The Princess and the Chekist

Париж, Франция - 1921 Шерил Блоссом ненавидела Париж. Она ненавидела ту ослепительную массу света, которой он становился каждый вечер. Ненавидела уродливый, наполовину законченный скелет Эйфелевой башни, устремленный в небо. Ненавидела задумчивых художников и поэтов, которые кишели на каждом углу улицы и в парке, как стаи крыс. Она ненавидела Сену, грязную и серую. Ненавидела автомобильное движение, которое загромождало древние мощеные улицы, предназначенные для пешеходов и всадников. И ненавидела бурлящий сброд, заполонивший городские переулки и закоулки. Больше всего она ненавидела ту глубину, до которой ей, ради Бога, принцессе, приходилось опускаться, чтобы свести концы с концами. - Вы отлично справляетесь! Ладно, а теперь немного повернитесь, мы действительно хотим поймать подол платья. Шерил вздохнула и подчинилась. Она подняла ногу, чтобы в кадр попал подол одежды, бесформенной синей штуковины. - Мы закончили? - Ага! Вот и все! - Фотограф, американская эмигрантка по имени Антуанетта, выглянула из-за своей камеры и просияла. - Для протокола, это, вполне возможно, худшее платье, которое я когда-либо видела, - с отвращением выплюнула рыжеволосая. Антуанетта, или Тони, как она предпочитала - но Шерил не хотелось ее так называть - пожала плечами. - Ну, это не мы их носим, да? - Да, - усмехнулась Шерил. - Хотя боссу это должно понравиться. Думаю, они выйдут действительно хорошими, - рыжеволосая взъерошила свои волосы. - Конечно, они будут. Они от меня. Тони закатила глаза. Глаза Шерил вспыхнули яростью. - Знаете, там, в России, если вы проявили бы ко мне неуважение, то- - Не хочу вас огорчать, милая, но вы больше не в России, - Шерил была готова взорваться. Вместо того чтобы ответить на насмешки американки, она резко повернула голову в сторону выхода в студию. - Элизабета! - рявкнула она. Ее белокурая служанка, которая предпочитала "Бетти", не то чтобы Шерил заботило, что она предпочитает, просунула голову в дверь. - Да, ваше высочество? - Скажи Арчибальду, чтобы приготовил машину. И если он не будет готов к тому времени, когда я выйду отсюда, да поможет мне Бог! - Элизабета исчезла, чтобы выполнить свои приказы. Шерил направилась в гардеробную, чтобы сорвать это отвратительное голубое платье. - Значит, увидимся на следующей неделе? - позвала Тони. - Бог несправедлив, так что, скорее всего. Она захлопнула за собой дверь гардеробной и вздрогнула. Это было самое худшее. Самое худшее. Определенно что-то адское. Когда-то она развлекала членов королевской семьи, а теперь унижалась перед толпой, чтобы какой-нибудь мелкий буржуа из новоиспеченных богачей мог продать свое последнее бальное платье или сорочку. Моделирование. Не могло быть "профессии", которая лучше отражала бы абсолютную безнадежность и порочность современного мира. Но это было ее. Выйдя на улицу, Арчибальд, к счастью, сумел завести машину. Он перегнулся через капот, дружелюбно болтая с Элизабетой, которая выглядела довольно пораженной. Лично Шерил было наплевать, любил ли ее шофер и сопровождающий ее человек или презирали друг друга. Но ей было не наплевать, если это перевернёт все так, что сделает ее фарсовую жизнь немного сложнее. Бетти увидела, что она приближается, и толкнула локтем Арчибальда, который вытянулся по стойке смирно и запрыгнул за руль. Элизабета забралась на заднее сиденье, расчищая дорогу для своей хозяйки. Шерил скользнула в машину. Парень повернул голову, чтобы посмотреть на нее. - С вами все в порядке, ваше высочество? Что вас беспокоит? - О, Арчибальд. Я понимаю, что поворот колеса или нажатие на рычаг - это предел твоих интеллектуальных способностей, но, пожалуйста, постарайся вспомнить, что я плачу тебе за то, чтобы ты вел машину, а не создавал плохое впечатление о мистере Фрейде! А теперь поезжай! Автомобиль кашлянул, а затем покатил по грязным улицам Парижа. Две ее служанки, к счастью, молчали всю дорогу домой. Конечно, она никогда бы в этом не призналась, но была