Гномосексуальность

Когда Бомбур отказался от яблочного пирога, насторожился даже Торин, за мыслями об Эреборе обычно не обращавший внимания на мелочи повседневной жизни. Двалин кхекнул и провел пальцем по бритвенно острому лезвию любимой секиры, Балин задумался еще глубже, чем обычно, а Фили и Кили переглянулись и после ужина с двух сторон подсели к толстяку. — Рассказывай, что случилось, — предложил в правое ухо Фили. — Мы всегда готовы помочь, — в то же время пообещал в левое ухо Кили. Бомбур замахал руками и попытался уверить братьев, что все у него в порядке, а от пирога он отказался потому, что не хотел, но лучше бы он этого не говорил. — Не хотел пирога? — Кили поскреб нечесаный затылок. — У тебя что, паразиты? — Или ты на диете? — спросил в тот же момент Фили, пощипывая аккуратную косицу в бороде. — Я тебе так скажу: не слушай ты этих эльфов, не может нормальный гном похудеть до комплекции какого-нибудь там… Леголаса! — Да не в этом дело! — не выдержал несчастный Бомбур. — Я, может быть, того… этого… да какого гоблина! Не буду говорить. — Ты заболел! — Ты проспорил! — На тебе не сходится новый пояс! — Ты готовишься к походу! — Твой конь отказывается тебя возить! — Я просто влюбился! — решительно оборвал поток предположений Бомбур и тут же прикусил язык. Но было поздно — братьев уже было не остановить. — Влюбился! — С ума сойти! — И давно? — А кто она? — Или это он? — А вы встречаетесь? — Уже целовались? — Или даже… — Ничего не даже, — проворчал Бомбур. — Я боюсь. — Встречаться? — спросил справа Фили. – Или целоваться? — в то же время уточнил слева Кили. Бомбуру показалось, что он попал в рой гудящих пчел. — Всего, — выдохнул он. — Если она узнает… — А она еще не знает? — хором воскликнули братья. — Слушай, Бомбур, так не пойдет. — Мы, конечно, гномы занятые… — …но мы тебе поможем.

* * *

В ближайший праздничный день Бомбур стоял посреди ярмарочной площади, сияя, как Аркенстон. Фили и Кили расстарались, тщательно подобрав все «самое лучшее». Тяжеленный пояс с самоцветами больно стягивал живот, а в меховом плаще, о принадлежности которого Бомбур предпочитал не думать, было ужасно жарко. Букетик полевых цветов не выдержал давления судорожно стиснувших его пальцев и печально поник. Зато рыжие косицы, как следует навощенные, топорщились, словно боевые стяги. Объект мечтаний наконец показался вдалеке. Кокетливая гномка в широкой юбке явно заметила кавалера, но виду не подавала и деловито рассматривала прилавки. Когда она приблизилась, Бомбур сделал шаг вперед, споткнувшись о чересчур длинный плащ, и выставил вперед букетик, словно щит. — Милостивая государыня, — начал он старательно, припоминая текст, выведенный красивым почерком Фили, который учил всю ночь при свете полной луны на манер какого-нибудь… Леголаса. — Не соблаговолите ли вы принять этот скромный дар… Гномка приветливо улыбнулась, и остальные слова вылетели у Бомбура из головы, будто спугнутые зайцы. Поэтому закончил он от души: — …а то уже и яблочный пирог в глотку не лезет. Гномка фыркнула в ладонь, очаровательно смутилась и торопливо свернула в проход между палатками. Бомбур попытался догнать ее, но наступил на плащ, тот треснул, заставив Бомбура покрыться холодным потом, а проклятый пояс не выдержал напряжения и все-таки лопнул. Бомбур вздохнул полной грудью, сгреб в охапку пояс, плащ и букетик и поспешил домой, чтобы чем-нибудь зажевать поражение.

* * *

— М-да, — сказали хором братья, выслушав рассказ Бомбура. — Кажется, мы чего-то не учли. — А ты при ней случайно не ругался? — уточнил Фили. — Ну, когда на плащ наступил. Дамы этого не любят. При словах о плаще Кили потер ухо. Отдуваться за испорченную подкладку пришлось ему. — Да ты что! — возразил Бомбур. — Я вообще никогда… ну если только наковальню на ногу уроню. — Это хорошо… — начал Фили, но Кили перебил его. — Нет! Это плохо! — Почему? — Фили посмотрел на брата с интересом. — Потому! — Кили возбужденно забегал вокруг стола. — Мы делали из него героя-любовника. Это в корне неправильно! Нам не нужен романтичный герой-любовник! Нам нужен суровый, можно сказать, брутальный гном! Пусть он ругается на кхуздуле, пьет эль и буянит в кабаке! И не расстается с секирой! — Верно! — подскочил Фили. — А еще нужно будет побрить его налысо и наколоть от уха до уха «Не забуду Эребор!» — И пирсинг! — поддержал Кили. — Много железа! Мифрил! Штанга в языке! Ни одна гномка не устоит! Тащи ножницы! На этих словах Кили почувствовал, как какая-то неведомая сила поднимает его в воздух. Поморгав, он понял, что этой силой была левая рука Бомбура. В правой тот держал Фили. А разделяло обоих его покрасневшее лицо. — Знаете что! — прорычал он, поочередно встряхнув братьев. — Не надо мне больше советов. Я сам во всем разберусь. Когда Бомбур удалился, братья переглянулись. — Он разберется, — подтвердили они в унисон.

* * *

— Яблочный пирог, — потребовал Бомбур у трактирщика. Пережитый стресс требовал компенсации. — И мне, — прозвучало с другого конца стойки. Бомбур оглянулся. Он не ошибся: это была она. Бомбур вздохнул и уставился в поданный пирог. — Больше нет, — услышал он. — Это был последний. Бомбур обернулся. Гномка направлялась к выходу. Бомбур — откуда только прыть взялась — догнал ее у самой двери. — Я прошу прощения, — выпалил он, — но, может быть, вы согласитесь разделить мой пирог? Гномка похлопала ресницами, потеребила бородку и чуть заметно кивнула. Это был лучший яблочный пирог в жизни Бомбура.