Доктор Этери

- Всем доброе утро! – бодро вошла Этери Георгиевна на ледовую арену Саратова. - Доброе утро, Этери! – поприветствовали ее коллеги. Девочки-участницы турнира сейчас разминались перед последней тренировкой. Однако посчитав их, она нахмурилась и обернулась к Даниилу. - А кого-то нет? Я не понятно говорю во сколько тренировка что ли? – вопросительно посмотрела на хореографа женщина. - Нет Щербаковой. – ответил тот, сверяя лица на арене со списками. - Валиева, катись сюда на минуту. – старший тренер оторвала девочку от исполнения четверного тулупа. Камила подкатилась к бортику. - Доброе утро, Этери Георгиевна. Что-то не так? – она взглянула на нее. - Да нет, у тебя все нормально. Скажи мне, пожалуйста, где Щербакова? Вы же с ней одну комнату делите. - А я не знаю. Я рано уходила, еще на пробежке была где-то минут сорок, потом позавтракала и сюда. – она пожала плечами. - Ладно. Три-три лутц-тулуп сделай мне. – сказала тренер, прежде чем отпустить девушку обратно на разминку. Тем временем обернулась к мужчинам. - Звонить ей пробовал кто-нибудь? – она вопросительно на них посмотрела. - Да ей уже девочки все по разу позвонили точно, а Майя – раз пять и мы тоже. Она не берет, на сообщения не отвечает. Тутберидзе пожала плечами, достала свой смартфон и лично позвонила Ане. Гудки шли, но трубку никто не брал. Так продолжалось в течении получаса, за это время все снова набрали Анне далеко не по разу, но ответа они не получили. - Я скоро вернусь. Дойду до нее, мне это не нравится, она всегда трубки снимает. – она глянула на лед - Усачева! Руки у тебя где? Ты не пол подметаешь, а катаешься. Переделывай вращение. Валиева, ты решила лед собой протереть? Если ты так этот аксель прыгнешь в программе, то полностью оправдаешь фамилию. Давайте, работайте. И она ушла. Через 15 минут. По коридорам гостиницы буквально летела Этери Георгиевна Тутберидзе. Оно и понятно: одна из ведущих фигуристок, главный претендент, ну или один из главных, мало того, что пьедестал, даже на золото, одна из лучших в группе – Анна Щербакова не пришла на утреннюю тренировку и не отвечала ни на ее, ни на чьи-либо еще звонки. Буквально влетев на четвертый этаж она постучала в дверь номера спортсменки. Ответа не было. Но за дверью точно кто-то был, она слышала сопение. Увидев уборщицу, она подошла к ней. - Добрый день, вы не могли бы мне помочь? Понимаете, у нас соревнования, а до одной спортсменки никак не дозвонимся и не открывает. У вас есть ключ от 403? - Да, конечно. Сейчас. – она ловко провернула ключ в замке. Этери отблагодарила ее и вошла в номер. И офигела. Щербакова спала на кровати, укрытая двумя одеялами. Этери хотела было возмутится, но видимо два одеяла и температура в комнате под 30 градусов Цельсия не дали ей этого сделать. Она подошла к спортсменке и приложила ладонь к её лбу. И ахнула. Аня не то, что горела. На ней можно было блины пожарить. - Попадос… Ладно, сейчас. – она аккуратно стала будить девочку. – Аня, просыпайся. Аня. – трясла она ее. - А? Камила, отстань… Ой, Этери Георгиевна, а вы как здесь? Ой, голова… - она снова упала на подушку, но тренер потянула ее на себя, стягивая одеяла. - Аня, где кофта? – ответа она не услышала, но он ей был и не нужен. Она нашла кофту, одела ее на девочку и, приобняв за плечи, захватив ее телефон, повела в свой номер, который был на этом же этаже. Она ввела девочку в комнату. Аня присела на стул и привалилась к стене. - Иди ложись. – тренер указала на вторую кровать. Дело в том, что ей не хватило одноместных номеров и пришлось брать с двумя кроватями. Щербакова рухнула на мебель просто как мешок картошки. Тренер вошла в комнату, держа в руках большую сумку, похожую на врачебную. - Этери Георгиевна, вы еще и врачом подрабатываете где-то? – девушка даже приподнялась от удивления. - Ты многого обо мне не знаешь. И никто не знает. Первым образованием я получила профессию терапевта в одном не очень престижном институте. С тех пор иногда приходилось