Приливы и отливы

      — Как пожелаешь.       Чуть ли не выронив меч от изумления, Люмин быстро оглянулась на Чайльда, уходящего из комнаты. Губы у неё дрогнули, но оружие, как и обещала, вернула обратно в ножны.       Если это действительно не покушение на её жизнь, тогда он ищет честной схватки? Или чего-то другого?..       Люмин прислушалась к звукам на улице и кое-как разобрала пару фраз, брошенных Чайльдом в адрес своих подчиненных. Кажется, он действительно отослал их, выполнив одно из своих условий. Осталось только его отсюда выпроводить.       Выйдя из комнаты и быстро прокравшись к входной двери, Люмин выглянула во двор, где уже никого не было, кроме высокого Предвестника, сложившего руки на груди.       — Как видишь, одно условие я выполнил. Они сюда больше не сунутся. — он интуитивно догадался, что Люмин стоит где-то в тени дома, разглядывая его и уходящих Фатуи, но, верно, их она видеть не могла.       Люмин вышла наконец-то во двор и несколько десятков секунд не могла собраться с духом, чтобы начать разговор. Всё же пересилив себя, она относительно уверенно выговорила:       — Если ты сюда за разговорами, то давай найдем более подходящее место для них. — она оглянулась на дом, где затаились пожилые хозяева, напуганные возвращением Фатуи вместе с каким-то пугающим человеком.       — Не хочешь пригласить меня в свою комнату? — Чайльд изогнул бровь, ожидая ответа, но не такого резкого, каким он оказался.       — Для тебя там нет места. — хоть Люмин и старалась говорить более сдержанным тоном, грубость так или иначе вырывалась у неё из уст. Её раздражало то, что он так просто явился сюда, напугав своим присутствием пожилую пару, да и ещё вел себя будто бы между ним и Люмин не состоялась однажды схватка на смерть. Может он головой ударился и не помнит этого? Положительный ответ на подобный вопрос решил бы множество загадок.       Шумно выдохнув, Чайльд попытался не обращать внимание на нарастающее напряжение между ними. Вообще, он изначально планировал сгладить конфликт или хотя бы особо острые моменты. Сейчас его планы быстро катились под откос и в этом отчасти виноват он сам. Не стоило так обширно использовать Фатуи в поисковых целях. Но раз Люмин не хочет поддерживать хотя бы какой-то частично мирный разговор, то сделает это сам Чайльд. Отчасти безразлично-покорным тоном, он передал инициативу Люмин:       — Тогда веди.       Услышав это, Люмин быстро сориентировалась и двинулась куда-то за дом, где лениво бродили козы и коровы. Она внимательно вслушивалась в каждый шорох, но не оборачивалась, демонстрируя безразличие и строя иллюзию того, что контроль над ситуацией в её руках.       Отойдя от дома метров на шестьдесят, Люмин наконец-то остановилась и повернулась лицом к Чайльду, который отчего-то заинтересованно смотрел в сторону коз, столпившихся кучкой над маленьким островком сочной зелени. Но вот они уже стояли друг перед другом и оба ждали, когда один из них начнет разговор. Впрочем, Люмин тянуть не хотела, хоть и побаивалась, что скажет что-нибудь лишнее, способное привести вооруженному конфликту.       — Вроде ты пришел за разговорами, а в итоге молчишь. — говорить более сдержанно Люмин не могла, а точнее не желала. Однако она не собиралась заходить дальше колкостей и иронии. — Или я что-то неправильно поняла?       Будто бы только этого и ждав, Чайльд быстро и бойко возразил:       — Я явился сюда с одной целью. — и тут он резко замолчал, так как не знал, что ему следует сказать в дальнейшем. Этого продумать не успел, с кем не бывает?       — Возможно, я и удивилась бы, явившись ты сюда без цели. Можешь не медлить и сразу говорить, что именно желает твоя «не злодейская-злодейская» натура. — пару секунд помолчав, она добавила следующее. — Впрочем, я тебе в любом случае откажу.       — Меня поражает твоя честность. — Чайльд улыбнулся, но Люмин не могла понять, что стоит за этой улыбкой. Тон не выражал ни иронии, ни чего-либо ещё. В другом контексте, это вполне могло бы прозвучать как комплимент.       Опять молчание. Люмин смотрит на коз и завидует им в плане того, что им не приходится разговаривать с неприятными личностями, какой и является Чайльд. Хотя, наверное, пора повысить его ранг с «неприятной» до «крайне нежелательной» личности.       Вновь прерывая затянувшеюся тишину, Люмин решает высказаться о своих догадках, касательно цели визита к ней «крайне нежелательной» личности.       — Если ты пришел сюда за тем, чтобы выяснить что-то новое обо мне, то придется мне тебя расстроить — с момента нашей последней битвы ничего не изменилось. — хотелось Люмин добавить пару слов о возлагаемых ею надеждах на то, что та битва была первой и последней, но отчего-то она оставила эти слова при себе. — Это всё, что ты мог узнать, а теперь убирайся восвояси.       Люмин склонила голову набок и стала внимательно наблюдать за реакцией Чайльда на её слова. Тот, кажется, смутился и не нашел что сказать.       — По всей видимости, я угадала. Что же мешает тебе уйти?       — Я пришел не за этим. — ответил Чайльд, чтобы не выставлять себя дураком с самого начала.       Удивленно приподняв брови, Люмин предложила свой следующий вариант:       — Тогда тебе не дает покоя твоё поражение в Золотой Палате? — осознавая, что сейчас опасно язвить, Люмин попыталась утихомирить свою злоязычность. — Хочешь взять реванш? — она положила правую руку на рукоять меча, показывая напускную готовность к битве. — Можешь нападать, только вот победы тебе не светит.       Чайльд наконец-то нашел подходящие слова впервые за весь разговор и не пренебрег ими.       — С такой правой рукой и тебе победа не светит. Но если ты так хочешь драться, то я сделаю тебе одолжение и побуду твоим соперником. — осознанно или нет, но он пародировал Люмин, формируя водяные клинки в руках.       Сжав зубы, Люмин убрала свою руку с меча и Чайльд последовал её примеру.       — Для чего тогда нужно было всё это устраивать? — сколько бы Люмин не думала, других возможных целей Чайльда она придумать не могла. — Я не люблю вести диалог с людьми, пытавшимися убить меня, поэтому отвечай поскорее. — голос её становился всё более нервным, но всё же не дрожащим. — Что это за «одна цель»?       — На самом деле её нет. — ответил Чайльд, не слишком долго размышляя над сказанным, чем поверг Люмин в небольшой шок.       Подозрительно скосившись на своего губителя, Люмин кое-как выговорила:       — Смотрю, ты остаешься всё тем же — такой же противоречивый, как и при нашей первой встрече в Ли Юэ.       — Может ты и права. — он усмехнулся, сочтя сарказм за приятельскую шутку.       — В таком случае мне стоит принимать все твои слова с точностью наоборот. Значит ищешь информацию и желаешь взять реванш. — Люмин глубоко вздохнула и продолжила. — Замечательно. С первым уже разобрались, искать тебе нечего, всё давно известно. На второе я согласна лишь в том случае, что твоё очередное поражение произойдет вдали от людей и вообще всего живого, чему ты способен навредить.       Чайльд сжал зубы и нахмурил брови при словах «очередное» и «поражение». Пока что в его жизни было единственное поражение, да и то из-за того, что он недооценил соперника.       Если раньше молчание окрашивалось неприязнью и злостью лишь со стороны Люмин, то теперь это можно было наблюдать и с другой стороны.       Ну вот, кажется, Люмин переборщила. Теперь либо отступать, либо напирать до конца. Ненависть, коренящаяся в её сердце, решила всё за неё.       Не могла она спокойно смотреть на человека, для которого чужие жизни сродни пустому звуку. В Люмин твердо засела уверенность в том, что Чайльд даже не задумывался о возможных последствиях своих действий в Золотой Палате. Особенно если вспомнить, что после такого он может совершенно бессовестно улыбаться ей, будто бы и не пытался её убить, будто бы и не ставил её в один ряд с ничтожествами.       Кипело в Люмин не только обостренное чувство справедливость, но и обида за себя. Чайльд уязвил её гордость, унизил и пытался убить. Как после этого разговаривать с ним спокойным тоном, смотреть без презрения?       А он будто бы и не помнил ничего. Хотя его хмурые брови выдавали именно то, о чем и говорила Люмин ранее. Ему хочется доказать свою силу ещё раз, хочется победить и полностью растоптать. Удивительно, почему он не показал своё уязвленное высокомерие раньше, когда Люмин иронизировала и пыталась всячески уколоть метким словом. Показал он его только после того, как она упомянула поражение, нанесенное ему ранее.       Впрочем, Люмин уже давно подозревала то, что он просто помешен на сражениях и битвах. Правда, ранее это были лишь подозрения. А вот сейчас стали всплывать доказательства.       Не задумывался над своими действиями он только из-за того, что ему это попросту не интересно. Его волнует само сражение, а не его последствия. Не важны ему средства и итоги, важен процесс. Чайльда волновало лишь то, сможет ли он вновь доказать своё превосходство над противником. Хотя, если подумать, это не совсем так.       