И донесётся её голос.

      Александра, щурясь от негодования, слушает, как двое её относительно новых знакомых спорят. Сергей чуть ли не истерично утверждает, что она может помогать, выполняя какие-нибудь мелкие поручения или даже помогать Олегу в тренировках, ведь она, как-никак, (бывшая) сотрудница убойного отдела полиции, что-то да знает и умеет. Олег, в свою очередь, периодически вставляет своё сухое и грубое «нет», даже не смотря в сторону Леманн.       Первая мысль Волкова была: «Убрать втихую, пока этот рыжий черт её не видел и не захотел спасти очередного ребёнка». Только вот она уже не была ребёнком. В тот первый момент их незабываемой встречи молодая женщина с картой-ключом в руках ввалилась в их временное пристанище, коим являлся номер в дешёвом мотеле в глуши рядом с лесом. Никогда она ещё не испытывала такого страха и злости одновременно, когда за ней гнались её (бывшие) коллеги с мигалками, сиреной и пистолетами.       Леманн зло шикнула на смотрящего на неё Волкова что-то вроде «сукины вы дети», в глазах окончательно потемнело и она рухнула на ковровое покрытие рядом с пятном подозрительного происхождения.       Серёжа всё ещё торчал в душе, незнакомка валялась в дверном проёме, истекая кровью где-то в районе живота, а Волков несколько секунд просто осознавал происходящее, выпучив глаза и понимая, что вот-вот потеряет самообладание. Меньше всего он хотел вызывать подозрения из-за неизвестно откуда появившегося жмурика на пороге у не менее подозрительных соседей их ночлежки. Подавляя звериный рык, рвавшийся из самой души, Олег за руки затащил несчастную полуживую в их номер.       Выходя из душа, Сергей бросил косой взгляд на Олега, обрабатывающего раны неизвестной, и будничным тоном спросил: -Это что, мать вашу, такое? -Подарок на годовщину, Серый,- огрызнулся Волче, не отводя взгляда от раны: пуля прошла по касательной, задев только верхние ткани, а крови натекло столько, будто у неё в кармане был дополнительный пакетик для неудачного розыгрыша. Разумовский подошёл ближе и брезгливо осмотрел сначала замаравшийся диван, а потом уже даму,- Глаза откроет, спросим.       Олег как обычно был немногословен, но внутри бушевали эмоции: и злость из-за нарушенных планов, и усталость, и негодование, и возможно на задворках сознания можно было уловить толику сострадания к тельцу, которое сейчас лихорадочно вжималось в плед. Конечно, её морозило, даже с открытыми глазами из-за синяков под ними и впалых щек она была похожа на ту, что пару дней назад померла в канаве, а сейчас в виде зомби пришла мстить. -Она знает к кому она пришла?- с недоверием спросил Сергей, облокачиваясь руками на изголовье дивана и тут же отдергивая руки, потому что дотронулся до одному-богу-известно-липкого-чего-то, что было под обивкой. От ответа Олега сейчас зависело нужно ли им снова собирать пожитки и удирать. -Она вежливо обратилась во множественном числе к нам, так что она знала, что я не один. А в это место просто так не приезжают,- задумчиво пробормотал Олег, отходя на несколько шагов от дивана, на котором сейчас покоилась спящая девушка. Ресницы её подрагивали из-за беспокойного сна, а рука судорожно периодически подергивалась, будто она в своих снах дралась не на жизнь, а на смерть.       Когда Александра очнулась, страх за свою жизнь и осознание того, куда привели её затуманенный мозг и подбитое состояние, ударили по голове словно молот. Она, конечно, пометалась по крохотной комнате с диваном и кроватью, покричала, поугрожала. Олежа с Серым, конечно, послушали её, покивали со знающим видом. Из её матерных тирад и криков они смогли вычленить тот факт, что её теперь полиция разыскивает не менее усердно, чем их самих, ведь какие-то гении криво сшили дело и приплели девушку к результатам их деятельность, то есть к полнейшему хаосу и беззаконию.       