И донесётся её голос.

— Ты в порядке?- спрашивает Александра, присаживаясь на краешек стола.       Плечи Олега напряжены даже больше чем обычно, мышцы спины перекатываются под плотной водолазкой. Он вернулся совсем недавно с очередного поручения от Сергея, молча прошёл на кухню и закрылся там. Сейчас девушка не видит, с чем он там копошится и чем гремит. — Да сил уже нет никаких,- шепчет Волче, не поворачиваясь,— постоянно какое-то дерьмо случается - а мне разгребать,—продолжает он, монотонно нарезая овощи,— настоиграло мне это.       Мужчина обессилено бросает нож перед собой, и тот соскальзывает в раковину. Олег облокачивается на столешницу и опускает голову, задерживая дыхание и мысленно считая до десяти. Этому его когда-то Серый научил. Разумовский использовал этот приём, чтобы хоть как-то справляться со своими эмоциями и не поддаваться паническим атакам. Вот и сейчас Волков пытался вернуть контроль над собой.       Их взаимоотношения с Сергеем были настолько сложные, настолько их связь была необъяснима, что Олег сам иногда задавал себе вопрос «а какого чёрта я всё ещё стою рядом с ним». Определённо с годами некоторые аспекты поменялись: Волче научился говорить «нет» на объективно плохие идеи своего лучшего друга, он больше не ведёт себя как пёс на привязи (если такое вообще когда-то было), пытается научиться разграничивать свои желания и желания Разумовского. Конечно, сейчас, когда они находятся в бегах, все их желания и цели сводятся к единственному и главному «не сесть за решётку».       Александра уже сидит на одном из барных стульев за столом и неловко рассматривает свои руки, периодически бесшумно постукивая пальчиками по каменному покрытию стола. Они недавно опять переехали, но на этот раз Сергей решил осесть в Риме. В этот раз он разошёлся не на шутку. Тоска по прекрасному и страсть к искусству заставили его снять красивый домик рядом с небольшим озером. Хоть что-то грело душу Леманн, когда по вечерам она выходила на балкон с бокалом вина, чтобы понаблюдать за багровым закатом.       Днём же она помогала (как могла) Олегу. Ему необходимо было держать себя в форме и не терять хватку, поэтому Александра всё-таки принялась выполнять просьбу Сергея и тренировалась вместе с Волче. При всей подготовке Александры, все трое понимали, что Олег ушатает её с одного полноценного удара, поэтому она в основном служила утяжелителем, когда он выполнял какие-то упражнения. — Достань орегано из правого нижнего ящика,- на выдохе произносит мужчина, вырывая Александру из своих мыслей, и вновь берётся за нарезку овощей.       Леманн открывает ящик и её глаза округляются, потому что перед ней неимоверная куча баночек с разноцветными наполнителями. Если б только она знала, как выглядит это грёбаное орегано.       Посовещавшись, тараканы в её голове решили, что слово орегано имеет красно-оранжевый оттенок. Она достаёт баночку с самым подходящим цветом и передаёт её Олегу, а тот хмурится. — Это паприка,- чеканит он. — Нет,- а таракашки всё настаивают, что орегано это.       Она смотрит на него с уверенностью такой, что Волче сам на миллисекунду в себе сомневаться начинает. Вот что-что, а готовить она никогда не умела, перебивалась полуфабрикатами и дешёвой доставкой еды до того, как с этим двумя не встретилась. Собственно, как выглядит паприка, она тоже в душе не знала. Даже в условиях сегодняшней ситуации, она радовалась, например, тому факту, что теперь нормально питается. Без плохого мы бы не замечали хорошего, ведь так?       