Ему всегда казалось, что он непобедим, а тут появляется Люмин и рушит всё. Чайльд и подозревать никогда бы не стал, что однажды проиграет. И теперь, после того, как невозможное для него случилось, всё его существо хотело реванша, хотело вновь и вновь доказывать то, что проигрыш был лишь сбоем в системе, случайной ошибкой и вообще нелепицей.       Его непомерная гордость и высокомерие пугали. Пугали, но порождали презрение. Чайльд будто был создан из качеств, которые Люмин ненавидела больше всего: наплевательское отношение к чужим жизням, действие предшествует мысли, невероятное высокомерие и создаваемая им иллюзия непобедимости.       В Люмин не было потребности к разрушениям, но сейчас ей хотелось растоптать его, наконец-то вылить свою злобу к нему. Ей было достаточно и того, что она пожалела Чайльда тогда, когда стала нянькой для его младшего братца.       Почему Люмин тогда не убила его? Сейчас же жалеет, но что было тогда? Наверное, ей показалось, что в нём есть что-то хорошее, что не до конца душа Чайльда сгнила от чужой крови.       Сейчас Люмин готова исправить свою ошибку. Миру будет спокойнее без его разрушительной силы, которая находится в крайне ненадежных руках.       Как давно её не заполняло кипящей ненавистью. Она затуманивает разум, искажает мир. Люмин знает это, но сегодня позволяет ей завладеть своей душой.       — Знаешь, это место просто замечательно. — Люмин начинает будто бы издалека, но тут же использует свой острый язык. — Не хотелось окрашивать его твоей проклятой кровью.       — Проклятой? — он усмехается, слова лишь подзадоривают. — И каково же моё проклятие?       Люмин сразу заметила эту жуткую перемену в его лице и тоне голоса. Она уже видела, как уголки губ приподнялись в той самой улыбке. Сейчас он жаждал сражения, хотел показать, что способен на большее, чем в Золотой Палате. Возможно, ей стоило остановиться ещё давно или вообще сбежать, но уже было поздно. Да и сама Люмин уже поддалась своим желаниям. Ей оставалось только вывести его на битву, что не представит особой трудности.       — Так ты и сам не знаешь? — она начинает движение. Обходит его по кругу, будто бы хищница перед добычей. Только вот здесь было два хищника. — Бедняга.       Смешок Люмин и её легкая улыбка, вызывают в Чайльде что-то темное, сразу же захватившее его с головой. Он сам вступает в порочный круг движения и следит за той, которая с такой ненавистью и презрением осматривает его.       — Я готов принять твои последние слова в этой жизни, говори же.       Но Люмин не отвечает, лишь улыбается, продолжая сдерживать свою ненависть в себе.       А вот улыбка Чайльда куда-то исчезает, взгляд его становится более чем холодным, в нём читается всё тоже, что и у Люмин.       Видя, как сжимается его кулак, Люмин была готова выдернуть меч из ножен в любую секунду. Сейчас она не ошибется, возьмет в левую руку и дело с концом.       — Кажется, совсем недавно ты упрекала меня в молчании. Что же стало с тобой теперь? Я тоже не намерен ждать, знаешь ли. — вокруг его рук струится сила, можно увидеть, как медленно формируются рукояти клинков.       — Может догадаешься сам? — она внезапно останавливается, на секунду прерывая их длительный зрительный контакт. Чайльд ищет её глаза, с целью выведать из них какую-то тайну и сам не замечает того, как останавливается вместе с ней.       Молчание. Люмин смотрит на закатное небо и стадо коз, бродящее возле постоялого двора. Как же не хотелось рушить эту сельскую идиллию мира, но сегодня сердце просит справедливости, добиться которой можно лишь через чужую смерть.       Ей уже успели изрядно надоесть вечные заминки в разговоре. Вздыхает нервно и громко, старается успокоить взбесившееся сердце.       — Посмотри на свои руки, может что-нибудь поймешь.       Руки Чайльда резко приподнимаются, но тут же опускаются. Такое с ним не сработает. Он уверен, что это лишь уловка, попытка разбить его дух, желание уколоть душу. Ему всё равно на это, но отчего-то ощущает укол в груди. Сжимает и разжимает кулаки, стараясь привести тело в порядок. Что это с ним такое, раз в груди что-то щемит?       — Ты так уверен, что на них ничего нет? Удивляешь, очень удивляешь. — Люмин сама не знает того, зачем пытается вывести его на эмоции. Таким людям всё равно на чистоту рук, а она пытается что-то ему доказать.       — А как иначе? — внезапно начинает говорить, перехватывая инициативу у будущей соперницы. — Или твои руки кристально чисты? Посмотри-ка на них.       Не ожидая такого поворота событий, Люмин хватается за рукоять меча, но не вытаскивает его. На этот раз левая рука ощущает холод металла, а правая лишь движение воздуха.       — Так значит ты тоже не ангелок? Иначе чего ты так заступаешься за несуществующую чистоту? И я и ты грязны, так почему же ты попрекаешь только меня?       В сердце закрался холодок, но именно он отрезвляет разум. Как же надоело ходить вокруг да около. Нельзя уже сказать, кому схватка нужнее — ему или ей. Кажется, что они оба примерно одинаково жаждут что-то доказать или изменить.       — Никогда не говорила, что мои руки чисты. В чем-то ты прав, в нашей жизни тяжело остаться чистым. — голос её стих, а следующее она произнесла шепотом и скорее для себя, нежели для чужих ушей. — И я не исключение.       — Не такие уж мы разные, да?       Ничего не говоря более, Люмин первая бросилась в атаку. Отчего-то в голове было мутно и она не совсем понимала, что ей внезапно задвигало. Это безумно странное сравнение? Как он вообще мог назвать их похожими?       Погрязший в боях Чайльд назвал её похожей на него! Взбесило до предела, взыграло в голове бурей эмоций.       Натиск её был силен, но Предвестнику подобное как орешки щелкать. Он ощущал весь контроль над ситуацией, чувствовал темп битвы и вливался в её танец, словно профессиональный танцор. Быстро действовала его мысль в пылу схватки, а потому вскоре стал атаковать он.       Люмин едва успела парировать его очередную резкую атаку, как её разум обрел ясность. Сразу вспомнилось и место их схватки, слишком близкое к людям. Она не хотела случайно нанести им вред, поэтому быстро перебирала возможные варианты перегруппировки в более подходящее место.       Насколько она знала, дальше было безлюдное поле. Это был лучший вариант из всех возможных, а потому она медленно отходила назад, отбивая с огромной частотой атаки Чайльда. Времени на контратаку не было, в скорости она точно проигрывала ему. То есть, надо было препятствовать его маневренности. С её способностями это не составляло труда. Шипы камня появлялись там, откуда отходила Люмин и куда планировал податься Чайльд. И всё же это несильно мешало выполнять ему нескончаемые выпады в её сторону.       Поле было уже близко, когда Чайльд сделал выпад не клинком, а копьем. Люмин остановила его лишь с помощью своей анемо силы. Воздух затягивал копье внутрь и вытащить его не представлялось возможным, создавать новое оружие — значит открыться для контратаки.       Встретившись взглядами, Люмин увидела шторм. Зрачки его потемнели, от них так и веяло холодом. Бесы водили хороводы, словно у них был праздник.       Сколько душ загубила эта буря в его глазах? Люмин даже не хотела представлять. Она лишь точно знала, что не станет следующей, кого забрал шторм.       Она нахмурилась, а он усмехнулся.       — Ничего не напоминает? — говорил он спокойно, голос даже не изменился, дыхание было ровным. Люмин была готова поклясться, что в глазах Чайльда танцуют черти. Прыгают, трясут руками во время того, как вокруг них воет ветер.       — Даже слишком. Чем в этот раз удивишь?       Чайльд всё же рискнул и переделал копье в клинки, успев при этом полоснуть Люмин по левой руке, не ожидавшую того, что он решиться на такой маневр. В прошлый раз это чуть ли не стоило ему серьезного ранения.       Следующие атаки Люмин отбивала слабее, а один раз позволила пройтись клинком по руке, чтобы отвлечь внимание. Сделав испуганное лицо, она вновь воспользовалась силой гео и оттолкнула от себя Чайльда. Пока тот пытался уклониться от шипов, произрастающих от земли со всех сторон, Люмин приметила недалеко скрытый кустами электро кристалл, который тут же скрыли и небольшие наросты камня. Отступая по этому направлению и вновь пытаясь отбиться от атак, она свалилась на землю как раз возле кустов и за доли секунды рассеяла элемент электро на Чайльда, вооруженного своими водяными клинками. Люмин лишь немного поранила ногу при падении, в отличие от своего соперника, чьи руки и тело дрожали от заряда электричества. Однако в глазах всё ещё горел тот страшный боевой азарт, перемешанный с темной надвигающейся местью.       Внезапно Люмин почувствовала, как раны, нанесенные клинками Чайльда, начали безумно болеть, после чего она на несколько мгновений увидела всплески воды на ранах, разрезавшие кожу за четверть секунды и задевшие мышцы. Теперь её вторая рука безвольно повисла. Она успела лишь подобрать выпавший клинок не до конца восстановившейся правой рукой.       