благодарна, что они все еще у нее есть. По всей вероятности, они остались по той же причине, по которой она их оставила. Потому что на каком-то уровне они напоминали друг другу о доме. Они остановились перед ее таунхаусом в семнадцатом округе, и девушка осторожно вышла из машины со всей грацией и самообладанием, подобающими дворянке. Арчибальд, конечно, открыл ей дверь. Однажды, несколько месяцев назад, он забыл об этом, и то, как она отшлепала его, убедило, что он больше никогда этого не сделает. - Смотри! - воскликнула бедно одетая молодая женщина своему ребенку. - Это русская принцесса! - Шерил развернулась и посмотрела на бедную женщину таким испепеляющим взглядом, что та прижала к себе ребенка и исчезла в переулке. Ужасно. Ужасно. Все это было так ужасно. Она ненавидела это место и хотела вернуться домой. Каждый чертов день по меньшей мере полдюжины зевак собирались на улице перед ее домом, слоняясь в жалкой попытке казаться незаметными, пока ждали и надеялись хоть мельком увидеть "русскую принцессу". Поскольку эти простодушные существа не понимали ничего, кроме шести городских кварталов, которые называли домом, они даже не могли начать понимать сложную и обширную систему русского дворянства. Они не понимали, что "принц" и "принцесса" в России не означали очевидного наследника престола, а на самом деле приближались к чему-то более близкому к герцогу или герцогине, и поэтому приняли ее за дочь царя. Идиоты. Они все были идиотами. Группа людей направилась к двери. Кевин Келлер, ее вооруженный охранник, отступил в сторону, пропуская их внутрь. Он приподнял перед ними шляпу. Шерил пронеслась мимо, не сказав ни слова. Запершись в своей комнате, услышала, как Арчибальд и Элизабета перешептываются в коридоре. Они действительно думали, что она их не слышит. - Сегодня ей хуже, чем обычно, - прошептала Элизабета. - Это просто потому, что сегодня рабочий день. Ты же знаешь, как сильно она это ненавидит, - сказал Арчибальд. На мгновение Шерил подумала, не закричать ли "Я это слышала!" по-немецки, что, как они поняли, было ее "злым языком", но решила этого не делать. Вместо этого свернулась калачиком на своей кровати с балдахином и решила попытаться вздремнуть. Она задернула шторы, чтобы случайно не увидеть проклятый город. Ее стены были увешаны картинами и иконами, пережившими перелет из Петербурга, а затем мучительное путешествие через континент. Несколько византийских крестов, каждый из которых стоит больше, чем весь этот таунхаус. Мамина шкатулка с костями какого-нибудь украинского святого или другого. Портрет Джейсона, сделанный незадолго до революции. Иногда она подумывала о том, чтобы в порыве ярости сорвать все это и сжечь. Что это сделало, кроме как напомнило ей о доме, который она больше никогда не увидит? Нет, увидит это снова. Очень скоро они прогонят этих большевистских свиней, и Святая Русь будет восстановлена во всей своей славе. Что еще более важно - будет возвращена в свой дом. Так и должно было быть. Это было бы так. С этой мыслью девушка задремала. Когда Шерил проснулась, вместо солнца сквозь занавески проникал лунный свет. Часть животной ярости в ее груди рассеялась. Она выскользнула из постели, протирая глаза. В дверь ее комнаты постучали. - Кто? - Это я, ваше высочество, - раздался мягкий голос Этель Маггс, ее горничной, живущей в Голландии. - В чем дело, Этель? - рыжеволосая вздохнула. - Э-э... Вероника Лодж здесь. Шерил застонала. - Почему? - Она спрашивает, не хотите ли вы приехать в клуб Ривердейл. - Почему, во имя всех святых, я должна хотеть это сделать? - Она говорит, что заплатит за все ваши напитки. Девушка на секунду задумалась. Вероника Лодж точно не была подругой. Дочь богатого, самостоятельно сделавшего себя нью-йоркского промышленника, она была как раз из тех выскочек с новыми деньгами, которых воспитанная леди вроде Шерил воспринимала с презрением. То, что у них обеих были злые черты соперничества, не совсем помогало. Но все же она, вероятно, была самым близким