати метров от себя мерседес, что стоял, скрывшись за рядом других ярких машин с заглушенным мотором. — Это он, — прошептал Чимин, вставая на носочки, чтобы дотянуться до уха Чонгука. Альфа от неожиданности слабо дернулся и повел плечами. Он обернулся на Пака, что косился сначала в сторону тачки, а затем на парня, и кивнул, призывая к действию. — Давай! Закадри его! Ты же талисман, на твоей стороне удача! Чонгук поджимает губы, чувствуя прилив уверенности к яйцам, и натягивает на голову свой абажур. Выглядывая через сетку около горла, он прошел около низких авто, остановившись прямо около капота мерса, запатентованного в начале этого года, люкс класса, из тюнинговых авто. Альфа окидывает взглядом стекло, но через сетку плохо видно, кажется, в тачке двое людей, но его это ничуть не смущает. Парень выставляет правую руку впереди себя, показывая пальцами жест «V», затем вытягивает руки перед собой и скрепляет их вместе, наклоняется и вертит задницей, а затем поворачивается боком и делает то же самое. Он вертится перед машиной, отжигая свой любимый забавный танец, игриво поджав то одну ногу, то другую, согнув ее в колене, уткнувшись пяткой практически в зад; посылает спонсорам корейские сердечки пальцами, то одной ладонью, то соединяя обе, чтобы получить две половинки. Сжимает жилистые руки в кулаки и вертит ими около щек розового зайца, тем самым состроив якобы милую мордашку. Тэхен буравит брови к переносице, смотря на долбоеба, который заслонил им проезд, и танцует, подобно какой-то сомнительной котодевочке или очередной целке-япошке, коих он уже до глотки натерпелся у себя на родине. Лицо мужчины нечитаемо: по крайней мере, на нем не видно радости. Пухлые губы плотно поджаты, лисьи глаза устремлены прямо на розовую круглую мельтешащую голову, которую нацепил на себя мускулистый кабан. Оябун, которого сайко сопровождает, сидящий от Тэхена по правую руку, продолжает демонстрировать невероятное железное терпение: внимательно наблюдает за происходящим за пределами салона. Телефон сайко вибрирует в кармане от звонков кобунов, чьи тачки выстроились в один сплошной ряд позади. Вооруженные до зубов цепные щенки, не воспринимающие происходящее за норму. Тэхен мигает фарами, давая парнишке понять, что тому стоит пойти прочь. Чонгук будто и не замечает: продолжает трястись перед ними и исполнять свой чудесный танец местного талисмана, но когда слышит резкий гудок, то тотчас замирает, уронив руки. Альфа фыркает, но через его плюшевую голову этого не слышно и не видно, слышит второй гудок, который заводит альфу слишком быстро, отворачивается и удаляется прочь, на прощанье выставив средний палец. Кортеж выдвигается по дороге в сторону стадиона, куда съезжаются авто для гонки. Стадион здесь поставили недавно, и все благодаря деятельности спонсора. Чонгук с недовольной миной возвращается к Чимину. — Ты дебил? — Да я его в рот выебу, сигналит он мне! — рыкнул Чонгук, от злости сжав в руках плюшевую голову. — Они тебе возьмут и отрубят мизинец. — Они только своих так наказывают. Чести лишают. — Со знанием дела говорит альфа и закатывает глаза. — Я видел этого мудака в машине. Он смотрел на меня, как на говно. — Тогда они пустят в тебя пулю за оскорбление их оябуна. — Ты думаешь, в тачке был оябун? Уж поди дешевенькая для него, можно было и получше выбрать. — А кто еще будет ехать блять, впереди кортежа? Какой ты… — тянет Чимин, хватаясь руками за голову. И какого, соизвольте, хера, Пак еще не выступает в театре? — мы в заднице. Он тебя запомнит. Ты еще выйдешь красоваться на арене. — Ты сам меня спровадил к нему пойти. Не приписывай мне сейчас все грехи! — Я не думал, что ему твои танцы не зайдут! И что тебе хватит ума послать главного аутсайдера страны нахуй! — Не преувеличивай, — Чонгук машет рукой на слова Чимина и идет к