Сейчас же, спустя несколько недель восстановления девушки и беспрерывных ссор между двумя лучшими друзьями, они стоят в новом помещении, в новой стране, с, казалось бы, новыми жизнями и документами. Леманн сразу же отметила, что дерутся они, конечно, как псы ненормальные, но друг за друга убить готовы.       Когда Разумовский завопил про шантаж полиции её тушкой, Леманн передёрнуло. А когда Олег спросил «да кому она там сдалась», девушка чуть не взвыла от злости. Она сидела за столом в двух метрах от них и проверяла за компьютером не исчезли ли их лица с первых страниц газет, а имена с заголовков, а они говорили о ней, словно её тут вообще не было. -Да какого черта с вами не так?- недовольно спросила девушка, привлекая к себе внимание. -Ты хотя бы понимаешь, что говоришь с главарём наёмников и революционером, которого полмира разыскивает?- выплёвывая каждое слово, поворачиваясь, обратился наконец Волков к девушке. -Вертела я ваши звания,- повысила голос она и сжала кулаки крепче прежнего, приподнимаясь со стула.       Ярость медленно поднималась и стремилась вырваться наружу. Сил терпеть уже не было. Она потеряла всё, что у неё было и могло бы быть. Волче угрожает? У неё тоже есть клыки, она не зайчишка, мечущийся в поле в поисках укрытия. -Один припадошный с огнемётами, да второй ни чуть не здоровее головой: не менее придурошный тип со стокгольмским синдромом и ПТСР,- шипя чеканила Александра, выходя из-за стола и направляясь к Волкову,- я же вижу, что вы оба на голову раненные! Если б была возможность выжить за пределами этого грёбанного бункера, я бы первая манатки собрала и на выход отправилась бы,- голос уже дрожал от напряжения в связках, ведь она пыталась сдерживать крик из-за чего периодически хрипела и шипела как змея,- для чего-то я вам всё-таки нужна, раз ты не грохнул меня на том пороге. Что-то в мозгах твоих отбитых шелохнулось, ржавые шестерёночки-то крутанулись.       Она заглядывает ему прямо в глаза, а тот телом подрагивает, сдерживаясь, будто ждёт приказа «Фас!» от Разумовского. А Разумовский-то молчит, наблюдает, впитывает каждое слово и чуть ли не с детским интересом выжидает, чем разрешится этот конфликт. Недаром говорят, что диким зверям в глаза смотреть нельзя, чтобы они угрозу не почувствовали и не кинулись в атаку. А Александра смотрит, с глупым упорством таким. Будто на самом деле может победить его, аж сама верить начинает.       Волче не сдаётся, гнёт свою линию. Он войну прошёл, вроде даже психом не вернулся, выдержку железную выработал, а какую-то по-ненормальному бесстрашную женщину, которая через задницу вывернула их планы с Сергеем, так и хочется прямо на месте удушить, чтоб неповадно было. -Ты чего добиваешься?- низким раскатистым голосом спрашивает Олег.       Леманн чуть от смеха не прыснула от его попытки выглядеть ещё грубее и злее. Она физически ощущает его молчаливые угрозы и опасность. Да он её как гвоздь в землю вбить может, а она так по-наивному верит, что всё с рук ей сходит. Когда-нибудь кто-то да не выдержит и пристрелит второго, а пока у них негласная иногда молчаливая, а иногда невыносимо громкая война. Да такая, что с обидными словами, оскорблениями, они играли в игру «кто из них подаст свой яд вкусней». Кто жадней, кто сильней, кто больней, кто прочней, кто подлей. Сегодня подлей оказалась Александра. -А ты чего добиваешься, а?- с вызовом продолжала Леманн,- думаешь грешки свои отмолить получится, работая на психопата этого? Он в уши красиво ссыт про справедливость, про честность, про чистоту какую-то. Но вот один момент до тебя всё никак дойти не может: он-то сидит, в компьютере тыкает что-то, пока вы с Лерой на рожон лезете. А вот ты руки свои от крови не отмоешь уже и спать нормально не будешь. Я читала твоё дело, когда служил, всю команду срубили по твоей ошибке, вот и пытаешься что-то «правильное» сейчас сделать, чтобы в зеркале видеть хоть что-то кроме крови. Получается?       