Самое разбитое сердце

На жестом диске были сотни видео. Ник почти всегда прикалывался. Снимал как я ем, чтобы лишний раз посмешить меня. Снимал как я сплю, чтобы запечатлеть как мило я укутался в одеяло. Снимал как мы гуляем или готовим. Если бы я знал, что он делает это все для меня, я бы не шутил над его одержимостью снимать все. Конечно, можно было понять, что он делает записи для меня, и себя, не будучи осведомленным о посылке. Я смотрел видео за видео, проводя часы в постели с камерой. - Марти, - Позвал Ник. Он был одет в пальто со смешно торчащим воротником. Почему только я ему его не поправил? Я посмотрел на него, потом на камеру и улыбнулся. Вокруг валялись сухие листья, покрывая улицы охрой, а город был окутан туманом, густым как молоко. - Мы идем в новый музыкальный магазин, - Ник держал камеру так, чтобы мы оба влезали в кадр - А еще этот молодой человек отказывается держать меня за руку. - Мы уже это обсуждали, - Ответил я, бормоча из-за шарфа. - Да сейчас такой туман, что никто не поймет, что ты парень. Он засмеялся, а я кинул на него корящий взгляд, хоть и с улыбкой. - Забыл о том случае, когда мы в последний раз держались за руки на улице? Тогда ты тоже говорил, что никто не видит. Я вспомнил этот ужасный вечер. Мы просто возвращались домой с прогулки, когда Ник прильнул ко мне, касаясь моей ладони и сплетая наши пальцы. Даже сейчас, когда его давно нет, мое нутро наполняется теплом, стоит вспомнить прикосновение его мягкой ладони. Внезапно, перед нами появился рослый мужчина, ростом с Ника, может чуть выше. Он притормозил и окликнул нас, разглядев, что мы парни и что мы держимся за руки. - Вы что, геи? - нахальным тоном спросил он. - Нет, - непоколебимо заявил Ник. - А почему тогда за руки держитесь? - А нельзя? - Ник не собирался отступать, хотя я тянул его за манжет пальто и уговаривал пойти домой. Однажды Нику здорово досталось от отца, когда он признался ему, что влюблен в меня. А потом от Дэйва, когда тот увидел наши сдвинутые кровати. И еще от пары "друзей". Так что, он резко относился к проявлению гомофобии. Любые язвительные замечания ранили его. Больно, когда самое светлое и жизнеутверждающее чувство на свете мешают с грязью. Больно, когда человека которого ты любишь всем сердцем и душой, презрительно называют различными именами. Такая грубость окрашивает все трепетные чувства к нему в грязные цвета. Я прекрасно его понимаю, только на его месте я бы постарался проигнорировать грубияна. Но Ник и сам своего рода грубиян. Без прикрас. Хотя эта черта плохо совмещается с его добродушием и наивностью, поэтому хулиганство всякий раз выходило у него больше очаровательно чем обидно. Коротко говоря, Ник получил по лицу. Как хорошо, что я уговорил его остановить драку и уйти. А то мало ли чем это кончилось бы. В тумане мимо нас проплыла тень, оглядываясь на камеру. - Видел? Взялся из ниоткуда. Он только прижался ко мне, судя по всему все-таки касаясь моей ладони. - А за мизинчик-то хоть можно? - поинтересовался он, солнечно улыбаясь. Он так светился, что казалось, будто на улице не осень а самое настоящее лето. - Ой, какие у тебя руки холодные. Так, все, отказ не принимается. Если я не возьму тебя за руку, ты пострадаешь от обморожения. Я засмеялся, цепляясь пальцами за его ладонь. - Абьюзер, - шутливо произнес я - Берет меня за руку, не смотря на отказ. - Тебе от этого только лучше. - Так абьюзеры и говорят. Наш смех рассыпался по аллее. Я прикрыл глаза, склоняя голову к чужому плечу, которое находилось на очень подходящей высоте. - Ну все, у меня рука устала, - произнес он, останавливая запись. Слеза, стекая с