человеком, который был у рыжеволосой, по крайней мере, компаньоном. И ей не помешало бы выпить. Но быть замеченным в этом непристойном маленьком клубе? Это казалось ниже достоинства даже Вероники. - Скажи ей, чтобы она ушла, - приказала Шерил. Она услышала, как Этель зашаркала прочь и вернулась через минуту или две. - Она говорит, что вы у нее в долгу после инцидента с Клемансо. - О, ради бога! Отлично! Но сначала мне нужно принять ванну, так что я надеюсь, что она готова подождать! Через один, намеренно затянутый, приём в ванну принцесса оделась и спустилась по лестнице, чтобы встретить Веронику, которая стояла снаружи на холостом ходу у своего автомобиля. Она была воплощением современной женщины в своих свободных, непринужденных платьях, звенящем жемчуге и шляпках-клоше. Эта девушка бы довела высшее общество в Санкт-Петербурге до сердечного приступа. - Ну, вы, конечно, знаете, как заставить девушку ждать, ваше высочество, - поддразнила Вероника, а Шерил забралась в машину. - Я знаю, как поставить нахальных буржуа на место. - Ох. Вспыльчив сегодняшний вечер? - Просто поезжайте, язычница. - Итак, ваш водитель, как его зовут, Арчибальд? - Не упоминайте о нем. - Нет, просто я видела, как он выходил, когда входила, - Вероника подмигнула и облизнула губы. Рыжеволосая поперхнулась. - Вы никогда не думали о том, чтобы завести любовника? - Я бы утопилась в Сене, прежде чем взяла этого мальчика в любовники. Вероника пожала плечами. - Извините, я все еще пытаюсь понять этикет старого света. Клубом "Ривердейл" управлял высокий, красивый парень по имени Реджинальд Мантл из западных Соединенных Штатов, который расхаживал по помещению в черном костюме и шляпе-котелке, размахивая тростью и разговаривая с каждой хорошенькой молодой леди, которой не повезло или не хватило ума забрести. Это место было связующим звеном для процветающего парижского сообщества американских и британских эмигрантов, а также для модных молодых парижан, жаждущих принять участие в последних причудах из-за пруда. Вероника взяла Шерил под руку и повела ее внутрь. Мгновенно их поразил всепоглощающий запах алкоголя и сигар. На сцене, окутанной дымом и залитой ярким красным светом, прекрасная молодая исполнительница из Вирджинии по имени Джозефина Маккой и ее труппа напевали Шейха Арабии. - Давайте же! - настаивала Вероника. - Давайте потанцуем! - Ага. Я так не думаю, - выдавила принцесса. - Это не танцы,- она усмехнулась, указывая на восхищенную толпу, двигающуюся в такт музыке. - Это потрясающе, - заявила принцесса, вспоминая ночи нежных, элегантных вальсов в сверкающих бальных залах Зимнего дворца. Вероника пожала плечами и поспешила на танцпол, чтобы присоединиться к веселью. Шерил опустилась в кресло и заказала выпивку. Так что теперь это была ее жизнь. Да поразит ее Господь насмерть. Она едва заметила фигуру, приближающуюся слева, пока не оказалась уже за своим столиком. - Так-так. Странно, что я нашла вас здесь. Она зашипела, узнав Антуанетту. Нахальный фотограф скользнул на сиденье напротив нее с широкой, торжествующей улыбкой на лице. - Ну, я бы сказала вам то же самое, если бы не нашла в таком заведении, как это... вполне ожидаемо. - Однако, вы тоже здесь. В любом случае, я не знала, что вы способны веселиться, - сказала Антуанетта. - Разве я выгляжу так, будто мне весело? - огрызнулась Шерил. - Еще нет, - она указала на напиток рыжеволосой. - Но если вы сделаете еще несколько глотков этого, тогда, может быть. Шерил вздохнула. Она сделала глоток. - Боже! Что это? Лошадиная моча? Антуанетта проигнорировала ее. - Эй! Хорошие новости,- девушка достала большую кожаную сумку, поставила её на стол и полезла внутрь, шлёпнув по стопке фотографий. Шерил чуть не упала в обморок, поняв, что это фотографии с ее последней сессии в студии. Она осмотрела одну из фотографий. На ней было черное платье с бахромой, свободно стянутое на талии. Одна нога была поставлена на стул. Ее волосы были тщательно зачесаны над правым глазом. Антуанетта