Девушка упрямо продолжает держать паприку-орегано на вытянутой руке и настойчиво пытается всучить банку Волче. Он уже давно понял, что к нему нормальных людей судьба решила не посылать, поэтому просто обходит Александру и достаёт нужные специи. Чуть помешкал и потянулся за бутылкой с крепким местным напитком, который вероятно невозможно было описать словами. Когда только начинаешь его пить, на языке омерзительное послевкусие появляться, а продолжить хочется.       Сергей однажды посмеялся, что это настойка на конопле какой-нибудь, а девушка, вспоминая свою юность, вполне согласна была с этим заявлением. Она, конечно, получила косой взгляд от Олега и вопросительный от Сергея. Он всем своим видом так и требовал подробностей, на что девушка лишь повела плечом, отмахнувшись. — Ты страннее, чем обычно. Что-то случилось?- спрашивает Волче, разливая алкоголь по рюмкам, из-за чего девушка с недоумением посматривает на него. — По-моему, это не я сейчас сказала, что больше не могу, и проглотила истерику. — Туше,- они молча опустошают рюмки. — Гадость какая,- шипит Леманн, морщась, кашляя и пряча лицо в рукаве тонкого свитера.       Волче в свою очередь позволяет себе лишь немного прикрыть глаза и дождаться момента, когда в горле перестанет неистово жечь. — Тебе бы к психологу обратиться, а то так и до Серого не далеко,- тихо говорит девушка, на что Олег только фыркнул, негласно нарекая эту затею идиотской. — А с телом его потом что прикажешь делать?- Александра молча соглашается с ним и сама тянется к бутылке. — Это неправильно, что ты держишь всё в себе, а потом срываешься: тебе или кошмары снятся, или ты идёшь кого-то мутузить. С кем-то в любом случае нужно разговаривать, Олег,- Александра редко называла его по имени, из-за чего сейчас он сразу же поднимает взгляд на неё,- шиза Разумовского не в счёт, зеркало в ванной тоже. Я понимаю, что ты не хочешь его напрягать лишний раз, но у тебя же есть я, например.       Взгляд его смягчается, а тело немного расслабляется. И сидит она перед ним в ожидании, будто он в самом деле в состоянии излить душу кому-то. А там ведь столько накопилось, всё налипло друг на друга, смешалось в липкую черную субстанцию и не выковырять уже ножом даже. И её расстраивать не хочет, и понимает, что от неё абстрактными фразами не отделаешься. Глаза такие честные-честные, пьяные уже чуть-чуть. Расхрабрилась так, что готова его демонов с тонкого запястья покормить. Только вот Александра не понимает, что они ведь не за палец укусят, а сожрут полностью. Или понимает и думает, что рискнуть имеет право, потому что искренне помочь хочет.       Он наблюдает за ней. Рассматривает уже почти знакомое лицо. Она вся состояла из резких углов, которые почти могли поранить: начиная с характера, заканчивая внешними особенностями. Чётко очерченные скулы, прямой небольшой нос, а когда она щурит глаза, они становятся поистине лисьими.       В этом домишке собрались три души, которые всеми силами пытаются отгородиться от мира сего. Например, стены Разумовского были хрупкими, сделанные будто из хрусталя. Каждая встряска ломала их, а Олег аккуратно помогал возводить новые, но, к сожалению, не более крепкие. Стены Волкова были железными, каждый удар оставлял вмятину на всю жизнь, но к хозяину никогда эти стены не подпускали. Леманн же была окружена бетоном. Каждый удар отдавался чуть ли не землетрясением внутри, но самой девушке вредил не так сильно, как мог бы. При каждом столкновении на стенах оставались крошащиеся следы, но она их снова бережно замазывала и восстанавливала. — Начнём с тебя,- произносит он, направляя горлышко бутылки на собеседницу. — Ну, э...- девушка опешила от такого поворота событий, но спросить не стала. Если ему так проще, да будет, как он хочет. — Ко мне подкрадывается тридцатник, а у меня нет ни единой точки опоры,- растягивая слова, начала Леманн,- у меня нет семьи, нет мужа, нет детей, животных и даже чертовых растений в квартире, в которой я жила, не было.       