глаза, заползла на переносицу. Я горько улыбался, любяще рассматривая его на экране. Меня снова знобило, хотя на улице было жарко. На секунду, я вспомнил поверье, что призраки создают в доме холодные зоны. Но я быстро отмахнулся от этих мыслей. Глупости. На следующем видео мы были в доме. Похоже, это был гостиничный номер. Довольно темно, видимо поздний вечер. Ник молча поднес камеру к постели. Я спал. Судя по моей позе, мы лежали в обнимку, пока Ник не встал и не сбежал. Он подкрался ко мне. Камера осталась на тумбочке. Его руки завязали мои пышные кудри в два хвоста. Он захихикал, тихо поднимая камеру и останавливая запись. На следующем видео было уже светло. Он держал камеру перед собой, на столе, и поедал хлопья. - Я вот сижу. - Начал он, делая паузы на пережевывание - Жду когда Марти проснется и увидит, что я завязал ему хвостики и нарисовал маркером пятно на носу. - Он гадко захихикал, перемешивая ложкой хлопья - Один-в-один пудель. - он наклонился к камере, как к человеку, словно не хотел чтобы кто-то кроме нее услышал это. Вдруг из соседней комнаты послышалось - Менза! Он вжал голову в плечи и засмеялся громче. Схватил камеру и побежал в ванную. Я выпутывал резинку из кудрявых локонов. Один хвост все еще забавно болтался на голове. Он звучно засмеялся - Ну помнишь ты сказал, что хочешь по-собачьи? - Ник! - Я принял строгий вид, от чего смотрелся только смешнее. Ник трясся от смеха, мотая камерой. Я все пытался придавить его взглядом, но ему становилось только смешнее с каждой секундой. В конце концов я смягчился. Ну как можно на него злиться? - Придурок ты. - безобидно усмехнулся я поворачиваясь к раковине, чтобы смыть маркер. Камера стояла где-то на столе. Ник заглянул в нее, проверяя работает или нет. На фоне было видно, как я ставлю виниловую пластинку в проигрыватель. - Поставь сразу нашу. - попросил он. Я улыбнулся, наклоняясь, чтобы увидеть отражение окна в пластинке. Было уже достаточно темно. Наверняка, мне сложно было увидеть дорожки песен. Я поставил иглу куда-то на глаз. "Нашей" мы называли песню "Creation of love" - Frankie Lymon & The teenagers. Это поп пятидесятых, я обожал эту группу с детства, поэтому у меня была пара их пластинок. Однажды я дал Нику послушать и они полюбились ему так же сильно как мне. Всякий раз как играла creation, он предлагал станцевать. Мы, конечно, ни хрена не танцоры. Но, как оказалось, танец с любимым человеком это очень приятно. Из динамика полилось пение Фрэнки. Он улыбнулся, приблизившись и коснувшись моей руки. - Боже, на камеру как-то неловко. - сказал я, прячась у него на плече. Его ладони коснулись моего лица - Никто же не увидит это. Кроме старых нас. Я все улыбался, и когда он целовал меня. Он поднял мою руку, положив вторую мне на ребра. Он шептал текст, пока я смеялся от смущения. Иногда я забывал, каким он бывает нежным, делая перерывы от дурачества. Мы медленно двигались в такт песни, касаясь лбами и улыбаясь. Мы выглядели самыми счастливыми людьми на свете. Кто бы мог подумать, что любовь бывает такой. Никого и никогда я не любил так сильно и самозабвенно. Ни с кем до этого я не чувствовал себя так умиротворенно. Иногда, нам не обязательно было говорить, чтобы общаться. Казалось, мы могли лежать в обнимку и думать об одном и том же. Возможно, наши души были созданы вместе еще до нашего рождения. Если бы я узнал, что это так, я бы не удивился. Я был так благодарен ему. Теперь, я плакал и улыбался. Всю жизнь он старался заставить меня улыбнуться, он говорил, что моя улыбка это его любимая вещь. Слезы затекли в ухо. Я сел на кровати. Улыбка все не таяла, пока я ронял