Схватка стала тяжелее. Они оба получили серьезные раны, но Чайльд, в отличие от Люмин, стал сражаться ещё агрессивней и напористей. Девушка успевала только уклоняться от атак, даже не думая о нападении. Было крайне тяжело удерживать меч достаточно крепко, чтобы орудовать им как обычно. Ей оставалось только по-максимуму использовать свои анемо и гео силы, но они тратили невероятного много энергии, отчего всё тело в скором времени стало уставать.       Когда Чайльд в третий раз сделал удар копьем, похожий на два предыдущих, Люмин не стала останавливать его как в прошлый раз, а внезапно уклонилась и провела контратаку, рубанув клинком в бедро и резко отскочив, сразу же взметнув из-под земли каменные шипы, куда больше предыдущих. Но и Чайльд в долгу не остался, а сразу метнул в противницу несколько стрел, одна из которых прошла прям по щеке, содрав здоровенный кусок кожи, а вторая попала в плечо. Он явно хотел попасть в голову, но только Люмин не стояла на месте и постоянно двигалась.       Люмин уже не могла сдерживать болезненные вскрики, когда ещё одна стрела прошлась по месту попадания первой. Потерянной птицей взметнулся крик в небо и всё на мгновение замолкло.       Такая страшная тишина, будто бы перед грозой.       Махнув крылом, одинокая серая пташка слетела с ветки и погналась за звуком, поглощенным небесами.       Гроза ударила, но то была не молния, а сила Люмин, расколовшая землю надвое. Расщелина под её ногами увеличивалась и тут же кинулась в сторону осевшего на траве Предвестника. Клочьями взметнулась земля, острейшими шипами покрылась бегущая ломанная линия. Вой земли, её плач — вот что мог слышать всякий, кто проходил мимо.       Удивительно, что было суждено так быстро закончится схватке. Или Чайльд ещё собирался сражаться?       Но пока Чайльд наблюдал над взбесившейся землей, он несколько раз подумал, что, может быть, ему стоит умереть от Формы Духа, которая окончательно добила бы его тело. В таком случае и Люмин бы оказалась мертва и он. Правда, ему глупой показалась смерть от собственной силы, поэтому он отчасти спокойно смотрел на надвигающуюся на него гибель.       Может, если бы не услышал он вскрика Люмин, он и предпочел умереть от Формы Духа. Но что-то в нём щелкнуло и он внезапно вспомнил о том, что давно не отправлял писем Тоне.       Вой настигал его ушей и Чайльд болезненно хмурился, то ли от грохочущего звука, то ли от боли в бедре. С одной ногой никуда не убежать, оставалось только высматривать причину своей гибели.       Она стояла, опустив голову и тяжело вздыхая.       На секунду даже обидно стало, что она не одарит его своим золотистым взглядом напоследок. Люмин мастерски умела смущать всёпронзающими глазами, но, правда, могла и унизить, да и поразить в любом смысле слова.       В последние мгновения жизни ему внезапно вспомнилось, что он так и не купил некоторые сласти в Ли Юэ, которые просил Тевкр.       На большее времени ему не хватило.       Пропасть ринулась мимо Предвестника и грохотом прошла за спину. Удивленно обернувшись, он успел мимолетом заметить, как Вестник Бездны оторвал от себя ногу, захваченную кристаллами Люмин, и скрылся во внезапно появившемся портале.       Люмин, стоявшая всё также на месте, попыталась вытереть кровь с лица и шеи, наклонившись к плечу. Теперь обе руки безвольно висели вдоль тела, истекая кровью. Меч брошен наземь.       — Стреляй. — Люмин двинулась шаркающими шагами к Предвестнику, всё ещё держащему в руке сотканный из воды лук. — Или уже не хочешь меня убивать? Ты так и не удивил меня, Чайльд.       — Смотрю, ты тоже не спешишь забрать мою жизнь.       — Поверь, я спасла тебя лишь с той целью, чтобы собственноручно убить.       — Прямо как в романах, — вздыхает наигранно и просто, а в следующую секунду поднимает лук и натягивает тетиву. — Но вот только я не собираюсь мириться с концовкой главного злодея!       Едва Люмин успевает остановить стрелу потоком ветра, как ещё одна пролетает мимо уха. В следующую секунду руки Чайльда уже скованы желтовато-янтарными кристаллами.       — Закончил свои речи? Не знаю как там заканчивают злодеи, но твоей участи не позавидуешь. Если ты так любишь романы, я предоставляю тебе право на последнее слово.       — Благодарю, но я просто в предвкушении своей казни. — он слизнул каплю крови с губы. Трудно было сказать, чья именно она была. — Но, кажется, ты забыла свой прекрасный клинок.       — Я в нём не нуждаюсь. — Люмин уже стояла прямо перед ним, внимательно всматриваясь в черты лица, совсем недавно искореженные то ли злобой, то ли безумием. Глаза его прояснились и чуть посветлели, не было в них той зловещей тьмы, которая пугала Люмин. — Мне отправить твою голову в подарок Царице?       — Как пожелаешь.       Люмин едва смогла поднять правую руку и протянуть её к шее поверженного.       — Боюсь, что на это тебе не хватит сил. Придумай что-нибудь более… — договорить он не успел, шею сдавило, но не рукой.       Люмин смотрела на то, как её сила с каждой секундой всё крепче сдавливала шею Чайльда, обвивая её почти невидимым ветром. Сжимая кулак, Люмин думала о том, что наконец-то избавится от одного из опаснейших и надоедливых врагов. Он больше не сможет потревожить ни её, ни кого-либо ещё. Она не могла избавиться от мысли, что могли погибнуть тысячи невинных людей, мирно проживающих под крышами Ли Юэ. Сердце объяла ненависть.       Кто он такой, раз решает их судьбы? Должность Предвестника не даёт ему права распоряжаться жизнями, не даёт права прерывать беззаботное детство и мирно проходящую старость. Она знает народ Ли Юэ не так хорошо, как бывший Гео Архонт, но знает. Люмин не может узнать мысли каждого жителя Гавани, но разве они хотели бы, чтобы кто-то решал за них вопрос жизни и смерти?       Рука дрогнула и на секунду хватка ослабла, Чайльд шумно вдыхал воздух, пытаясь продлить свою жизни на жалкие мгновения. Глаза Люмин потухли в презрении. За свою жизнь он хватается руками и ногами, умирать не хочется. А как же они?..       Кулак сжался, но не до конца, до Люмин доносилось лишь слабое кряхтение Предвестника, да шум листвы.       Его судьбу решает одна Люмин и никто более в этом мире.       Пусть помучается или убить быстрее?       Встречаясь с ним взглядом, Люмин видела лопнувшие маленькие сосуды и помутневшие зрачки. Она видела, как он постепенно становился всё более обмякшим, но продолжал сохранять сознание, глядя прямо на девушку.       Губы его дрогнули, Чайльд будто бы пытался произнести что-то, но сейчас это было невозможно. Тогда он медленно поднял голову к небу.       Закат — окончание дня, иногда символизирует окончание жизни. В Чайльде было не так много романтического, но ему подумалось, что такая смерть даже поэтична и вполне достойна воина.       Но, наверное, перед смертью он предпочел бы увидеть что-нибудь другое, но сейчас не знал что. Семью? Точно нет, не готов Чайльд видеть заплаканные их лица, это было бы ужасно. Уходить из жизни, зная, что не сможешь успокоить стоящую перед тобой мать. Врагу такого не пожелаешь, сказал он, если бы мог говорить. Опять вспоминались их лица, стоящие будто в ряд. Почему он не думал о них, пока Люмин только шла к нему? Возможно, сейчас ему не было бы настолько тяжело принимать факт наступающей смерти. И письмо… Жаль, что не успел написать.       Что ещё он мог бы с радость увидеть перед смертью? Взмах клинка? Да, это было бы неплохо. Множество серьезных и сложных битв было в его жизни. Каждый раз он сражался как в последний. Но чтобы он испытал перед такой смертью? Наверное, унижение. Невероятно сильное унижение, способное поднять его из могилы. Скорее, он сам бы нанес себе смертельный удар. В любом случае это лучше, чем умереть от чьей-то не самой умелой руки.       Но чувствовал ли он унижение сейчас? Находясь буквально на коленях с скованными руками и невозможностью вздохнуть? Нет, пожалуй, что нет. Люмин была человеком, заслужившим уважение Чайльда как воительница. Умереть от руки такого умельца — не совсем плохое окончание жизни, а потому он не жаловался. Правда, ему вдруг пришла мысль, что все же стоило использовать Форму Духа и забрать Люмин с собой. Однако, время уже не воротишь, поэтому ему остается бороздить взглядом небесные янтарные просторы, освещаемые солнечным светом, проходящим сквозь невесомые облака.       Что ещё он желал бы увидеть перед смертью?.. Было ли вообще что-нибудь ещё в жизни, приносивше ему радость, помимо семьи, с которой он почти не виделся, и сражений? И нужно ли оно было? Почему-то над такими вопросами человек начинает размышлять либо в старости, либо перед моментом смерти.       Может, прожив жизнь по-другому, сейчас бы он вспомнил о чем-то другом, способном подарить ему умиротворение перед концом.       Душа терзалась, вот оно его наказание, его порок.       Он ещё хотел жить, но ради чего? Разве жизнь его имела много смысла? Находясь на грани, Чайльд осознавал, смысл жизни должен быть таков, чтобы именно он стал тем, что вспоминается в конце пути. Вспоминается без сожалений, без унижений, без боли в груди. Может и думать надо не о том, что перед тобой, а что позади тебя?       Оглядываясь назад, Чайльд видел, что позади него нет ничего, кроме хаоса и разрухи. И над этим витает ореол воина, окрашенный не в золото, но в кровь. Он благодарен, что среди этого ужаса нет его семьи.       