StarEffect. Чужой мир

      Она положила ладонь на ребристую поверхность барельефа и медленно провела ею слева направо, осязая каждую появившуюся на нём за тысячелетия выщербленку, трещину или скол. Догадаться об истинном возрасте этих древних изображений (даже приблизительном) она не надеялась, однако самое важное понять ей всё же удалось — знания в камне были увековечены не протоссами. Это было понятно по необычной манере реза, который использовали работавшие мастера, общему художественному стилю, а самым ярким доказательством служили непонятные искривлённые письмена, совсем не походящие на языковую структуру протоссов.       Барельеф включал в себя десятки, если не сотни различных изображений. Некоторые были, судя по всему, вестниками эволюции и истории, но большинство изображали необыкновенных существ, с которыми, так или иначе, связывалось всё остальное. Религия? Нет, не совсем. Здесь всё склонялось не только к поклонению, а скорее к бесконечной гонке за совершенством — цели достичь того же могущества, коим обладали высшие покровители, рисунки которых во всех примерах были одинаково узнаваемыми. Зел-нага. Вне всякого сомнения, это были они.       Опять.       Пройдя дальше вдоль барельефа, она остановилась напротив ещё одной группы изображений. Здесь, определённо, была запечатлена война. Ей пришлось присмотреться и изучить отдельные вырезанные в камне картины прошлого, чтобы понять причины вспыхнувшего кровопролития. Да, вот они. Сюжет был идентичен тем, что она уже видела на других найденных ею формах повествования затерявшейся в веках истории, а таких примеров насчитывалось уже пара десятков, как минимум. Одни источники были, как этот — то есть, отражёнными в камне, другие в виде чудом сохранившихся свитков, третьи являлись записанными с помощью необычных технологий архивов и воспоминаний. Всегда одно и тоже: эволюционный дар жизни, развитие, открытие непознаваемого, слепое служение в надежде получить ответ от молчаливых «богов», усомнение, а потом низвержение и смерть — война вызванная расколом на две, а иногда и большее количество сторон. Здесь противостоящих сил, к счастью, было только две — верные и отступники. Одни продолжали следовать пути своих предков, другие же открыли для себя истинность собственного несовершенства и недостойности, а потому откололись и попытались развиваться иными методами. В итоге получалось столкновение двух путей — двух идей, которые, в конечном итоге, топили друг друга в крови.       Она улыбнулась, вспоминая ветвь истории своего собственного народа. То есть, своего бывшего народа. Помнится, описывая ей тонкости этого мира, Стуков как-то сравнил талдаримов и их слепое повиновение Амуну с крестовыми походами человечества во времена средневековья. Что ж, похоже, этот старый зануда был весьма дальновиден. Множеству канувших в лету цивилизаций стоило бы поучиться у тех кто мыслил так же, как он. Всё, что она находила за последние годы своей жизни и своего поиска всегда сводилось к одному — к зел-нага, которые создали самых разных существ, но в итоге остановили свой выбор лишь на двух из них — тех, что были чисты эссенцией, и тех, что блистали чистотой формы. Зерги и протоссы. Жестоко с их стороны.       Но она нашла это место не для того, чтобы жалеть сотни сгинувших когда-то живых существ. Быть может, это заброшенное хранилище истории будет содержать в себе знание, которое ей нужно. Хотя, это вряд ли.       Она прошла в самый конец пощажённой временем пещеры, огибая скалившиеся на потолок сталагмиты, где располагалась ещё одна группа барельефных изваяний. Вот бы понять те записи, что здесь оставлены, но подобные надежды не стоит даже рассматривать. При всех своих способностях, даже ей не удастся понять что-либо. Возможно, пару тысяч лет назад ещё могли оставаться какие-нибудь генетические следы тех, кто так старательно трудился здесь над сохранением истории своего народа, но сейчас… Нет, она не чувствовала даже намёка на них. Жаль. Она бы считала их, провела сложный анализ, частично восстановила язык и составила бы нечто походящее на алфавит. Придётся руководствоваться рисунками и изучать скрытый смысл, как ребёнок изучает книжку с цветастыми картинками.       