слезу за слезой. Он был, есть, и всегда будет лучшим человеком на земле. Как бы я хотел хотя бы еще раз увидеться с ним, рассказать ему как я благодарен. Но все, что мне оставалось, это говорить в слух. Мой взгляд упал на листик с заклинанием. Я неуверенно взял его в руки. Какая-то дребедень, хотя некоторые слова отдаленно напоминают английскую ругань. "Прочитать перед костром, в поле. (И положи что нибудь вкусное в огонь, чтобы задобрить духов, а то мало ли они существуют.) " Я не верил, что это сработает, но я собирался сделать все, что там написано, просто чтобы развлечь свой раненный разум. Я давно не был на природе. С горем пополам приготовив оладьи, заполнил термос чаем, распихал все нужное по карманам и вышел из дома. В инструкции написано, что я должен сжечь его барабанные палочки. Честно признаться, делать этого не хотелось. Появлялось чувство, что я уничтожаю что-то, что должно быть неприкосновенно и охраняемо. Но я собирался выполнить все, как он просил. Идти было минут десять. Надо было взять что-нибудь потеплее. Лето летом, но вечером холодает. Будучи погруженным в страдания на протяжении пары недель, я уже отвык от чувства нахождения на улице и мыслей о чем-то другом. На самом деле, то, что мы называли полем, было большой поляной, обрамленной четырьмя стенами леса. Не очень-то хотелось вечером заходить в чащу, но путь был не долгий, за ней уже виднелся луг. Распугав всех лесных обитателей, я вышел на поляну и отыскал место, где кто-то уже жёг костер. Куча сажи была обложена булыжниками и рядом валялось бревно. Идеально. Я сгрузил все вещи и отправился искать ветки. Я бы взял жидкость для розжига, но ее у нас не было. Поэтому пришлось насобирать еще и сухой травы. Повозившись немного, я заставил все это гореть. Засмотрелся на искры. Оторвался только когда мне начало в них что-то мерещиться. Только бы воображение не сыграло свою любимую шутку и мне не пришлось улепетывать домой. Открыл контейнер с оладьями и задобрил духов. Огонь с аппетитом поглощал тесто. Я к нему присоединился. Поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую спокойствие. Пускай неуверенное, но все же спокойствие. Я был так благодарен Нику за то, что он сделал это. Он так любил меня, что продолжал заботиться обо мне даже после... Где то в лесу сломалась ветка. Я вздрогнул. Если долго вглядываться в темный лес, он начнет вглядываться в тебя. Я поежился. Достал из кармана сложенный листок. Было немного стыдно читать эту чепуху вслух, учитывая, что меня не покидало чувство чужого присутствия и наблюдения. Даже при том, что я не верил в духов, мне стало не по себе после прочтения последней строчки. Как будто что-то должно было произойти. Повеяло холодом. - Прости, не сработало... - пробормотал я, не знаю зачем. Как будто я на что-то надеялся. И как будто меня кто-то слышал. Я уже сунул бумажку в карман, как вдруг мен посетила мысль, что я что-то прочитал не так. Пробежавшись глазами по чепухе, написанной молодым и придурковатым (еще более придурковатым) Ником, я не нашел спорных моментов. Тут я вспомнил про палочки. Я опустил их в огонь и на всякий случай еще раз прочитал текст. Пламя все с таким же аппетитом поглощало древесину. Такое ощущение, что я сжигал часть себя или что-то очень важное. - Спасибо. - неожиданно для себя произнес я вслух. Темнота поглотила мой голос, оставив после него только звон тишины. - Не знаю, чтобы я делал, если бы не ты. Я зачем-то прислушивался, словно ожидая чего-то. В траве и листве трещали разные насекомые. Где-то далеко раздавалось квакание лягушки. То и дело где-то вскрикивала птица. - Я скучаю по тебе. - я