Ничто в целом свете не может нас подкосить, а вот сами мы себя подкашиваем — вздыхаем по тому, чего у нас больше нет, и слишком часто думаем о прошлом.
«Унесённые ветром» Маргарет Митчелл.
***
Распущенные светлые волосы яркими в сумерках волнами спадали на плечи и почти что скрывали парня от мира, пусть и не были слишком длинными, всего-лишь немного ниже плеч. Он уже давно наплевал на тот факт, что «с длинными волосами ходят только девочки», очередное никому не нужное мнение общества. Нет, ему вовсе не нравилась подобная прическа, просто не было ни малейшего желания что-либо с ней делать. Обычно эмоциональное побледневшее лицо не выражало ничего, кроме скорби. Глаза словно опустели и не видели ничего или просто не хотели видеть происходящего. Абстрагировавшись от всего сущего, юноша уткнулся лицом в колени. Запретные мысли медленно пробивали защитную стену, старавшуюся их удержать и не подпускать к мозгу вовсе. «Земля холодная, но не холоднее чувств всех этих людей по отношению к умершему» — подумал Николай, тихо вздыхая. Он не был уверен должен ли чувствовать что-то по отношению к человеку, которого больше нет, а если и должен, то что? С одной стороны тот, кого закопали в землю всего несколько часов назад, был единственным родственником, что от него не отказался после смерти родителей и он, безусловно, ценил его. Но с другой, у мужчины был всего один, но очень существенный недостаток — выпивка. Причина, по которой его жизнь сложилась таким, не самым лучшим образом. Причина, по которой он умер. Причина, по которой все эти люди — соседи, собутыльники или просто друзья, бывшие друзья, семьи даже не делают вид, что им жаль. Они до самого конца надеялись, что тот умрёт, чтобы собраться вместе и поглумиться над недостойной жалкой жизнью. Белокурый ощутил резкий приступ тошноты и подорвался с земли, чтобы отбежать и с трудом сдержал рвотный позыв. Как же всё это омерзительно. Эти лживые лица все как одно, алчные слова людей в костюмах. От всего этого, казалось, и убежал парень, но лужа рвоты прямо под ногами в кустах твердила обратное. Он не сможет сбежать, не сможет уйти от всего этого даже если теперь он остался один. Отдышавшись, белокурый отпустил волосы, ранее собранные в кулак с целью не запачкать, приняв решение погулять на улице и не возвращаться к этому сброду сразу. Печально вздохнув, парень оценил обстановку и медленно пошагал в противоположную от застолья сторону. Поскольку оно проходило на обочине леса, особо далеко заходить не стоило, хотя уже не было разницы настигнет ли мальчугана смерть вследствие того, что тот потеряется или повезёт и «всё будет хорошо», как любили говорить ничего незнающие родственники или учителя. Но всё не может быть хорошо. Не у человека, ещё не успевшего окончить школу и не имеющего возможности себя обеспечить самостоятельно. Ему всего шестнадцать, а впереди ещё один учебный год и экзамены, которые, тот смело может сказать, будут завалены. Про университет или что-то подобное и речи идти не могло — на бюджет шансов поступить нет, а на контракт были бы деньги, которых, увы, у него нет. Конечно, остались деньги умершего дяди, которые тот в завещании оставил младшему, но, признаться, пусть этой суммы может хватить на полгода, дальше придётся устраиваться на работу и вкалывать себе на пропитание. Не такой жизни изначально хотел Гоголь. Унизительное рабство системы. Глаза бегали по лесу от одного дерева к другому, пытаясь запомнить хотя бы примерную дорогу обратно, но получалось откровенно плохо, мир казался расплывчатым, что напоминало плохую фокусировку в старом фотоаппарате. Шатаясь, приходилось цеплять стволы и ветки деревьев пальцами, чтобы не свалиться вниз. По правде, уже всё равно. Никто не будет его искать, если он уйдёт — никто не скажет ни слова, если даже умрёт от голода здесь. Возможно, прозвучит сочувствующее «Он был так молод», но не более. Некому о нём по-настоящему грустить. Облизнув пересохшие губы, юноша натянул уголки губ в подобии истеричной улыбки и уселся под одним из деревьев, опираясь спиной о ствол. Нет никакой разницы где сидеть, ему просто нужна тишина, чтобы подумать о прошлом и будущем. Рваный вдох и худощавые руки обняли колени. От тёплого дыхания образовывалась пар — всё же конец осени, а на улице достаточно холодно для ходьбы в рубашке и штанах, а про отдых на влажной после дождя земле и вовсе заикаться не стоило. Заболеет так заболеет, отлично, всем плевать, а он лишь быстрее избавится от проблем — смертью.***