Александра искренне понимала, что ей нужно остановиться, да и вообще не нужно было это начинать, видит, как адамово яблоко дернулось. Смотрит на него, а взгляд невидящий, стеклянный, сквозь неё направлен. И злость его пропала, и смятение тоже. Губа лишь нижняя чуть опустилась, да так незаметно, что девушка подумала, что ей показалось. Единственное, что указывает на то, что перед ней живой человек, это тот факт, что сердце так гулко бьётся, что стук аж в горле отдаётся.       Сергей сейчас выглядит хмурее, чем почти забытое небо Петербурга. Он будто сам себе сейчас скажет «Фас!» и, особо не задумываясь, кинется устранять причину такого давления на Олежу. Леманн сама уже чувствует себя последним ничтожеством. Как идиотка моргает, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Но она же гордая, она же глупая, она не будет извиняться, не будет слова обратно забирать. Она же не умеет. Каждый в этой комнате понимает, что она права, но при этом каждый больше видеть её не хочет. А от себя-то она как скроется?       Они молча идут по своим комнатам. Сергею удалось снять на время неприметную и небольшую квартиру, но хотя бы сейчас у каждого был свой квадратный метр личного пространства. Сейчас Серёжа уехал забирать какие-то документы, вместо прощания он пробурчал что-то вроде «не убейте друг друга».       Волков привык подавлять в себе всю тьму, все воспоминания, задвигая их в самый дальний ящик своего сознания, он засыпает быстро, едва коснувшись головой подушки. Девушка лежит на кровати и смотрит в потолок уже который час, а сна не в одном глазу. Всё неудобно, полночи вертится из стороны в сторону, совесть мучает, сердце болит.       Едва глаза её закрываются, она слышит глухой вскрик по соседству, кровь аж в жилах стынет. «Нашли всё-таки» - её первая мысль, поэтому она хватает заряженный пистолет, который втихую от Волкова приобрела в одном из городов, которые они проезжали. Он всегда лежал под матрасом на всякий случай. «Всякий случай», видимо, наступил.       Благодаря ублюдским тапочкам с зайками, которые Серый купил всем троим, девушка бесшумной добирается до входной двери Олега. Может ей показалось?       Вскрик повторился и она, отпихивая дверь плечом с оружием наготове, проникает в крошечное логово Волкова. В приглушенном свете напольной лампы виднеется лишь силуэт Волче на кровати, по которому пот градом катится, а сам он что-то поскуливает. Картина, как кажется Александре, до жути неестественная. Не может она осознать, что такой крепкий и страшный мужчина сейчас лежит креветкой на влажных простынях и что-то периодически прикрикивает. Девушка, не задумываясь, бросается к Олегу, попутно откладывая на прикроватную тумбочку пистолет. Легко тормошит его за плечи и зовёт по имени, а он не отзывается, мышцы его под её руками напрягаются всё сильнее, а голос его уже сиплый такой, что страшно становится. Она прикладывает возможно чуть-чуть больше усилий, чем следовало бы, вырывая Олега из тревожного сна. Результатом её «помощи» становится тот факт, что сейчас он с дикими невидящими глазами хватает её за горло, больно сдавливая, и, видимо, предполагая, что всё ещё видит сон. Вот и попался зверёк в капкан. Не зайка в поле? Она скорее мышь полевая. У Леманн вырывается кряхтящий вдох, она вцепляется в его руку ногтями так сильно, что его это отрезвляет. Олег окончательно просыпается, отпускает её шею и жадно начинает хватать ртом воздух. Вдохи такие прерывистые и неполноценные, что, пока сама Александра пытается отдышаться и трёт шею, на которой точно останутся следы от длинных сильных пальцев, Олег меняет цвет лица от белого до багрового.       Девушка понимает, что его накрывает паническая атака, вновь подрывается к нему и пытается усадить его на край кровати. А он всё кряхтит и руки к своей шее прижимает, будто это помочь как-то может. -Олег, твою мать, сядь!- орёт ему чуть ли не на ухо Александра, и он наконец-то подчиняется. Она аккуратно, но ощутимо надавливает ему ладонью на спину, чтобы он опустил корпус и чтобы его голова оказалась между колен.       