Светотень

Лёгкий хлопок раздался за спиной. Или ему это показалось? Во всяком случае, Тобиас обернулся. Там, у противоположных перил, стоял некто в длинном, развевающемся плаще с капюшоном. Капюшон сорвало ветром, и взору Тобиаса окрылись великолепные, чёрные как смоль волосы, собранные на затылке и заколотые черепаховым гребнем. Женщина! А потом она обернулась, и он потерял дар речи, он забыл обо всём. Нет, эта женщина не была необыкновенно красива, она вообще красивой не была, но… эти глаза ему не забыть до самой смерти! Чёрные, как ночь, совсем огромные на бледном лице, эти глаза отражали такое бесконечное, глубокое, подлинное отчаяние, что сердце Тобиаса пропустило удар. Незнакомка смотрела прямо на него, точно заглядывала своими глазищами в самую душу, высвечивая всё до мелочей. А он стоял, остолбенев, и думал, что эта женщина в развевающемся плаще похожа на видение или галлюцинацию. Но ведь он не принимал ничего такого… неужели это и впрямь существо из потустороннего мира? Слабенькое, нежное «мяу» робко нарушило тишину, и женщина перевела взгляд с Тобиаса на увесистый свёрток, который сжимала в руках. Поражённый выражением лица незнакомки, художник даже не сразу этот свёрток заметил. Там ребёнок, точно! Какая-то несчастная женщина с ребёнком, а он уже придумал себе невесть что! Любитель мистики! Между тем женщина так решительно и резко развернулась к перилам, что Тобиас испугался: кажется, она точно знает, как и почему люди совершают самоубийства! Но ему не хотелось, чтобы это произошло у него на глазах. В два прыжка он очутился подле неё, крепко схватил за плечи и развернул к себе. Она задушено вскрикнула и рванулась, но Тобиас был сильнее. — Вы что? Пустите! — Ещё чего! Не позволю… — Нет… не надо… Тобиас слегка ослабил хватку, но женщина покачнулась, словно без его поддержки стоять уже не могла, хотя и пыталась. Он продолжал держать её за плечи, уже аккуратнее, и испытывал какое-то странное, непонятное, но восхитительно прекрасное волнение. Теперь, увидев незнакомку поближе, он понял, что она совсем молода. Её лицо было бледным и болезненным, но… какой высокий, значительный лоб, какие яркие, выразительные глаза… а многие современные модницы душу продали бы за такие ресницы… но главное — выражение, то, чего нет у большинства. Эта женщина не такая, как все. И… — Слушай, ты, видение! Я художник. Ты — сюжет картины. Пойдём со мной. Я не обижу тебя, честно. Пойдём. Вон, ребёнок твой плачет, голодный, наверно. Она вздрогнула, глядя на него затуманенными, мрачными глазами. — Ты что, под кайфом? Она непонимающе мотнула головой. — Пошли, пошли отсюда, — настойчиво повторял Тобиас, — идём. Он потянул её за собой, желая отвести от перил, и она пошла, как механическая кукла, едва переставляя ноги. Они перешли мост, доползли до перекрёстка. Там им навстречу выехала машина с табличкой «такси» на крыше. Тобиас махнул рукой, машина остановилась, они сели в неё и покатили.