бару, чтобы глотнуть стакан воды и отправиться на арену, потому что уже прозвучал гудок, открывающий старт сезона. Парни вышли за пределы бара. От стадиона их отделала некоторая сотня метров. — Знаешь, у таких людей уже должны быть мужья… — задумчиво проговорил Чимин, облизывая языком пересохшие пухлые губы. — Но почему-то ты не додумался предположить это до того, как я отправился его кадрить. Омега закатил глаза, но предпочел ничего не отвечать. — Ты любишь принимать все близко к сердцу… — Чонгук кивает сам себе, решает не молчать, сам в свои речи верит и, кажется, будто в психологи норовит записаться, что Чимин готов впасть в бешенство: — Чонгук, заткнись, а. Они прошли вместе еще около сорока метров в полной тишине. — Ты послал его на… — С кем не бывает?! — возмущается альфа, всплеснув руками, и оба снова затыкаются до прихода на стадион, где молча прощаются, разбегаясь каждый по своим местам. Чимин, в обтягивающих коротких шортиках, в таком же коротком топе в черно-белый квадратик, с большим флагов в руках. Омега становится на безопасную позицию на «слепой» зоне трассы, широко расставляет ноги в стороны для лучшего равновесия при подаче старта, а затем следующие несколько секунд проверяет правильное расположение тачек на линии старта, кидает взгляд хронометристу, смотрит на рассевшихся по трибунам воющих фанатов (самый тихий кусок нескольких рядов арены принадлежал японцам), поворачивает голову к телевидению, кокетливо подмигивает и слышит предупредительный гудок подачи старта. Чонгук стоит в самом центре с парочкой людей на подтанцовке, возбуждая народ, а перед гудком замирая в позе звезды. Чимин выставляет флаг перед собой, плавно поддается туловищем вперед, заигрывая с готовыми рвануть моторами, после чего флаг разрезает воздух. Чимин жмурится, а по обе стороны от него пролетают машины. Они исчезают со старта за считанные секунды, требуемые для разгона навороченного спорткара, разница между которыми в мгновениях. Омега уходит в безопасную зону, пока гонщики идут на первый поворот, а вместе с ним становится Чонгук, стянувший с себя голову от костюма. Его волосы уже взмокли от интенсивных танцев и жары на стадионе, но он по-прежнему был полон сил и был готов на второй заход. Альфа внимательно следил за первым кругом гонок, в который вновь вырвался абсолютный чемпион и парочка его завсегдашних соперников. Зачастую, что Пак, что Чон, в гонках болели лишь за двоих, так как какой бы машина не была прокачанной, еще никто не заставлял хозяинов гоночной трассы глотать пыль. Взглядом Чонгук прошелся по трибунам, задерживаясь на плакатах, цветастой атрибуте и забавных лиц, меняющихся в соответствии с разворачивающимися картинами на заеде. Долго смотреть на фанатов парню было скучно, поэтому он бесстыдно стал разглядывать японцев, занимающих лучшие места на трибунах. Что главари, как их там? Кумитё, да крестные отцы, что их подсоски в одинаково-скучных костюмах, сидели тихо и неподвижно, безотрывно следя за происходящим на гонках. — Вот тот красавчик. — Позвал он Чимина, взглядом пытаясь указать на молодого альфу, сидящего в центре. Рядом с ним сидел еще один, чье лицо было более суровым, а плечи и вовсе напоминали широту шкафа 2×2. Эти ребята выглядели круто. — Это он и есть! Спонсор! — возмущенно глотнул воздуха Чимин, — даже не вздумай подходить к нему! И не пялься! Ты и так уже отличился со своими манерами, молись, чтобы он вообще не вспомнил про тебя перед отъездом со стадиона. — Думаешь, это он? А как по мне — не похож… — Чонгук кривит лицо и дует губы, а Чимин рвано выдыхает через зубы. — Зачем я вообще тебе показал! Здесь столько народу, коль хочет потрахаться — выбери себе кого помоложе, не из борекудан, и желательно омегу, от них меньше проблем. Иначе ты меня сведешь со свету такими своими выходками. Финиш. Наконец-то