улыбнулась, явно наслаждаясь дискомфортом. - Хорошо выглядит, правда? - Только потому, что я затмеваю эти кошмарные... вещи. - Как я вам уже сто раз говорила, не ношу эти вещи, просто делаю так, чтобы они хорошо смотрелись. Что ж, мы делаем так, чтобы это выглядело хорошо. - Это вы? Черт возьми! Шерил вдруг обнаружила, что над ней стоит Реджинальд Мантл. Он тоже осмотрел фотографии, затем присвистнул по-волчьи. Принцесса вскочила со своего места, готовая вцепиться этому грубияну в горло. Вероника материализовалась из толпы в самый последний момент, едва спасая парня от того, чтобы его не выпотрошила очень сердитая русская принцесса. - Ух ты! Ух ты! Шерил! Пожалуйста, не убивайте босса! Он никогда не позволит мне вернуться сюда! Антуанетта незаметно сунула фотографии обратно в сумку. - Вы какая-то... графиня или что-то в этом роде, верно? - пробормотал Реджинальд, уже пьяный. - Принцесса, - вскипела Шерил. - Моя ошибка, ваше высочество, - мягко сказал он с приводящей в бешенство улыбкой на лице. - Вы наглый. Реджинальд посмотрел через плечо Шерил на Антуанетту. - Черт, она всегда такая? И еще даже не опьянела? Антуанетта застонала. - Реджи, идите и займитесь собой. Она не хочет с вами разговаривать, как и я, прямо сейчас. Реджинальд вскинул руки в знак капитуляции и удалился. Джозефина и ее труппа продолжали играть. Я шейх Аравии Твоя любовь принадлежит мне - Боже, мне не следовало приходить сюда, - простонала Шерил. - В Ривердейл или в Париж? - спросила Антуанетта. - И то, и другое, теперь, когда вы упомянули об этом. Антуанетта пожала плечами. - Иногда я чувствую то же самое. Вы думаете, мне нравится уговаривать суетливую принцессу сидеть спокойно и оставаться в кадре три раза в неделю? - Вам должно ещё так повезти! - Ну, думаю, что должно было. Знаете, когда я была ребенком, всегда хотела встретить настоящую принцессу. Никогда не думала, что это будет так сложно. Шерил помешала свой напиток. - С вами тоже было бы трудно, если что. Антуанетта не спросила: "Если что?" - Я давно хотела спросить вас, только не хотела, чтобы вы выцарапали мне глаза. Как получилось, что у вас фамилие Блоссом? Это не очень по-русски, не так ли? - Мой отец был англичанином, - вздохнула она. - Дом Блоссомов. Вернемся ко временам Плантаганцев. - А ваша мать? - Антуанетта наклонилась, немного заинтригованная. - Дом Врангеля. Это уходит еще дальше в прошлое. У Антуанетты хватило такта не спросить, почему она упомянула своих родителей в прошедшем времени. - Я думаю, это все объясняет. Вы довольно хорошо говорите по-английски для русской. - Немецкий, французский, польский и итальянский тоже. Лучше бы все было хорошо. Мама и папа не потратили целое состояние на лучших репетиторов в Европе, чтобы я могла научиться плохо говорить по-английски. Из толпы вышли двое молодых людей. Закутанные в кожаные куртки, идущие с развязностью, которая приходит только от незаслуженной юношеской уверенности, Шерил сразу поняла, что они не французы. Возможно, больше американцы. Антуанетта закатила глаза. - Привет, Свит Пи. Фэнгс. Высокий, темноволосый гигант, которого, очевидно, звали "Свит Пи", с интересом посмотрел на принцессу. - Вот дерьмо. Так это она, Тони? Та... русская принцесса? - Он не стал дожидаться ответа, просто кивнул и толкнул локтем своего друга. - Хм, - пробормотал высокий парень. - Шерил, это Свит, не спрашивайте его настоящее имя, он реагирует так, как вы реагируете, когда люди не называют вас "высочество", и Фэнгс Фогарти. Железнодорожники по профессии. Шерил усмехнулась. - Ну, я полагаю, это объясняет волнение, - Свит широко и озорно ухмыльнулась. - Знаете, думаю, здорово то, что они сейчас делают в России. - О нет, - тихо всхлипнула Антуанетта. - Что? - спросила Шерил. - Конечно! - Свит продолжал, - Власть рабочим. Равенство для всех. Я говорю, что Советская Россия - это будущее. Верно, Фэнгс? - Это верно, - согласился другой парень. Лицо Шерил вспыхнуло. Она оскалила зубы. - Ты сукин сын! Она бросилась на него.