оторвал взгляд от костра и поднял его к небу, чувствуя как завязывается комок в горле. - И говорю, как будто ты меня слышишь. - я произнес это такой интонацией, словно тихо посмеивался со своей глупости. - Ты всегда говорил, что мы ничего не можем знать наверняка. И ты прав. Так что, может быть, ты и слышишь меня? Лес зашумел от порыва ветра. Ветки закачались, словно кивая мне. - Я бы так хотел, чтобы ты побыл рядом снова, хотя бы немного. - я притих, чувствуя как слезы подступают к глазам. Я снова замер, в ожидании непонятно чего. Ветер зашелестел в листве. Где-то залаяла лисица. Они тяфкают вроде собак, только по особенному высоко и намного тише, будто игрушечные собаки. Воображение щедро рисовало мне картинки. Мигом вспомнились все самые ужасные вещи, которые я когда либо видел. Что-то шуршало в траве недалеко от меня. Я не придавал этому значения, задумавшись. Все таки, ничего не произошло. Глупо было надеятся, но Ник всегда был абсолютно прав, когда говорил, что глупости это часть нашей жизни, при чем, одна из самых приятных. Не стоит их стыдиться или пытаться от них избавиться. Ты станешь куда счастливее, позволив им заполнить все аспекты твоей жизни. Из травы вынырнула черная морда. Сначала я подскочил на месте. Уж больно пес был похож на волка. Но, когда он подбежал погреться у огня, я понял, что он не опасен. У него была длинная темная шерсть, торчащие уши, умный взгляд. Я протянул ему оладик. Пушистый хвост тут же завилял. Он подошел, чтобы обнюхать предложенную еду. Посопев носом он аккуратно принял тесто. Я удивился. Выглядел как ничейный. Но кто-то научил его аккуратно брать еду. Может он сам научился? Я осторожно поднес руку к его голове. Не думал, что он станет кусаться, но осторожность никогда не помешает. Поняв, что пес не против ласки, я пробежался ладонью по черной шерсти. Хвост снова завилял. Закончив смаковать оладий, пес приблизился и положил голову мне на колено. Я улыбнулся. После пары минут почёсываний, зверь встал и исчез в траве. Стало немного обидно, что он вот так ушел. Не попрощавшись. Хотя, если бы пес со мной попрощался, я бы, вероятно, испугался бы. Вдруг, трава снова зашуршала и черная морда вернулась к костру с веткой в зубах. Хвост игриво вилял, когда зверь принес ее мне. - Ты хочешь поиграть? - Удивленно произнес я - Значит, ты все-таки чей-то. Я взял ветку и швырнул ее недалеко от костра. Зверь подпрыгнул и погнал за ней. Я усмехнулся. Какой хозяин выпускает свою собаку без ошейника гулять ночью? Может, он потерявшийся? Тогда надо взять его домой и сделать объявление. Пес снова вернулся в свет. Правда, уже с другой веткой. Я погладил его взъерошенную шерсть. Встал, чтобы направиться с ним домой, как он вдруг отбежал куда-то. Я захотел его позвать, но понял, что не дал ему даже условного имени. - Друг! - окликнул я - Стой. Судя по звуку, пес скакал где-то в траве. Я собрал вещи, приглушил костер солью и встал, подзывая зверя. Когда он подбежал, я начал звать его за собой. Похоже, понял. Мы пошли сквозь рощицу. Хотелось назвать его Ником. Уж больно похож. Одно ухо так, второе эдак, шерсть всклокоченная, умные глаза, но хвост виляет игриво и поведение бестолковое. Я решил, что все же не стоит. Рекс - слишком дерзко, Джек - слишком просто... Начал перебирать имена любимых гитаристов: Ули, Тед, Эллиот, Джон, Роб, Том, Нил, Джим, Брайан, Френк, Эйс, Кит, Джейсон... - Ладно, будешь просто Друг. Пес поднял голову, делая вид, что понимает меня. Скоро, мы добрались до дома. Заметив, что Друг дышит с открытым ртом я решил налить ему воды. Когда я вернулся его уже не было. Я оставил миску снаружи.