Выбирая снова и снова

Сережа не знает, почему Олег все еще рядом. Его сильный, неукротимый Олег, которого Сережа снова и снова ломает собственными руками. Его верный и преданный товарищ и друг, которого, признавал он или нет, давно и всецело любит. Он всегда приходил, оставался, как мог, рядом, поддавался любой авантюре, даже где был слишком большой риск для него. А Сережа ломал. Снова и снова бросал на амбразуру, жертвовал им, не заботясь о его чувствах. Не таким альфа должен быть со своей омегой. Альфа — защитник, надежная опора. А Сережа, как альфа, только и мог, что вновь и вновь ломать омегу, которому не посчастливилось связаться с ним. Возможно, будь Олег просто мимолетным увлечением, то все было бы проще для обоих, Разумовский не стал бы везде его с собой таскать. Но Олежа был больше, чем увлечение. Обычно про такой случай говорят «судьба». Сергей скажет — зависимость. Это похоже на одержимость. Обычно Разумовский одержим исключительно своими желаниями и идеями, но где-то рядом — в промежутке между этими гранями — всегда был Волков, отличающийся от всех омег. Хотя в детском доме бывает только два вида омег — бойцы, похожие на альф, и шлюхи, что выживают за счет своего вторичного пола. Олег стал первым. И в какой-то момент жизни у него, вероятно, могла появиться возможность измениться, получить свою метку, настоящую семью, оказаться в жизни, в которой не надо держать оружие, сражаться и убивать. Но Сережа не смог. Не смог остановить, своими амбициями задавив Олега, помогая разрастись чувству неполноценности в нем. Чертовы комплексы Волкова из-за эгоцентричности Сережи и его слепоты забили омегу, добивая до безумной идеи — армии. А Разумовский не остановил. Не уберег. Винил иногда. Но продолжал эгоистично любить всегда возвращающегося к нему Олега, чей сладкий запах малины становился все более тусклым. Продолжал использовать его слепые чувства и преданность, испытывал его на прочность. Ломал и доламывал. Всадил в него, преданно смотрящего, пять пуль. Не таким должен быть альфа со своей омегой. И омега не должна прощать такое поведение. И Сережа был уверен, что Олег не простил, что в нем сидит справедливая злость и обида на альфу, который собственными руками хотел убить его. Разумовский был уверен в этом, хотя омега вновь позволял быть к себе близко, даже подходить со спины. Сережа подходит, специально громко ступая на пол. Олег не дрогнул, не повернулся, продолжая что-то готовить — пожалуй, единственное омежье, что выдавало его природу. Нож в его руках выглядел хоть и правильно, но опасно, потому что одним легким движением Волков мог убить. Как бы Сережа не переживал, но ему нравилась опасная сторона, что развилась у Олега. Нравились сильные красивые мышцы под шершавой кожей, нравился тяжелый взгляд и хищные повадки, нравилась выправка, заработанная в армии и в наемниках. Но как не нравились шрамы. Это был показатель не слабости Волкова, а никчемности Разумовского, как альфы, который допустил для омеги опасность. — Серый, если ты снова будешь извиняться, клянусь, я тебя ударю, — сипло, как и всегда теперь, произнес Олег, не поворачивая головы. — С чего ты решил, что я собираюсь извиняться? — попытался ехидно и легко сказать Сережа, кладя ладони на крепкие бедра омеги. — Может, я планирую разложить тебя на столе вместо этой еды? Разумовский провел носом вдоль кромки роста волос, вбирая остатки сладкого аромата, который почти потух под тяжелыми запахами пороха, крови и пота. Он широко провел языком по шее, стараясь и на вкус почувствовать омегу. — Ты вкусный, — горячо прошептал Сережа, кусая ухо Олега, отчего по чужому телу прокатилась волна дрожи — у Волкова уши всегда были слабым местом. Как и шея, которую так нравилось разминать и сжимать. И Олег это позволял, хотя придушить Разумовский мог в любой момент. Но Волков все разрешал. Сейчас из-за вины у альфы случился прилив чуждой ему нежности. Он оглаживал бока и бедра омеги, мягко расцеловывал его шею, терся носом о кожу, вызывая толпы мурашек. — Ты настроен серьезно, — хрипло усмехнулся Олег, заводя руку за спину, чтобы коснуться рыжих волос. — Но не уверен, что сейчас стоит. Сердце Сережи болезненно замерло. — Ты не хочешь… со мной? — тихо спросил Сережа, утыкаясь лбом в темный затылок, закрыв глаза. — Не могу, потому что вчера переусердствовал в зале, — насмешливо ответил Олег, откладывая все инструменты в сторону. — Плечо. Легче