Спутал

      Молчание всё никак не прерывается, хотя что один, что другой — оба уверенные (как считают сами) в себе люди, которым завести разговор с кем бы то ни было крайне легко. Егор так думает, потому что у него никогда такого не было, чтоб какой-то левый хер вот так вот брал и говорил, что ему нужна вместо него какая-то тёлка… если только какая-то определённая? Да ну нахуй!       Гриша вообще человек-красноречие, но тут язык сваливает куда-то в пятую точку, и он лишь пару раз косит взглядом вбок, на чела, который уже изнасиловал кольцами свои пальцы. Так хочется прикинуться ветошью, но ситуация серьёзная, хотя, наверное, это загорелое и татуированное нечто, слишком красивое для гей-порно, заплатит неустойку и забудет? Да, а че он тогда сидит тут?       Они встречаются глазами.       — И че делать? — первый не выдерживает Гриша ввиду и так не особо зажиточного материального положения.       — Сниматься, — ответ, как называется, убил. Ещё и улыбочка такая… ну не прям маньяческая, но что-то есть. Скорее милая до одури — аж пугает.       — Легко сказать! Может тебе и…       — А че мне? — Егор взбешён. Он любит, когда его считают исключительным (наверное, потому что так считает он сам, и это правда), но тут походит на оскорбление… наверное. — Сам припёрся, кэш на счёт сгрёб и думал съебать? Чел, это не так работает! — быть может, спроси Егора в любой другой обстановке — с вином и клубникой со сливками, например — о его роде деятельности, он бы послал нахер, и не потому, что ему стыдно или он реально считает это зазорным, просто было бы лень разъяснять все тонкости плебеям. А так он и не тупой вовсе, и заниматься сексом на камеру — это не единственное, что он умеет, но почти единственное, что выходит в совершенстве.       — Да слышь, ты не кипишуй! Никто лавров заслуженного любителя пососать хуй не отбирает!       — То есть ты не любишь?       — Неееее, — у Гриши попытка в невозмутимый вид. — Я не гомофоб, но и ней таво! Ясно?       — Ага, — Егор кивает типа ок-да-ясно-понятно и откидывается на спинку дивана, закидывая руки на затылок и думая, что ему достался безнадёжно тупой партнёр. Он даже стремается вслух произнести слово «гей». Ути-пути! Наверное и про секс ещё не знает? Так и охота спросить: «мааааальчик, тебе сколько лет ваще?».       Но Егор бы точно удивился, если б узнал, что этот самый мааааальчик старше его на полгода.       Гриша подсаживается ближе и думает спросить… про кокс? Правда ли? Ловит себя на ощущении безнадёжной тупости. Легонько тыкает в голый бок, но вместо ответа лишь слегка приоткрытые глаза со светлыми ресницами, а в них не пешки размером со вселенную, а только вопрос «че надо?».       — Великая знаменитость шоль? — вроде б ноль иронии, но гы-гы проскакивает. В свойской именно Ляхову манере, которой многим не понять.       Не понимает и матёрая звезда гей-порно-индустрии, но что-то с этой катастрофой, за которую уже забашляли, делать же надо? Правильно, надо! Булаткин-то богат, но то, что поступает на его счёт, он сливает на шмотки, аксессуары, предметы роскоши, тусы и так далее, но не на неустойки — таков принцип. Если б об этом знал Гриша, то точно сравнил бы с одним из своих знакомых.       — Завали, и давай просто возьмём и снимемся, — выдаёт Егор, выпрямляя спину, но и ежу понятно, что его партнёр на сегодня повыше будет.       Партнёр, кстати, вспоминает про кепку, которая улетела за диван, тянется за ней и надевает козырьком назад. Такое ощущение, будто реально придаёт уверенности.       Кивает и берет в руки сценарий. Первое по списку — поцелуи. Ладно, это изи. Спрашивает типа «порепетируем?» и толкает в плечо. Егор улыбается. Уж что-что, а хорошо и душевно пососаться у него давно не выходило, и дело тут было не в нём (ну само собой!), а в чуваке, с которым приходилось нарушать обещание бабушке о том, что поцелуи нужно даровать только любви. Каждый раз новой.       