первый спорткар стартует: это оказался черный феррари с двумя белыми полосами вдоль капота и крыши. Выглядит по-дешмански, но тачка и правда прокачена. Это не первая победа за спиной у этого гонщика. Следом финишируют еще две тачки, с разницей в почти две секунды. Вторые лидеры. Белый авиатор никак не сходит со второго места, и черныш вечно дает ему глотать пыль. Из черной тачки выходит подтянутый альфа с татуировкой дракона на плече, вот только он никаким боком с япошками не связан, а из белой выпрыгивает стройный длинноногий омега с кошачьей мордашкой и злобно оскаленными зубками. — Хорс как обычно дает Юнги просраться, — улыбается Чимин, прыгая и махая рукой победителю. Финиш принимал другой омега, а сейчас Чимин, взяв два больших флага в руки, дожидается, пока проедут все машины, чтобы безопасно выйти в центр арены вместе с талисманом. Блондинистый омега поднимает вверх руки с выставленными средними пальцами, посылая непревзойденного чемпиона куда поглубже и подальше, и с очередным вторым местом уходит к своей тачке, чтобы отсидеться в ней еще пару минут, пока гей с розовой башкой животного станцует победный танец и повеселит зрителей. Чимин встает на середину трассы, расставив ноги широко, и руки раскинув в обе стороны. Маленькими ладошками тот сжимал высокие тяжелые флаги с черно-белый квадрат, которые были скрещены крестом. Толпа заликовала, завизжала и завыла. Чонгук галопом выдвинулся на середину арены, начиная прыгать, выбрасывать руки вверх и разогревать толпу, вынуждая их кричать громче, сильнее, так, что в ушах звенело.

♡♡♡

После окончания гонок талисман вместе с основным стартером вольны были удалиться, но к альфе подошел невысокий бета в костюмчике по фигуре, с виду это был кореец, попросивший Чона пройти за ним, обосновав это как «дела, касательно Талисмана». Видно, работодатель то ли похвалить хочет, то ли автограф кому за пределами арены дать надо, мало ли, чего им нужно. (Каждый раз одно и то же) Чонгука заводят в помещение около подсобки, что-то вроде некоторой зоны отдыха. Судя по всему: вип. Альфа слышал, что для больших шишек в такого типа стадионов входит не одна такая комнатка, сюда могут внедрить даже сауну или кальянную, лишь бы по-серьезному, с соблюдением абсолютнейшей важности, решать дела. Парень осматривается, завидев черную плазму на стене, изогнутый «конем» из тетриса стол с фиолетовой подсветкой, полумрак, (о, кофемашина!), даже шкаф, и вон кожаный диван не хилых размеров прямо перед теликом. Будь у Чонгука такая комната, он бы из нее не выходил. Кобун жестом попросил Чонгука сесть, и тотчас протянул ему бумаги. Альфа забрал документы, не особо вчитываясь в строчки. Не успел кореец и рта шире раскрыть, чтобы начать свою лекцию о сути договора, расписанного на несколько страниц, как Чон, уловив саму суть (рассудив это как приглашение в Токио для выступления в качестве Талисмана), остальные пункты казались ему не особо важными, стоило по ним бегло пробежаться взглядом. Какие-то мелочи обычно и правда оказываются мелочами: никчемными, ничего особо не значащими — простая формальность. Чонгук уже как-то подписывал подобные бумажки, только представлял он тогда корейскую столицу. Мужчина в светлом костюме-двойке стоял, облокотившись о край стола, и медленно курил, меряя взглядом происходящее в помещении и мысленно оценивая легкомысленность мальчишки. Сайко вообще не должен этим заниматься, потому один из названных младших братьев-кобунов, пока еще выполняющих мелкие, малозначимые роли в семье, покорно делал это за него. Ким лишь наблюдал, так как такие, даже, на первый взгляд, легкие дела, как договор с не особо значимым для бизнеса лицом, должны контролироваться со стороны администрации, пока их старший лейтенант-вакагасира в Хоккайдо. Кобун тотчас засуетился, вынул копию