Солнцем просвечены

черные птицы слетают с луны черные птицы кошмарные сны побывали уже в глазах твоих и все что им нужно взяли

Олег проснулся от странного чувства — словно что-то пропустил. Сначала спросонья показалось — Сережа на соседней кровати ворочается, но потом — Олег защурился в темноту — под сбитым одеялом никакого Сережи не было. И вскочил тут же, скрипя пружинами матраса — куда он ушел?! В коридор ночью Олег не выходил еще никогда — всегда казалось, что Люда, как сторожевая собака, бродит около двери, чтобы ловить и съедать всех, пытающихся нарушить ночной коридорный покой. Но делать было нечего — надо Сережу найти. Осторожно выглянув за дверь, Волков быстро осмотрелся — ступни обжигал ледяной пол — еще и грязный, но надевать обувь — создавать лишний шум. Куда надо идти, Олег не представлял — все ведь закрыто, а света в виднеющемся крыле в конце коридора вообще нет. Сережу находит в туалете — тот стоит у подоконника в каких-то чужих ботинках — задники помял. Это Яковлева, что ли? — Ты чего? Разумовский вздрагивает — внутри все схватывает ужасом разоблачения — и оборачивается — весь мокрый и красный — заплаканный. Олег от такого замирает, не зная, что надо другу сказать. — Уйди! Чего ты пришел! — Сережа отвернулся обратно к окну, схватывая себя за плечи, так и не сумев подавить всхлип — от присутствия Волкова стало еще хуже. Теперь Олег знает, какая он плакса — ревет как девчонка. Когда год назад Сережа просыпается утром в слезах — Дима Абдулаев, только глаза разлепив, заводит на всю комнату — а че ревешь то, рыжий? маму потерял? Разумовский пропускает первую математику в туалете — Люда вытаскивает за шиворот свитера — оборзел, что ли?! еще бегать тут будет! Еще неделю отбивается от издевок, а потом все нормально — забывают, и до него нет дела снова. А теперь — Олег Волков стоит за спиной, и Сереже одного взгляда хватило, чтобы понять, что тот его совсем не плаксой представлял. Олег уходить никуда не собирается. Он все выяснит. Ногам так холодно, что зубы вот-вот застучат — все плечи в гусиной коже. — Я никуда не пойду. Я тебя пошел искать. — Нашел?! Вот и…в-в… — Сережа замолкает, чтобы вдохнуть и закончить без всхлипов, — вали. Он чувствует, что от собственных слов сейчас еще сильнее разревется — никак не может успокоиться. И страх, что Волков на такое точно обидится и точно-точно уйдет, колет больно — Сережа себе пытается строго — не надо здесь никакого Волкова! А на самом деле — в сердце одно только ожидание, что Олег останется. Не получается сказать об этом, только прогонять. Не надо с Сережей дружить. Он не умеет. Так стало перед Олегом виновато, что он тем, что вот такой вот — ночью ищущий — еще больше стал злить. — Чего случилось? — Олег думает, что их скоро слышно будет, тащит на себя тяжелую дверь, та скрипит по крашеному полу. — Ну, скажи. — Чуть подходит, совсем не зная, как надо. Когда Оля плакала один раз на перемене из-за первой двойки, Олег погладил по плечу осторожно и неловко. Мама прижимала к себе крепко. Но Сережу не погладить и не обнять — он с Олегом даже говорить не хочет, словно это он его обидел. — Ну, расскажи! Я же никому. Сережа вдруг обернулся осторожно, волосы прилипли к мокрым щекам. — Правда? — Правда, — уверенно кивнул Олег, подходя еще ближе и топчась на месте — пальцы заледенели. — Мне, — Сережа вдохнул, как рыбы дышали, когда уже валяются еще живые на дереве мостика, и Олег увидел, что новые слезы собираются блестящими линиями. — Мне. Кошмар приснился. — Всего-то! Разумовский повернулся целиком, снова зло щурясь, слеза все-таки побежала, сорвавшись с ресниц — они склеились и потемнели красиво — словно он кукла из мультика с острыми тонкими треугольниками ресниц. — Это не всего-то! Это не просто сон. Он настоящий. — Сережа не отвел глаз, и у Олега новая дрожь пробежала по телу — что он тут за страшилки рассказывает? Захотелось обернуться, но Волков себя удержал — он такого не боится. Подумаешь, какой-то сон. — А здесь он тоже есть? Сережа вдруг замер чуть растерянно и сам сделал к Олегу шаг, отойдя наконец от окна. И, помолчав, ответил все-таки, наконец-то начавшим успокаиваться голосом: — Здесь нет. — Ну и все. — Олег схватил друга за руку — быстро и решительно. Через мгновение стало как-то неловко — мягкие влажные пальцы в сухой холодной ладони немного дрожали, Волков взглянул на Разумовского — тот не двигался и смотрел на сцепленные руки. — Все. — Повторил Олег, чтобы самого себя подбодрить. — Пошли спать. Кошмары не настоящие. Это простые сны. И пошел к двери, чувствуя, как за спиной Сережа сопротивляется, упираясь. — Я не хочу больше спать. Олег дернул за руку, не оборачиваясь. — Значит пошли вместе не спать. Тут холодно. Олег залез в кровать, дрожа — одеяло совсем остыло, но даже оно было теплее, чем пол. Сережа лег осторожно и медленно на соседнюю кровать на самый край — к Олегу лицом поближе. И вдруг — протянул ладонь. Сердце билось еще быстро и больно — в туалете казалось, так теперь всегда будет, но Олег пришел за ним — и уходить не собирался, и теперь берет его руку в свою, качает замочек между кроватями. Это, наверно, неправильно — не надо за руки держаться, но от этого становилось не так страшно — это Сережа еще в туалете почувствовал, Волков его схватил — как будто втащил в свое укрытие от мерзких птиц, которое они не проклюют.