Эпоха за эпохой: сборник

(pov Джон) Мы игру вместе начали, Но ты же ведомый. Подчиняться - это В крови у тебя. Я контроль обеспечу, Но вновь упрямишься. Милый Герберт, не надо Выводить меня из себя. Я с подружкой твоей Чуть-чуть наиграюсь. А потом отпущу - Зачем мне она? Герберт, право, не стоит Меня так бояться. Я тебя не обижу, Я учу лишь тебя. С самого начала всё пошло не так. Расчеты Герберта оказались неверны. Молодой писатель в ужасе проводил ослабевшими вмиг руками по голым, ошарпанным временем и пустотой стенам. В слепом отчаянии он пятился к выходу, а когда оказался на улице, был ошеломлён переменами. Люди снова изменили свои костюмы. Но время недалеко убежало вперёд. "2021, - светилось на гигантском лазерном экране. - Год твоих возможностей. Иди в ногу со временем с корпорацией доктора Стивенсона." Затем шла пафосная фотография Джона, самодовольно улыбающегося, глядя Герберту прямо в глаза. Уэллс поспешно подорвался с места и помчался обратно. Но у машины времени уже стоял гость. Но этого же не могло быть. Кто угодно, но только не он! - Джон? - отчего Герберт так тих, почти шепчет. - Эйч Джи, - даже в новом времени Джону нравилось обращаться к Герберту в излюбленном прозвище, данном ему Потрошителем ещё в Викторианской эпохе - соединённые инициалы имени и фамилии писателя. - Наконец-то, ты пришёл! Я уже заждался. Я, конечно, не был уверен, что ты явишься. Но на всякий случай выкупил это здание. Сам понимаешь - чтобы ничто и никто не смогли помешать нашей приятной встрече. Широкая улыбка осветила лицо Стивенсона. Герберт взмок от страха. - Если ты здесь, то... - он жил прошлым. И он и был в прошлом. Всё ещё. Наверное, поэтому он не дал себе труда задуматься, насколько абсурдны его вопросы, что так беспорядочно стали слетать с его чуть подрагивающих губ. Ведь логичным было предположить, что изменилось не только время, но и люди, которых он знал, и обстоятельства, что их соединяли. - Джейн тоже? Где она? Джон молчал. Паника в Герберте нарастала. - Джон! Что ты с ней сделал?! - То, что должен был, - Потрошитель скучающе поглядел по сторонам. О Джейн Уолкер ему явно не особо хотелось говорить. Кровь ударила в голову Герберту. - Ты...Ты убил её? "Неужели...Неужели снова", - молодой писатель будто находился в заколдованном круге. Где Джейн погибает из-за него. Снова. - А ты как думаешь? - вопрос на вопрос, с усмешкой. - Негодяй! Мерзавец! Скоти... - Тшш... - Джон обхватил Герберта за голову. И так посмотрел на него, что писатель прекратил всякое сопротивление. - Я не убивал её. Но есть вещи похуже смерти. Согласен? Понял ли Герберт сразу, что это означает? Навряд ли. Но страх, даже ужас, что повторно пронзил его после слов Потрошителя, говорил сам за себя: с Джейн Уолкер случилось что-то кошмарное. - Нет. Нет... - от мысли об этом у Герберта стучало болью сердце. Неужели он снова всё испортил. Отчего его благие намерения оборачиваются катастрофой. Что он сделал не так. Надо исправить. Надо... Джон довольно улыбнулся. Ни на секунду он не отпускал пристального взора с побледневшего лица друга. - О, да, Герберт. О, да. И его улыбка стала ещё шире, когда Герберт задрожал от горячего дыхания на своей щеке. - Но я сделал это только ради тебя. Более интимного шёпота Герберту не доводилось слышать. Даже Джейн в их минуты близости была не такой. - Что это значит? - Герберт влядывался в тёмную глубину чуть прищуренных глаз Джона и ничего не понимал. Кроме того, что снова