След от Чайльда как от человека, способного создавать, обладающего созидательной способностью, вывернут наизнанку. Не создавал, а разрушал — вот и вся его жизнь. Больше о нём сказать нечего.       Проклиная то, что находилось позади, Чайльд смотрел в небо, блекнувшее с каждой секундой.       Специально ли Люмин тянула, когда решала его судьбу? Нет, просто она думала, имеет ли она право на осознанное убийство одного человека?       Руки её давно не чисты, запятнаны кровью похуже, чем у Чайльда напротив. Действия одни и те же, мотивы и цели только различаются.       И пока Чайльд сокрушался над одним, Люмин пыталась понять, почему об этой вещи она задумалась лишь в момент её свершения? Она была не из тех, кто сначала делает, а потом думает. Но данная ситуация показывала обратное.       Если сравнивать кровь на их руках, Люмин держала огромный кувшин, переливающийся через край, а Чайльд лишь блюдце.       Но Люмин чаще была косвенной причиной гибели, да и не хотела она этих смертей. Однако, не оправдывает ли она таким образом себя?       Отчасти, наверное, оправдывает.       Вспомнив об этом, Люмин лишает себя права решать судьбы, которого, вполне возможно, у неё никогда и не было.       Рука опускается вниз, пальцы разжимаются, а оковы обращаются в пыль.       Такая же грешница, как и он. Нет, она даже хуже. Кувшин с кровью это лишь внешняя часть, но внутренняя всегда важнее. Что касается внутренней, то душа у Люмин сияла золотом сквозь застывший слой крови.       Чайльд жадно глотает воздух, стоя на четвереньках перед Люмин. Тело его содрогается, запястья, ранее скованные, побледнели и чуть посинели, как и весь Предвестник.       На лице Люмин скорбь, смешанная с жалостью и презрением, направленным вглубь себя. Поднимая голову, Чайльд не ожидал этого увидеть. Он, если честно, вообще не ожидал что-либо увидеть. С смертью не смирился, но факт осознал.       Вновь встречаясь с ним взглядом, Люмин впервые увидела в нём испуг.       Будто бы ничего не было, она задает вопрос:       — Боишься смерти? — отводит взгляд, отворачиваясь от Предвестника и своего чуть ли не исполненного приговора.       — До этого момента — нет. — слова даются нелегко, он всё ещё задыхается, грудь и спина дрожат, а руки сильно трясутся.       — Удивил всё же. — закрывает глаза на несколько секунд и вновь направляет взор куда-то в сторону. — Почему-то я думала, что ты давно ничего не боишься. Не похож ты на человека, которому знакомо чувство страха.       — Почему же? — тело пошатнулось и он попытался вернуться в сидячее положение, держа у горла руку.       — Всякий человек, которому довелось решать судьбы других, лишается чувства страха перед лицом большой ответственности. — взгляд Люмин по-прежнему направлен в другую сторону, нельзя сказать, находилась ли она тут в данный момент.       — Значит, у меня действительно нет этого права. Не кажется ли тебе, что решать судьбы, имея право и не имея, это разные вещи?       — Не кажется, это так и есть.       — В таком случае, если у меня это право отсутствует, то у тебя оно, возможно, есть? — относительно отдышавшись, Чайльд внимательно следил за мимикой и эмоциями Люмин. Он не задумывался о том, что она может вновь напасть. Если она его отпустила, то у неё на это появились причины.       Услышав это, Люмин вновь повернулась к Чайльду, наблюдая за тем, как он поудобнее устраивается на всклоченной траве.       — Я боюсь многих вещей, следовательно, права у меня нет.       — Тогда у кого есть? — ответ немало удивил Чайльда и вопрос он задал автоматически.       — Возможно, у них.       Чайльд не совсем понял о ком идёт речь и перестал задавать странные вопросы. Хотя, наверное, любой диалог будет казаться неуместным после такой схватки.       Он наблюдает, как Люмин вновь смотрит в сторону поля. Трава окрашена золотом заката и немного кровью. Волосы её спутаны, на плече — пятна полузастывшей крови, той самой, которая сейчас опять подтекла из большой раны на щеке.       Уже второй раз Люмин пощадила его. Непонятно, правда, почему она сделала это сейчас, но Чайльд вновь чувствует некую благодарность ей. Он отчего-то подумал о том, что их отношения испортились ещё сильнее.       Ещё он не совсем понимал, что следует делать в сложившейся ситуации. Подняться он не может, сил в теле нет ни на что, чувствует легкое головокружение от потери крови.       