Смотри на меня!

…В какой-то горячке Сакура слышала голоса, чувствовала то теплые, то холодные прикосновения ладоней и беспамятно отворачивалась от красных размытых пятен, боясь что это волосы Сасори. Впрочем, Сакура едва ли могла нормально соображать, все было как в безумном сне – не так, и не там. Голоса как в банке, глухие и не всегда ясные. Она только понимала, что их все больше и больше. И вот, наконец, тишина… Харуно открыла глаза и долго смотрела в потолок – что ее ожидает, когда она осмотрится по сторонам? Где она? Она жива? Ее рука дернулась, и девушка почувствовала – она не одна. Ее руку жадно стиснула другая: крепкая, большая, со стертыми пальцами, почти мозолистыми, грубоватыми. Это не Сасори! Но она знала эту руку и любила эту руку. И когда в ее поле зрения появилось зареванное лицо отца, Сакура, от облегчения, расплакалась вместе с ним. Он стал целовать ее руки, что-то невнятно говорить сквозь сопли и слезы. Она поняла лишь несколько слов: - Моя дочечка! …Моя Сакурочка! Моя принцессочка!... Он рыдал над ней несколько минут, все порываясь обнять или поцеловать в лицо, но наталкивался на медицинское оборудование, к которому была подключена дочка. - Подожди! Подожди! – вытирая лицо о руку, растирая по ней сопли. – Я обещал маме… Подожди, только не закрывай глазки, моя принцессочка… Алё… Алё! Дорогая! Она очнулась!... Да… Да… - отец поднес к ее рту трубку. – Скажи что-нибудь, милая! Скажи маме, что ты жива… Сакура разлепила губы и как под гипнозом сказала «мама», но своего голоса не услышала. Она снова повторила, глядя на бледное лицо отца, держащего ее руку. - Мама, я… - прохрипела девушка, да и это вышло у нее с трудом… - Вы с ума сошли! – в палату влетела женщина-врач. – Ей нельзя говорить! У нее гортань повреждена – я же предупреждала. Вон отсюда! Маленького роста пожилая женщина легко выставила растерявшегося отца. И, не теряя времени, стала проводить осмотр пациентки. Сакура только прищурилась и снова открыла глаза – не померещилось, она в больнице… Она жива. Ее осмотр закончился и снова вошел отец. Он взял ее за руку и счастливо улыбался. Только плохо мог скрывать свои истинные эмоции – ему очень больно и папа хотел многое ей высказать, но, вероятно, ему уже сказали: не волновать, не пытаться разговорить, не трогать, чтобы не сломать аппаратуру, и приходилось довольствоваться тем, что есть – она жива - и на том спасибо. Сакура уже достаточно узнала отца, чтобы понять по его глазам единственный вопрос: почему ты мне не рассказала, почему скрыла, почему не поделилась болью, ведь ты для меня все…??! Ей стало стыдно, она сморщилась и тихо заплакала. - Нет, не надо, - отец трогательно утирал ей слезы и целовал ее руки. – Не надо. Не плачь… Через полчаса, вся взмыленная, красная и мокрая, к ней забежала мама и чуть не рухнула на дочь, если бы отец ее не удержал. Ее родители всегда были эмоциональны и даже экспрессивны в проявлениях своих чувств, но состояние, и ужасная история дочери, сдерживали их порывы вести себя как обычно. Иначе мама бы орала, отец поддакивал и морозил несмешные шутки. Мебуки Харуно сжала пальцы дочки и плакала, отец обнял ее и тоже ухватился за их руки. Они молчали, плакали и смотрели друг на друга… Потом отец что-то пробормотал – кажется, ему понадобилось отлучиться. Он посмотрел так отчаянно на Сакуру, вроде как: не смей исчезать, пока меня нет. Но и мама долго с ней не пробыла. Ее снова обследовали и кормили только чем-то жидким, через трубочку. Сакура пребывала в душной прострации: казалось, прошла не одна неделя… А сколько она тут, как давно? И почему же она