Девушка нервно очерчивает края рюмки пальцем и смотрит куда-то перед собой. — Всю свою жизнь думала, что времени полно, всё впереди. Я вбухивала все силы в работу. Думала, что ещё будет время научиться, например, готовить,- она немного хмурится и приподнимает плечо,- О, Господи, я ведь даже глаза подводкой красить не умею!- восклицает Александра, активно жестикулируя руками. — Я под водкой тоже мало что умею, не переживай,- успокаивающе произносит уже чуть окосевший Волче. Александре понадобилась минутка, чтобы осмыслить его последние слова, но она в конце концов сдалась и махнула ещё одну стопку. — Твоя очередь,- хрипит девушка, указывая на Олега горлышком бутылки, как это сделал он сам. — Все ещё простить себе не могу, что тем ребятам пообещал, что они домой вернуться. В течение всей жизни очень редко давал обещания, но сейчас вообще не говорю такого.       Он молча переводит на неё горлышко, давая понять, что ему нужен перерыв. — Нас с отцом мать кинула через пару лет после моего рождения. Я потом справки навела, когда на работу уже взяли, она, как оказалось, сторчалась через три года после ухода. А когда мне семнадцать было, у отца инфаркт случился и тогда мне резко пришлось стать большой и самостоятельной девочкой.       О Волкове она знала хотя бы сухие факты из отчётов, а вот он вообще не понимал, что происходит в этой голове и какая у девушки история. — Задумываюсь в последнее время о том, чтобы своей жизнью зажить, если это вообще возможно. Один. Но как я тебя с рыжим чертом оставлю? Ты не подумай, что я тебя как питомца какого-то боюсь доверить ему. Сама знаешь, он сначала кажется очень даже стабильным, а потом мы с тобой ловим его на том, что он штурмует наркопритон.       Такое небольшое оправдание заставляет сердце Леманн сжаться. Это делает его немного уязвимым в её глазах, он проявляет к ней искренне доверие, чуть-чуть приоткрывает завесу, ведущую в его чердаки со спрятанными мыслями. Она слушает, впитывает каждое слово, пытается залезть под кожу, понять его.       Никому из них не нужны были советы. Они просто хотели быть услышанными. И каждый получил то, что хотел. Они рассказывали друг другу свои травмы, делились своими переживаниями. Леманн иногда приходилось смахивать слёзы, что совершенно ей не свойственно. А Волков периодически задерживал дыхание и отводил взгляд.       На душе уже не так гадко, тёмная субстанция, сидящая там, не такая вязкая. И дышится легче, и думается лучше. Некоторые вещи действительно уже не поменять, что-то абсолютно не поправимо. Что-то не удастся воплотит в жизнь уже никогда, но воспринимается это уже проще. И говорят они уже легче, не выдавливая из себя слова, а остатки бадьи в бутылке уже кажутся почти сладкими.       Олег снимает с плиты сковородку с горелыми овощами, выкидывает всё и доводит до комнаты шатающуюся из стороны в сторону Леманн. А та на последок вместо прощания суетливо обвивает свои руки вокруг него, утыкается носом в грудь, пыхтит пару секунд и благодарит за вечер. А он такой тёплый-тёплый, это тепло и ей самой передаётся. Он аккуратно поддерживает её, даже позволяет себе положить подбородок на её макушку. Как внезапно она прильнула, так же внезапно она и отпрянула. Шатнулась в сторону кровати, падая аккурат посередине, и моментально сопеть начала.       Олег тушит свет да сам спать идёт. Его, конечно, в силу своей массы, так сильно не срубило этим вечером, но мышцы расслабились и усталость наконец ощутимой стала.       Зациклившись на собственных переживания, вновь и вновь прогоняя в мозгу ситуацию, человек замыкается на проблеме и не может найти выход. Чтобы лучше понять самого себя, увидеть ситуацию со стороны и найти верное решение, необходимо говорить о своих проблемах.