Цветы амаранта

      Сон разорвало какое-то неприятное ощущение, которое исходило из мира реальности. Недовольно поморщив нос, девушка накрылась одеялом с головой и перевернулась на другой бок. В следующее мгновение спасительное одеяло было резко сорвано одним движением. Она замерла, инстинктивно сжавшись в комочек, ошеломлённо распахнув глаза. Страшно было даже сделать лишний вдох. – Просыпайся, просыпайся человек!       Противные голоса словно рашпилем тёрли по мозгам. Если бы Саюри знала, что они такое, грозит ли ей что-то, брось она в них туже подушку, то непременно дала бы отпор, но пока не будет ясности как себя вести, лучше ничего не предпринимать. Если все обитатели здешнего храма действительно не являются людьми, то они могут не побрезговать и откусить от неё кусочек или и вовсе убить. Убить. Совсем недавно и сама желала своей смерти. – Когда солнце ещё не взошло и освещало лишь вершины деревьев, наш господин уже старался, корпел над этими данго*. Когда он придёт сюда, пади к нему в ноги и благодари. – Непременно, – ядовито выплюнула, закатив глаза и сунула в рот один из рисовых шариков.       На вкус это было… как земля, если не хуже. Ей не был известен случай, когда кто-то смог бы настолько отвратительно приготовить рисовые клёцки. Съев ещё пару штук, так как голод всё же брал над ней верх, Саюри решила привести себя в порядок. Зеркал тут не было, но стоило запустить пятерню в чёрные как ночь волосы, становилось понятно, что они нуждаются в уходе. Кое как распутав волосы пальцами, привела их в подобие порядка. По крайней мере, так хотелось верить. – Человек прихорашивается для господина? – откуда-то из-за спины прозвучал скрипучий голос. – Что? – девушка обернулась, возмущённо выгнув бровь, – Нет. Я делаю это для себя. – Мы поможем, мы поможем!       Не успела она и глазом моргнуть, как за уложенные волосы резко потянули вверх, а потом в стороны, безжалостно их спутывая. Саюри готова была поклясться, что из-за этих манипуляций, лишилась клочка волос, который просто вырвали из-за неосторожности. Несколько вырванных прядей волос упали на деревянный пол. Схватившись за голову, скрючилась, зажмурилась, чувствуя, как из уголка глаза течёт одинокая слеза. Было страшно, больно и обидно. – В чём дело?       Резвящиеся духи замерли, повернув бошки в сторону двери, зависнув в воздухе прямо над «гостьей» храма. В дверях застыла тонкая фигура Мизуки. Спрятав руки в рукава кимоно, он неспешно, словно плывя над землёй, направился в сторону девушки. Духи тут же отступили и растворились в воздухе, стоило им попасть под холодный взгляд своего господина. – Они не сильно обидели тебя? – вопрос прозвучал мягко и бархатисто. – По мне не видно? – Бедняжка, – прикрывая рукавом хитрую улыбку, отозвался юноша.       Лёгкий взмах руки и тонкие белые пальцы сжали гребень. В последующее мгновение, он был любезно передан Саюри. Недолго думая, она приняла расческу, опустив глаза, стараясь не смотреть на хранителя, который возвышался над ней. – Тебе понравилась еда, что я преподнёс? – Это худшее, что я когда-либо ела, – поджав губы, ответила честно. – Вот как, – в зелёных глазах сверкнул игривый огонёк, – кажется, ты не очень рада находиться здесь. – Верно подмечено. – Если хочешь, то я могу вывести тебя отсюда.       Девушка на секунду прекратила расчесывать волосы и с откровенным удивлением посмотрела на него. – Правда? – Чистейшая, – улыбаясь словно хитрый лис, произносит он и протягивает руку, – Идём же.       Стараясь отчаянно сообразить, где же тут подвох, всё же поднимается с пола, сжимая дрожащими пальцами ладонь хранителя храма. Он холодный, словно мертвец. Юноша увлекает её в сторону выхода, они спускаются по ступеням, покидают храм и движутся вперёд по уже знакомой тропе. Саюри косится на своего сопровождающего. Что-то в глубине души кричит ей о том, что что-то здесь не так, но не понятно, что именно. – Почему ты вдруг мне помогаешь? – выгнув бровь, разрушает тишину. – Не хочу, чтобы ты чувствовала себя пленницей, – всё так же невозмутимо отвечает Мизуки, даже не взглянув на неё.       Юноша останавливается. Лисьи глаза, цвета морских волн или же драгоценных изумрудов, как кому больше нравится, блеснули с хитрецой. В уже привычном жесте, он прикрывает рукавом губы, будто в смущении или в желании скрыть свою неизменную улыбку, указывает кивком головы на фонарь, висящий на дереве. – Увы, дальше я не имею право идти, ступай одна, – произносит с напускной грустью, прикрыв глаза, – Я и так уже много для тебя сделал, человек.