жива? Ведь расскажет всем, кто только ее будет слушать, о том, что это Сасори маньяк?! Что-то тут не так! Харуно уже несколько минут находилась одна в палате, слушая, как в коридоре мать подробно расспрашивает врачей, что ей можно и что нельзя. И все же как она оказалась здесь, живая?! Вечером родителям снова разрешили зайти, впрочем, они и так тут поселились. Сакуру клонило в сон, ей не хотелось, чтобы они уходили. Так сейчас спокойнее. К тому же в их присутствии, она не вспоминала произошедшее… Но тут Харуно посторонились и между ними стоял Итачи, а за ним Саске с Наруто. Больше всего тревоги написано на лице Наруто, он едва ли не плакал. Все трое выглядели на редкость измотанными и уставшими, заметно, что несколько дней они или не спали, или недосыпали. И Сакура поняла: это не они. Они не могут быть маньяками или какими-то недочеловеками: они трое просто парни, которым она нравится. И ради нее эти парни, видно, прочесывали землю вдоль и поперек… Они – друзья. Итачи сделал шаг и остановился: откуда он знает о ее сомнениях? Откуда столько мудрости в его взгляде? Почему Итачи такой умный и чуткий? Найдется ли у нее сил признаться, что подозревала его в таком страшном преступлении? Его, Саске, и Наруто… - Сакура-тян! – Наруто готов был расплакаться, но вдруг сжал кулаки и проскрипел зубами, однако Итачи повернулся к нему и просто положил руку ему на плечо. И блондин будто стух, угомонил свою ярость и глядя в пол, так и стоял, какой-то опустошенный. Итачи тоже не двигался. Сакура перевела взгляд на Саске – он казался отстраненным. Глаза Саске пустые, он не смотрел на нее, а будто куда-то сквозь. - Сас… - Она не могла сказать больше и то все ее горло сдавило – вышел какой-то хрип, кашель, понял ли кто ее…? Понял. Саске мучительно глянул на нее, словно только заметив, черные глаза увлажнились, парень буквально выскочил из невидимой преграды и склонился над ней, крепко взяв ее за руку. - Прости… Мы два идиота! Мы чуть не погубили тебя! Я думал у нас получился, думал… Его какой-то беспомощный взгляд бегал по ее лицу – он просил прощения у каждой ее черточки, но сам не простил себя. Розововолосая растроганно хотела что-то сказать, неважно что – именно ему, который больше всех винил себя, ведь это была его затея. Опять из горла Харуно послышался только хрип. Тут Итачи дал ей свой телефон. Она не сразу поняла, что он хочет, но потом чуток кивнула и написала: «Как я здесь оказалась?» Она показала Саске, а тот как-то неуверенно дернулся в сторону ее родителей. Они тоже подошли – что они знают про происходящее? Итачи видимо решил, что не нужно рассказывать при них, следователь Учиха нахмурился: конечно, он прав, эти подробности не нужны. К тому же – а если они всего так и не знают? - Харуно-сан, госпожа, вы не оставите нас? – Итачи чуть склонил голову перед ее родителями. - Я уже говорил, мне нужно спросить Сакуру о том, что произошло… - Я должен это слышать! Я того гада самолично!... – отец яростно кинулся к дочери, но его удержала жена. - Дорогой… - Мама Сакуры посмотрела на дочь. – Мы тебя любим, ты самое дорогое что у нас есть, помни, наша любовь не померкнет, чтобы не случилось! – она приложила к губам пальцы и вышла, а за ней и отец. Тяжело ей далось это решение. До определенных лет Сакура ничего не скрывала от родных, а тут выяснилось, что у нее такой страшный секрет. Теперь Сакура уверена, что они не все знают, раз так просто уходят… - Кто это?! Ты видела его?! – Наруто едва ли не запрыгнул на больничную постель Сакуры. – Напиши! Я его на кусочки разорву!!! - Наруто! – Итачи грозно одернул его. – Мы договорились… Для