Выбирая снова и снова

Удар приходится по ребрам с удивительной точностью. Хотя для этого человека это было как раз-таки нормой — он был специалистом, который никогда не имел осечки. Олег не шипит, не хрипит, в целом никак не показывает, что ему больно. А больно очень. Правда только физически. Морально он только беспокоится, что Сережа все-таки припрется за ним в очевидную ловушку. А Вадим очевидно наслаждается, избивая подвешенного омегу. Он скалится хищником, раз за разом замахиваясь, ударяя по открытому и беззащитному мужчине, получая удовольствие от чужой боли, которая проявлялась только лишь в судорогах мышц, в появляющихся синяках и кровоподтёках. Ну и в очевидном бессилии. — Знаешь, Поварешкин, а ведь ты никогда не позволял себя связывать, — тянет довольно Вадим, глядя, как пытается отдышаться от очередного удара Олег. Дал ему передышку, чтобы потом с новой силой издеваться. Причинять заслуженную боль. — Упиваешься возможностью? — усмехнулся окровавленными губами Олег, чувствуя, как пузырится кровь пеной у уголков. — Давно это было, соскучился? — Мечтай, — рыкнул недовольно альфа, снова замахиваясь, тяжелым кулаком ударяя по лицу, сметая с нее усмешку. Волков сплюнул скопившуюся кровь вместе со слюной, мотнув головой. Мысли путались, удивительно, что сотрясения не было, хотя в висках стучало набатом. Было тяжело сосредоточиться, Олег беспокоился, что потеряет сознание, а это было недопустимо. Да и Вадим, кажется, был против терять внимание своего пленника. — Да ладно тебе, Вад, — хмыкнул Олег, поднимая мутный взгляд. — Признай, тебя оскорбил мой уход. — Почему же? — хмыкнул Вадим, задумчиво осматривая омегу. — Наоборот, ты меня освободил от своего присутствия. С тобой у меня был тупик. — Со мной у тебя была свобода от обязательств, — ответил Олег, стараясь держать голову прямо, но она снова опускалась на тяжело вздымающуюся грудь. — Что ж… Ты прав, — признал Вад, задумчиво поджав губы. — Ты от меня ничего не требовал. Даже секса, хотя тебе он был по душе. — Отвлекал от дел, — попытался пожать плечами Олег, звеня цепями над головой. — Могу сказать то же самое о тебе, — согласился Дракон, снова ударяя. На этот в живот, выбивая дух из омеги. — Упс. Но, кажется, ты и не надеялся быть папочкой, так что не о чем переживать. Олег стиснул зубы, стараясь не выдать охватившей боли. За многие вещи, но точно не за ситуацию. Потому что Вадим не волновал. Не вызывал тоски и боли за прошлые недоотношения. Эти пытки не причиняли столько боли, как вызывали пущенные пять пуль. В сравнении с тем испытанием меркло все. После этого он мог пережить все. Даже избиение бывшего любовника, с которым у них могло бы и что-то выйти, если бы не бесконечная преданность одному единственному альфе в мире. — Я все же немного жалею об утраченном волке, — произнес серьезно Вад, хмуро глядя на Олега. — Сейчас ты превратился в жалкую псину у ног хозяина. Нравится, когда любимый владелец избивает тебя? — Сейчас меня бьешь ты, а ты мне точно не хозяин, — усмехнулся Волков, обнажая окровавленные десна. — Хватит играться, Поварешкин, тебе не к лицу, — фыркнул альфа, складывая руки на груди. Виднеющиеся из-под ворота головы зверей сдвинулись ближе друг к другу. — Да уж, кровь и побои наверняка мне больше идут, — отозвался Олег. Выпад вызвал смех у Дракона. Грудной глубокий смех, полный жестокого веселья и свободы от общепринятых концептов. — Хоть мне и нравился ты в качестве садиста, но роль мазохиста тебе чертовски идет, — хмыкнул Вадим, доставая из кармана, складной нож. — Могу понять, почему Разумовский тебя надрессировал на эту позицию. — Не завидуй, — отозвался омега, выплевывая из слабых легких тяжелые хрипы. — Было бы глупо завидовать тому, кого скоро казнят, — усмехнулся Вад, проводя тупой стороной лезвия по груди омеги. — Мой