Сидя на потрёпанной временем скамье — удивительно, что она вместе с весом на ней всё ещё не свалилась на землю, как раз напротив могилы, представляющей из себя обычный деревянный крест и цветы перед ним — на большее денег не было, вернее, никто не хотел их тратить, Николай потёр глаза и зевнул, прикрывая рот рукой. Он так устал, что не хотелось даже думать о чём-то, поэтому юноша лишь молча сидел и наблюдал за полевыми цветами, успевшими разрастись всего за несколько месяцев, за муравьями и прочими насекомыми, ползающими по дереву, да и по человеческому телу, не брезгуя. Сегодня День рождение дяди, так что стоило выразить хотя бы немного почтения умершему и уделить тому время, пусть и стоило пойти на учёбу, что требовала большего внимания. Её нужно подтянуть для хотя бы какого-то будущего, но парню не хотелось ни возвращаться в это занудное здание, ни сливаться с серой массой, чего так усердно добивались учителя и общество. Почему только в такой ситуации стали понятны такие очевидные вещи? Раньше блондин с некой радостью приходил туда и развлекался с друзьями, устраивал развлечения другим, ведя себя как клоун, теперь же он не мог выдавить из себя даже улыбку, не говоря уже о прежней форме общения с другими. — Здравствуй, — послышался звук откуда-то сбоку, нарушая мёртвую тишину. И правда, с чего бы тут кому-то быть? Тут тихо всегда, ведь деревня небольшая, да и похороненных здесь людей не много — может несколько десятков стариков, Гоголь особо не интересовался чужими могилами, ему это ни к чему. Вспомнив про тот красивый мелодичный голос рядом, юноша с напряжением повернул голову в сторону звука, ожидая увидеть кого угодно, в том числе галлюцинацию или реального призрака. Кто ещё бы мог прийти сюда в такое время, да ещё и заговорить с ним? Примерно в метре от него стоял незнакомый парень, по крайней мере, тот не мог вспомнить ни его худощавый силуэт, скрытый плащом, ни черты лица. Нет, он точно видел того впервые. Насторожившись, Николай натянул на лицо обычную приветливую улыбку, пристально глядя на внезапно появившегося собеседника. — Здравствуйте? Вы что-то хотели? — вежливо ответил Гоголь, неловко потирая ладони друг о друга, он не имел ни малейшего понятия о том, зачем мог понадобиться незнакомому человеку, да и продолжать разговор в безлюдном месте было немного напряжно. Хотя, признаться, белокурому было интересно чего от него хотят и что могут поведать. Эта загадочная персона не могла не вызывать интерес. Брюнет отреагировал ответной улыбкой и подошёл ближе, останавливаясь в шаге от школьника, заглядывая в чужие глаза. Сейчас Николай мог более подробно рассмотреть лицо незнакомца и заметить эту хитрую улыбку. Напоминающую улыбку лисы из сказки или демона, желающего получить душу за контракт с человеком. Красивую. Такую же красивую, как и сам молодой человек, стоящий рядом. Даже несмотря на всю ситуацию, приподнятые уголки губ почему-то казались спасением и парень искренне хотел верить этому мнимому чувству. — Твои глаза столь прекрасны и необычны, — начал незнакомец, потянувшись бледной рукой к чужому лицу и убирая отросшую чёлку, — они не пусты, нисколько. В них кишит жизнь и эмоции, прямо как у маленьких детей. Младший вздрогнул, почувствовав нежное и заботливое касание холодных пальцев на щеке. Рука успокаивающе поглаживала кожу и по пристальному взгляду напротив казалось, что брюнет смотрит вовсе не на обычного человека, а на живое сокровище. Затаив дыхание, Николай ждал продолжения монолога незнакомца, но тишина всё не прерывалась. Может, тот ждал какого-то ответа? Но что бы мог… — Ты ведь жаждешь свободы? Она нужна тебе, чтобы не сломаться, чтобы ещё живые глаза не потеряли свой блеск. — Старший прикрыл глаза улыбаясь шире, точно зная, что попал в яблочко, пока собеседник, вернее, покорный слушатель, пытался прийти в себя после подобного заявления. Он не задумывался ни о чём таком, но отчётливо ощущал, как брюнет попал куда