начала, - Учиха-старший замолчал и уже теплым, радостным тоном сказал. – Я счастлив видеть тебя, милая Сакура-тян. Девушка удивилась его тону и вдруг поняла – ни Наруто, ни Саске – в них ни капли ревности или что-то такого, они разделяют слова и радость Итачи всецело. Конечно, в них есть ярость, гнев, досада и боль, но сейчас ее подавляет радость встречи и что Сакура жива. Она протянула руку к телефону – там стоял режим записи. Но тут девушка решила, что вопросы у нее только к Итачи. Она не хотела спрашивать при всех всё, что ее сейчас волновало. «Пусть они уйдут» - показала она Итачи. Заметно, что ребята обиделись на такое «пренебрежение», но было не до нежностей. Она отчаянно хотела знать ответ на один вопрос: это было не как ее нашли, не поймали ли ее маньяка, как долго она была в отключке, и кто рассказал родителям, что с ней беда. Этот вопрос насущный, важный, меняющий ее жизнь абсолютно и в ее голове самый важный сейчас. «Я еще девственница?» - показала Харуно свой вопрос Итачи, как только его брат и Наруто вышли. Итачи, гений покерфейса, никак не выдал свои эмоции. Она еще раз тыкнула в него телефоном с вопросом и сжала губы, а потом попыталась сказать, но снова не вышло. Видимо действовали обезболивающие, но как только она пыталась выдать звук, появлялась боль в горле. …Нет. Харуно застыла, рука вяло упала на постель, а телефон вовсе скользнул на пол. Итачи перехватил ее руку и сильно сжал ее пальцы двумя ладонями. - Это я виноват! Я взял на себя слишком много, оставил тебя на брата, на мальчишек… Прости…! - он повинно склонил голову к ее руке, не ища себе оправданий, а скорее пытаясь смириться с тем, что сделал. Харуно отрешенно смотрела в потолок: плакать при нем не хотелось, но слезы сами текли и текли, поднять руку и вытереть их не было сил. Розововолосая школьница опять вспомнила тот день в мотеле для свиданий. Почему она тогда не отдалась Саске? Лучше бы это был он… Хотя бы первый раз сделать это с тем, кто нравился… Сакура закрыла глаза и никак не реагировала на пальцы Итачи, которые то сжимали, то разжимали ее руку. Детство закончилось, а она и не помнит ничего. - Мне нет оправдания… Ты доверилась мне, а я…, - шептал Итачи, трагично взваливая на себя все больше и больше вины. - Итачи, - Саске едва стукнул, входя, а Сакура невольно открыла глаза. - Саске, я… - Не ты один виноват… Нет. Больше всех виноват я. – Саске отчего-то сейчас казался взрослее старшего брата, более суровей принимая свою ошибку, которая разрушила жизнь Харуно… Наруто несмело зашел следом: Сакура сжала телефон и написала: «Все знают?» Итачи кивнул, посмотрев в сторону двери: значит, и родители тоже… Как теперь им смотреть в глаза? Стыдно… Она отбросила телефон, всхлипнула и попыталась закрыть рукой лицо, но подключенная капельница помешала. - Са… - Наруто оборвал себя на полуслове: может его прервали или он сам замолчал, но девушка вдруг успокоилась. Она не помнит: как это произошло? Это сделал Сасори? Странный вопрос – конечно он, кто же еще… Но когда? До или после? И тут ее посетил другой страх: он снял на видео? Вдруг это был не он или она лишилась девственности каким-то извращенным способом, как тогда, в туалете для девочек? И если это выложат в сети, ее имя навсегда покроется позором? Даже забыть этот ужас не дадут… А если она беременна от Сасори? Если… Почему же все это случилось с ней?! Нет. Не тот вопрос: к сожалению, Сакура так давно жертва этого маньяка, что это должно было случится. Вопрос в том: почему она ничего не помнит? Была под транквилизаторами? Или он сделал это после того, как Харуно ранила