договора, где Чонгук поставил свою широчайшую подпись (он чувствовал себя чертовски важным, когда расписывался), и желал было удалиться, выпроводив заодно гостя, дабы оставить сайко в одиночестве до прихода оябуна, который удалился на короткое интервью. Оба они встали из-за стола, но альфа не возжелал последовать за ним. — Я надеюсь, мы, это, не в обиде?.. За это небольшое недоразумение… — Чонгук глупо улыбается, с надеждой смотря на мужчину. Тэхен делает несколько коротких затяжек от уже короткой сигареты, поднимая глаза на паренька, что все еще стоял здесь и, кажется, забыл, где находится дверь. Кобун, стоящий в полутора метрах от сомнительного гостя, хотел было выпроводить его, но один взгляд сайко дал четкие указания этого не делать. Было интересно, чего еще хочет этот несчастный, кроме того, что уже срубил кучу денег за скорую поездку в Японию и за свой статус «талисмана». Кобун кланяется и молчаливо удаляется, закрыв за собой дверь. — Значит, все путем? Ты… Вы такой важный! — подмечает Чон, но комплименты он делать никогда не умел, ни омегам, ни альфам с, большой вероятностью, пушкой за пазухой. Ким продолжает молчать, но не прогоняет. Этот мальчишка и интереса-то, как такового, у него не вызывает (Тэхену были по вкусу тонкие и кроткие), разве что какой-то банальный, на уровне недопониманий. Кореец не просто легкомысленный, он еще и тупой. Вряд ли осознает подлинную суть ситуации и то, кто перед ним. — Ты гей? — Чонгук кусает нижнюю губу, прислоняясь широкой грудью к чужой. Взгляд напротив продолжает источать холод, вызывая у альфы какой-то неподдельный животный страх где-то внутри, но он ведь не омежка, чего ему ломаться и трястись поджилками? Альфа осматривает чужое точеное лицо, но ему ничего не отвечают. Ровно до тех пор, пока он сам не пытается вновь открыть рот, и его не затыкают мягкой бархатной речью… На японском. — Ты?!.. — Чонгук воздухом давится, но оттого улыбка на его лице ползет до самых ушей, — не знаешь корейский? — это, кажется, вполне неудивительно, раз перед ним стоит японец, да и у такого влиятельного человека явно есть специально нанятые люди, которые этим занимаются, но почему-то факт того, что они разговаривают на разных языках, чертовки заводит. — Тогда, может, ты не против?.. — альфа будто для себя произносит и поднимает руки к груди, пальцами левой руки формируя колечко, а правым указательным толкаясь в пустоту. Полный идиот. Ведет им, разве что, тупость и наивный интерес. Чонгук из тех баранов, кто ворота сносит, а за собой следом стадо тянет, и плевать, что впереди стая волков или обрыв. Живем один раз! Тэхен смотрит на руки мальчишки внимательно, с изумленным осуждением, однако его эмоции, сами по себе, продолжают остановиться на девяносто девять процентов каменными. Альфа лишь вскидывает слегка бровь, окидывая до чертиков смущенную мордашку напротив. Эта ситуация кажется Чонгуку забавной. «У мальчугана нет ни ума, ни тормозов», — подумал мужчина, когда заглянул в наивные детские глаза напротив, хотя перед ним стоял далеко не юный омежка, а никто иной, как альфа, с телом, как у боксера, и весом, как у кабана. «Трахаться хочет? Смелый. Совсем без ума», — Тэхен все еще чувствует привкус табака во рту. Толкаясь в нижний ряд зубов языком, он прикидывает, взвешивая свое желание расслабиться с корейцем до отъезда, или же попросить кобуна вернуться и выпроводить этого мелкого уебка. Тем не менее, у Тэхена был разок с альфой, что был в роли нижнего. Вставило не особо, уж больно тот был не гибкий и корявый, да и задница шибко стремная, а у этого она похлеще, чем у большинства азиаток на корейском побережье. «Этот, походу, нижний», — подумал Ким, сделав еще одну короткую затяжку, глотая дым, и тушит сигарету о металлическую узкую раковину. Местечко здесь было оборудовано под короткий