На этой стене, как и ожидалось, были выгравированы и отмечены технологические достижения давно сгинувшего народа. Она начала с самого начала. Прикоснувшись когтем указательного пальца левой руки к первому выступающему из камня изображению, она принялась несильно очерчивать выступы барельефа, немо рассуждая о том, что лицезрела. Вот нарисованы первые элементы архитектуры, в которых из числа материалов использовались только камни и дерево. Вот отмечен значительный скачок вперёд, когда дело дошло до некоего аналога алхимии и создания с её помощью первых растворов. Дальше шли первые двигатели — крайне необычно, что ветряной двигатель был изобретён даже раньше водяного.       Шаг за шагом, рисунок за рисунком, она добралась до второй половины потерянного памятника истории. Тут дело обстояло особенно интересно. Судя по всему, эта часть барельефа воспевала некий невероятно мощный источник энергии, но это было не электричество и даже не кайдарин. Что-то совершенно другое, а потому непонятное. Примерно так же было у людей, когда обнаружились архивы с протеанским наследием на Марсе, а в нём первые образцы двигателей, использующих в себе нулевой элемент. Сравнение, конечно, было глупым — ведь в этом мире не существует нулевого элемента и генерации эффекта массы, — но больше ей на ум ничего не пришло.       Все надежды были поставлены на последнюю «главу» этой древней каменной книги. Здесь стена изображала полёты в космос. Она задержала взгляд на одном конкретном изображении, где был достаточно чётко вырисован внешний вид двух абсолютно разных существ, посылающих друг другу поклоны и, наверное, какие-то слова приветствия. Встреча инопланетной жизни, вне всякого сомнения. Что ж, подумала она, по крайней мере эти пришельцы не стали палить друг по другу, как это было между людьми и турианцами во времена Войны Первого Контакта. Хотя, кто их знает? Может быть художники просто хотели передать нашедшим их творение только самое лучшее о себе, а тёмные фрагменты своей истории попросту скрыли?       Последний рисунок привёл её в разочарование. Здесь тоже был изображён космос, а также какие-то планеты и попытки их изучения. И вот он — конец всех открытий. Здесь, наверное, и начались религиозные трения, за которыми последовал раскол и гибель процветавшей цивилизации. Ну, хотя бы до освоения космоса этот народ добрался. Она находила и ещё более удручающие варианты — свидетельства завершившихся историй, в которых дело ограничивалось не то что средними веками, но даже каменным веком.       Голоса детей в разуме вовсю призывали её вернуться к ним. Что ж, пусть будет так. Ещё одно скрытое от Королевы путешествие завершилось неудачей. Но ничего — зергов ждут сотни планет, на которых она сможет поискать что-нибудь, что приблизит её к цели. Если какая-то зазнайка-азари в её мире смогла добиться этого, то и в этом наверняка находились те кто стремился достичь подобного.       Выйдя из пещеры, она остановилась на утёсе, вдыхая свежий воздух. После затхлой сырости подземелья воздушная свежесть почти дурманила голову: солёный запах моря, следы жизнедеятельности дикого зверья, благоухание различных растений и цветов на них. Ей было почти жаль, что все эти ароматы уже начали видоизменяться и оскверняться влиянием её улья. Но, что поделать, — Королева приказала подготовить почву для будущего вторжения, а ослушаться её было бы в высшей степени неразумно. По крайней мере, сейчас.       Загара. От одного этого имени её скручивало изнутри, вынуждая терпеть, но скрывать рождающее отвращение. Она была не одинока в подобных суждениях — другие Матери тоже были, нельзя сказать, что очень уж высокого мнения о своей повелительнице, однако открыто противостоять Загаре пока что никто не осмелился. Опять же, — пока что. Вряд ли это продлится долго.       