xxx

Санкт-Петербург - Петроград, Советская Россия - 1921 Джагхед Джонс пришпорил коня и поскакал по древним улицам города. Мужчины и женщины расчищали дорогу перед его мускулистым черным жеребцом. Он слегка улыбнулся. Это был серый день. Такой день, когда мокрые облака цеплялись за шпили и башни. Жители Петрограда точно знали, кем он был-или, скорее, чем был - по его мрачной кожаной куртке и револьверу на бедре. Они знали, что нужно держаться подальше от его пути. Это было хорошо и превосходно. Работа была намного проще, когда люди боялись. Сегодня у него была еще одна работа, которую нужно было сделать. Он еще не знал, что это было, но приготовился к чему-то, что потребует от него всех его навыков и сил, умственных и физических. В конце концов, его начальство ничего ему не сказало, а это означало, что это было что-то важное. Он резко свернул налево. С каждого балкона и каждого окна развевались красные знамена. Серпы и молоты были выбиты на стенах, в какую бы сторону ни повернуться. Символы нового рассвета. Вестники грядущего мира. Джагхед обуздал свою лошадь и уговорил животное остановиться перед безобидно названным Домом два на улице Гороковой. Это было достаточно невинное сооружение. Однако действительно красивое. Прямоугольная, с белокаменными стенами и аккуратными симметричными рядами окон вдоль фасада. Но жители города знали лучше. Ибо это был штаб Петроградской Всероссийской чрезвычайной комиссии - ВЧК. Джагхед привязал свою лошадь к столбу и вошел в здание. - Товарищ Джонс, - поприветствовал один из его коллег внутри с намеком на страх. Он отсалютовал мужчине. - Где босс? - спросил парень. - Ждут вас. Джагхед кивнул и двинулся дальше, вглубь здания. Он спустился по лестнице в подвал особняка. Его окутал знакомый набор запахов и звуков. В воздухе стоял запах гари от кордита. Медный запах человеческой крови. Прерывистые крики и стоны. И, конечно же, регулярные сообщения о стрельбе из сырых маленьких камер, выстроившихся вдоль стен ада. Парень шел по кошмарной сети коридоров и камер для допросов и казней, отдавая честь товарищам на ходу, игнорируя жалобные мольбы осужденных. В конце концов, они были врагами революции. Враги народа. Они заслужили то, что получили. Джагхед нашел "Босса", ожидающего в своем кабинете в самой задней части подвального комплекса. - Товарищ Джонс! - Человек за столом, таинственная фигура, чье прошлое и истинное имя были известны немногим, откинулся назад, его лицо было скрыто тенью. Испуганным шепотом его называли Черным Капюшоном. Уступает только самому Феликсу Дзержинскому. - Товарищ, - поприветствовал его Джагхед. Он сел. - Я предполагаю, что у меня другое задание. - Проницателен, как обычно. - Так куда же это меня ведет? Надеюсь, где-нибудь на солнышке. - Джагхед улыбнулся. - Не совсем. Но, тем не менее, такой культурный человек, как вы, должен это оценить. - Ох? - Я полагаю, вы помните Джейсона Блоссома? Ухмылка Джагхеда стала шире. Его светлые глаза блеснули в тусклом свете подвала. Фамилие "Блоссом" зажгло небольшой огонь в его груди. Было удовлетворение, потому что он в основном имел дело с этими окровавленными царскими свиньями. В нем была тоска, потому что он не закончил работу. - Должен. В конце концов, я убил его. Клан Блоссом-Врангеля - результат брака между Пенелопой из Дома Врангеля и Клиффордом, английским герцогом из дома Блоссом - был одним из самых убежденных сторонников царского абсолютизма. Их руки можно было увидеть за черносотенными ополченцами, которые бесчинствовали по всей России, искореняя врагов трона, реальных и воображаемых, в пароксизмах крови и огня. Это можно было увидеть за сотнями пропагандистских листовок, осуждающих "международный масонский заговор" против России. Это можно было увидеть за той жалкой историей, которой была жизнь Джагхеда. Когда в октябре произошла славная революция, они занимали первое место в списке тех, кого новое большевистское правительство отметило для ликвидации. Пенелопу и Клиффорда