отдых. В подобных «норах» под трибунами специально приглашенные персоны или же хозяева предпочитали дожидаться начала старта. Тэхен шумно выдохнул через нос, наклонил голову в бок, размяв чуть шею, а затем правая рука его потянулась к чужому затылку, рывком приставляя к себе с запутанными в волосах пальцами. Пусть мальчишка наконец успокоится, получив своё. Чонгук шикнул, от неожиданности навалившись на высокого своей грудью. Между ними было разве что сантиметра три, чужое дыхание ощутимо обжигало нос и щеку. Он сам поддался вперед, сначала смакуя на пробу едва ощутимый, не особо напористый поцелуй, а затем ошалев от резко углубленного поцелуя. Альфа был прижат задом к краю стола, о который оперся руками, а японец продолжал настойчиво терзать его губы, пока не проникая языком достаточно глубоко, задев разок разве что кончик чужого. Чон прерывисто задышал, поддаваясь ритму и смелея в считанные секунды. Сайко рывком развернул его к себе спиной, уткнувшись носом в загривок, вдыхая крепкий аромат альфы. От Чонгука приятно пахло телом, кожей, и чем-то терпким, вроде сандала, с резкой горечью чего-то перечного. Парень закатил глаза, наклонив голову в бок от щекочущего шею дыхания, пока альфа исследовал губами и руками его крепкую спину и плечи, как бы пробуя, ища место для наилучшей фиксации в позе раком, в которую тотчас Чона и нагнул. Тэхен коротко шепчет что-то на японском, и это была его последняя фраза, брошенная за сегодня. Его руки сжимают крепкие рельефные бедра, тонкую талию, чувствуют сквозь ткань футболки кубики пресса и грудь, а вот Чонгук чувствует холод лезвия. К его груди был прижат короткий, прямой с зарубленным наконечником. Кажется, прекрасно заточенный, отчего паренек перестает дышать. Судя по всему, японец держал его под своим пиджаком, и если вот такая будет у Чонгука смерть, то это очень даже грустный конец. Мужчина поддевает острым концом кинжала ткань и одним движением рвет футболку на груди, клыки тем временем фиксируя на чужом загривке, в прикусе для фиксации и ограниченности телодвижений. — Ох, блять!.. А-о… — альфу потряхивает от остроты испытываемых ощущений. Стояк до боли крепкий, так, что тянет не от низа живота, а, кажется, от самой макушки, судорогой сводит бедра и на джинсах мокнет влажное пятно. Мужчина хватает его за шиворот футболки и тянет назад, подцепляя танто побольше ткани. Та рвется с оглушающим звуком, и вот спина Чона чувствует холод. Чонгук поддается вперед, опираясь руками о узкий стол. В глаза светит фиолетовой подсветкой. Тэхен оставляет меж широких развитых лопаток мокрые поцелуи, лижет языком до позвоночника, больно кусает кожу, а Чона трясет похуже, чем в планке. Он, с расставленными широко ногами, опираясь на руки, сжимает кулаки до побеления пальцев, и сбито дышит. Чонгук было двинулся, чтобы встать ровнее на ноги, но выдающиеся клыки впиваются в плечо, прокусывая кожу, а у Чонгука перед глазами желтые искры. — Бля-ять! Ким рычит, не давая Чонгуку лишний раз брыкаться, вновь ставит его перед собой, толкает в спину, и если бы не сильные руки паренька, то Чон вписался бы в угол стола грудью или подбородком, но он терпит, от боли хрипло стонет, но от яркости ощущений яйца звенят в штанах. — Твою мать… Длинные тонкие пальцы поднимаются на чужую грудь, сжимая затвердевшие маленькие соски. Чонгук выпячивает задницу назад еще сильнее, кусает губы и сдавленно стонет, глаза закатывает. — Блять, конничи-ва, сайонара, как тебя, ямете кудасай выеби уже. Трахни, заноза ты в заднице, япошка хренов. Выеби, коль есть чем! Тэхен, будто бы все понимает, дергает Чонгука на себя, увлекая в короткий кусачий поцелуй, тем же моментом стягивая с альфы джинсы. Кроль сам подключается: помогает, топчется на джинсах и пинает их куда-то в сторону вместе с трусами. Теперь он полностью голый, а