Её личное отвратное мнение о владыке Роя было отнюдь не беспочвенным. Загара и до ухода Керриган не высказывала в её адрес тёплых чувств — отказывалась признавать её силу и, что было самым важным, вверенный ей статус Матери Стаи, — называла её «низшей», «недостойной»… «чужой». Последнее, к слову, было не таким уж несправедливым высказыванием — она действительно была чужой. В Рое это имя звучало почти как оскорбление, а вот в остальным смысле было правдиво на все сто процентов. Она пришла сюда непрошенной и нежданной. Пришла из другого мира. Чужого мира. Она не хотела этого, но её желания были не важны — так решила судьба. И она с ней наконец-то смирилась. Со всем: с жестокостью этой необычной шутки, с несправедливостью, со своей ролью в прошлом и в грядущем будущем. Будущем, которое она строит прямо здесь и прямо сейчас.       Она поглядела вдаль — туда, где на территории морского берега виднелась тёмное «пятно» воздвигнутого ею улья. Видеть подобную картину ей было уже не впервой — за прошедший годы зерги покорили множество никем незаселённых планет, либо разрушая, либо поглощая то, что успело на них зародиться, — и всё же, где-то в глубине себя она всё ещё чувствовала отголосок сожаления. Это были необычные чувства — противоречивые и отдающие глупостью. Возможно, людям не должно претить испытывать подобное, но к ней это понятие уже не относится. Она уже не человек. Она нечто большее и куда более могущественное.       Она подняла перед собой обе руки и рассмотрела их, как делала уже не раз. Гладкую и жалкую кожу давно сменила куда более прочная и надёжная чешуя, уплотнённая, как изнутри, так и снаружи хитиновыми панцирями. Руки, как бы это странно ни выглядело, развились несколько по-разному — левая сохранила все пальцы, а вот на правой два из них атрофировались и со временем поглотились, став частью расширенной кисти. Когти на них были надёжным оружием, но она чаще доверяла двум гибким отросткам за плечами, что могли одним хлёстким ударом рассечь плоть или естественную броню почти любого врага. С металлическими сплавами дело обстояло труднее, но такие преграды в последнее время попадались всё реже — одним из немногих мудрых решений Загары было то, что она старалась не сводить Рой с терранами и протоссами. Лишняя война им не к чему.       Наготы стесняться больше не приходилось, как и прочих слабостей бывшего человеческого существования. Защитой ей служили всё те же панцири, что покрывали остальное тело подобно сращенному с плотью доспеху. Это её немного смешило. При таком стечении обстоятельств, она, в каком-то смысле, стала очень похожа на турианца. Даже волос у неё теперь не было. Ах, вот бы показаться в таком виде Гаррусу — он, наверное, языком бы подавился. Быть может, однажды, это даже произойдёт, хотя она сильно в этом сомневалась. Даже если, рано или поздно, её план воплотиться в жизнь, вряд ли Вакариан доживёт до таких лет. А вот она доживёт. О, она теперь будет жить очень-очень долго.       И всё же, несмотря на всё своё физическое совершенство, главным и самым сильным в ней было не это, а то, что таилось внутри. То, что она обрела после слияния с Керриган. В первое время после своего перерождения она рассматривала эту силу, как нечто, дарованное эволюционным развитием всем Матерям Стай, но истина не смогла от неё скрываться слишком долго. Наверное и Загара догадывалась об этом с самого начала, а, если так, значит все её слова и придирки порождались ничем иным, как завистью и банальным страхом. Кем бы она ни была раньше и какой бы слабой тогда не являлась, гены Королевы Клинков сохранились и передались именно ей, а не кому-либо ещё. Не Загаре, не Рилот, не Нактул и не кому-то ещё из остальных Матерей, а ей. Только ЕЙ. Неужели все они думают, что эта сила будет всегда на их стороне? Что ж, видимо даже зерги не лишены наивности.       