А Люмин всё стоит и смотрит куда-то, Чайльд не может предположить, что творится у неё в голове. Белые одежды окрашены кровью, поблескевавшей в свете заходящего солнца. И вновь Чайльд чуть не загубил чужую жизнь.       Не кричит, не обливается слезами, молча выносит тяжести. Чайльд редко встречает таких людей. И, наверное, после этой битвы он проникся к ней ещё большим уважением, чем прежде.       Но что будет дальше?       Люмин тоже думала об этом. Ей непонятным казалось нынешнее состояние. Схватка не завершилась чей-либо смертью и теперь она не совсем понимала, что должна делать. Можно сказать, Люмин ощущала дикую неловкость, будто бы встретила старого знакомого, с которым они были в разладе. В принципе, так сейчас и было. Только плюсом к разладу должен идти и тот факт, что они друг друга чуть ли не убили. Причем во второй раз.       Однако Люмин размышляла и о том, почему Чайльд не дрался в полную силу. Она тоже сдерживала себя и, как итог, получила массу ранений. Почему он не использовал Глаз Порчи и Форму Духа? Кажется, эта дуэль не планировалась дружеской. Начало её было чрезвычайно агрессивным. И всё же, Люмин даже спасла своего соперника от внезапно появившегося Вестника Бездны. Это тоже создавало ещё одну загадку. Уж слишком неожиданным было это появление в безлюдном месте, мог ли Орден Бездны что-то искать здесь?       Она вновь не следила за своим телом. Ей была необходима медицинская помощь, но где её найти в такой глуши? Кое-какие медикаменты остались на постоялом дворе, но являться туда в таком виде… Люмин не была уверена, что для старой пары такое зрелище пройдет бесследно.       Можно, конечно, под покровом ночи пробраться к себе через окно и забрать вещи, оставив при этом оплату за комнату, но темноты нужно было ещё дождаться, а дезинфицировать раны требовалось уже сейчас. Люмин была не из хрупких, но тело надо было беречь.       И всё же выход был лишь один — возвращаться на постоялый дом и вновь восстанавливать силы, хотя бы несколько дней. Но что делать с Предвестником, который глаз не отрывал от неё? Бросить здесь? Хороший вариант, пожалуй, Люмин так и поступит.       Медленно разворачивается и, пытаясь минуть Предвестника, она быстро проскальзывает мимо него, шаркая ногами по листве. Правда, не успела Люмин отойти и на два шага от лежащего Чайльда, как его рука вцепилась мертвой хваткой в её ногу. Надо было видеть злостный молниеносный взгляд, который метнула Люмин на него. Ему даже неловко стало, а дерзость окончательно исчезла в его тоне:       — Если решила спасать, то спасай до конца. — он попытался добродушно улыбнуться, но улыбка получилась жалкой до такой степени, что Люмин не выдержала и скривилась.       Она попыталась стряхнуть его руку, но это оказалось не так уж и легко сделать. Использовать силу элементов — значит задеть и себя, что чревато ночёвкой под открытым небом. Ещё раз заглянув в щурящиеся синие глаза, девушка громко и нервно вздохнула, осознавая, что выбора ей опять не оставалось.       Наклоняясь к Предвестнику, чтобы тот мог закинуть руку на плечи Люмин, путешественница нарочно шаталась, чем изрядно затруднила Чайльду подъем. Кое-как поднявшись, они молча, пока что, и раздраженно побрели к постоялому двору.       Вновь прилетевшая на ветку маленькая птичка могла наблюдать странную картину: невысокая девушка шла, поддерживая своим телом взрослого парня, который подпрыгивал на одной ноге, пытаясь попасть в ритм ног спутницы. Иногда девушка странно покачивалась, будто бы хотела сбросить с себя тяжелую ношу, а парень изо всех сил пытался не сползти вниз на землю. Шли они разлаженно, кажется, о чем-то ругались или спорили, причем напирала девушка. Порой, «ноша» замолкала и делала вид, что ничего странного минут двадцать назад не происходило. А девушка всё фыркала, хмыкала и всячески выражала своё недовольство.       Незнающий человек мог бы предположить, что путешественники просто попали в передрягу, вину за которую держал парень. Правда, потом они вернулись и девушка неожиданно скинула парня с плеч, попытавшись, вроде как, посильнее стукнуть его головой об землю. И опять наклонилась к нему, позволяя ухватиться за себя. В руке у него покачивался обнаженный меч, кое-где блестевший кровавым. Да и вообще, если получше присмотреться к этой паре, то можно увидеть и обилие крови на одежде, и какой-то уж слишком измученный вид. И, может быть, кто-то мог решить, что передряга выдалась тяжелой.       Удивительная передряга, может быть тяжелая, которая чуть ли не закончилась смертью или даже двумя. Сложный, верно, выдался у них вечерок.       Судить незнакомцам всегда легко.