Я отдам тебе свою глюкозу, если ты осмелишься меня расщеплить

      Ночь. Лаборатория наполнилась ватной тишиной, которую лишь изредка прерывало стрекотание сверчков. В кромешной темноте можно разглядеть слабый, но единственный источник света: подобие лампы, стеклянную сферу, в которой была расположена трава-светяшка. Блекло, но всё же она освещает окружение: стол, на котором стоит небольшой чёрный котёл с пригаром, — видимо, им часто пользовались, — баночки с разными видами растений и частиц, которые были тщательно расставлены на полках по размеру, уже ближе к лампе лежали разбитые колбы, с которых на пол стекали последние капли жидкости, что там находилась. Похоже, сегодня эксперимент обернулся неудачей для девушки, что сидела за столом. Словно пытавшись заснуть, она лежала на нём. Салатовые волосы были распущены и спадали с плеч небольшими прядями при малейшем движении. Рядом лежали очки, посмотрев в отражения которых, девушка заметила бы своё уставшее и болезненно-бледное лицо. Но она не в силах поднять голову, как и не может наконец закрыть глаза и заснуть. Она ждёт. Ждёт уже несколько недель одного лишь человека — Альбедо. Нет ничего удивительного в его долгом отсутствии, но сейчас это имело куда большее значение для неё.       Сахарозе всегда было одиноко. Кроме Альбедо у неё почти и не было друзей в Мондштадте. Были лишь воспоминания о двух подругах, которые остались в далёком прошлом. Лишь занятие алхимией приносило ей хоть какое-то спокойствие и отвлекало от суровой действительности. От изучения всего живого у Сахарозы загорались глаза и появлялся смысл, чтобы дальше существовать. Но видимо сегодня неудача принесла ещё один повод, подумать о единственном лучике света в её одинокой жизни. «Почему и ты оставляешь меня одну? Может, ты относишься ко мне так же, как и ко всем остальным?»       Возможно, ему так было комфортно, ведь он не очень любил общаться с кем-то. Он всегда держал дистанцию, но умело сохраняя её в дружеском ключе. Он ни с кем не сближался и не открывал дверь в своё прошлое или же в совместное будущее.       Скрип двери, который невозможно услышать на фоне ветра за окном. Но она слышит. Уши на удивление резко и моментально поднимаются, чтобы услышать больше. Голова всё так же лежит на столе. Тихие шаги слышатся в совершенно другой части лаборатории, но вдруг тишина. «Заметил свет?»       Шаг за шагом, от которого внутри нарастает тревожное, но по своему приятное волнение. Внезапный скрип пола. Время, от которого деревянный пол стал куда менее устойчив. Движение стало ближе и неожиданно затихло в проходе, где сидела Сахароза. Прошла может минута? Две? Но долгая тишина пугала и заставляла усомниться в собственном слухе, особенно когда ты на грани того, чтобы провалиться в мир снов. Словно боясь разбудить её он не решался ступить дальше, но бояться было нечего, ведь она не спала уже несколько дней в его ожидании.       Но почему же не пошла встретить его сейчас? Почему сразу не показала то, что находится в сознании и рада его видеть?       Наверное, она была обижена; обижена на то, что снова его не было так долго, на то что не попрощался с ней, когда уходил, но сильнее всего на то, что оставил её одну. Поэтому ей было так интересно, а как он будет вести себя дальше?       Но было тихо. Наконец, Сахароза открыла глаза. Уже стоило пойти домой, раз её воображение само рисует то, чего ей сейчас не хватает. Но шутки разума ей совершенно не нравились. Подняв голову и почувствовав небольшую резь в глазах из-за пусть и бледного света лампы, она решила подняться из-за стола. Взяв свою сумку, Сахароза аккуратно складывала свои вещи, стараясь ускориться. «А может он всё же здесь?»       Наконец, последняя уцелевшая колба оказалась в сумке и, закинув её на плечо, Сахароза направилась в коридор. Первый шаг, второй. Спустя всего пару секунд поднимать ноги стало всё тяжелее. Окружение стало размытым, а пол в глазах начал растягиваться, всё поплыло. Ещё пара попыток идти вперёд — тело окончательно перестало слушаться. Веки предательски опускались, закрывая обзор, ноги подкосились, и Сахароза полетела вниз, услышав лишь шум перед тем, как потерять сознание.