применять знания на тренировках. Держи пока, я позвоню нашим. – она протянула девушке ртутный градусник. Щербакова молча спрятала его подмышку. Этери отошла и набрала Глейхенгауза. - Ало, Дань. Щербакову надо снимать, у нее температура. Не знаю, щас будем разбираться. Закончите сами и ты приходи сам, а девочки пусть по номерам пока сидят. Выясним, что с ней, будет понятно. Все, давай. – она положила телефон и вернулась к ее кровати. - Ань, давай градусник. – Щербакова молча протянула прибор тренеру. – Что там? – поинтересовалась она. - Ничего хорошего, 39,7. Она достала из сумки шпатель. – Рот открывай, язык на меня. – Этери с фонариком над ней выглядела очень угрожающе. Но девушка подчинилась. – Очень не хорошо все это. Снимай верх. – она достала из сумки стетоскоп. Заметив, что Аня просто на нее смотрит, она подняла бровь. - Ань, ты чего? - Я стесняюсь. - Брось, что я там не видела, каждый раз платья вам то застегиваю, то поправляю. Снимай быстренько, я убивать тебя не буду. Девушка скинула сначала кофту, затем пижамную маечку, в которой так и осталась. - Иди на стул садись. – она помогла ей пересесть на табуретку возле стола. – Глубоко прям подыши ртом. – она приложила прибор к ее груди. – Еще. – Хорошо, теперь не дыши. – она передвигала стетоскоп несколько раз, затем перешла на спину. - Анют, еще дышим, прям глубоко, как можешь максимально. Со спины Этери слушала свою ученицу гораздо дольше, чем спереди. Аню она просила то дышать, то не дышать. Ей явно что-то не нравилось. Наконец, она убрала прибор обратно и села напротив нее. - Ань, честно сказать, ситуация не очень. Это очень похоже на бронхит. О соревнованиях речи идти не может никак. Иди ложись на живот. – Аня перелегла на кровать, а тренер снова полезла в сумку. Раздался шелест перчаток. Аня повернула голову. Этери Георгиевна на тумбе вскрывала ампулу и шприц. - Этери Георгиевна, может не надо уколов? - Щербакова, не дури. Ты температуру свою видела? Снимай штаны. - Я не могу перед вами. Ну правда, не надо, она спадет. Давайте ограничимся таблетками? – девочка умоляющее взглянула на тренера, а сейчас еще и личного доктора. - Анют, я тоже люблю тебя и не хотелось бы прибегать к крайним мерам, но тут уже таблетками не отделаешься. Давай, поворачивайся. Я быстренько, это не больно совсем. Медведевой колола в свое время, она не ойкала даже. Девушка вздохнула, но повернулась и стянула брюки чуть вниз. Тренер протерла спиртовой салфеткой место укола и, поудобнее перехватив шприц, вколола ученице. - Ай, больно. – дернулась девушка. - Потерпи чуть-чуть, сейчас закончу. Все, первый есть. Сейчас поставлю антибиотик и будешь отдыхать. Она взяла второй шприц. - Ну хватит, пожалуйста. – Аня снова глянула на тренера. - Ань, ты хоть и чемпионка, но ведешь себя странно. Лежи тихо, это не больше минуты займет. – блондинка снова протерла спиртом кожу и ввела иглу. Аня снова дернулась. – Сейчас, потерпи, Анют, закончу. Ну вот и все. А теперь залазь под одеяло и спи. - Может я к себе? Там лучше. - Не думай даже, там во-первых Камила, заразить можешь. Во-вторых я должна за тобой следить, вдруг температура полезет вверх. И еще твоим родителям позвонить. Она накрыла чемпионку, прикоснулась рукой к горячей голове и вышла в коридор. - Дань, как вы там? Закончили? Девочек всех надо осмотреть обязательно, у Ани бронхит, я подозреваю, что не первый день уже. Позвони в администрацию отеля, спроси двухкомнатное, а лучше трехкомнатное помещение и мне нужен ты и Дудаков на помощь. Одна я с этой оравой не справлюсь. Затем набрала номер Аниной мамы и объяснила ей ситуацию с дочерью. Она удивилась способностям старшего тренера, но все поняла и приняла, когда Этери сказала, что попробует справится своими силами, но Ане в Москве придется какое-то время пожить у нее. Родители согласились, лишь попросив держать их в курсе. Она вернулась к Щербаковой, поставила градусник и принялась ждать. Вынув прибор, она кивнула. Температура плавно