И он мог бы дохера времени об этом говорить, но ладони на щеках, и чужие губы на своих как-то не особо дают подумать. Гриша, сам от себя не ожидая и руководствуясь принципом «сгорел сарай, гори и хата!», целует сначала простенько, а потом уже думая, что это ж будет не кинематографично — у Егора щёчки слишком сжимаются! Отстраняется ненадолго и ненамного, а вот потом уже касается губ Егора мягко, обводит нижнюю языком, лезет в рот, а там уже всё по принципу обычного поцелуя… пока на фоне не раздаются одиночные хлопки в ладоши.       — Щас всё тоооооже самое на камеру, а дальше сообразите! — режиссёр протирает руки о низ футболки и отходит дать указания оператору, пока Гриша кладёт обе ладони себе на колени и улыбается. Егор хлопает глазами, думая, что если б этот чувак был звездой гей-порно, то его бы по популярности не обогнал. Но что-то в нём всё-таки есть. Свой зритель точно нашёлся бы.       И он вообще-то не завидует, потому что пфф! Просто охуел немножко. Не ожидал и так далее. А в контексте понравилось/не понравилось он будет оценивать после.       Гриша же просто гордится собой и даже нервничать перестаёт. Но когда рядом вновь появляется оператор, берёт сценарий с дивана, думая, что тем он больше не нужен и утыкается в него носом, взгляд ползёт к огромной аппаратуре. Тут три камеры, которые буквально окружают диван, а ему ведь не дали указание, куда надо будет смотреть…и или не смотреть? Ну чтоб как в кино? Хуууй знает!       Тяжкий и громкий выдох, глаза к потолку. Егор видит, что к челу вернулась нервозность и думает, что за пару минут до начала съёмок можно и познакомиться, и он даже сделает первый шаг, чтоб тот потом с гордостью говорил всем, с кем снимался, сосался, ебался и дальше по списку! А заодно может другие видосики прогуглит, и узнаваемость поднимется на парочку процентов.       — Егор, — протягивает руку будто пиздец снизошел, да ещё и так, будто не пожимать надо, а целовать. Гриша оборачивается и смотрит сначала в глаза, секунды две, не больше, а потом на ладонь. Тянет свою.       — А. Ну, Гриша, — пожимает и снова отворачивается, ибо за то время, что сидел и «гонял чертей» ногой, он нашёл себе крутое занятие — греть уши, пытаться услышать, что обсуждают режиссёр с оператором. Но те суки матёрые, бубнят под нос так, что ничего не слышно!       Ляхов поднимается, чтоб размяться маленько, снимает куртку. Даже находит вешалку, чтоб туда её и повесить. Думает снять кепку, но ведь волосы торчать во все стороны будут. Егор смотрит на его суету, и в его взгляде прям читаются ответы на вопросы: «волосы торчать будут? — пфф, они и так будут». Короче кепку всё же Гриша снимает, пока Булаткин думает, что чел с таким (неизвестно почему) приятным уху именем — это не Саши, Лёши, Максимы и Димы какие-нибудь — выглядит сам по себе неплохо. Ну, внешкой. Когда не волнуется, наверное, ещё лучше, но это дело времени. Он хлопает на местечко рядом с собой, чтоб сел и не мельтешил. Че, не знает что ли, что паника заразна? Но стоит только Ляхову приземлить свою жопу, так оператор говорит, что можно начинать. Режиссёр встаёт сбоку от него, потом смотрит в каждую из камер и кивает, поясняя напоследок основное: варежки нужно держать прикрытыми — им ещё потом на запад продаваться, а там любят матюкающихся на русском во время ебли девок, но не мужиков.       И поначалу всё действительно идёт нормально, потому что Гриша помнит, что страна, в которой он прожил половину, а то и больше жизни, не хуже той же Чехии в плане порнопроизводства, и он ведь тоже впитал этот дух! А ещё ему заплатили бабок.       А вот у Егора малость наоборот. Всё идёт хорошо, пока он не задирает Грише тишку, где сбоку на него поглядывает лицо какого-то мужика, и это вызывает сначала смешок. Он всё науськивает себя в голове: «Егор, ну ты же профессионал! Егор, ну ты же профессионал! Егор, ну ты же…» и просто начинает ржать.       — Так стоп!       Вместе с командой режиссера Ляхов убирает руку, что лежит у Егора на плече. Хлопает глазами, смотрит на свои татушки и искренне не понимает, че тут не так?       — А в чём причина, так сказать, радости необузданной? — возмущается вслух. — Смешинка в рот залетела, да? — легонько толкает в плечо. Булаткин в ответ жмёт плечами, обращается к режиссёру со словами «это ж несерьёзно! вы перед картингом их ваще раздеваете?», а вопросы Гриши в одно ухо влетели, а в другое вылетели.       