быстро задержали в Царицыне и избавились от них. Их близнецам, принцу Джейсону и принцессе Шерил, удалось выскользнуть из его рук. Они бежали на север, где Джейсон собрал армию бывших царских офицеров и их солдат, чтобы "уничтожить сатанинский бич революции во имя Бога, Царя и Родины". - Это вы сделали. И хорошо поработали над этим, - сказал Черный Капюшон. Джейсон превратил себя в настоящую занозу в боку советского режима. Ведя свои разношерстные белые войска от победы к победе вдоль Балтийского побережья, он несколько раз доводил Красную Армию почти до поражения и угрожал полным крахом северного фронта. Джагхед вспомнил адски холодные зимние ночи, когда командовал красной кавалерией на Неве, отбивая волну за волной солдат Блоссом. Самые мрачные дни наступили в 1919 году, когда принц Джейсон, поддержанный британским флотом у самого берега, собрал около пятнадцати тысяч человек и двинулся на Петербург. Город пал бы, если бы не яростная, отчаянная оборона, организованная Троцким. Оборона, в которой Джагхед, командовавший своим отрядом из пятиста конных войск, сыграл немалую роль. Армия Блоссомов была разбита на окраине города и отброшена в сторону Балтики. - Теперь вам придется сказать мне, почему я должен помнить Джейсона, - сказал Джагхед. - Полагаю, вы также помните Шерил. Белые армии в беспорядке бежали через эстонскую границу, но один из отрядов красной кавалерии Джагхеда отрезал принца Блоссом от его войск, окружив командира и его свиту. Джейсон Блоссом обладал стальными нервами. Джагхед должен был, по крайней мере, предоставить высокородному ублюдку это. Не многие мужчины могли выдержать жестокие "вопросы" так долго, как он. Принц ничего им не дал, сколько бы Джагхед ни работал. Наконец, не добившись от него ни единого слова, они потащили непокорного принца на смерть с переломанной половиной костей в его теле и пролитой кровью. Блоссом даже имел неосторожность плюнуть чекисту в лицо и крикнуть: "Да здравствует Святая Русь!" - как раз перед тем, как Джагхед выстрелил ему в голову из револьвера в упор. Ну, это было больше похоже на: "Да здравствует Святая Русь - бах! Его уничтожение армии Блоссом и казнь самого принца стали чем-то вроде дела селебра в Советской России. Хотя характер его работы требовал, чтобы истинное имя оставалось неизвестным, его псевдоним "Иреней Иванович" был возведен в пантеон революционных героев наряду с такими, как Чапаев и кронштадтские моряки. Кто-то даже написал популярную песню, чтобы отпраздновать кампанию: Белым была армия, а черным-принц Кто хотел снова восстановить царский трон Но от Тайги до шквалов Альбиона Могучая Красная Армия сильнее всех! Принцесса снова удачно сбежала. Она бежала в Эстонию, все это время ее преследовала красная кавалерия, а оттуда ее посадили на корабль и отправили в западную ссылку. - Конечно, я помню Шерил. Я тоже почти овладел ею. Но... ну... Мне пришлось довольствоваться одним близнецом, - печально сказал он. - Что ж, товарищ Джонс, у вас есть шанс все исправить. Теперь это вызвало у Джагхеда наибольший интерес. Он наклонился вперед с мальчишеской улыбкой на лице. - Я внимательно слушаю, товарищ командир. - Принцесса Блоссом обосновалась в Париже. Она точно не прилагала усилий, чтобы остаться незамеченной. Девушка там, вместе с полутысячью другими царскими свиньями, которые бежали от народного правосудия. Когда та отправилась в Таллин, взяла с собой в изгнание большую часть вещей своего брата. Мы считаем более чем вероятным, что она участвует в антисоветской подрывной деятельности как в Советской России, так и за рубежом. Реакционные заговорщики, стремящиеся подорвать революцию и восстановить старый режим. Вы, конечно, знакомы с этим. - Поэтому я прилетаю в Париж, воссоединяю принцессу с ее братом и возвращаюсь домой, чтобы получить от вас похвалы в виде "хорошо выполненной работы". - Не так быстро, - предупредил Черный Капюшон. - Мы хотим, чтобы она была жива, если это возможно. Ее брат ничего нам не дал, но я готов