снижалась. Было 38,1. Тут пришло СМС от Дани: номер 407 в нашем распоряжении на три часа. Я девочек собрал, объяснил, они готовы. - Отлично. Я иду. Она поднялась, поправила одеяло на Ане и вышла, закрыв номер. Она пришла, девочки вопросительно глянули на нее и на сумку. — Значит так. Заходите по двое, садитесь у Даниила Марковича, берете градусники и меряете температуру. Потом идете по одной ко мне, снимаете верх полностью до нижнего белья. И стеснятся нечего, я вас всех в таком виде видела уже не раз. Юниоров касается тоже, Валиева идет первая. И отнеситесь серьезно, дело не терпит отлагательств, нас вообще могут снять с турнира. Она вошла в комнату. - Даня, вот тебе градусники. Прям вот тут на стульях пусть меряют, будешь писать им на листиках и подпись твоя обязательно. А то мало ли, подправят еще чего. И ко мне по одной отправляй их. Она вошла во вторую комнату. Спасибо, Даня объяснил и им выделили не спальный номер, а рабочий кабинет с ширмой даже. Она прокричала, что Даня может брать первых двоих. Он выглянул в коридор. - Первые двое, Валиева и кто еще хочет? – с лавочки поднялись Валиева и Косторная. Он указал им на два стула и протянул градусники. Они послушность зажали их руками и принялись ждать. Когда время вышло хореограф протянул руку сначала к Ками, забрал градусник, записал и вручил листок, указав на соседнюю дверь, затем Алене. Но Алене велели позвать еще одного и ждать здесь. Камила махом разделась и вышла к Тутберидзе. - Иди сюда на стул. – женщина указала на табурет. – Симптомов нет? – девочка помотала головой. – Хорошо. Покажи горло. – она осмотрела горло, затем встала и подошла сзади. - Так, сейчас глубоко дышим ртом. – она принялась за прослушивание легких. – Не дыши теперь. - Свободна, одевайся, пусть Алена заходит. Камила вылетела, в коридоре на нее тут же налетели Усачева и Хромых, поскольку Трусова сидела с градусником. Все было хорошо до появления в условной смотровой Майи Хромых. Глейхенгауз еще на льду заметил вялость и Майя была единственной, кто ни разу не подорвался пойти на осмотр. Когда отступать стало некуда, она вошла. - Последняя? – она кивнула. – Держи. – она поставила градусник, а по прошествии времени отдала обратно. У хореографа глаза округлились. – Ты как себя чувствуешь? – спросил он, встряхивая прибор. - Нормально. Я могу идти? – она кивнула на вторую дверь. Тут из-за нее раздался голос, который просил зайти. - Иди. – она вошла, лениво и медленно скидывала одежду, что Этери надоело ждать и она заглянула за ширму. – Ты чего так долго? Дай мне листик с температурой. – она протянула ей бумажку и Тутберидзе тоже округлила глаза. - Майя, а ты в курсе, что тут 38,5? – она подняла бровь - Да, я видела. – она тряхнула головой. – И знала. - И ты собиралась молчать? – она кивнула. – Щербакова бы тоже молчала, если бы вы ее не нашли. - Хромых, ты соображаешь, что несешь? Какой лед? Какие соревнования? – тренер отошла к столу. - Давай горло посмотрим. Открывай рот. – она ухватила со стола шпатель. – Тут чисто, странно. – она заткнула уши стетоскопом. – Глубоко ртом дышим. – она принялась слушать, но быстро убрала. – Майя, скажи честно, что болит? У вас с Щербаковой явно разные причины температуры. Она на нее посмотрела. Та, потупив взгляд, подняла глаза. - Ухо. Правое. Два дня уже. Тренер протяжно вздохнула, доставая налобное зеркало и ушную воронку из сумки. Майя тоже только вздохнула и повернулась больным ухом. - Не, давай сначала левое смотреть. – она развернула ее голову и, нацепив и настроив зеркало ввела ей воронку в ухо. – Потерпи, неприятно немножко. – тут хорошо все. Давай правое. Тут уже с первого взгляда было понятно, что все не хорошо. Этери Георгиевна осмотрела ухо и сказала ей - Девочки, вы два сапога пара, что ты, что Аня. Отит у нее, а она по льду скачет. Значит так, иди к себе, я приду сейчас. Ложись и лежи, поняла? Не ты, не Щербакова кататься здесь не будете. Хромых ушла, Этери, поручив сдать номер, убежала к Анюте и Майе.