нужно. Затронул именно ту важную для него тему, которую не поднимал ещё никто до этого. Он его понимает. Единственный человек, рискнувший заговорить об этом, понимающий его чувства — так казалось школьнику. — Кто ты? — растерянно то-ли от «счастья», то-ли от неожиданности спросил Гоголь, отводя взгляд, не выдержав зрительного напора. — Тот, кто может дать тебе то, что ты хочешь больше всего. Жаль, что приходится знакомиться в неподобающей обстановке. Меня зовут Фёдор Достоевский, — коротко ответил юноша, в последний раз проведя по щеке большим пальцем перед тем, как отстраниться и посмотреть на собеседника с ожиданием. — Я Николай… Гоголь, — с небольшой паузой ответил блондин, растерявшись от того, что холодная рука, ранее успокаивающе поглаживавшая нежную кожу, пропала. — Приятно познакомиться, — дружелюбно, по крайней мере, как казалось, произнёс новый знакомый и опешил, когда младший резко поднялся и обвил худое тело руками за плечи, опуская голову на чужое плечо. Это было удобно, так как собеседник был чуть ниже него самого. Достоевский выдохнул и мягко обнял нуждающегося в ответ за талию, продолжив улыбаться, чтобы не вспугнуть своим серьёзным выражением лица. Что-что, а врать и скрывать у него получалось лучше, чем у кого-либо. Длинные пальцы неторопливо выводили неведомые узоры на чужой спине, пытаясь то ли успокоить парня, то ли избавить владельца от скуки. Он ненавидел излишнюю тактильность, да и любого, кто позволял себе больше нужного, мог убить всего одним касанием, даже не изменившись в лице, но мальчишке приходилось позволять подобные вольности. Он ему нужен, он полезен. По участившемуся дыханию и «попыткам сделать вид что просто устал» можно было понять, что белокурый плачет, пусть и старается скрыть этот факт, легко было прочитать все его эмоции и чувства. Как открытая книга. Особенная книга, из которой можно было черпать всё, что нужно и хотелось. И он позволил бы это сделать всего-лишь за несколько минут внимания и утешений. Фёдор знал это, ведь его навыки в чтении людей и их мыслей ещё никогда не подводили. Банальная психология и наблюдение, ничего сложного. — Ты пойдёшь со мной? — прошептал брюнет над ухом парня, чувствуя, как тот дрожит от холода или слёз. — Ты получишь то, чего желаешь, если примкнёшь ко мне, — продолжил юноша, положив руку на чужой затылок, перебирая волосы между пальцев. — Да, — мимовольно всхлипнул белокурый, не сдержавшись и поднял красные от слёз глаза вверх, глядя на довольное лицо знакомого. Он был уверен, что получит согласие. Демон, добившийся контракта. — Хорошо, я пойду, — ещё раз подтвердил блондин, вытирая слезы со щёк рукавами старой одежды. Фёдор лишь кивнул и молча отстранился, отходя на шаг назад. И всё-таки тактильность он не любил. Тепло чужого тела не приносило никакого удовольствия. Белокурый вздохнул и устало потёр глаза. Ему бы давно не помешало нормально выспаться. Отросшая светлая чёлка снова упала на глаза, мешая обзору, но на этот раз никто не хотел её убирать. Гоголю так проще избегать взгляда старшего, от которого до этого приходилось неловко прятать глаза, а тому не было до этого никакого дела. Пусть делает что хочет, пока может. Достоевский, как никто другой знает, что юноша не получит свободы, будучи живым. Ввязавшись в эту организацию, его будут преследовать лишь азарт и мнимая иллюзия исполнившегося желания, но не оно само. Невозможно получить то, чего он так страстно желает, но можно заставить его поверить в то, что он освободился. Фёдор не сможет дать ему ничего, он врёт ради собственной поставленной цели, ради которой нельзя колебаться и упускать столь важных фигур на доске. Его цель требует хладнокровия, идеальной стратегии и расчёта всех возможных событий. Нельзя допускать ошибок. К тому же Николай всего-лишь тот, кого можно использовать для своей выгоды, может, лишь немного важнее, но теперь для Николая Достоевский — всё: поддержка, друг, единомышленник, коллега и спаситель. Юноша был полностью уверен в этом, ведь достаточно лишь дать человеку надежду, как тот сделает ради неё что угодно. Мерзко. Парень не понимал насколько отчаявшимся должен быть подросток, чтобы поверить в этот бред. Но если поверил — нужно играть эту роль до конца.