на мужике из Токио вся одежда цела. — Расчехляйся! — гаркает Чон, оборачиваясь. Он сам тянет руки к Киму и поначалу пытается расстегнуть мелкие пуговицы на безумно дорогой рубашке (сколько ж эта, блять, ткань стоит? Она фирменная?), но терпения у мужчины, как кот наплакал. Он сдирает её с Тэхена, хватает его за затылок, утягивая в поцелуй. Прерывистое частое дыхание перебивается короткими стонами. Чонгук чуть ли не сносит полстола своим весом, когда налетает на него бедрами, оттягивает волнистые локоны японца и проникает в его рот языком, лижет в ответ на извращенный французский, скользит языком по деснам, вылизывает губы. — М-м, блять… — альфа шипит по-змеиному, жмурится, кривя лицо, когда наконец-то ему удалось расстегнуть чужой ремень (он бы его и порвать смог, но этот богатый уебок явно не носит не натуральную кожу, которой разве что отхлестать можно до синяков). По стройному телу с пропорционально широкими прямыми плечами струится тигр, речной узор и пионы. Чонгук задыхается от увиденного, пускай и в отвратительном свете с фиолетовым оттенком. Он кусает губы, после чего поддается вперед: хочет взять на пробу. Альфа высовывает язык и ведет по груди к самой ключице, смакуя вкус кожи и феромонов, вдыхает их прямо с открытым ртом, дышит загнанно, глаза вверх устремляя. Взгляд у японца холодный, кажись, захочет — яйца отрежет, потому что Чонгук не сомневается, что в руках у него остался танто. — Выеби… Понимаешь, блять? Выеби. Пальцы смыкаются на чужих волосах. Чонгука рывком ставят на колени, отчего тот бьется затылком о край стола. Им же к нему был тотчас прижат. От боли в виски дает, а японец напротив лишь хуже делает: волосы сжимает, будто вырвать хочет, кладет танто на стойку за своей спиной, свободной рукой вынимая член из штанов. Чонгук давится воздухом от возмущения, но его претензии не будут выслушаны. В рот толкают член не маленьких, как представлялось Чонгуку (и как было испробовано на опыте) размеров, а тонкий, красивый, слегка изогнутый, сука, член, что одним легким движением, скользя по слюнявому языку, толкается в глотку. Парень задыхается, кашляет, слюной давится. Тэхен вынимает член изо рта на время, а Чонгук за глотку хватается, слюнями пачкая одежду, руки и пол. Делает несколько широких вдохов, приходя в сомнительную норму, и тотчас мычит, приставленный спиной и затылком к стенке стола-стойки. Между его головой и стенкой стойки расположилась широкая ладонь мужчины, по-нежному придерживая от нового удара, и по-зверски толкающего прямо в стенки горла. Чонгук впервые рад тому, что сосать его учил Чимин, и что у того такая замечательная коллекция резиновых членов, иначе, наверное, Чон здесь бы и помер. У этого япошки то ли мозгов нет, то ли тормозов, то почему-то от такого напора альфа уже обкончался, подобно школьнику. Альфа начинает входит во вкус, сам подмахивая головой и активно используя мягкий язык, прикрывая глаза от незримого блаженства. Еще никто его не имел вот так. Японец изливается в чужой рот, вынимая член с грязным мокрым плеском. Тэхен вынимает из кармана аккуратно свернутый платок, после чего утирается им. Следом он складывает его в узкий квадрат и протягивает Чонгуку сухой стороной. Парень, как завороженный под давлением этого взгляда, послушно вытирает губы. Ким раскрывает одним взором его душу, разорвав бесцеремонно на части, выглядывает там все недостатки и достоинства, смотрит, как на дерьмо и одновременно с каким-то странным интересом (У Чонгука, видимо, галлюцинации), поправляет свой дорогущий костюм и мерной походкой, со стуком квадратных каблуков лакированных туфель, удаляется прочь. Чонгук слышит напоследок лишь хлопок двери, а оставленный ему платок запускает в раковину у стенки. Он промахивается, но не поднимается за второй попыткой, без сил уронив подбородок на грудь.