облажался. - Ради меня? Что ты с ней сделал? Что?! - Тише. И у стен есть уши, - Джон прикусил мочку его уха. Острые зубы отрезвили Герберта. Он совладал с начинающейся истерикой. - Мы же не хотим, чтобы нас кто-нибудь услышал. Правда, Эйч Джи? - Не называй меня так, - Герберту стало противно. - Это почему же? - Джон посмеивался. Всё также покусывая его за ухо. - Раньше тебе нравилось. - Мы давно не друзья, - Герберт упрямо замотал головой. Он пытался разгадать загадочное поведение Джона, но ничего путного пока на ум не приходило. Беспокойство за Джейн и всё ещё неприятие ситуации, в которой он оказался, отрицание времени, в котором он был, всё это - делало его по-детски беспомощным. - Я тебя понимаю, - Джон притянул его к себе за талию. Пока Герберт раздумывал, как победить Потрошителя в неминуемой схватке. - Ты одновременно прав и не прав. Мы - не друзья, но и друзья, мой друг. И вместе с тем ты в будущем, Эйч Джи. И здесь "друзья" имеют особые привилегии. - Ты болен, - Герберт сказал это с искренним сочувствием. - Несёшь бред и радуешься этому. Построил царство... - Корпорация Стивенсона, серьёзно? - фыркнул он, уворачиваясь от слюнявого рта Потрошителя. - Кого ты убил в этом времени? Брук Монро? Или другую богатую сумасшедшую, готовую на всё ради тебя? Ты... Джон легонько шлепнул Герберта по губам. Писатель в шоке замолчал. - Эйч Джи, ты забываешься, - Джон был ласков. На удивление. И это являлось предвестником проявления его наивысшей жестокости. - Или Джейн стала тебе уже неважна? Сильные ладони обхватили шею Герберта. Сжимая не в смертельной хватке, но в болезненно приятном удушье. Больше похожим на напор чересчур страстного любовника, чем на намерение кровожадного хищника. - Засыпай, мой друг. Отдохни немного. Перед тем, что тебе предстоит. И Герберт поплыл. - А это кто? - Джейн заинтересованно смотрела на пленника. Новый раб, выкупленный на чёрном аукционе, как поделился с ней Джон. Молодой, симпатичный. Даже красивый - Джейн нравились такие чистые голубые глаза и светлые волосы. Не то что бы её интересовало это по-настоящему. Лица менялись на новые лица. Джон любил разнообразие. Саму Джейн Уолкер волновал только результат собственных исследований. Она была серым кардиналом корпорации Стивенсона, ей было не до глупых игр. Тем более, у неё был Алекс - лучший образец её экспериментов. И этот тоже весьма молодой и при этом мускулистый, нечеловечески сильный мужчина с лысиной от избытка тестостерона был готов ради неё на всё. - Так кто он? Не верю, что ты взял случайного прохожего с улицы. - Ты меня знаешь, - Джон усмехнулся, отпивая глоток виски. Обнажённым Эйч Джи смотрелся великолепно. Это был первый раз, когда Джон видел друга таким. И что говорить? Картина была великолепная. У Потрошителя текли слюни. - Ты это о чём? - Джейн с интересом взглянула на партнёра по бизнесу. Когда-то она вложилась в него, предварительно убив своего мужа - Гриффина Монро, от которого она и получила контроль над всеми средствами. Уолкер с рождения была лишена эмпатии. Бедный Гриффин не знал об этом. Бедняжка! Конечно, Джейн не жалела его по-настоящему. Её психопатия находила удовольствие, отражаясь в психопатии Джона Стивенсона. Мужчина появился из ниоткуда, но принёс ей целый мир. Прошлое Джона было загадочно, но Джейн была уверена, что однажды она всё узнает. А до тех пор можно изображать и равнодушие. - Тебе не пора домой? - Джон непрозрачно намекнул. Джейн закатила глаза. - Не терпится