себя? …Может, и к лучшему, что не помнит. Или просто память играет с ней и бережет ее нервы? Сакура отчаялась: она не хотела потом выслушивать от родных, как не права, что все скрыла; не хотела видеть отголоски своего похищения; не хотела ходить на суды и сидеть там, опустив глаза от того, как во всех подробностях перетряхивают ее жизнь. Она уже от мыслей об этом ощущала дикую усталость и опустошение. Усталость от усталости, от проблем, жизни. Надо было изначально принять самое сильное решение – умереть. Потому что, оказалось, когда для других все закончилось, для нее все продолжается; история лишь сменила фазу, превратив все в мучительные воспоминания, от которых спрятаться хотелось больше, чем от маньяка. Ее руку сжали чьи-то пальцы. Сакура брезгливо отбросила ее и, не открывая глаз, как могла, с бандажом на шее, отвернулась от всех, прошептав лишь губами, звука не вышло: - Уходите. Она знала, что в сегодняшнем состоянии ее не поймут, но злость, клокотавшая в ней по горло, не давала спуску ни себе ни другим: еще найдется время для сожалений, для жалости и ласк, для утешения. А сейчас Сакура хотела остаться одна. Внутри пусто, будто все органы Сасори заменил на кукольные: она играла роль девочки в больнице, не больше, ведь она кукла. Теперь это будет всегда. От этого не отмыться, не сбежать. Есть только один конец... И тут Сакура осознала, что не все спросила: а что с Сасори? Девушка хотела махать друзьям, чтобы не уходили, чтобы вернулись, а они все так и стояли тут. Наруто до крови кусал губы, глотая слезы и сопли – прям как ее отец, сжимая свой кулак – кажется, это он взял ее руку… Девушка даже обрадовалась если они не поняли, что она сказала, но нет, по лицу братьев Учиха ясно: поняли, и еще как. Итачи казался бледнее и печальнее – он все воспринимает на свой счет. А вот Саске еще злее. Они вообще знают о Сасори?! А если его не поймали, если имя преступника неизвестно? Харуно растерялась – она протянула руку, глядя на Итачи, тот прищурился и сразу подал ей телефон. Харуно с ужасом поняла, что разбила его – там была трещина! Она поджала губы и написала: «Прости за телефон». - Ерунда. – Итачи был очень серьезен. Сакура только было начала писать, как он сказал: - Тебя нашли у этой больницы. Ты была в плохом состоянии и у тебя была большая кровопотеря. Но до этого кто-то уже наложил тебе шину и остановил кровь… Сказать, что Харуно удивлена - мало: подбросить ее раненную в больницу и до того попытаться остановить кровь… Это мог быть только Сасори… Но зачем?! Он совсем глупый?! Если псих отнес ее в больницу, то надеялся, что ей помогут, но тогда она же его сдаст, как придет в себя! Обескураженная этой нелогичностью сумасшедшего, девушка заметила, что Итачи и все остальные внимательно смотрят на нее. Они же поймут все по ее лицу. - Это мы виноваты…! – Наруто выдвинулся вперед, но Итачи жестом указал ему молчать. - Сакура-тян, ты знаешь своего похитителя? – следователь легко считал ее эмоции – догадался, конечно! Харуно постаралась не выдать себя: она качнула головой. Итачи ничего не сказал больше, а вот Наруто злился – он надеялся на обратное. А молчаливый и чуть отстраненный Саске тоже приглядывался к ней, как и брат. «Сколько я здесь?» - она сейчас пыталась подсчитать сколько дней провела с Сасори. - С твоего похищения прошло семь дней. Пять дней тебя не было, а два дня назад тебя нашли у больницы, и ты пришла в себя только сейчас. – Итачи говорил довольно сухо, будто это не с его подругой и подопечной случилась такая беда, а с какой-то посторонней, неизвестной. Даже неприятно, что он говорит так