♡♡♡

Чонгук не знает, сколько так просидел, проматывая в голове произошедшее, как стоп-кадры, как дверь вновь отворилась и в помещение ворвался Чимин. Увидев раздетого друга, облокотившегося без сил на стенку стола-стойки, он бросился к альфе, впиваясь пальцами в его плечи. — Чонгук! Гукки, тебя… Тебя изнасиловали?! Чонгук приходит в норму, как только слышит визжащий голос Чимина. Он часто моргает и щурится, пытаясь разглядеть черты чужого лица. — Нет-нет… Все окей. Меня просто выебали в рот. Омега тяжело дышал, судорожно осматривая друга на наличие каких-либо ран, но кроме разодранной одежды, спермы на бедрах, лохматых волос и чужого просто отвратительного страшного состояния он не видел ничего. Слова о произошедшем и вовсе изумили Чимина настолько, что у того глаза на лоб полезли, и, кажется, от шока уже были на мокром месте. Чонгук быстро осознал, насколько его слова звучат сейчас абсурдно, и как же нелеп его внешний вид. Он схватил Чимина за руки, мягко сжимая их и отстраняя от своих плеч. — Все нормально, Чи, у нас все по-обоюдному было, просто дохера страсти… — Чонгук, шикнув, поднялся с пола, осматриваясь в ультрафиолете, но ничего, чем можно было утереться, не нашел, поэтому рваная футболка послужила ему теперь тряпкой. Альфа все еще пытался собрать мысли в кучу. С одной стороны, он испытывал досаду из-за того, что все пошло немного не по плану, но с другой, он хотел этого, он испытал чертовски яркий оргазм от того, что его нагло поимели. В какой-то степени это можно было назвать насилием, будь у Чонгука более здравый разум. — Тогда… Что произошло? Ты же уходил с ними… — Чимина слегка потряхивает. Он так и не переоделся. Бегал по всему стадиону в поисках Чона, и когда нашел его в таком состоянии, совершенно позабыл о том, что он альфа. И что у него хватит силы, чтобы свернуть какому-то другому мужику шею или выбить челюсть, если бы что-то пошло против его воли. Но чего тут только не придумаешь, увидев такое! Ситуация, со стороны, с которой объяснил ему Чонгук, до сих пор была не ясной. Она ввела Пака в наибольшее заблуждение. Омега запустил пальцы в свои кудри и сильно растрепал их, выдыхая. — Как классно ты меня успокоил… — Да, я ушел с ними, — уже с долей облегчения произнес Чонгук. В его голосе даже звучала нотка позитива, — потом пересекся с тем… Японцем. Которого послал нахуй в машине. — Ох… — Чимин опустился прямо на пол, не в силах выдерживать такие новости одну за другой. — Подписал… А… — Чонгук, натягивая штаны, окинул взглядом стол. Танто здесь уже не было, но договор продолжал лежать, как ни в чем не бывало. — Что это?.. — Чимин растянулся на полу, дотянувшись рукой до маленькой карточки, что темным пятном лежала на полу. Практически на том же месте, где сидел до этого Чон. Это была визитка. Черная, с золото-белой каллиграфией на японском. Омега японский знал на уровне аниме: мог перевести парочку фраз или прочесть некоторые буквы. — *** — на выдохе произнес омега название крупнейшей семьи якудза, вмещающей в себя более семиста кланов по всей Японии и корейского побережья. — Ким Тэхен. Чонгук мял губы, все еще чувствуя привкус чужой спермы. Повисла долгая тишина, при которой Чимин продолжал безотрывно пялиться на визитку, а альфа на лист бумаги, после чего он все наконец обдумал: — Чимин, мы с тобой едем в Токио… Еще я, кажется, связался с криминалом.