Через несколько минут Волче уже спокойно дышит, а Александра, стоя на коленях на полу перед ним, продолжает поглаживать его по спине, обтянутой черной футболкой. Действия скорее машинальные, чем душевные, но Олегу возможно они тоже немного помогают восстановиться.       Он медленно распрямляется, Леманн немного отпрянула назад. Его взгляд сразу же цепляется за пистолет, лежащий рядом с коленями девушки. Видимо упал, когда они махали руками. -Ты когда успела?- хрипло спрашивает Волче, улыбаясь одним уголком рта и легким кивком указывает на оружие. -А ты думал, я с двумя мужиками за стеной буду сладким сном спать?- беззлобно отвечает Александра и отодвигает пистолет подальше.       Они всё так же сидят на своих местах и думают, что делать и говорить дальше. Олег хмурится и снова углубляется в свои мысли, что скорее всего приведёт к очередному кошмару. Александра настороженно наблюдает за этим процессом и понимает, что Волче доставать из этих дебрей нужно. Серега его раньше хоть как-то своим мракобесием отвлекал, а сейчас из-за «спонтанного отпуска» времени на самобичевание полно. -Ты как?- мягко спрашивает девушка и осторожно кладёт холодную ладонь на колено Олегу. -В порядке,- он вновь обращает внимание на Александру. Она хочет фыркнуть и съязвить, что ему, после такого тона, необходимо ещё честь отдавать. Но вместо этого просто поджимает губы. -Кошмары обоснованы,- начала Леманн,- потому что ты подавляешь все эмоции и в итоге они превращаются в этот сгусток негатива во сне,- она прикрывает глаза на секунду, переступая через себя и будто глотая песок,- я ошиблась, когда говорила, что ты окончательно отъехавший,- она ещё раз сглатывает,- не окончательно,- тихо добавляет она, что вызывает легкую полуулыбку у Олега. Ещё чуть-чуть и эта улыбка будет полноценной и коснётся глаз,- ты пережил столько дерьма, что я не имела никакого права молоть всю ту чепуху сегодня.       Она устало поднимается на ноги, понимая, что полноценное извинение Александра не вывезет. Лучше такая недоговоренность, чем она снова начнёт говорить глупые вещи. -Давай спать,- на выдохе произносит она, поднимая пистолет и рассматривая его, будто видит впервые,- так заорал, я думала, что помру,- девушка нахмурила нос, отчего Волче начал тихо посмеиваться,- пристрелила бы к чертовой матери, рыжий бы меня сожрал,- продолжала ворчать Александра, крутя в руках оружие, а Олег хохотнул чуть громче прежнего.       И Леманн впервые увидела, как улыбка коснулась его глаз и морщинки, словно тонкая паутинка, разошлись в стороны. Хотелось смотреть и улыбаться в ответ. Если Волков и Разумовский ненормальные, то психолог-психиатр явно согрешил, когда написал «здорова» именно в её справке.       Смотрят друг на друга и жить вроде бы хочется, и слова её горьким осадком всё ещё ощущаются, и напряжённо как-то. Он всё сидит, руки на коленях сложил, смотрит на неё в ожидании чего-то, а она только глазами хлопать может. Вот и встретились в поле зайка и зверь дикий. Как бы она не хорохорилась, как бы не пыжилась, не могла она тягаться с его стальным характером, не могла противостоять ему. Смотрит и смотрит, аж до неловкого уже. -Спи давай.       Как будто шебуршание зайчишки кто-то послушает, он лишь бровью повёл. А она-то сдалась. Тихонечко, не касаясь его, проползла мимо на вторую часть кровати и отвернулась к окну, накрывшись плотным одеялом. Буркнула что-то про то, что это всё на всякий случай, не хочет она больше бегать из комнаты в комнату, лучше тут останется, чтобы сразу остановить его, если орать начнёт.       Волче серьёзно покивал, согласился, а сердце удар пропустило. Отвернулись друг от друга, глаза прикрыли и как-то спокойно стало и тепло. Вроде ощущаешь, что рядом кто-то, но и личное пространство не нарушает, и ещё лучше на душе становится.       Сережа утром когда их увидел на кровати, улыбнулся, конечно, но про себя подумал «а они меня ещё ненормальным называют».