отстраненно. Значит, пять дней она находилась у Сасори. И за эти пять дней он успел… - Сакура, - дрогнувшим голосом, сосредоточенно сказал Саске. Он говорил тихо и медленно, будто не был уверен, что говорить об этом вообще стоит. – Ты сама себя ранила? Как он узнал?! Точно… на ее руке остались осколки и порезы от стекла. Все насторожились. Что им ответить? Внутри вроде боль, а вроде и пустота. Что им сказать: сделать больно или уверить, что все хорошо? Девушка задумчиво смотрела на потолок – они ждут ответа, но он им не понравится, конечно, ведь она решила не лгать. Сейчас - им не лгать. Харуно кивнула и, как и ожидалось, увидела шок со стороны всех друзей. Как им объяснить, что так она пыталась защитить то, чего лишилась – может потому, что сделала это? Непроизвольно Харуно представила, как Сасори насилует ее, пока она истекает кровью… Или он сделал это раньше?! Пять дней… Она не ела пять дней и вообще мало что помнит, кроме избранных часов – все время отравленная газом, Сакура будто проспала эти дни. Несколько раз он переодевал ее, да и тащил в коробе – точно, так он мог ее из больницы похитить – спрятать как куклу в свою коробку! Да, конечно, он изнасиловал ее раньше, ведь переодевал, наверняка вколол ей какие-то наркотики и потому она ничего не помнит – ни дни, ни издевательства… Впрочем, то, в ванне, и как он ее причесывал и одевал, и с той крысой… Она там пробыла пять дней, но так и ничего не ела и не чувствовала голода – наверняка это действия лекарств… - Сакура-тян? – Итачи погладил ее по руке и вдруг склонился, нависая над ней своим лицом. Он просто смотрел, казалось следователь без вопросов найдет все ответы по ее лицу. Девушка смутилась: правильно ли она делает что скрывает имя Сасори? И почему вообще она это делает?! Итачи неожиданно поцеловал ее в лоб, зашептав с такой болью: - Мы все здесь, рядом. Никто из нас ни за что больше не позволит тебя кому бы то ни было обидеть. Я лишился права обещать, что все будет хорошо, но поверь им, - Итачи чуть повернулся к парням. – Они еще мальчишки совсем, но сделали больше, чем я – они заслужили, чтобы с их мнением считались. Сердись на меня, не на них. - Он кивнул и погладил ее по щеке. Вблизи глубокие тени под его глазами стали темнее и горестней. Вскоре они ушли, но Сакура не сразу смогла заснуть, к тому же вернулись родители и потом жертва маньяка не хотела, но вынуждена была слушать их разговоры и вникать в их суть. А родители намеренно, или просто нервничая, говорили о всякой ерунде: сплетнях, счетах, сериалах. Сакура не хотела их слушать, желала отключиться, но не выходило – она снова и снова возвращалась к их разговорам ни о чем. Странно еще и то что, хотя родители держали ее за руку, обращались к ней ласковым взглядом, но все равно говорили друг с другом. Конечно, из нее сейчас собеседник так себе, но все же неплохо было бы, чтобы ее брали в расчет. Нашла время вообще сердиться на такую чушь, как недостаточное внимание… Заходили медсестры, проверяли ее, вечером появился ее лечащий врач и что-то долго объяснял родителям в коридоре. Сакура была возмущена: она же не ребенок, почему от нее что-то скрывают? Да вообще осталось что-то, что можно скрыть?! Когда вернулась мать, ее лицо казалось полным любви и нежности к единственной дочери, да только все это показное и напускное. Нет, конечно, Мебуки любила дочь и души в ней не чаяла, но сейчас маму тревожили иные заботы. Ее мама всегда была прямым человеком и ей удавалось с трудом скрывать свои истинные чувства, а это боль и разрушение, постигшее всю их семью. Вот и сейчас – это не нормальное поведение для