поспорить, что она сломается легче, чем он. Конечно, как только это будет сделано... - мужчина провел пальцем по горлу. - Я отниму у нее икру на неделю, и она будет визжать, - ухмыльнулся Джагхед. - Если нет другого выбора, вы уполномочены ликвидировать ее. Но если возможно, верните ее в Советскую Россию, дышащую. Если вам это удастся, приходите домой тоже с дыркой в лацкане. Потому что вас будет ждать орден Красного Знамени. - Товарищ, знание того, что я служил революции - моя единственная награда. Оба мужчины рассмеялись. - Я верю, что вы справитесь с этим заданием. Дзержинский сам попросил меня назначить вас на эту работу. Короче говоря, некоторые очень важные люди наблюдают. Джагхед встал. Он похлопал по своему револьверу. - Я не ожидаю, что потерплю неудачу. - И я не ожидаю, что вы это сделаете. Черный Капюшон достал досье. - Самое большее, что мы знаем - это то, что она живет в семнадцатом округе города. Все остальное вам придется выяснить самому. Но... - он вытащил фотографию из досье и передал его Джагхеду. - На случай, если вы забыли, как она выглядит. Джагхед повертел фотографию в руках. На ней была изображена красивая, улыбающаяся молодая девушка, стоящая у перил корабля. Он, конечно, знал, что она рыжая, хотя на черно-белой фотографии это было не совсем ясно. Парень мог сказать, что фотография была обрезана с фотографии большего размера. Семейная, потому что мог отчетливо разглядеть очертания плеча и подбородка Джейсона Блоссома по краям. Как уместно, что принц уже был вырезан. Теперь настала очередь принцессы. Он вышел из Дома два, улыбаясь и насвистывая старую мелодию, названия которой не помнил, пробрался обратно через подвал, битком набитый замученными заключенными, через парадные двери и обратно на улицы Петрограда. Нет смысла терять время. Во всяком случае, ему уже давно не терпелось уехать из России. Он сядет на поезд до Москвы, а оттуда отправится в Польшу. Европа была в полном беспорядке. По великодушным подсчетам, Великая война закончилась всего каких-то три года назад. Города все еще были разрушены. Дороги стали непроходимыми. Трупы непогребенные. Чтобы добраться до Парижа, потребуется некоторое время. Но он справится. Шерил Блоссом могла убежать на край света. Но никогда не смогла бы убежать от кровавой руки коммунистического интернационала. Люди увидели кожаную куртку и пистолет Джагхеда и поняли, что он чекист. Они обошли его стороной. Это было даже к лучшему. Он всегда предпочитал быть один. Не то чтобы у него часто был выбор. Сын британского моряка (источник его явно нерусской фамилии), выросший на улицах Петербурга, в детстве у него было мало друзей. Отчасти это было связано с его темными пристрастиями, а отчасти с его странным, наполовину иностранным статусом. Но после революции его склонность к мрачному и кровавому сослужила ему хорошую службу. Парень сел в поезд до Москвы, наслаждаясь бледным ужасом кондуктора и тем же выражением на лицах своих попутчиков. Он не только получил скамейку для себя, но и скамейки впереди и позади него. Ему никогда не нужно было показывать паспорт. Ему нужны были только его чекистские удостоверения, что неизбежно вызвало хныканье страха и бормотание извинений со стороны запуганных таможенников. Они были правы, что боялись. Он был странным и чудаком, явно не вписывался и не хотел вписываться. Это была роль, на которую его вынудили. Поэтому парень с головой окунулся в это дело. Пусть будет странным. Пусть будет ужасающим. Пусть сам будет страшен на службе революции. Он давно перестал считать мужчин и женщин, которых убил и наверняка будет гореть в аду. Хорошо, что Бог умер в Советской России. Поезд двигался на юг, в сторону Москвы. В сторону Парижа. К забывчивой принцессе, которая не имела ни малейшего представления о том, что ее имя помечено. И когда Джагхед Джонс отмечал чье-то имя, они недолго оставались в этом мире. Он вытащил фотографию из кармана пиджака и снова изучил ее. - Сделайте свидания, Шерил, моя светлость!