альфе от этого не стало, хотя проблеск надежды и появился в нем — он хочет, хочет быть с Сережей, хочет Сережу. И усиливающийся запах это только подтверждал. — Давай уедем туда, где тепло? — предложил Разумовский. — Расслабимся под солнцем, не так сильно будут тревожить травмы… Может, даже к морю, и каждый день будем купаться в нем, может быть даже ночью и без всего… — Тебе явно не хватает романтики, — усмехнулся тихо Олег, откидывая голову назад на плечо альфы. Сережа заметил легкую, почти невидимую улыбку и расслабленно прикрытые глаза. — Но было бы неплохо. Только может быть проблема с перелетом, мы ведь беглые преступники. — Получим левые паспорта, пару простых махинаций с внешностью, — задумчиво протянул Сережа, заключая Олега в кольцо рук — медленно и осторожно, давая возможность уйти, отказаться от прикосновений. Но Волков продолжал стоять, ровно дыша, расслабленно прикрыв глаза. — Только не крась волосы, — сказал омега. — А вот борода могла бы тебе пойти. — Я подумаю над этим предложением, — пообещал Сережа, оставляя легкий поцелуй на щеке Олега. — Ты правда не против… остаться со мной? — Серый, — тяжело, с громким хрипом вздохнул Волков, выпутываясь из рук — вся расслабленность улетучилась, оставляя место усталости и легкому раздражению, — хватит изводить себя. Я остаюсь с тобой. Это всегда было моим выбором, и только я несу ответственность за все последствия. Это выбрал я. Я выбрал тебя, зная прекрасно, во что это может вылиться. — Даже «Игру»? — жестко усмехнулся Сережа. Сейчас они стояли лицом к лицу, и даже сквозь одежду Разумовский мог точно сказать, где находятся шрамы от тех ранений. Те пять следов, которые он своим безумием оставил на самом преданном ему человеке. На единственном, которого любил и который любил его. — Даже ее я выбрал, — произнес твердо Олег, глядя строго в голубые глаза. — Я мог не приходить за тобой, мог сразу уйти, мог отдалиться, увидев твое безумие. Но я сам решил остаться, несмотря ни на что. И потом я сам, без твоей просьбы или приказа, решил забрать тебя, когда пришел в себя. И сейчас я решил оставаться с тобой. — Я тебя убиваю, Олеж, — тихо, но неожиданно уверенно сказал Сережа. — Медленно, но верно. Каждой секундой твоего пребывания со мной, я тебя убиваю. Да, и что будет потом… Я ведь не смогу все оставить, как есть, рано или поздно я захочу вернуться. — Вернешься, — согласился Олег. — И я буду за твоей спиной. Как и всегда. — Ты никогда не был за спиной, — покачал головой Сережа. — Если бы это было так, то ты бы меньше получал ран. — Идиот, в таком обществе именно в спину прилетает больше ударов, — усмехнулся жестко Олег, и в его глазах показался хищный блеск. — Я всегда тебя прикрою. Даже если ты начнешь сам себя кусать. — Кусать лучше тебя? — спросил насмешливо Сережа. — Кусай, — пожал равнодушно плечами омега, хотя движение и было несколько скованным. — Я приму и выдержу все. — Лучше не держи, — попросил Разумовский. — Бей, если перейду черту. Усмиряй, чтобы больше не навредил тебе. Олег смотрел тяжело и внимательно. Не прожигал, не пытался придавить. Просто теперь такой взгляд для него был обычным, но Сережа держался под ним. — Хорошо, — решил омега через пару мгновений. — Но сделай и ты кое-что. — Что хочешь, — согласился альфа. Олег шагнул к нему ближе, вжимаясь, оплетая крепкими руками шею, проводя носом у виска, вдыхая резкий запах. — Хочу своего старого эгоистичного и эксцентричного Сережу, — произнес Волков, запуская пальцы в рыжие волосы. — Слегка безумного и решительного. — Тот Сережа не заботился о тебе, а только причинял боль, — возразил Разумовский, обнимая омегу в ответ. — Не хочу так. Ты достоин большего. — Я тот еще грешник и не заслуживаю ничего хорошего, — покачал головой Волков. — Я довольствуюсь тем, что имею. Приведи свою психику в порядок, и больше ничего не надо. — Ты слишком… — произнес Сережа, целуя глупого омегу в лоб. Но он не смог закончить предложение. Потому что в этом «слишком» было все об Олеге — об его упрямстве и безумстве, о его способности принимать все, о его безграничной любви, что переходит в зависимость. — Ты чудный омега, — прошептал Разумовский, ласково целуя обветренные губы Волкова. — А может, все же чудной? — усмехнулся Олег, вновь закрывая глаза, отдавая себя желаниям альфы. — А может и так, — согласился альфа, сжимая до хруста в своих руках крепкое тело. — Но мой. Всегда. — Всегда.