матери, говорить о том, что не волнует и игнорировать, что волнует. Наконец, настрадавшейся пациентке вкололи снотворное и, проснувшись утром, Сакура поняла, что родителей нет, вместо нее сидел Итачи. Точнее он дремал на стуле, и, судя по всему, это была единственная возможность для него хоть как-то поспать за все время, сутки, неделю. Он выглядел плохо, даже спящим. Тут парой часов не отделаешься и не плохо было бы ему сказать прямо: все уже случилось – ее разве что не убили – а в остальном нечего спасать. Одни руины остались. В глубине души Сакура понимала: нельзя злиться на Итачи – он сделал все, что мог. Но внутри Харуно что-то грызло, угнетало и, словно удавка на шее, душила яростью и злостью – можно было бы и больше сделать, лучше, не оставлять ее, в конце концов... Он так волновался за нее, переживал, тревожился, а в самый важный миг пропал - и случилось вот что. Такое сложно простить: ее похитили не просто в безлюдном переулке, а чуть ли не посреди толпы. Вот, что она не могла понять, так как еще не услышала о том, что Сасори поймали, что его судят, что он во всем признался, что раскаивается, и… Впрочем, его покаяния и сожаление ей не нужно. Оно не изменит ничего, не вернет ее загубленную жуткими воспоминаниями жизнь. Хотя, какая у нее была жизнь до этого? Сакура бы рассмеялась в голос, да только все пустое, ничего не вернуть: она навсегда запятнана, навсегда унижена и навсегда испорчена этим мерзавцем. Как странно было ждать, когда же Итачи проснется – сколько он тут и почему родители оставили ее на него, почему доверяют тому, кто не сумел защитить их дочь, хотя обещал, клялся?! Она мучилась в догадках минут десять, как вдруг Итачи пошевелился и открыл глаза – ему, конечно, неудобно спать сидя, впрочем, он мог бы сейчас заснуть и стоя. Сначала мужчина приходил в себя, соображал где он секунды две, затем, вспомнив, глянул на свою подопечную. - Как ты, Сакура-тян? – негромко спросил он и протянул ей телефон с уже включенным блокнотом. Она не хотела говорить. Но, как и у Сасори, у нее не было выбора – приходится самой искать друзей и врагов. «Хорошо», - написала Харуно. – «Где мои родители?» Итачи кивнул на другую сторону постели и вдруг, с трудом повернув голову в шейном бандаже, Сакура заметила в своих ногах спящего отца – он тоже сидел на стуле, но голову и руки уложил на ее постель. Девушке сразу стало легче. Нет, подозревать Итачи не хотелось, но… была обида и злость на него. Сакура знала, что могло случится все, а Итачи и без того один занимался ее делом, и тут еще она со своими недовольствами. Но ведь он мог предотвратить, если бы… Постой, а что ему вообще нужно было делать? Сидеть с ней днями и ночами, ходить на уроки, по магазинам и библиотекам, и в туалет, по расписанию? Нет, Сакура из-за своего разочарования сходит с ума: пусть Итачи следователь, сыщик, но он не обязан посвящать всего себя жертве. Однако даже при этом понимании злость не проходила: и Итачи, мудрый Итачи, чувствовал это всем нутром. - Хочешь, чтобы я ушел? – просто спросил он. Она сердито кивнула и протянула ему телефон, но он качнул головой. - Ответь на пару моих вопросов, и я оставлю тебя в покое. Сакура насупилась, но Итачи в этот раз стал сурово-непреклонным и даже каким-то профессионально-отчужденным от всего. - Ты ведь видела его, так? Сакура покосилась на отца и быстро напечатала: «Не хочу об этом говорить при родителях!» Учиха нахмурился и непривычно раздраженно сказал: - Время уходит. Уже не стоит никого жалеть. Мы все виноваты и тут ничего не изменишь, кроме того, что можно еще наказать преступника. Я знаю, ты