Он задирает футболку, где на него смотрит ебальник Феди, самого близкого человека на свете, так сказать, брата от других мамы и папы, вздыхает.       — Ну уж лучше, чем сопливые фразы и словечки и типа фридом и так далее!       — Слышь! — разворот на 180, и, вообще-то, у Егора ни грозного вида, ни навыков давать пиздюлей, и в этом они похожи. Ну на одну вторую.       — Ага, слышу. Че?       — Ниче. Сниматься давай, — всё же мысль про «старше, богаче и умнее» у Егора проскальзывает, и он начинает опираться на неё. Да и режиссёр шепнул на ушко, что лучше уступить, ведь Егор же профи!       Ляхов плюхается обратно на диван, и всё начинается заново. И во второй раз лажает он, выпалив «блядь, щекотно». Они на секунду встречаются взглядами и ржать начинают уже оба. Режиссёр объявляет перерыв пять минут.       — Щекотки боишься? — Булаткину только дай повод поболтать. Но когда Гришка сурово кивает, тот налетает на него, и устраивается настоящий детский сад на выезде с орами, криками, гиеньим ржачем, что далее должно, вроде как, поспособствовать нормальной съемке.       Но хуй там плавал.       В сфере проституции и эскорта, после неформального сближения клиента и девушки по вызову, такое тоже бывает — Грише об этом рассказывала одна знакомая. Типа чел сам сидел и распедаливал всю свою жизнь под кивки и «м, ну, это понятно!», а потом внезапно сказал, что та ему уже как сестра, будто знает тысячу лет, ну и как с такой трахаться?       Испытывают ли подобное что Егор, что Гриша? Да не. Просто когда камера направлена на них, стоит лишь встретиться взглядами, а там 3… 2… 1… до чудовищной смеховой истерики. Ляхов успел ослепнуть от света виниров — реально как лампочка в холодильнике! Егор просто устал столько целоваться, а ведь каждый раз заново и заново. Режиссёр просто потратил все нервы. А оператору обзвонилась жена, опять думая, что тот снова пошёл налево.       Конец эпопеи случается уже вечером. После того, как на камеру Егор садится сверху, а Гриша морщится и выдаёт несдержанно «хуя ты лось», режиссёр отправляет всех домой, но если б с утра Ляхов обрадовался, то сейчас, ну, даже немного жаль, что их детский лагерь прикрыл свою лавочку. А ещё он надеется, что их отпустили навсегда.       Звонит Владосу, чтоб заехал. Куртку кидает на плечо, кепку на башку козырьком назад, расхаживает по павильону — ждёт Егора, хотя соответствующего указания не было. Тот вываливается вальяжно, втыкает в телефон, подкидывает ключи от тачки в воздух пару раз — и оба раза ловит, без клише как из тупой комедии.       — Автограф хочешь взять?       По пути следования лифта Гриша больше расспрашивает про то, что с ними дальше будет? Пригласят на вторую съемку? Но каков шанс, что они и её не запорят? Потом общение о том, о сём, мельком — что один, что второй не задаются вопросами «что тебя сюда привело?». Моветон. На улице Булаткин спрашивает, надо ли подвезти? — он может вообще-то, но не сильно далеко. Отмахнувший, Гриша уже слышит издалека, что его лягушонка в коробчонке едет.       Царевна-лягушка мужского пола с абсолютным пиздецом на башке (зато у тачки открытый верх!) тормозит прям перед Ляховым. Владос снимает очки и осматривает обоих критически-шлюшьим взглядом, потом жестом даёт понять Грише, чтоб запрыгивал в тачку сам. Видимо, настолько наёбся сегодня, что даже лень ткнуть кнопочку.       — Кароч приятно было познакомиться! — быстро выдаёт Ляхов, протягивая ладонь для рукопожатия теперь первым. — Считай, что всё обошлось?       — В смысле обошлось? — Егор встаёт в позу, сводит брови. — Ваще-та ты был бы выебанным мной!       Сказал ещё бы громче! Даже через темные очки Влада можно увидеть ахуй, а после тот тупо усмехается и отворачивается, чтоб проржаться.       — Ваще-та!.. — пародирует манеру общения. — Мной. Ты б сценарий почитал… — поправляет кепку, будто она могла бы куда-то съехать, запрыгивает в машину, и, даже ещё не успев сесть поплотнее, тёмно-синяя зэтка уносится подальше, оставляя Егора маленько в недоумении. Это его так красиво наебали, чтоб перед другом выебнуться, или правда?