«Да он просто издевается надо мной!»

Саюри, не желая более быть забавой для кого-либо, цепко хватает юношу за тонкое запястье, кривя губы в нервной улыбке. Всё же, это не человек и неизвестно, на что способен Мизуки, разозли она его. Сглотнув вязкий ком, ставший поперёк горла, под въедливым, прожигающим насквозь взглядом хранителя храма, поспешно пролепетала, да бы заполнить тяжёлую тишину: – Идемте вместе. Мне одной слишком страшно.       Судя по тому, как потянула своего сопровождающего за руку и не встретила особого сопротивления, пойти с ней он всё же мог, но просто не хотел. Саюри не рискнула обернуться да посмотреть на своего «заложника», так как слишком нервничала по поводу того, не нарушила ли она границы допустимого. Тусклый свет фонаря выхватывал из темноты лишь ствол дерева и корявые ветки, которые тянулись к нему, желая потушить. Едва ей стоило коснуться кончиками пальцев ручки фонаря, как слева от нее раздался жуткий треск веток. Саюри инстинктивно отпрянула, но было слишком поздно, её тонкое запястье уже что-то сильно сжало. Она чувствовала, как собственные кости трещат. Свет мазнул по силуэту, что оказался рядом с ней, освещая часть изуродованного лица, белёсые, почти восковые глаза без зрачков говорили о том, что это всё-таки не живой человек. Не успела и пискнуть, как чудовище впилось в предплечье, разрывая клыками кожу. Прыснула кровь. В попытке освободиться, девушка огрела существо фонарём прямо по вытянутой голове. На удивление, это помогло. Саюри отшатнулась, сделав пару-тройку шагов назад, пока не уткнулась спиной в грудь Мизуки. Его лица почти не было видно под пляшущей тьмой. – Ч-что это такое? – голос дрожал от напряжения и страха, – Ты слышишь, я спрашиваю, что это было?       Пихнула раскрытой ладонью его в грудь. Трава зашуршала, когда хранитель храма сделал несколько шагов от нее. Сердце бешено бьётся, и она слышит барабанный стук в левом ухе, отчего не может различить им никакие другие звуки. Кровь сочится, стекая по локтю. – Ответь мне!       Вместо ответа, демон, что находился теперь позади неё, взвился и напрыгнул на девушку, повалив на землю. На этот раз, он плотно вцепился в шею и с мерзким хлюпающим звуком, оторвал кусок плоти. Боль пронзила все тело и завертелась железным ежом. Её ели заживо. Мутный взгляд полный слёз пополз вверх, стараясь рассмотреть бледное лицо Мизуки, который просто наблюдал за происходящим. – Помог…       Слова так и застряли в глотке, не достигнув адресата, потому что в следующее мгновение, последнее, что почувствовала девушка, было то, как с треском ломается шея. Дальше только всепоглощающая темнота. Ни страха. Ни боли. Умиротворение, вот, что это было. Теплилась надежда, что, умерев такой ужасной смертью, на том свете, её не будут ожидать вечные муки. – Просыпайся, клуша!       Хлесткий удар по щеке, ещё и ещё. Саюри вскочила с места, широко распахнув серые глаза. На удивление, она оказалась всё в той же комнате, что и в первый раз. Отличие было лишь в том, что шея и предплечье были плотно перемотаны чем-то на подобии бинта. Словно напоминая о произошедшем, места повреждений болели. – Очнулась, очнулась!       