Несомненно, многие хотели бы обладать такой силой. Она чувствовала, что радушие, с которым к ней относилось большинство сестёр-Матерей порождается вовсе не уважением, а жаждой вкусить этот запретный плод и разделить таким образом могущество, что когда-то текло в жилах Керриган. Тот же Абатур, ссылаясь на немыслимые до сего времени возможности развития Роя, несколько раз направлял к ней просьбы поделиться образцами генетического кода. «Непомерный потенциал». — говорил он. — «Неисчислимые возможности для развития зергов. Станут непобедимы». Разумеется она не была намерена соглашаться. Зачем ей это? Хотела бы Керриган такого пути для Роя или нет, — это было уже не важно. Важными были только её решения, а она не собиралась разбрасываться своей силой.       Все эти мысли заставили её опять улыбнуться, осознавая своё нынешнее могущество. В сравнении с прежней собой, теперь она была горой, а не той слабой девчонкой, которую беспокоили столь мелочные вещи, как служба и семейные привязанности. Слишком долго она подчинялась традициям семьи Уильямсов, страдала от глупости, что называли их проклятием, и служила другим. Довольно. Настала её пора повелевать, а другим подчиняться. Чего бы она достигла, как «Эшли Уильямс», если бы не попала в этот мир? Ничего! Ничего и никогда. Став Матерью Стаи, она усвоила эту правду и перестала питать глупые иллюзии прошлого. Дай Бог, если бы ей удалось ещё хоть немного продвинуться по военно-карьерной лестнице…       Бог. Это слово её теперь тоже смешило. Кто он такой — этот Бог, в которого она так набожно и глупо верила, как это делали существа, чьи исторические записи она только что изучила? Наверняка его даже не существовало никогда, а вся вера в него и его аспекты являлась лишь одной крошечной ошибкой человечества из далёкого прошлого — ошибкой, которой позволили развиться и вырасти, но не стремились по-настоящему доказать или опровергнуть.       Но здесь, в этом мире, дела обстояли несколько иначе. Здесь она нашла доказательства существования подобных существ. Да что там — она лично видела двух из них! На самом деле, из этого получился очень интересный урок жизни. Амун был Падшим — тёмным, неправильным, отвергнутым, а другой — полной ему противоположностью. Теперь она знала и навсегда запомнила его имя. Урос — так последний зел-нага велел именовать себя, когда призвал Керриган и её Рой в Пустоту через врата на Ульнаре. Она тоже была там — снова, только теперь пришла с чётко осознаваемой целью. Пришли и другие: люди-терраны под командованием человека, к которому Керриган была столь сильно привязана, и протоссы, которых вёл не менее могущественный предводитель. Среди них были и талдаримы, но теперь они действовали союзом. Все вместе, объединившись, этот могущественный альянс прорвался сквозь тьму и холод мрачной тюрьмы Амуна и достиг её глубин, где их ждала правда. Именно тогда, — услышав его голос вновь, ей открылась природа того света, что провёл её по Пустоте в первый раз, и, в каком-то смысле, помог стать тем, кем она теперь стала. Она винила его в произошедшем с той же силой, с какой и благодарила. Он провёл её к двери, но защитить не смог. Амун закрыл проход, а она и Керриган оказались в тот момент в «дверном проёме». Это было не просто слияние — не простое переплетение генов и личностей на уровне тела и разума живых существ. Это было кое-что совершенно иное. Они слились на уровне самих реальностей: Керриган, принадлежащая к этому миру, и она, принадлежащая к другому. Это до сих пор поражало её.       Но всё это теперь в прошлом. Керриган давно с ними нет и, стоит надеяться, что она больше не сунется в их дела. В конце концов, у неё теперь есть куда более весомые заботы — поглотив эссенцию и силы Уроса, она сама вознеслась и стала зел-нага, оставив Рой на попечение Загары. Очень прескверное решение. Но куда более прескверно получится, если Сара всё же задумает когда-нибудь отступиться от своих «божественных» планов. Лучше ей не лезть и не мешать с тем, что она задумала.       