нынешний наниматель очень хочет снять эту придурошную голову с плеч. Тело могу тебе отдать, хотя от мертвого вряд ли будет толк. — Собираешься меня оставить в живых? — очевидно удивился Олег, вздрагивая от ощущения холодного металла на коже. — Не думал, что ты сентиментален. — И правильно думаешь, — произнес Вадим, заходя за спину, мрачно осматривая татуировку на коже. — Никакой жалости. Ты заслуживаешь жестокости. — Как и все мы, — ответил Олег, поднимая голову, тяжело вздыхая. — Решил пофилософствовать? — усмехнулся Вадим, приобнимая за талию омегу, кладя подбородок на больное плечо, ощутимо на него давя. Нож острием был прижат к животу. — Вроде бы твоя специальность, если не ошибаюсь, — ответил Олег, стиснув зубы, чтобы не хрипеть от боли. — Я вообще-то историк, но приятно, что ты помнишь, — обманчиво ласково произнес Вад, одновременно целуя омегу в шею и проводя лезвием от пупка к боку, оставляя неглубокий порез. Олег запрокинул голову, сдавленно мыча. Он кожей чувствовал довольную усмешку Дракона. — Только неприятно, что волк превратился в псину, — вздохнул, почти искренне опечалившись, Вадим, отстранившись от омеги, проводя широкой сухой ладонью по набитому на лопатках волку. А затем вонзил холодный металл. Олег закусил губу, чтобы не дать вырваться крику из груди. Лезвие рассекало наискось спину, медленно по миллиметру продвигаясь, глумливо разрезая плоть. Можно было резануть быстро и четко, но Дракон специально медлил, стараясь причинить как можно больше боли. — Пора убрать этот знак, — произнес Вадим, завершая первую линию. — Он подходил тебе, когда мы были вместе. Но пока ты с Разумовским, тебе не подходит гордое звание Волка. — Ошибаешься, — сипло произнес Олег. — Я всегда им был. И то, что я не отказываюсь от Разумовского, только подтверждает это. Волки выбирают одного на всю жизнь. — Ты выбрал его, — сказал отстраненно Вад. — Как отвратительно. Он снова вонзил лезвие, проводя вторую линию, накрест лежащую поверх предыдущей. Все также медленно, мучительно растягивая растекающуюся по спине боль. — Интересно, почему он до сих пор не поставил тебе метку? — задумчиво произнес Вадим, сосредоточенно проводя линию. — Брезгует пользованным? — Зато ты никогда не брезговал, — просипел Олег, вздрагивая от прошибающей боли. — Сейчас брезгую, — ответил Дракон, проворачивая лезвие на перекрестии, заставляя омегу выгнуться от боли на цепях. — Использованная сучка. — Всегда таким был, — прохрипел Олег, сдерживая крик, опуская голову на грудь. — И тебе это нравилось. — Любопытно, как легко ты признаешь себя шлюхой, — усмехнулся Вад, завершая новую линию. — Самобичевание. Похвально. Позволишь еще разок воспользоваться твоими услугами? — Ты же брезгуешь, — произнес Олег, содрогаясь от мысли, пронзившей его затуманенный разум. — Могу себе позволить разок, — протянул Вадим, отходя на несколько шагов. — Перед этим отправлю твоему ненаглядному хозяину послание. Как думаешь, сильно взбесится, что его щенка попортили? — Не советую проверять, — усмехнулся Олег, позволяя себе слабый смешок. — Ничто и никто не убережет тебя от его мести. — Рискну проверить, — хмыкнул Дракон, отправляя сообщение. — А пока ждем ответа… Продолжим развлекаться. Вспомним прошлое. И как нам нравилось предаваться друг другу. — Твой хозяин вряд ли потом пустит тебя к себе после меня, — усмехнулся Олег. — Ты прав, — задумчиво протянул Вадим, вставая вновь лицом к лицу с пленным. — Оставим это развлечение на потом. Когда мы убьем Разумовского. Оставлю тебя себе в качестве зверушки. Он снова наносит удар. Ребра трещат под рукой. А Олег молится богу, в которого никогда не верил, чтобы Сережа не пришел за ним. И не потому что боится Вадима или того, что ему предстоит. Смерть Разумовского он не сможет пережить. И готов на все, чтобы тот жил.