Твари, что прислуживали Мизуки, противно голосили, витая в воздухе, исполняя нечто на подобии танца. – Век должна будешь нашему господину, нашему благородному господину! – Закройте свои пасти, – провела ладонью по лицу, ощущая сильную слабость. – Он вырвал тебя, девчушка, из пасти этого демона! – Тащил твою пухлую вкусную тушу на себе до самого храма! – Обработал твои раны и наблюдал за тобой, пока не станет лучше! – А ещё, он стоял и смотрел, пока от меня со всех сторон кусочек оторвут, – фыркнула Саюри, поднимаясь на ноги, – Где этот напыщенный индюк?       На негнущиеся ногах, вышла в коридор, под скрипы духов-прислужников. После скитаний, длиною в несколько минут, наткнулась на знакомую фигуру, что сидела на крыльце храма с токкури. Хранителю тут же прилетел смачный подзатыльник. – Я пью не так уж и часто, не стоит по этому поводу распускать руки как сварливая жена, – кинул беглый взгляд из-под ресниц, – лучше сядь рядом… – Лучше расскажи, какого черта ты стоял и смотрел как меня убивают?! – Я предупреждал. – Но это же не повод наслаждаться «шоу»! – взмахнула руками.       Губы Мизуки вновь растянулись в бесовской улыбке. Плутоватый взгляд с прищуром, лизнул по лицу девушки, заставив ту, неосознанно вздрогнуть. – Считай, что это было твоим уроком. – Что? – Видела бы ты своё лицо в предсмертных агониях, – голос дрожал, готовый сорваться на смех, так что, он изредка прикрывал губы рукавом, отводя взгляд в сторону, – А эти слёзки, ну что за прелесть? И как вишенка на торте, твоё «помоги». Никогда не забуду. – Слушай ты, ханыга, – Саюри опустилась на корточки рядом с ним, схватила за грудки и хорошенько тряханула, так, что в теле опять отдалась глухая боль, а белые пряди хранителя качнулись, – Долго ты будешь надо мной издеваться? Что здесь происходит?       На лице юноши не дрогнула ни одна мышца. Склонил голову слегка на бок, рассматривая каждую черту ее лица по-отдельности, отмечая про себя, что каждая из них, в его вкусе. Холодная ладонь коснулась щеки девушки. – Дорогая моя Саюри, я уже всё тебе объяснил, – рука заскользила вниз, пройдясь по подбородку и опускаясь на шею, – Ты – моя причина веселья. Знаешь, как мне было тут тоскливо без тебя? – наигранно надул губу.       Острые ногти, словно как у кошки или дикого зверя, впились в нежную кожу, сжимаясь на шее, мешая дышать. Девушка схватилась за его руку, в попытке ослабить хватку. Его лицо изменилось, стало холодным хищным, а во взгляде уже не было былой игривости. – Лучше бы тебе следить за своими руками, а то ненароком оторвут, – послышался сдавленный смех. По шее потекла кровь – это коготь хранителя всё же проколол кожу. Он дёрнул её к себе и проведя липким языком по девичьей шее, избавился от алой дорожки, – Какая сладкая кровь, сложно будет удержаться.       «Стальные клешни» разжались и Саюри рухнула на пол, прижав ладонь к тому месту, где всего секунду хозяйничал чужой язык. Неописуемая тревога проросла в душе, заставляя по-новому взглянуть на Мизуки. – А теперь ступай в свою комнату и постарайся не попадаться мне на глаза. В его словах не было злобы или напускной строгости, напротив, он звучал абсолютно спокойно, от чего мурашки скакали по телу табунами. Как побитая собака, она отползла от хранителя и послушно направилась назад в комнату. Во что же она вляпалась?