видела его лицо. - Откуда? – с трудом прохрипела Сакура. Новый ледяной и профессиональный Итачи ей не нравился. Учиха присел на край постели, поправил подушки и убрал волосы с лица девушки. Сакура затаила дыхание: это одновременно выглядело и заботливо и ужасно. И еще ей отчего-то показалось, что сейчас он выхватит подушку и начнет ее душить! Итачи склонился к ее лицу и девушку обдало жаром неясного страха, а следователь зашептал: - Я знаю, ты боишься меня. Подозреваешь: не замешан ли я во всей этой истории… - Он встретился с ней взглядом, и она увидела снова эти глубокие тени бессонницы и произошедшего ужаса. – Я не буду оправдываться. Мое упущение, что тебя похитили пока ты была под моей опекой уже говорит о моей причастности – я никогда себе не прощу. Но я виноват лишь в том, что давно перестал смотреть на тебя глазами следователя… Для меня ты стала другом, маленькой сестренкой, о которой мечтала моя мама. Ты была нам троим другом. И вся вина только на мне, не сердись на Саске и Наруто… Но сейчас, пока есть время, пока есть возможность, скажи!... Сейчас тебе нечего боятся! Если тебе неприятен я, то твоим делом может заняться другой следователь, но сейчас… Скажи, кто он, как он выглядит?!! Тут вошла медсестра, споткнулась о сумку отца у порога, и, падая, разбудила его своим вскриком. Итачи выпрямился и поспешил помочь женщине. Потом он вернулся к Сакуре, но только ей предстояли какие-то процедуры. Она в принципе могла немного двигаться, но ее все равно возили на лежачей каталке с капельницей. Харуно перевели в процедурную, где доктор проверил качество швов и стал снимать запасной, который удерживал кожу. - Остальные рассосутся, а вот из-за того, что рана глубокая, пришлось воспользоваться этим. Так, а теперь посмотрим твою ладошку… Вот, видно что молодой, крепкий организм, быстро восстанавливается эпидермис, кожа хорошая. Так, а теперь-ка, не стесняйся, покажи свою ранку, - ей расставили ноги и доктор устремил свой взгляд между и, что-то промычав, сказал. – Угу, гематома есть, но уже чище, девственная плева цела… Сакуре показалось что ей послышалось, она задергалась, заметалась и, конечно, привлекла всеобщее внимание доктора и медсестры. Она попыталась что-то сказать, но они не сразу поняли ее: - Я девственница? Я все еще девственница? – мучая голосовые связки взволновано дергала за рукав доктора девушка. Врач растерялся, но кивнул: - Да, девственная плева растянута, а синяки и гематомы говорят, что попытка изнасилования была, но она не свершилась… По крайней мере, точно могу сказать – проникновения не было, ты еще девочка… Сакуру еще осмотрели несколько врачей и она у всех спрашивала тоже самое, хотя не все были спецы по гинекологии… Ее везли в палату, розововолосая старшеклассница была совершенно очумелая: почему же Итачи и остальные сказали, что ее изнасиловали?! Хотя нет – такое ей сказал только Итачи! Она молилась, чтобы он был там, чтобы спросить: зачем он поступил с ней так жестоко, выдумав эту страшную новость?! Итачи все еще находился в палате, он говорил с ее отцом и оба тут же замолчали, когда ее привезли и устроили на постели, поставили капельницы и сказали, что скоро привезут завтрак, Сакура еле сдерживалась чтобы не накричать на Итачи – он так ее расстроил! Она жестом потребовала телефон и яростно застрочила: «Мне нужно поговорить с тобой наедине!» Итачи прищурился и повернулся к ее отцу: - Совсем вылетело из головы! Харуно-сан, вас просили пройти к главврачу, он сказал, что нужно что-то уточнить. – Отец вяло улыбнулся дочери и неохотно встал – видимо подумал, что речь идет о счетах…