Дожди

Осознание произошедшего пришло с приятным ощущением, которое наполняло всё тело какой-то свойственной для этого момента усталостью. Сердце бешено стучалось, требуя выпустить его, а руки тряслись. Что он наделал… Сорвал злость, позволяя себе подобные вещи, которые в обществе караются по закону. Это нельзя было назвать сексом, к которому они привыкли, который доставлял приятные ощущения им обоим, отодвигая все посторонние мысли на второй план. Это было ужасно, это было… изнасилование? Он бросил тревожный, полный ужаса взгляд на парня, что безжизненно лежал на полу. Его дыхание было ровным, а лицо было слишком напряжённым, для человека, который потерял сознание. Встав на ноги, Саске поднял блондина и положил на кровать, которая со скрипом приняла свою ношу, накрыл его, подаренным на какой-то день рожденья Сакурой, пушистым коричневым пледом. Натянув старые спортивные штаны и помятую чёрную футболку, он вышел в темный коридор. Время было уже за полночь, поэтому выйти на улицу, чтобы проветриться, не было возможности. Пройдя почти до конца коридора третьего этажа и толкнув серые деревянные двери, которые недовольно проскрипели, Саске вышел на небольшой балкончик. Холодный осенний ветер ударил в лицо и растрепал иссиня-чёрные волосы, которые теперь здорово смахивали на воронье гнездо. Подойдя к перилам и облокотившись на них, он вгляделся в чистое ночное небо, на котором, на удивление не было ни облачка. Звёзды сияли ярко-ярко, совсем как летом, хотя всё вокруг говорило, что оно уже прошло. Хотелось курить или выпить, чтобы как-то успокоиться. Что на него нашло, о чём он вообще думал? Он же видел и чувствовал, что Наруто не хочет, но всё ровно продолжал, пока не выпустил свой пар. Это было слишком грубо, это было слишком ужасно. В моменты, когда чувствуем себя на голову выше других, мы пытаемся извлечь из данной ситуации всё, что только сможем. Выгоду, деньги, пользу… Мы пользуемся нашим положением и совершенно не задумываемся о том, каково же тем, другим людям, что стоят на ступеньку ниже нас, утопая в этой чёрной глубине бессилия и не в силах что-либо с этим сделать. Небо успокаивало, не давая мыслям полностью завладеть разумом. Тело, что кажется, переполняло отчаяние и отвращение к самому себе, было чужим, не его. Руки, что всегда были так нежны, стали грубыми лапами, которые цеплялись за свою добычу, не оставляя ей ни шанса. Губы, которые целовали нежно, делясь теплом, превратились в пасть вампира и теперь вгрызались в шею своей жертвы, которая падала замертво, когда ярко-алая жидкость в теле заканчивалась. Глаза, с нежным взглядом, теперь казались безразличными зеркалами, в которых жертва может видеть, насколько она беспомощна. Ноги загудели, подкашиваясь. То ли отчаяние, то ли ещё не отпустившая его слабость всё-таки дала о себе знать. Пришлось собрать остатки сил, чтобы дойти до угла балкона и привалившись к стене, сползти по ней вниз на холодный кафельный пол. Согнув ноги в коленях и уложив на них руки, парень вгляделся в небо, по которому плыли по своим делам спокойные облака. «А дождь-то закончился…» как-то вяло подметил парень. Он всё сидел и сидел на этом маленьком островке спокойствия, пока не рассвело, а ветер и электрические звезды-фонарики большого города стали его компанией на этот полный раздумий и одиночества вечер.