А задумала она немалое. Вот почему всякий раз, когда Королева отправляла её на новую планету, она отправлялась на поиски потерянных цивилизаций. Утерянные знания могли пролить свет и дать надежду на будущее. Не для этого чужого мира, не для Роя, не для её стаи, а исключительно для неё самой. Эксперимент, в котором она невольно поучаствовала, доказывал нечто ещё более великое и невероятное, чем мог увлечься обычный смертный разум. Если Пустота скрывает путь в другие миры, то их можно найти и открыть. Тысячи тысяч, миллионы миллионов дверей, и каждая куда-то ведёт — в какую-то реальность. В какой-то мир.       В этом месте рассуждений её всегда касалась искра сомнения. Допустим, что она найдёт способ, а что потом? Куда ей отправиться? В родном мире ей больше не будут рады, а если и будут, то не узнают и не признают. Нет, там ей больше делать нечего. Нет, сейчас её мир здесь — вместе с зергами, в окружении детей, которых ей вверили, и которых она породила и усовершенствовала сама.       Так каким же будет её решение? Это пока оставалось открытым вопросом, но времени подумать у неё будет ещё предостаточно. Она должна готовиться и готовиться усердно; должна развиваться и учиться, как и любой другой зерг их огромного Роя. Руины, что она так старательно искала и находила, были живым (или, вернее будет сказать, мёртвым) доказательством того, что до них существовали сотни самых разных народов и рас, и у каждого из них были свои потенциал, тайны и могущество. Кто-нибудь из них точно однажды заикался идеей поиска пути в другие миры, а если так, то она найдёт остатки их наследия, раскроет их секреты и отыщет способ достичь того, чего они не смогли.       И тогда всё изменится. Тогда она окончательно избавиться от следов своего жалкого прошлого и раскроет себя полностью. Тогда ей будет открыто бесконечное число путей, и она займётся их изучением, пока не найдёт искомое. Что же она ищет? Место, где ей будут рады. Место, где она не будет ни являться, ни чувствовать себя чужой. Среди бесконечного числа вариантов, однажды такое место точно найдётся.       В голове резко ощутилось чужое присутствие.       — Матерь, услышь мой зов и повинуйся мне. — шипел до боли и всё того же отвращения знакомый тон Загары. — Насколько успешно выполняется отданное мною поручение?       — Оно выполняется в точности, моя Королева. — покорно отозвалась она, не выказывая ни доли того, что испытывала на самом деле. — Мой улей уже готов, а мои дети начали поглощение самых ценных для Роя образцов. Всё собранное будет доставлено тебе, как только ты прикажешь.       — Очень хорошо, Матерь. Продолжай свою работу и жди моей следующей воли.       — Я живу, чтобы служить тебе, моя Королева.       «Как же она глупа». — подумалось ей, когда связь была разорвана. — «Твоя воля будет исполнятся в точности, но лишь до тех пор, пока это необходимо мне. Однажды ты станешь ненужной и тебе придётся уйти. Я сама позабочусь, чтобы это осуществилось».       Она двигалась вперёд — к своему улью и своим детям. Она вообще теперь должна двигаться только вперёд и никогда не оборачиваться. У неё есть план, но пока только на словах, а до его исполнения ещё далеко. Очень далеко. Она сильна, но должна стать ещё сильнее, и неважно сколько времени уйдёт на это.       Пройдут годы, десятилетия, а может быть даже века, но однажды она добьётся задуманного. А начнёт она с Роя. Необходимо подчинить его, чтобы направить всю доступную ему силу и возможности в правильное русло. Зерги первыми узнают и запомнят, как звучит её новое имя. А потом его усвоят и остальные — сперва в этом мире, после и в других. Его буду произносить многие: одни со страхом и ненавистью, другие с уважением и почтением.       Эши́лла — ныне, просто Мать Стаи, но в будущем, обязательно — Королева Роя Зергов.