повеселиться? Вот так сразу? Ну ты и садист, Джон. Мне его заранее жаль. - Пожалей лучше себя, - улыбка Джона была слаще мёда. Он хлопнул Джейн по заду от души. - Пошла. Уолкер фыркнула. Но спорить с психопатом - дело последнее, она знала это по себе. Да и было бы за что. Дверь тайного офиса их суперлаборатории закрылась. Стивенсон остался один наедине с Уэллсом. - Ну что же, мой друг, - протянул Джон в предвкушении. Современные технологии поражали его до сих пор. Прозрачная преграда только казалась прозрачной с обеих сторон. Джон видел Герберта как на ладони, в то время, как сам писатель смотрел взглядом в чёрный прямоугольник сверхпрочной стены. - Кто здесь? Отзовитесь! - Герберт прикрывался руками, как мог. Его одежды, разумеется, ему никто назад так и не вернул. Джон облизнулся. И тут он был в выигрыше - он слышал стенания писателя, а тот пребывал в гнетущей иллюзии полного одиночества. - Мой друг, мой друг, - Джону так много хотелось сделать. Он будет очень нежным с Уэллсом. У него были на него долгоиграющие планы. Во всяком случае, в этом времени. - Мой Эйч Джи. Широкая улыбка осветила лицо Потрошителя. Как же ему нравилось это время. Двадцать первый век. Время новых возможностей. Время Джона Стивенсона. Власть, от которой подгибались колени. Несгибаемая уверенность в том, что Джон обладает им, парализовала Герберта. - Твоя Джейн жива, - Потрошитель закончил вылизывать ему живот. - Я её не убивал. Нет нужды, Эйч Джи. Ведь здесь, в этом времени, она что-то куда худшее, чем я. Представляешь, Герберт? Она - страшнее Потрошителя. Ты можешь себе это представить? Ты мог это представить? Герберт плакал. Но не по себе. А по Джейн, которой он нанёс столь огромный урон, путешествуя во времени - причём в попытках спасти её от того же Джона. Хотя Герберт что верил, что Джейн такова, как тот описывал? Он верил Джону? Нет, он не верил ему! Бывший друг ему лжёт, как лгал с самого начала. Потрошитель - и этим всё сказано. Кровь, мерзость и ложь. Герберт поверит только своим глазам. Его нежная Джейн - сокровище. Она могла надломиться под влиянием Джона, но не стать чудовищем. И даже время этого не изменит. Никакое из всех возможных времён. - От судьбы не убежишь, Эйч Джи, - Джон любил подчинение. И сломленный изменениями в будущем Герберт давал ему его подчинять без сопротивления. Стивенсон списывал это на шок и пользовался моментом полного контроля над давним другом от души. Потому что знал, что это скоро закончится: Герберт Уэллс был ужасно упрямым. Строптивым. И Джон не заблуждался, не думал, что получил вот так вдруг сходу писателя под свой полный контроль. Но и это было Герберту в плюс. Ибо Джон ненавидел одноообразие. Оно наводило на него скуку. - Тебе следовало дать мне убить её. Я хотел наказать тебя через неё. А теперь скажи мне, Герберт, кто наказан вместо тебя? Джону вдруг захотелось, чтобы Джейн непременно увидела их вместе. Конечно, это не совсем та Джейн, по которой страдал Уэллс, но и так сойдёт. - Дорогая, - Джон хищно улыбнулся в экран смартфона. - Ты ещё не ушла далеко? Ты в баре? Я так и думал. Поворачивай назад, моя милая. Я познакомлю тебя с моим новым другом поближе. Да, прямо сейчас. - Эйч Джи, - Джон поцеловал Герберта в шею. - Мой Эйч Джи. Сможешь ли ты полюбить мой мир так, как я люблю его? Ведь это мой мир - мир Джона Стивенсона. - Ради Джейн, - предложил он со смешком и продолжил путешествие по нежной коже молодого писателя. А про себя закончил: "Ради нас."